ногах. - Не могу представить, что мой отец нашел в тебе!
На Селесту эти слова не произвели никакого впечатления.
- Какая разница? Он был одинок, а если человек одинок, он открыт для
предложений.
- Я знаю! К сожалению!
Казалось, Селеста теперь получает удовольствие от происходящего. Ее
гнев прошел, а смешные стороны данной ситуации соответствовали ее злобному
чувству юмора.
Затем, словно вспомнив о случае в холле, она произнесла:
- А теперь уходи! Я больше не хочу тебя видеть. Ты начинаешь
надоедать мне. И если эта тварь, Анна, попытается сделаться твоей
союзницей, она увидит, что силой моего влияния не стоит пренебрегать.
Эмма вышла, чувствуя себя нездоровой и униженной. Неужели ее чувства
были так заметны? Неужели по ее поведению Селеста поняла что-то, в чем она
сама себе пока еще признается? Представить себе, что она после этого может
встретиться с графом Чезаре, было невозможно, особенно после полных
ненависти обвинений, которые он бросил ей в лицо на лодке. Жизнь стала
такой болезненно сложной, что она от всей души пожалела, что вообще
согласилась поехать с Селестой в Италию. Ей следовало бы знать, что мачеха
не может измениться за один день. Что никогда она не делала ничего из
чисто альтруистических побуждений.
Она забралась назад в кровать, когда слабый свет нового дня появился
на горизонте. Эмма подумала о том, что происходит с графом Чезаре,
действительно ли Джулио позаботился о нем или позвали доктора. Последнее
было маловероятно, так как не было слышно, чтобы кто-нибудь приехал, и
хотя в спальню Селесты не проникали почти никакие звуки, какое-то шестое
чувство подсказывало ей, что были причины не делать это происшествие
достоянием гласности. Все это было очень загадочно, но у Эммы был тяжелый
день, и она заснула почти мгновенно, глубоким сном без сновидений, от
которого пробудилась только в полдень.
9
На следующий день Эмма вообще не встретила графа Чезаре. Он оставался
в своей комнате до обеда, потом они с Селестой куда-то уехали, пока Эмма
переодевалась к столу. Старая графиня упомянула, что они обедают с
друзьями и совсем ничего не сказала о его ране, а так как Эмма привыкла к
разным уверткам, то стала спрашивать напрямик. Их обед закончился очень
спокойно, после чего графиня сказала, что ей надо написать несколько писем
и извинившись, шла.
На следующее утро Эмма отправилась с Анной за покупками. Старая
служанка была рада компании молодой девушки, и тому, что та помогла ей
донести тяжелые корзины, а Эмма купила себе два новых платья на случай,
если ей снова придется встречаться с Антонио Венкаре и куда-нибудь
выходить.
Она пребывала в ужасно подавленном состоянии и надеялась, что молодой
итальянец не станет ее снова беспокоить. Она была решительно настроена
никогда больше не сталкиваться с Селестой или с графом Чезаре. Скоро их
время подойдет к концу и, если все закончится успешно для Селесты, ей
разрешат вернуться в Англию к тихой жизни в больнице. Там у нее было много
друзей, некоторые из них писали ей, интересуясь, как она проводит время в
Венеции, но до сих пор у нее не хватало духа ответить им. Было бы трудно с
восторгом описывать отдых, когда ситуация, в которой она находилась, с
каждым днем становилась все более сложной.
Когда подошло время ленча, она вошла в гостиную и увидела там графа
Чезаре, стоявшего возле бара и наливавшего себе в стакан приличную порцию
виски.
Эмма поспешила отвернуться и хотела уйти, но граф увидел ее. Он
проглотил половину содержимого стакана и сказал:
- Ну, Эмма! Тебя обеспокоило то, что я принимаю такое сильное
стимулирующее средство в столь ранний час?
