сжаты.
- Убирайтесь отсюда!
- Решайте свои проблемы в другом месте!
- Нам не нужна полиция, вы, пьяные свиньи!
Грубый и злобный марсельский диалект превратился в сплошную
какофонию.
Пациент, слушая эти звуки, наблюдал, как его несостоявшийся убийца
исчез в широко распахнутой входной двери.
Кто-то, кто хотел прикончить его, и считал его трупом, теперь знал,
что он жив.
4
Салон "Каравеллы", совершающей рейс в Цюрих, был забит до отказа.
Где-то плакал ребенок, вслед за ним принялись хныкать и другие дети, в то
время как родители старались их отвлечь или успокоить. Самолет покачивало.
Большинство остальных пассажиров оставалось внешне спокойными, только
более частое употребление виски выдавало из волнение. Напряженный полет
всегда действовал по-разному на разных людей, но никто из них не избежал
мысли о полной безынициативности, когда эта металлическая сигара несется
на высоте более 30 тысяч футов над землей.
Пациент доктора Восборна сидел у иллюминатора. О чем он думал? Слова
доктора снова и снова возвращались к нему.
"Всякий раз, когда вы наблюдаете стрессовую ситуацию и у вас есть
время, дайте вашему рассудку самостоятельное движение. Наблюдайте и
анализируйте ассоциации, как только сможете, пусть ваша голова наполнится
словами и картинами. Во всем этом вы сможете найти истину".
Пациент продолжал упорно смотреть в иллюминатор, сознательно стараясь
вызвать бессознательные воспоминания, концентрируя внимание на
естественном, полном удивительного ужаса пространстве, находящегося
снаружи за стеклом, и тем самым заставляя воображение воссоздать для него
вновь картины из далекого теперь прошлого. они стали появляться, но весьма
медленно. Вновь была темнота, но теперь к ней прибавились звуки ветра,
сильно давящего на уши, как бывает при взрывах... Голова... его голова...
Упругие потоки воздуха резко обжигали левую часть головы, хлестали кожу,
заставляя его постоянно поднимать левое плечо для защиты от этого жуткого
потока... Левое плечо... левая рука... Рука его была поднята, ладонь,
одетая в перчатку, крепко сжимала металлический угол неизвестного
предмета, правая рука держалась за... стальной трос, ожидая какого-то
знака, команды... Сигнал... Яркая вспышка или толчок в плечо, или оба
вместе. Сигнал... Теперь пора... И он бросился. В темную пустую бездну...
Его тело падало, кувыркалось в бурных потоках ночного неба. Он прыгал... с
парашютом!
- Вам плохо?
Его безумные грезы рухнули, беспокойный пассажир на соседнем кресле
тормошил его левую руку высоко поднятую вверх, напряженную и негнущуюся.
Правая рука была крепко прижата к груди, ее пальцы крепко сжимали ткань
одежды. На его лбу выступили крупные капли пота. Наконец это случилось.
Что-то еще мимолетно возникло в его воображении - бессознательное и
туманное.
- Извините, - пробормотал он, опуская руки, - я забылся, - добавил
он, бессмысленно глядя на окружающих.
Самолет сделал небольшой вираж и опять выровнялся, подобно детской
игрушке. Неподдельные улыбки снова вернулись на растерянные лица стюардесс
и все опять пришло в нормальное состояние.
Пациент осмотрелся по сторонам: ничего такого не случилось. Он был
настолько поглощен видениями и звуками, пришедшими к нему неизвестно
откуда, что до сих пор отчетливо воспринимал все это в своем воображении:
ночной прыжок с самолета... сигналы... стальной трос... все эти
подробности существенно дополняли картину.
Он прыгал с парашютом. Где? Почему?
"Стоп... Прекратить мучить себя!"
