за обедом было еще двадцать гостей. А третья - в убранном панелями и со
вкусом украшенном салоне ее реактивного "лира" на пути из Брюсселя в
Лондон.
За это время Питер особых успехов в своей охоте на Калифа не добился,
хотя забросил несколько лесок, с крючками и приманкой.
Во время третьей встречи Питер обсуждал с ней необходимость изменений
в организации ее личной охраны. Он сменил ее прежних четверых
телохранителей, заменив их оперативниками из одного тайного агентства в
Швейцарии, где тренировались и его собственные подчиненные. Директор
агентства был его старым и доверенным другом.
Сейчас они встретились, чтобы Питер смог доложить о своих находках
Магде. Но снег на несколько часов соблазнил их.
- До темноты еще целых два часа. - Питер взглянул на долину за
деревенской церковью. Золотые стрелки часов показывали чуть больше двух. -
Хотите подняться на Рейнхорн?
Она колебалась недолго.
- Я уверена, что мир не сотановится. - Зубы у нее очень белые, но
один слегка кривой, недостаток, который казался странно привлекательным,
когда она улыбалась ему. - Конечно, два часа он подождет.
Он знал, что она работает невероятно много, начиная свой рабочий
день, когда весь остальной мир еще спит, и продолжает работать, когда все
помещения здания "Альтман Индастриз" на булваре Капуцинок пустеют, и
только в ее кабинете на самом верху горит огонь. Даже во время подъема от
Цюриха она просматривала корреспонденцию и негромко диктовала одному из
своих секретарей. Он знал, что в шале за долиной ее уже ждут два секретаря
с грудой телексов, которые она должна обдумать; линии связи установлены в
ожидании ее ответов.
- Есть лучшие способы умереть, чем заработаться до смерти. -
Неожиданно он рассердился на ее целеустремленность, и она легко
рассмеялась, щеки ее раскраснелись, и в зеленых глазах блеснули искорки.
- Да, вы правы, Питер. Мне следует держать вас при себе, чтобы вы
постоянно напоминали мне об этом.
- Впервые за шесть недель вы проявляете здравый смысл. - Он имел в
виду ее сопротивление планам усиления охраны. Он пытался убедить ее
изменить устоявшееся поведение, и хотя она улыбалась, глаза ее оставались
серьезными, когда она изучала его лицо.
- Муж передал мне долг, который я должна выполнить. - Неожиданно за
ее смехом послышалась печаль. - Однажды я вам его объясню, но сейчас у нас
только два часа.
Пошел легкий снег и солнце скрылось за горами скал и снега, когда они
возвращались через деревню. В богато украшенных витринах магазинов горели
огни; они шли в потоке лыжников, возвращавшихся со склонов, несущих лыжи и
палки на плечах и весело болтающих после возбуждения скоростного спуска,
которое не могли унять даже сгущающиеся сумерки.
- Хорошо ненадолго освободиться от моих волков, - ботинки Магды
скользнули по льду, и она схватила Питера за руку. Восстановив равновесие,
она не убрала руку в перчатке.
Волки - это телохранители, подобранные Питером, молчаливые
внимательные люди, всюду следовавшие за ней пешком или во второй машине.
Пока она работала, они ждали у ее кабинета и охраняли ее дом, когда она
спала.
Однако сегодня утром она сказала Питеру:
- Сегодня у меня в спутниках чемпион Олимпиады по стрельбе, и волки
мне не нужны.
"Нармко" выпустила на рынок собственную версию 9-миллиметрового
пистолета парабеллум. Он назывался "кобра", и, проведя с ним одно утро в
тире, Питер полюбил это оружие. Легче и более плоский, чем "вальтер", к
которому он привык, его удобнее прятать, а единый механизм взвода
сберегает долю мгновения при первом выстреле, потому что нет надобности
предварительно взводить курок. Питер без всяких трудностей получил
разрешение на ношение такого пистолета в качестве торгового образца, хотя
каждый раз перед посадкой в самолет приходилось его предъявлять. Пистолет
прекрасно укладывался в жесткую быстро раскрывающуюся кобуру "Аллесси".