Эмма снова повернулась к нему. Она заметила, что несмотря на смуглый
цвет его худощавого лица, он все еще выглядит бледным, а левая рука
немного напряжена. Тем не менее в темном свободном костюме он был
обезоруживающе привлекательным, и ее щеки внезапно вспыхнули, так как она
вспомнила их последнюю встречу наедине. Она снова поняла, что не
привлекательная внешность притягивает женщину к мужчине, а скорее какой-то
чувственный магнетизм, исходивший от Видала Чезаре, который окутывал ее и
лишал сил, наполняя желанием почувствовать на своем теле эти сильные
смуглые руки, и ощутить как его жадные губы страстно прижимаются к ее
губам. Но она сказала:
- То что вы делаете, меня не касается.
Она наклонила голову, пытаясь найти сигарету.
Он открыл портсигар и она нервно взяла одну, позволив ему поднести
зажигалку. Затем резко затянувшись, Эмма направилась к открытой двери,
ведущей в лоджию. День был прекрасным, легчайший ветерок шевелил тенты на
маленьких лодочках, проплывавших внизу.
Краем глаза она видела, что он стоит чуть позади нее.
- Я чувствую, что должен извиниться за свое поведение... вчера днем,
- неожиданно мягко прошептал он и Эмма вздрогнула.
- В этом нет необходимости, - холодно ответила она. - Я... Я
забыла... все. Это... это был не первый случай, когда ко мне приставали.
- Возможно, нет... - он небрежно пожал плечами. - Но мне не нравится,
что в моем присутствии ты ведешь себя как школьница. Ты постоянно
держишься так, словно я собираюсь наброситься на тебя.
Эмма придала своему лицу, как ей казалось, насмешливое выражение и с
упреком произнесла:
- У вас богатое воображение, граф Чезаре. Если мои манеры кажутся вам
слегка сдержанными, то это оттого, что мое присутствие здесь явно излишне,
и мне очень хотелось бы, чтобы существовал какой-то способ избавить вас от
него.
Он полез в карман, и она увидела, как он поморщился от боли в руке,
достал коробку мальтийских сигар и зажигалку. Затем пристально посмотрел
на нее, его голубые глаза были твердыми как сталь.
- Ты права, - сказал он наконец. - Я тоже хочу, чтобы ты каким-нибудь
образом смогла уехать из Палаццо, но совсем не по той причине, которую ты
себе вообразила.
Эмма побледнела.
- Извините, но я не могу оказать вам эту услугу.
Граф задумчиво рассматривал кончик своей сигары.
- Я думаю о твоем благополучии, - произнес он тихим и мягким голосом.
- О, действительно! - в голосе девушки было сомнение.
- Да, действительно, Эмма, пожалуйста, поверь мне...
- Нет, спасибо, - перебила она его, отворачиваясь. - В любом случае
вы забыли наш уговор, мы не должны разговаривать друг с другом, ну разве
что самые обычные приветствия.
Его глаза сердито потемнели, он сделал шаг к ней, повернул ее к себе
и сморщился от боли, потому что снова пошевелил раненной рукой. Он резко
отпустил ее, прижав руку к боку и сжав кулак.
Сердце Эммы переполнилось состраданием.
- О, Чезаре, - нетерпеливо сказала она. - Эта рука должна быть в
повязке!
- Что ты знаешь об этом? - пробормотал он сквозь зубы.
- Больше, чем вы думаете, - закричала она, покачав головой. - Вам швы
наложили? Вы приняли какие-то лекарства?
Лицо графа стало суровым.
- Не надо практиковать на мне свои знания о первой медицинской
помощи! - прошептал он, вытирая лоб тыльной стороной руки.
- Это не первая медицинская помощь, - возразила Эмма сердито. - Я
была...
- Эмма! - остановил ее голос Селесты. - Как ты думаешь, что ты
делаешь?
- Делаю? - Эмма резко повернулась. - Я ничего не делаю. Графу Чезаре
больно, вот и все!
Селеста не обратила на нее внимание и подошла к Чезаре.
- Дорогой! Что случилось? Эмма нечаянно задела твою руку?