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он вытащил из кармана
переделанный паспорт и открыл его. Имя Джерри Р. было заменено на Джордж
Р., а фамилия Восборн была оставлена, Так как она была достаточно
распространенной и не было никаких причин для ее замены. Вклейка
фотографии, как впрочем и ее качество, были выполнены превосходно. Во всем
ощущалась рука профессионала.
Номера идентификации были заменены, чтобы была гарантия проверки их
на иммиграционном компьютере.
"Джордж Р. Восборн"
Он не мог сразу привыкнуть к имени, но, в конце концов, это занимало
его гораздо меньше, чем основной вопрос: знать, кто он был на самом деле.
Ответ должен быть в Цюрихе. В Цюрихе можно...
- Мадам и месье. Мы заканчиваем наше путешествие в Цюрихе.
Он знал название отеля. "Кариллон дю Лак". Он назвал его водителю
такси без раздумий. Где он мог его прочитать? Может, на рекламе, которой
были заполнены стенды в аэропорту? Нет, он знал, как выглядит холл:
тяжелое, темное, полированное дерево, подобное чему-то... Окна, выходящие
на озеро. Он бывал там раньше, он стоял здесь раньше точно так же, как
стоит сейчас перед барьером, отделанном мрамором, когда-то давным-давно...
Все это было подтверждено словами, которые произнес дежурный клерк,
поднимаясь из-за стола.
- Как мы рады вновь видеть вас здесь, сэр. Прошло уже много времени,
когда вы были здесь в последний раз.
"Я был здесь? Сколько времени прошло с тех пор? Почему он не называет
меня по имени? Боже мой! Я не знаю его! Я не знаю себя! Господи, помоги
мне! Пожалуйста, помоги мне!"
- Я полагаю, что да, - произнес он. - Окажите мне любезность, будьте
добры. Я вывихнул руку и затрудняюсь разборчиво заполнить карточку для
регистрации. Не могли бы вы заполнить ее, а я бы только подписал?
Пациент затаил дыхание. Предположим, что вежливый клерк попросит его
напомнить или произнести его имя по буквам, что же тогда?
- О, конечно, - клерк взял на столе бланк, перевернул его и аккуратно
стал его заполнять. - Может быть, к вам пригласить дежурного врача?
- Возможно, позже, но не сейчас.
Клерк продолжал писать, затем поднял карточку и, повернув ее,
протянул для подписи посетителю.
"Мистер Дж. Борн, Нью-Йорк, США".
Он уставился на карточку, как под гипнозом, завороженный этой
записью. Он имел имя, по крайней мере, часть его. А потом страну и город,
которые считались его постоянным местопребыванием. Это уже кое-что...
Дж. Борн. Джон? Джеймс? Джозеф? Что означало это Дж.?
- Что-то не так, мистер Борн? - спросил обеспокоенный клерк.
- Не так? Нет, все в порядке, - он взял ручку, помня о поврежденной
руке. Должен ли он написать полное имя? Нет, он должен расписаться точно
так же, как это было указано на карточке.
"Мистер Дж. Борн".
Он вывел имя настолько естественно, насколько мог, стараясь лишь
следовать картинам воспоминаний, если они проявятся в этот момент. Ничего
не рвануло и не взорвалось, он просто написал незнакомое имя.
- Вы заставили меня поволноваться, мистер, - сказал клерк. - Я думал,
что допустил ошибку. Вся эта неделя была у меня очень напряженная, а
сегодняшний день особенно. Но между тем я был уверен, что не ошибся.
- А кто в этом сомневается?
"А если бы он ошибся? Сделал ошибку? Мистер Дж. Борн не должен думать
о мелочах".
- Мне никогда не приходилось сомневаться в вашей памяти... герр
Штоссель, - повторил пациент, глядя на расписание дежурств, висевшее на
стене позади клерка.
- Вы так великодушны, - клерк подался вперед. - Полагаю, что ваше
обслуживание будет таким же, как и раньше?
- Что-то может измениться, - произнес Дж. Борн. - Какой сервис был у
нас раньше?