Вначале ему казалось это театральным и мелодраматичным, но со
временем его успокоила трезвая мысль, что идти по следам Калифа безоружным
значит уменьшать собственные шансы на успех.
Теперь он привык к пистолету и не замечал его тяжести под мышкой,
пока Магда не заговорила.
- Умираю от жажды, - сказала она, и они прислонили лыжи к стене и
вошли в веселое тепло и облака пара, вырывавшиеся из одного из
многочисленных кафе вдоль главной улицы.
Нашли место за столом, где уже сидела молодежь, и заказали стаканы
горячего парящего глинтвейна.
Тут оркестр из четырех человек заиграл популярный танцевальный мотив,
и их соседи по столику перешли на маленькую танцплощадку.
Питер вызывающе поднял бровь, и она со смехом спросила: - Вам
приходилось танцевать в лыжных ботинках?
- Всегда что-то приходится делать впервые.
Она танцевала, как делала и все остальное, абсолютно поглощенная, и
тело ее было сильным, гибким и стройным.
В полной темноте они поднялись по тропе над деревней и вошли через
контролируемые электроникой ворота в защитной стене шале.
Для нее характерно, что она избегала фешенебельных курортов и что
именно это шале ничем особенным не отличалось от других, стоящих в
сосновом лесу.
Свита при ее возвращении испытала терпеливое облегчение, а она
держалась почти вызывающе, словно что-то доказала себе самой, но все же,
не сменив спортивного костюма, тут же исчезла в кабинете со своими двумя
секретарями. Однажды она сказала Питеру:
- С мужчинами мне работается лучше.
Приняв обжигающий душ, Питер переоделся в широкие брюки, блейзер и
шелковую рубашку с высоким воротником. Переодеваясь, он слышал стук
телекса на первом этаже, а час спустя она позвонила ему по домашнему
телефону.
Верхний этаж шале целиком был отведен лично ей. Когда он вошел, она
стояла у окна и смотрела на огоньки в заснеженной долине.
На ней были зеленые брюки, заправленные в теплые мягкие сапожки,
превосходно гармонировавшие с цветом ее глаз. Когда он вошел, она нажала
скрытую кнопку, опустился занавес, и она повернулась к нему.
- Хотите выпить, Питер? - спросила она.
- Нет, если мы собираемся поговорить.
- Мы собираемся поговорить, - решительно ответила она и указала на
мягкое кожаное кресло у очага. Она устояла перед традиционным швейцарским
стилем с обязательной кукушкой и узловатыми соснами, и в кабинете был
толстый уилтон [Шерстяной ковер с низким ворсом и восточным узором,
производившийся в графстве Уилтон], соответствовавший по цвету занавесям,
мебель низкая и удобная, но современная, спортивная, вписывающаяся в стены
и удачно сочетающаяся с абстрактными скульптурами из мрамора и
раскрашенного под мрамор дерева.
Неожиданно она улыбнулась ему.
- Я понятия не имела, что нашла для "Нармко" такого одаренного
руководителя торгового отдела. То, чего вы достигли за такое короткое
время, произвело на меня впечатление.
- Мне пришлось делать свое прикрытие убедительным, - возразил против
комплимента Питер. - К тому же я был солдатом, меня интересует оружие.
- Англичанин! - с притворным раздражением сказала она. - Всегда такая
скромность. - Она не села, но стала расхаживать по комнате; не
останавливалась и в то же время не производила впечатления обеспокоенной.
- Мне сообщили, что НАТО собирается принять на вооружение "кестрел" - и
это после двух лет проволочек.
"Кестрел" - это производимая "Нармко" пехотная передвижная ракетная
установка класса "земля-земля".