Глаза графа были скрыты длинными ресницами.
- Нет решительно сказал он. - Эмма ничего не сделала. Абсолютно
ничего!
Девушка ушла. Она не могла видеть как мучается Чезаре, а тем более не
могла выносить Селесту, игравшую роль ангела-хранителя. Это было так...
так ужасно, так искусственно!
Несколько дней прошли почти без событий. Эмма мало видела свою мачеху
и графа Чезаре, но были ли они вместе все это время, было трудно
утверждать. Конечно, Селеста вела себя не как самая счастливая из женщин и
много раз Эмме доставалось от ее языка. Она командовала Анной, давала
своей падчерице бесконечные небольшие поручения, и вообще ужасно докучала.
У Эммы почти не оставалось времени для себя, потому что, хотя Селеста
и отправлялась утром за покупками, она следила за тем, чтобы девушке было
чем заняться до тех пор, пока она не вернется.
Что касается графа Чезаре, то каждый раз, когда Эмма видела его, она
делала так, чтобы они не остались наедине, и старалась не обращать
внимания на его напряженный усталый вид, словно он плохо спал.
На второй день появился Антонио и договорился, что они с Эммой
отправятся в оперу слушать "Паяцев". И они действительно получили огромное
удовольствие, потому что, хотя Эмма и не была страстной любительницей
оперного пения, город, в котором она находилась и костюмы в сочетании с
волнующей музыкой, словно наложили на нее чары, которые ей ужасно не
хотелось сбрасывать.
Антонио, казалось, наслаждался ее обществом, и на следующий вечер
пригласил ее к себе, чтобы познакомить с матерью, отцом и тремя сестрами.
Для Эммы это было большим испытанием, хотя тетя графа Чезаре показалась ей
восхитительной и привлекательной женщиной, сделавшей все, чтобы Эмма
чувствовала себя непринужденно.
Дни шли и к большому разочарованию графини Чезаре и Селеста,
казалось, нисколько не продвинулись в своих отношениях, которые хотя и
должны были закончиться браком по расчету, все же могли бы приносить им
хоть какое-то удовольствие.
В моменты затишья Эмма постоянно волновалась и о Чезаре и о своем
собственном будущем после того, как она вернется в Англию. Белые стены
больницы казались такими холодными и далекими, старый палаццо начинал
окутывать ее своими чарами. Если иногда она задумывалась над тайной его
хозяина, то гнала эти мысли прочь и переживала только о том, как заживает
рана Чезаре, и нет ли у него воспаления.
Прошло дней десять после несчастного случая с графом. Эмма покидала
Палаццо, чтобы сделать кой-какие покупки для Анны и в этот момент
встретила Видала, выходившего из маленькой кладовой, которая заинтриговала
ее в первый день.
- Buon giorno, signorina, - произнес он насмешливо. - Come sta?
- Bene, grazie, - холодно ответила Эмма и хотела пройти мимо, но он
преградил ей путь.
- Очень хорошо, - сказал он лениво. - Ну и куда мы идем?
- Это вас не касается, - резко ответила Эмма.
На лице графа появилось раздражение.
- Ты смеешь говорить со мной таким образом! - воскликнул он. - Ну,
куда ты идешь... еще раз?
- О, просто за покупками для Анны, - она показала на дверь. - Джулио
ждет меня в лодке. Мне теперь можно идти, синьор граф?
Он отступил в сторону.
- Подожди! У меня тоже есть дело в городе. Я отвезу тебя. Это избавит
Джулио от хлопот, так?
Эмма тяжело вздохнула.
- Если вы настаиваете, - произнесла она устало.
Он сердито нахмурился, но девушка небрежно проскользнула мимо него,
сама открыла дверь и оглянулась, чтобы посмотреть идет он за ней или нет.
Он стоял неподвижно и она вскрикнула, прижимая руку ко рту:
- О, Боже. Я причинила вам боль?