- На каждый звонок по телефону или посещение вас, я должен отвечать,
что вы вышли из отеля, после чего немедленно сообщать вам об этом.
Единственным исключением была ваша фирма в Нью-Йорке. Тредстоун, 71,
корпорейшн, если я не забыл.
"Еще одно интересное замечание! Он мог уточнить этот факт по
междугородному телефону. Фрагменты стали собираться в картинку. Настроение
улучшается".
- Пусть так и остается. Я не забуду вашей аккуратности.
- Это Цюрих! - воскликнул счастливый клерк, пожимая плечами. - Вы
всегда были очень щедры на похвалу, мистер Борн.
Когда он последовал за мальчиком к лифту, некоторые вещи стали для
него проясняться. У него было имя, и он понял, почему это имя так хорошо
помнил дежурный клерк такого отеля, как "Кариллон дю Лак". Кроме имени, у
него была страна, город и фирма. И в то время, когда он посещал Цюрих, то
обычно принимал меры предосторожности против нежелательных встреч. Вот
этого он уже не мог понять. Предосторожность должна быть либо абсолютной,
либо ее не должно быть совсем. Какой смысл в ограниченном прикрытии? Это
несколько удивило и озадачило его.
"Где я нахожусь? Найдите меня. Я не буду укрываться, и в итоге
кое-что узнаю".
Это не были профессиональные рассуждения. Это были только эмоции, а
все, что он узнал о себе за последние 48 часов, говорило о том, что он был
профессионалом. Он не мог пока выяснить природы этого профессионализма, но
что касается его уровня, то сомнений здесь быть не могло.
Голос телефонистки из Нью-Йорка страдальчески замирал. Однако, ответ
ее был неприятно точен и окончателен.
- Ни этой, ни подобной ей компании нет в телефонной книге Нью-Йорка.
Я уже проверила по всем отделениям и частным телефонам. Если вы дадите мне
еще что-нибудь из названия, или вид деятельности, в котором компания
принимает участие, я продолжу поиски и постараюсь вам помочь.
- Нет, только это: Тредстоун, 71, Нью-Йорк.
- Все это очень странно, сэр. Я уверена, что если бы это имя было в
книге, то я бы ни за что его не пропустила. Мне очень жаль.
- Благодарю вас за хлопоты, - вздохнул Дж. Борн, отодвигая телефон.
Продолжать было бесполезно. Название фирмы было скорее всего
разновидностью кода и не позволяло простым абонентам из отеля получать
какую-либо информацию. Он отправился в бюро, где он оставил на хранение
бумажник маркиза и хронометр фирмы Сейко. Вскоре вещи заняли надлежащие им
места. Он приблизился к зеркалу и спокойно произнес:
- Ты - Дж. Борн, гражданин США, житель города Нью-Йорк и, вполне
возможно, что номера 0-7-17-12-0-14-26-0, самая важная вещь в вашей жизни.
Яркое солнце освещало сквозь кроны деревьев элегантную Банкофштрассе,
отражаясь в витринах магазинов и отбрасывая квадратные тени банковских
зданий, попадавшихся на пути его лучей. Это была улица, где существовали
массивность архитектуры и деньги, безопасность и надменность,
решительность и легкомыслие, и пациент доктора Восборна, несомненно,
бродил по ее тротуарам и раньше.
Борн прогуливался по Беркли-плац, которая выходила к озеру с его
многочисленными набережными, тянувшимися вдоль берега, украшенными
газонами и цветниками особенно роскошными в это время года. Он мог
представить их в своем воображении. Видения снова возвращались к нему, но
связных воспоминаний не было. Он еще раз прошелся по Банкофштрассе,
инстинктивно чувствуя, что Джементшафт Банк находится в ближайшем к нему
зданию из белого камня. Не торопясь, он направился к нему. Приблизившись к
массивным стеклянным дверям, он надавил на центральную панель. Дверь с
правой стороны открылась очень легко, и он очутился в холле, пол которого
был отделан коричневым мрамором. Когда-то он уже стоял на нем, но картины
эти не были отчетливыми. У него было странное ощущение, что это место
следует избегать. Но сейчас этого делать не следовало.
- Что вам угодно, монсеньор?
Мужчина, задавший этот вопрос, был одет в визитку. Красная бутоньерка
указывала на достаточно ответственную должность говорившего. То, что он
говорил по-французски, объяснялось одеждой посетителя. Даже такие мелкие
служащие проявляли здесь учтивость. Это был Цюрих.
- У меня важное личное дело, которое мне хотелось бы обсудить, -
ответил Дж. Борн по-английски, вновь удивленный словами, которые он
произнес так непринужденно. Использование английского языка преследовало
две цели: во-первых, он хотел видеть удивление этого гнома по поводу
ошибки, и во-вторых, он хотел избежать мелких неточностей в предстоящем
разговоре.
- Извините, сэр, - произнес человек. Его брови выгнулись, он изучал
пальто посетителя. - Лифт слева, на первом этаже. Вас встретит секретарь.
Секретарь, к которому он был направлен, был мужчина средних лет с
коротко подстриженными волосами и носил очки в черепаховой оправе. Его
лицо имело застывшее выражение, глаза смотрели жестко и с любопытством.
- У вас конфиденциальное дело, сэр? - просил он, повторяя слова
посетителя.
- Да.
- Пожалуйста, вашу сигнатуру, сэр, - проговорил он, доставая
канцелярские принадлежности и бланки.
Клиент понял, что от него хотят. Никакого имени не требовалось.
"Написанные от руки цифры заменяют имя... они являются сигнатурой
держателя счета. Это стандартная процедура", - говорил доктор Восборн.
Пациент написал последовательные группы цифр, стараясь не напрягать
руку, чтобы запись получилась непринужденной. Затем он протянул бланк
секретарю, который изучив его, поднялся со стула и указал рукой на ряд
узких дверей со стеклами, словно подернутыми морозным узором.
- Подождите в четвертой комнате сэр, к вам немедленно подойдут.
- Комната четыре?
- Да, четвертая дверь слева. Она закрывается автоматически.
- Это необходимо?
Секретарь удивленно взглянул на Борна.
- Это находится в прямой связи с вашими указаниями, - вежливо сказал
он. - Счет с тремя нулями. Держатели такого счета, как правило,
предварительно договариваются о встрече по телефону, и им обеспечивается
надлежащий прием.
- Я знаю этот порядок, - солгал Борн с небрежностью, которой даже не
почувствовал. - Просто я очень спешу.
- Я передам бланк на проверку, сэр.
- Проверку? - мистер Дж. Борн из Нью-Йорка ничем не мог себе помочь.
Это слово прозвучало как сигнал тревоги.
- Сигнатура должна быть проверена, сэр, - секретарь поправил свои
очки. Это движение должно было скрыть его руку, опущенную им в ящик стола.
- Я полагаю, что вам лучше подождать в четвертой комнате, сэр.
Предложение было не просто вежливостью. Это был приказ, команда,
которая читалась в жестких преторианских глазах секретаря.
- Почему нет? Попросите только их поторопиться, будьте добры.
Борн направился к четвертой двери, открыл ее и вошел внутрь. Дверь
закрылась автоматически, был отчетливо слышен щелчок замка. Он бросил
взгляд на узорчатые стеклянные панели, покрывающие почти всю площадь
дверного проема. Это было не простое матовое стекло, каждая панель внутри
была армирована тонкими металлическими проводами. Если стекло разбить, то
немедленно раздастся сигнал тревоги. Сейчас он находился в клетке, ожидая
вызова.
Остальной интерьер этой небольшой комнатки был выполнен с большим
вкусом: два кожаных кресла, стоящие рядом, напротив них небольшой диван, и
около каждого кресла маленький изящный столик. В дальнем конце имелась
другая дверь, выделяющаяся резким контрастом к общей обстановке. Она была
сделана из стали. На столиках валялись газеты и журналы на трех языках.