Он покачал головой, но ничего не сказал, а просто последовал за ней
через двор к ступенькам. К тому времени, как он подошел к ней и Джулио, он
снова был самим собой, а после нескольких быстрых слов на итальянском
языке, старый слуга поспешил назад в Палаццо.
- Забирайся в лодку, - сказал он и она подчинилась, ругая себя за
свою неосторожность. Его рана должна была к этому времени уже зажить и не
может болеть слишком сильно от того, что она просто проскользнула мимо
него. Эмма покачала головой. У него могли быть серьезные осложнения, если
он не обратился к профессионалу. И почему он так и не сообщил о нападении
в полицию? Селеста тоже никогда об этом не упоминала и это было необычно,
если только граф Чезаре не обманул ее какой-то историей. Все это тревожило
и озадачивало.
- О чем ты думаешь? - спросил он, когда они повернули в Большой
Канал.
- Если вы хотите правду, - ответила она честно, - то о вашей руке.
Она совсем не зажила, так ведь?
Его лицо стало похожим на маску.
- Это мое дело.
- Нет. Вы ведете себя как ребенок, - воскликнула она. - Разве вы не
знаете, что может начаться гангрена? Вы можете потерять руку!
- Маловероятно, - заметил он холодно.
- Не маловероятно! Я видела, что так бывает!
- В самом деле? Где? - его голос был насмешливым. - О, я могу
догадаться. Ты одна из тех занимающихся благотворительностью дам,
посещающих больницы, одевшись по моде, чтобы произвести впечатление на
пациентов и собирающих крохи знаний, благодаря которым считают, что могут
диагностировать все что угодно, начиная с зубной боли и кончая
беременностью!
- Вы невозможны! - сказала она и прикусила губу. Она и так уже
сказала слишком много и если Селеста узнает, то придет в ярость. Она
должна быть рада, что он еще не догадался о ее секрете.
- Где ты собираешься делать покупки? - спросил он, меняя тему
разговора.
- А куда вы едете?
- Как ты любишь говорить, это мое дело.
Эмма вспыхнула.
- Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что вы можете высадить
меня там, где вам удобно.
- Хорошо. Мы оставим лодку возле Риальто. Ты можешь встретить меня
там, скажем... - он посмотрел на часы, - через пару часов.
- Очень хорошо, - кивнула Эмма и после этого они больше не
разговаривали.
Ее взволновала возможность делать покупки одной. Когда Джулио
сопровождал ее, он обычно следовал за нею и нес ее свертки, но сегодня она
чувствовала себя независимой и свободной.
Она выбрала на рынке рыбу и овощи, которые ей наказала купить Анна,
затем обратила свое внимание на другую сторону моста, где уличные
базарчики вели к Марсерии - главному торговому району Венеции. У нее было
много времени в запасе и она бесцельно бродила глядя в витрины магазинов и
думая о том, чтобы ей увезти назад домой как подарки своим подругам в
больнице. Здесь были стеклянные фигурки, довольно изящные и довольно
дешевые в отличие от изделий из стекла, к которым Эмма приценилась в
магазинах побольше. Но она решила пока подождать и ничего не покупать. В
конце концов у нее еще было много времени.
Девушка направилась к тому месту, где граф оставил лодку под
присмотром какого-то уличного оборванца - мальчишки с грязным лицом и в
грязной одежде, но с довольно очаровательной улыбкой.
Чтобы добраться до площадки, она пошла напрямик через узкую улочку,
ведущую к воде, но в конце нашла частный причал. Когда она повернула, то
увидела, что путь ей преградили двое мужчин. Оба были смуглокожими
итальянцами, невысокого роста и явно недружелюбно настроенными, судя по
тому как угрожающе они двинулись к ней.
Эмма попятилась, все еще не веря тому, что происходит. Это не могло
случиться с нею! Не в самом центре Венеции! Если они надеются, что она
какая-нибудь богатая туристка, то их ждет большое разочарование. Она
потратила деньги, данные Анной и в кошельке у нее осталось всего несколько
сотен лир.