Борн уселся в кресло и взял в руки парижское издание "Геральд
Трибюн". Он читал текст, но из прочитанного ничего не воспринимал.
Визитеры могли возникнуть каждую секунду. Он мысленно пытался найти путь
для маневра. Маневр без памяти, только путем инстинкта. Наконец, стальная
дверь открылась, являя высокого стройного человека с орлиным профилем и
тщательно ухоженной прической. Человек вежливо протянул руку. Его
английский, сдобренный швейцарским диалектом, был утонченным и почти
изысканным.
- Очень приятно встретить вас. Извините за некоторую задержку,
которая выглядит несколько смешно.
- Почему?
- Боюсь, что вы слегка напугали нашего секретаря. Его зовут герр
Кониг. Ведь крайне редко случается, когда владелец счета с тремя нулями
появляется без предварительного звонка. Встаньте на его место и вы все
поймете. Необычные ситуации всегда выводят его из себя. Но для меня день
был чрезвычайно удачным. Меня зовут Вальтер Апфель. Апфель, - повторил он.
- Пожалуйста, проходите, сэр.
Банковский чиновник освободил руку клиента и пригласил его по
направлению к стальной двери. Находящаяся там комната имела форму
латинской цифры пять. Она была отделена деревянными панелями. Мебель была
комфортабельная и дорогая, широкий письменный стол располагался лицом к
окну, выходящему на Банкофштрассе.
- Весьма сожалею, что взволновал секретаря, - произнес Борн. - Это
все из-за суеты. У меня остается очень мало времени.
- Да, он сообщил мне об этом, - Апфель обошел вокруг стола и кивнул
на кожаное кресло перед ним. - Садитесь сюда, пожалуйста. Одна или две
формальности, и мы сможем очень тщательно обсудить ваши дела.
Когда оба сели, чиновник сразу достал несколько бланков, которые
отличались от тех, что заполнял Кониг.
- Вашу сигнатуру, пожалуйста. Раз пять, как минимум, и этого будет
достаточно.
- Не понимаю, я только что проделал подобную процедуру.
- И очень успешно. Проверка подтвердила ее.
- А почему же теперь вы начинаете все снова?
- Сигнатура должна быть подвергнута графологической экспертизе. Это
обычное правило, и оно не должно вас беспокоить. Графологическое
сканирующее устройство сверит ваши записи с теми, что были сделаны вами
раньше. - Апфель улыбнулся, протягивая ему ручку. - Кониг настаивает на
уточнении. Мне просто неудобно ему отказать.
- Весьма осмотрительный человек, - заметил Дж. Борн, беря ручку и
начиная писать. Он начинал уже четвертую группу, когда банкир остановил
его.
- Достаточно. Остальное будет пустой тратой времени, - он вставил
лист бумаги с группами цифр в щель на правой стороне стола и нажал кнопку.
На мгновение там возник яркий свет, который быстро погас. - Здесь у нас
сделано устройство для передачи изображения сигнатуры непосредственно в
сканирующее устройство, работающее совместно с компьютером. Если к нам
заявится самозванец, не знающий этой процедуры, он легко может быть
обезврежен.
- Но как, если он проделает все эти операции? У него будет хот
какой-то шанс исчезнуть?
- В этот кабинет ведет лишь одна дверь и, соответственно, имеется
лишь один выход. Я думаю, что вы слышали звук автоматического защелкивания
замка, когда входили сюда?
- И видел армированные металлом стеклянные двери, - добавил клиент.
- Тогда вам должно быть все понятно. Самозванец угодит в ловушку.
- Предположим, что он будет вооружен?
- Вы же не вооружены, например.
- Меня никто не обыскивал.
- Эта операция производится у нас в лифте: там стоят датчики. Если
клиент будет иметь при себе оружие, лифт остановится на полпути между
первым и вторым этажами.
- Вы все весьма тщательно продумали.
- Пытаемся обеспечить клиентам максимальные удобства и безопасность.
Зазвонил телефон. Апфель взял трубку.
- Да? давайте... - он взглянул на Борна. - Сейчас ваши документы
будут здесь.
- Это произошло действительно быстро.
- Герр Кониг заказал их несколько минут назад. Он просто ожидал
результатов графологической экспертизы, - Апфель открыл ящик и вынул
оттуда связку ключей. - Я думаю, что сейчас он разочарован. Он был уверен,
что тут что-то неладно.
Стальная дверь отворилась, и секретарь внес металлический контейнер
черного цвета, который он положил на стол рядом с подносом. На подносе
находилась бутылка шампанского и два стакана.
- Вы довольны своим пребыванием в Цюрихе? - поинтересовался банкир
скорее для того, чтобы заполнить возникшую паузу.
- Вполне. Моя комната выходит на озеро. Прекрасный вид, очень
спокойно и уютно.
- Великолепно, - произнес Апфель, наполняя стакан клиента.
Кониг вышел, закрыв за собой дверь.
Банкир вернулся к делам.
- Здесь ваш счет, сэр, - сообщил он, снимая с кольца один из ключей.
- Открыть замок для вас, или вы предпочитаете это сделать сами?
- Продолжайте. Можете открыть сами.
Банкир недоуменно взглянул на Борна.
- Я сказал, что только отпереть замок, но не открывать его. Это уже
не моя привилегия, не моя собственность.
- Почему?
- Поскольку теперь ваши права на счет подтверждены, я ни во что не
должен вмешиваться.
- Предположим, что я хочу сделать перевод денег для другого лица?
- Это можно сделать с указанием вашей сигнатуры на бланке перевода.
- А если переслать деньги в другой банк, вне Швейцарии, но для меня
же?
- Для этого уже потребуется имя. При обстоятельствах идентификации
определяется как моей ответственностью, так и моей привилегией.
- Открывайте.
Банкир открыл контейнер. Дж. Борн затаил дыхание, где-то внутри
возникла резкая боль. Апфель вынул пачку документов. Глаза его были
прикованы к колонке цифр в верхнем правом углу страницы. Выражение его
физиономии изменилось. Его нижняя губа чуть искривилась, нарушая общую
линию. Он подался вперед и протянул бумаги их владельцу. Немного ниже
названия банка, которое было выведено крупными буквами по верхнему краю
листа, шел текст, напечатанный на машинке английским шрифтом на языке,
привычном для клиента.
Счет: ноль - семь - семнадцать - двенадцать - ноль - четырнадцать -
двадцать шесть - ноль.
Имя: не указано по юридическим нормам и требованию владельца:
находится в отдельном опломбированном конверте.
Текущая сумма и депозит: 11.850.000 франков.
Пациент осторожно выдохнул, неотрывно глядя на запись. Он был готов к
чему угодно, но только не к этому. Это также испугало его, как и все
эксперименты за последние шесть месяцев. Даже грубый подсчет суммы
показывал, что на его счету свыше четырех миллионов американских долларов.
"Каким образом? Почему? 4 миллиона!"
Стараясь унять дрожь в руках, он перелистал страницы. Они были
пронумерованы. Все поступающие суммы более чем "скромных" размеров: самая
меньшая из них составляла около трехсот тысяч франков. Наконец, он
добрался до первого поступления. Оно было сделано сингапурским банком и
было самым значительным по размерам: Два миллиона семьсот тысяч
малайзийских долларов, конвертированных в 5175000 швейцарских франков.
Ниже он нашел небольшой конверт: инструкции владельца.
- Я хотел бы это проверить.
- Да, конечно, это ваше право! - воскликнул Апфель.
Борн перевернул конверт. На обратной стороне стояла печать
Джементшафт Банка. Он сломал печать, вынул содержимое и прочитал:
Владелец: Джейсон Чарльз Борн.
Адрес: не указан.