Ее спина уперлась в стену склада, преграждавшего ей путь к
отступлению и она беспомощно посмотрела за спины мужчин, но увидела, что
узкий переулок слегка поворачивал и этот поворот отлично скрывал их от
глаз прохожих.
Один из мужчина сказал что-то по-итальянски, второй громко засмеялся
и Эмма пожалела, что не понимает шутку. Кто эти мужчины? И что они хотят?
Затем мужчина обратился к Эмме на резком неприятном итальянском.
- Non capisco, - осторожно ответила Эмма.
- А, inglese, - сказал мужчина, кивая и подошел ближе к ней. -
Синьорина Максвелл, si?
Эмма нахмурилась, заколебалась, потом кивнула. Она онемела от страха
и чувствовала, что если бы даже ей представилась возможность убежать, она
не смогла бы сдвинуться с места.
- Bene, bene, - мужчина улыбнулся, обнажив черные дыры на месте
отсутствующих зубов. Оставшиеся же были желтыми и гнилыми, и его дыхание
было зловонным.
- Что вы хотите? Кто вы? - спросила Эмма с отчаяньем.
- У нас есть послание для синьора графа, - сказал мужчина мягко,
придвигая свое лицо к лицу Эммы, в то время как его товарищ прислонился к
стене за его спиной и внимательно наблюдал.
- Послание! - Эмма подумала, что она произнесла это слово почти как
сумасшедшая.
- Si, послание. - Мужчина вытащил из кармана куртки нож с длинным
лезвием, блеснувшим на солнце. Он улыбнулся девушке, словно собирался
преподнести ей какой-то очень долгожданный подарок, затем приставил острие
ножа к ее щеке.
Эмма подумала, что сейчас упадет в обморок. Ее колени задрожали, и
она никак не могла заставить себя закричать или по крайней мере произнести
хоть слово.
- Да, послание, - повторил он мягко. - На которое он должен обратить
больше внимания, чем на предыдущее.
Эмма попыталась заговорить.
- Вы... вы собираетесь меня убить? - выдохнула она наконец.
Мужчина улыбнулся шире.
- Интересно, с чего это пришло тебе в голову? - спросил он
насмешливо. Затем задумчиво посмотрел на нож. - А, понимаю, нож! Он вас
пугает, синьорина. Прошу прощения.
Он сделал шаг назад и нож упал вниз, так как его рука опустилась.
Эмма вздохнула с облегчением.
- Что... что это за послание? - спросила она, пытаясь взять себя в
руки. Казалось, ее единственным шансом было не потерять голову.
Второй человек сказал что-то своему товарищу, его глаза безжалостно
рассматривали ее, и она подумала, что несмотря на брюки и свитер,
чувствует себя обнаженной. Но, очевидно, его слова не нашли ответа в душе
человека с ножом, потому что тот покачал головой и сильно замахал руками,
говоря что-то, что Эмма изо всех сил пыталась понять. Но они говорили на
диалекте и ей трудно было уследить за их быстрой речью, особенно если
учесть, что она дрожала от страха. Она разобрала слова abbiamo fretta...
non ho tempo, которые как она знала, означали, что они спешат, но даже это
не успокоило ее.
- А теперь, синьорина, - снова обратился к ней мужчина, улыбка
вернулась к нему. - Я готов поверить, что вы не знаете, почему вы здесь,
но граф Чезаре поймет адресованное ему послание очень хорошо...
Он подошел ближе, схватил ее за волосы, чтобы оттянуть голову назад,
затем медленно и аккуратно расстегнул верхние пуговицы ее свитера, обнажил
плечо и размеренной жестокостью разрезал гладкую кожу. Крик замер в горле
Эммы, так и не вырвавшись наружу и она потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, то почувствовала, что голова у нее кружится,
а перед глазами все плывет. Какое-то время она лежала на камнях мостовой
не понимая где находится или почему ей так плохо. Затем память вернулась к
ней, она с трудом встала на колени, оглядываясь по сторонам как испуганное
животное, но никого кроме нее в переулке не было. Она почувствовала, что
шея и плечо у нее мокрые и подняв руку прикоснулась к плечу. Когда она
отняла ее, то увидела, что рука вся в крови.