Гражданство: США.
"Джейсон" - промелькнуло у него в голове.
Дж. означало Джейсон! Его имя было Джейсон Борн. Борн не означало
ничего, Дж. Борн оставалось чем-то призрачным, но сочетание Джейсон Чарльз
Борн ставило все на свои места. Он был Джейсон Борн, американец. Сейчас он
опять ощутил боль в груди, шум в ушах нарастал, боль усиливалась. Что это
такое? Почему ему кажется, что он вновь проваливается в бездну, в темное
бесконечное пространство, заполненное водой?
- Что-то не так? - забеспокоился Апфель.
- Нет, все прекрасно. Мое имя Борн, Джейсон Борн.
"Как он произнес это? Не слишком ли громко".
- Моя привилегия знать ваше имя, мистер Борн. Ваша идентификация
будет по-прежнему оставаться строго конфиденциальной. Это слово
ответственного чиновника Джементшафт Банка.
- Благодарю вас. Теперь вернемся к переводам. Я собираюсь перевести
значительные суммы и для этого мне необходима ваша помощь.
- С большим удовольствием готов помочь вам во всех делах. Это моя
обязанность.
Борн протянул руку к наполненному стакану.
Стальная дверь за ним закрылась. Через несколько секунд он сможет
выйти из комнаты ожидания к секретарю, а оттуда уже пройти к лифту. Через
минуту он уже будет идти вдоль Банкофштрассе, имея имя, значительную сумму
денег и небольшие опасения перед будущим.
Он сделал все, что хотел. Доктор Джерри Восборн будет вознагражден за
жизнь, которую он спас. Телеграфный перевод на сумму порядка трех
миллионов швейцарских франков был отправлен в марсельский банк на
закодированный счет, который известен лишь доктору из Порт-Нойра. Все, что
тому оставалось, это приехать в Марсель и, предъявив номер счета, получить
деньги.
Борн улыбался, представляя, как будет выглядеть физиономия Восборна,
когда он получит деньги. Он будет вне себя от радости. Эксцентричный,
постоянно полупьяный доктор был бы рад и сумме в десять или пятнадцать
тысяч франков, а при такой внушительной сумме... Но это будет уже его
проблемой.
Второй перевод на сумму в четыре миллиона был отправлен в парижский
банк на улице Мадлен на имя Джейсона Ч. Борна. Перевод должен быть
осуществлен по специальной почтовой связи, которая осуществлялась дважды в
неделю. Герр Кониг заверил его, что все документы поступят в Париж в
течение ближайших трех дней.
Последняя передача была менее значительной по сравнению с переводами.
Сто тысяч франков в крупных купюрах были доставлены в кабинет Апфеля и
переданы владельцу. Остающаяся на депозите сумма составляла свыше трех
миллионов швейцарских франков.
"Как? Почему? Откуда?" - удивился Борн.
Когда дела уже подходили к концу, секретарь доставил Апфелю небольшой
конверт, обрамленный широкой черной полосой.
- Уне фише! - сказал он по-французски.
Банкир открыл конверт, вынул вложенную в него карточку, прочитал ее и
вернул все Конигу.
- Процедура должна быть исполнена, - произнес он.
Кониг быстро вышел.
- Это что-то, что касается меня? - поинтересовался Борн.
- Только в случае перемещения таких огромных сумм, - успокаивающе
улыбнулся банкир.
Щелкнул автоматический замок. Борн отворил застекленную дверь и вышел
во владения Конига. В это же время здесь появились еще два человека,
сидящие в противоположных углах помещения. Поскольку дольше они не прошли,
то Борн подумал, что их счета значительно меньше. Он полагал, что до этого
они заполняли счета и сейчас ждут момента, когда он уйдет.
Угловым зрением он уловил легкое движение. Кониг качнул головой,
показывая обоим мужчинам на него. В тот момент, когда дверь лифта
открылась, они живо поднялись. Борн повернулся. У мужчины справа он
заметил компактную радиостанцию, которую тот вытащил из кармана пальто.
Сейчас он что-то говорил в нее - быстро и отрывисто.
Мужчина слева держал правую руку под полой плаща. Когда он вынул ее,
то в ней оказался черный автоматический пистолет 38-го калибра с
гофрированной трубкой глушителя на стволе. Оба мужчины наступали на Борна,
когда он задом входил в лифт.
Сумасшествие началось!
5
Двери лифта начали закрываться. Человек с радиостанцией был уже
внутри, когда плечи его вооруженного напарника возникли между движущихся
панелей двери. Его оружие было направлено на Борна.
Джейсон отклонился вправо. Это было мгновенной реакцией на опасность.
Затем резко без промедления высоко поднял левую ногу одновременно
поворачиваясь. Его пятка врезалась в руку владельца оружия, отбрасывая
пистолет и его владельца в пространство холла. Два приглушенных выстрела
предшествовали окончательному закрыванию дверей, но пули врезались в
деревянную обшивку кабины. Борн закончил свой поворот. Теперь его плечо
врезалось в грудь второго человека, правая рука держала его за пояс, а
левая в это время вышибала из руки радиостанцию. Он размазал мужчину по
стене. Радиостанция отлетела в угол, и из нее слышались слова:
- Генри! Где ты? В лифте?
В воображении Борна возник образ другого француза. Человек находился
на грани истерии, он не верил своим глазам. Этот несостоявшийся убийца,
исчезнувший в темноте улицы Сарацинов меньше суток назад. Этот человек не
тратил время, а отправил телеграмму в Цюрих: тот, как они думали мертв,
оказался жив. Даже чересчур жив.
"Немедленно его уничтожить!" - таков был приказ.
Теперь Борн держал "радиста" перед собой, сжимая левой рукой его
горло, а правой выворачивая его ухо.
- Сколько? - прорычал Борн по-французски. - Сколько вас там внизу?
Где они?
- Отойди прочь, ублюдок!
Лифт был на полпути к холлу. Физиономия человека была перекошена,
когда Борн принялся вырывать его ухо, одновременно стукая его головой о
стенку кабины. Мужчина застонал и опустился на пол. Борн протаранил
коленом его грудь, ощутив при этом наличие плечевой кобуры. Он рванул
пальто незнакомца и выхватил короткоствольный пистолет. В какой-то момент
ему показалось, что кто-то пытается остановить лифт. Кониг! Он должен был
это помнить. Не оставалось никаких сомнений, что Кониг участвовал в этом
деле.
Борн прижал пистолет к губам противника и прорычал:
- Говори, не то я разнесу твой череп!
Человек отчаянно закричал, когда оружие переместилось к его виску:
- Двое! Один у лифта, другой - на тротуаре в машине!
- Что за машина?
- "Пежо".
- Цвет?
Лифт медленно шел вниз, готовясь остановиться.
- Коричневый.
- Как выглядит человек в холле?
- Не... знаю...
Борн ткнул пистолетом в висок.
- Попытайся вспомнить!
- Черное пальто!
Лифт остановился, и Борн поднял француза на ноги. Дверь открылась.
Человек слева сделал шаг вперед. На нем было черное пальто и очки в
золотой оправе. Глаза, застывшие позади стекол быстро оценили ситуацию. По
щеке "радиста" стекала кровь. Человек в черном поднял руку: скрытую в
широком кармане пальто. Еще один пистолет был направлен на цель, прибывшую
из Марселя.
Борн толкнул француза впереди себя через открытые двери лифта.
Прозвучало три коротких плевка: "радист" зашатался и его руки поднялись
вверх в безмолвном протесте. Он прогнулся назад и упал на мраморный пол.
Женщина справа от человека в золотых очках громко завопила. К ней
присоединилось еще несколько человек, которые звали на помощь, ни к кому
конкретно не обращаясь.
Борн понимал, что в этих условиях он не сможет воспользоваться