Мир моментально закружился вокруг нее, но с большим усилием ей
все-таки удалось встать на ноги. Дрожащими пальцами она оттянула
пропитанный кровью свитер и посмотрела вниз на плечо, насколько смогла.
Кровь уже начала высыхать и опасности, что она умрет от ее потери не было.
Но из того, что она увидела, ей показалось, что мужчина вырезал у нее на
коже свои инициалы.
Она достала из кармана носовой платок, вытерла кровь с рук и
промокнула шею. Цвет ее свитера был оранжевым и кровь на нем выглядела не
так ужасно после того, как ей удалось застегнуть пуговицы. Она не могла
выйти из переулка выглядя так, словно на нее напали. Потому что это,
наверняка, привлечет к ней внимание и вызовут полицию. И в таком случае
может открыться то предыдущее происшествие. Несмотря на все происшедшее,
она не могла допустить, чтобы это случилось. Если граф не хотел, чтобы об
этом знали, она не может предать его.
Эмма пригладила волосы руками, пытаясь хоть как-то привести их в
порядок, подняла корзину с покупками и медленно пошла по переулку к улице.
Ее плечо немного болело, но она могла вести себя совершенно естественно,
если все время помнить о необходимости этого и прогнать из головы всякие
мысли неприятного характера.
Граф нетерпеливо ходил туда-сюда по причалу ожидая ее и заметив, как
она появилась из-за угла направился к ней. Он отвернул манжету и показал
ей на стрелки золотых часов.
- Dio! - произнес он сердито. - Где ты была? Я жду тебя больше часа!
- Часа? - повторила Эмма автоматически. Неужели так долго? - Прошу
прощения. Я задержалась. - Она немного покачнулась и граф мгновенно
схватил ее за руку.
- Что случилось? - затем он заметил темное пятно на ее свитере. -
Mamma mia, ты ранена! Эмма, ты должна рассказать мне, что случилось?
- Мы... мы можем сначала сесть в лодку? - спросила она слабым голосом
и он поспешно кивнул.
- Конечно. Пошли.
Он поставил ее корзину в лодку, заплатил мальчишке, который все еще
крутился вокруг, затем помог Эмме забраться внутрь. Чезаре отвязал
веревку, затем запустил двигатель и запрыгнул внутрь.
Эмма опустилась на деревянную скамейку, которая располагалась вдоль
борта и попыталась собраться с мыслями. Сейчас, когда она снова была рядом
с Чезаре, ее страх прошел. Он придавал ей уверенность и на мгновение она
полностью расслабилась. Она взяла уже зажженную сигарету, предложенную ей
и с благодарностью затянулась.
- А теперь, - сказал он, прислоняясь спиной к сиденью и пристально
следя за оживленным движением в этих местах канала. - Расскажи мне, что
случилось.
Эмма пересказала все настолько хорошо, насколько только смогла при
данных обстоятельствах. Теперь все произошедшее казалось фантастикой и
только ощущение жжения в плече напоминало ей о том, что это не сон. Когда
она закончила, то добавила:
- Так что в конце концов никакого послания не было.
Чезаре покачал головой.
- Послание было, синьорина, - ответил он мягко. - Или, может быть,
его лучше назвать предупреждением? Они знали, что я пойму, Эмма.
Эмма бросила окурок в темную воду. Она ничего не понимала. У кого-то
был зуб на графа Чезаре и то, что она оказалась во всем этом замешанной,
чистое совпадение. У нее было чувство, что если бы этим утром с графом
была Селеста, ее использовали бы вместо нее.
Она посмотрела на Чезаре.
- Вам не кажется, что пора мне сказать, почему происходят подобные
вещи? - спросила она, чувствуя себя более сильной и способной соображать.
Его лицо стало суровым.
- Нет. Это пора никогда не наступит, - ответил он холодно. - Чем
меньше ты знаешь, тем лучше. Если бы эти люди подумали, что ты каким-то
образом причастна к этому делу, ты была бы мертва!
- Вы, должно быть, шутите!
- Но ты ведь не смеешься, синьорина, - резко сказал он. - Это не
игра. И пожалуйста, хоть ты и стала свидетельницей нескольких
обстоятельств совершенно не связанных между собою, не пытайся
анализировать их или сопоставлять. Выбрось все это дело из головы. Все
скоро закончится, поверь мне.
Эмма покачала головой.
- Ради всего святого! Я всего лишь человек. Как я смогу объяснить
это... - она показала на руку, - ...Селесте?
- Тебе это обязательно будет делать?
Эмма пожала плечами.
- Эта рана требует лечения.
- Она его получит. Немедленно. Ты, должно быть, заметила, что мы не
возвращаемся в Палаццо. У меня есть друг... - его голос стих, когда они
нырнули под узкий мостик над гораздо более узким каналом, по которому они
теперь плыли.
Они остановились перед причалом, ведшим, казалось, к складу, но
пройдя через деревянную арку, Эмма оказалась в каменном дворе, из которого
расходилось несколько маленьких переулков и проходов. Она последовала за
Чезаре в один из переулков к мрачному дому с каменным фасадом. Этот район
был не особенно приятным, но когда граф открыл дверь дома и она вошла, то
увидела, что стоит в устланном коврами зале с хрустальной люстрой,
висевшей над отлично отполированным комодом. Темно-синий ковер тянулся
вверх по пологой лестнице, по которой они поднялись к ряду комнат на
второй этаж.
Табличка на одной из комнат гласила: "Dottore Zuciano Domenico" и
Эмма с любопытством посмотрела на графа.
Чезаре открыл дверь и без церемоний вошел. Они оказались в большой
приемной, которая была совершенно пустой. Чезаре оглянулся по сторонам,
затем пересек комнату и направился к двери, ведущей во внутреннюю комнату.
Немедленно голос пригласил его войти и он показал девушке, чтобы она
следовала за ним.
Лючьяно Доменико оказался всего лишь немного старше графа. Он был не
таким высоким, но более плотным по сложению и при их появлении тут же
улыбнулся, и сразу же понравился Эмме.
- А, Чезаре, - произнес он, и приветствуя их, встал из-за огромного
стола и подошел, чтобы пожать графу руку. - Come sta?
Чезаре заговорил с доктором по-итальянски быстрыми резкими
предложениями, которые обратили внимание Лючьяно к Эмме. Когда Чезаре
закончил и доктор задал ему несколько вопросов по существу дела, он
повернулся к Эмме.
- Ну, синьорина, - сказал он по-английски. - Вы поранили руку?
Эмма взглянула на Чезаре. Тот слегка кивнул и сказал:
- Не бойся, Эмма. Добрый доктор - мой друг. Он не будет задавать
вопросов, на которые нельзя ответить, уверяю тебя.
Эмма задышала более свободно и ответила:
- Вы хотите посмотреть мое плечо?
- Конечно, - доктор посмотрел на Чезаре. - А вам, мой друг, наверное,
придется подождать за дверью, - сказал он улыбаясь.
Чезаре взглянул на неожиданно вспыхнувшие щеки Эммы и кивнул. После
того, как он ушел, доктор помог ей снять свитер и стала видна вся рана
целиком. К счастью, ни один из порезов не был очень глубоким, хотя доктор
сказал, что могут остаться тоненькие шрамы.
- Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы избежать этого, -
сказал он, смачивая спиртом кусочек ваты, которым собирался промыть рану.
Когда он прикоснулся к ее плечу, Эмма почувствовала жгучую боль, она
сцепила зубы и схватилась за ручку кресла так, что ее пальцы побелели. Но
в спирте было какое-то анестезирующее средство, которое через мгновение
полностью растворило боль и Эмма снова расслабилась.
Когда доктор смыл засохшую кровь и порезы стали четко видны, он
неожиданно изумленно вскрикнул, пробормотав что-то на своем родном языке.
- Что случилось? - спросила его Эмма.
Доктор покачал головой.
- Минутку, синьорина, - сказал он, открыл дверь и позвал: - Чезаре.
Entrate, per favore.
Глаза Эммы округлились, когда она увидела, что граф возвращается. Она
поспешно схватила свитер и прикрылась им словно защищаясь.
- Расслабься, - пробормотал он с чем-то вроде раздражения, затем
доктор показал на ее плечо и они вместе стали рассматривать порезы.
- Si, - произнес Чезаре наконец. - Вы правы, друг мой.
- Что происходит? - Эмма насупилась. - Думаю, я имею право знать.
- Ничего, - ответил Чезаре, рассматривая кашу, в которую мужчина
превратил ее гладкую кожу. - Но будь уверена, Эмма. Люди, которые это
сделали, получат по заслугам. Я лично обещаю тебе это. - Его голос был
резким.
- О, пожалуйста, - Эмма схватила его за руку. - Не надо рисковать
ради меня. Я не получила серьезных повреждений. Я скорее просто сильно
испугалась. И благодарна, что еще жива!
Граф некоторое время изучал ее бледное лицо, затем мягко проговорил:
- Не волнуйся, cara. Я не буду рисковать. То, что случилось тогда
вечером, произошло из-за моей беспечности.
Эмма с тревогой посмотрела на доктора, но граф только улыбнулся.
- Уж не вообразила ли ты и в самом деле, что моей рукой занимался
Джулио? - спросил он недоверчиво.
- Конечно, я так и подумал. А почему бы нет?
Граф засмеялся.
- Извини. Мне следовало разубедить тебя.
- Но ваша рука все еще причиняет вам боль.
- Ваша делала бы то же самое, если бы вам наложили двадцать швов,
которые тянут каждый раз, когда он делает неверное движение, - ответил
доктор сухо. - Зрелище было не из приятных.
- В это я могу поверить, - содрогнулась Эмма. - Чезаре, почему вы не
сказали мне?
Он пожал широкими плечами.
- Мы ведь не разговаривали с тобой, помнишь?
Эмма увидела его выражение и сама слабо улыбнулась. Теперь, после
близости последнего часа все казалось таким глупым.
Плечо Эммы было обработано и забинтовано, и они покинули кабинет
Лючьяно Доменико. Когда они возвращались по переулку к причалу, Эмма
дернула Чезаре за рукав.
- Что такое доктор увидел... на моей руке? - спросила она. -
Пожалуйста.
Граф мгновение колебался, потом мягко ответил:
- Нет смысла пытаться сохранить это в тайне. Ты все равно это
увидишь, когда шрамы затянутся и повязку можно будет снять. Он посмотрел
на нее. - На твоей руке вырезан номер, вот и все. Номер.
Глаза Эммы, казалось, заняли все лицо.
- Номер! - эхом повторила она. - Но с чего бы им вырезать номер на
моем плече?
- Ты не хочешь попытаться понять, что лучше, если ты ничего не будешь
знать.
Эмма сжала губы. На мгновение она почувствовала, что вот-вот
расплачется. События этого утра были такими неожиданными и запутанными,
кроме того онемение, наступившее после того, как доктор протер руку
анестезирующим раствором, проходило, и пульсирующая боль возвращалась.
Эмма чувствовала волнение и беспокойство и все еще была немного напугана.
Что все это значило? Неужели справедливо, чтобы она воспринимала все, что
случилось, не проявляя никакого любопытства? В конце концов, она всего
лишь человек и, если ее где-то подстерегала опасность, то она должна хоть
как-то представлять какую форму она может принять.
10
Путешествие назад в Палаццо прошло молча. Эмма не решалась
заговорить, опасаясь сказать какую-то глупость, граф же, казалось, был
поглощен своими собственными мыслями, и по мрачному выражению его лица она