- Мне сообщили также, что это решение было принято после вашей
встречи с некоторыми прежними коллегами.
- Весь мир держится на старых друзьях, - усмехнулся Питер. - Вы это
знаете.
- Вы старый друг иранцев? - Она наклонила голову.
- Ну, тут мне просто повезло. Пять лет назад я проходил стажировку
вместе с нынешним военным советником иранского правительства.
- Повезло. - Она улыбнулась. - Странно, что везет обычно умным и
работоспособным, тем, кто опережает свору.
- В других направлениях мне повезло меньше, - напомнил он, и ее лицо
и глаза сразу стали серьезными, а он продолжал: - До сих пор мне не
удалось установить никаких контактов с тем, о ком мы говорили на последней
встрече...
Тогда они обсуждали возможность доступа к компьютерной памяти
"Атласа", о том, чтобы получить сведения о "Калифе" из центрального банка
данных разведки. Конечно, если там есть такие сведения.
- Как я объяснил, некоторая возможность доступа была - через
человека, который у меня в долгу. Но он не смог мне помочь. Он считает,
что если там и есть сведения о "Калифе", они блокированы и поключены к
сигналу. - Это означало, что любой запрос этих сведений поднимает тревогу.
- Если мы запросим сведения, "Атлас" тут же перейдет к "Дельте".
- Вы не назвали имя? - резко спросила Магда.
- Нет. Никаких имен, только общий разговор за обедом у "Брукса" - но
имел я в виду именно его.
- Есть ли у вас еще какие-то подходы?..
- Мне кажется, да. Еще один, но это последний резерв, - сказал Питер.
- Но прежде чем мы перейдем к этому, может быть, вы расскажете мне, что
получили от своих источников?
- Мои источники... - Магда об этом никогда не говорила конкретно, и
Питер знал, что углубляться не стоит. В том, как она об этом говорила,
была какая-то окончательность. - Мои источники по большей части дают
отрицательные ответы. Захват нидерландского посольства в Бонне не связан с
Калифом. Оба захвата самолетов: китайского и Транзитных авиалиний -
произведены любителями, о чем говорят и их методы и исход происшествий.. -
Она сухо улыбнулась и прошла по комнате, подошла к коллажу Хандервассера,
висящему на стене, и чисто женским жестом поправила раму. - Только один
недавний акт совершен в стиле Калифа,
- Принц Хасид Абдель Хаек? - спросил Питер, и она повернулась к нему
лицом, упираясь рукой в бедро, красные ногти четко выделялись на
светло-зеленой ткани, сверкал бриллиант.
- Что вы об этом думаете? - спросила она. Принц был застрелен, три
пули калибра .22 в затылок, во сне в своей квартире в Кембриджском
кампусе. Девятнадцатилетний внук короля Саудовской Аравии Халида, причем
не из числа любимых, молодой человек, в очках, склонный к уединению и
наукам, который оставался всегда за пределами дворцовых интриг и политики.
Никаких попыток похищения, никаких признаков борьбы или ограбления, у
молодого принца не было ни явных врагов, ни близких друзей.
- Не видно никаких мотивов, - признался Питер. - Поэтому я и подумал
о Калифе.
- Коварство Калифа... - Магда повернулась, и бедра ее изогнулись под
эластичной зеленой тканью брюк. На брюках ни одной складки, ягодицы
женщины - совершенные полукруги, и сквозь тонкий материал видна щель -
разрез между ними. Питер смотрел на ее ноги, думая, что они такие же
длинные и стройные, как руки, они грациозные, и у них прекрасные
пропорции.
- Если я скажу вам, что на прошлой неделе Саудовская Аравия дала ясно
понять остальным членам ОПЕК, что она не только не поддержит дальнейшее
повышение цен на сырую нефть, но будет настаивать на снижении мировой цены
на пять процентов на следующем совещании организации...
Питер медленно выпрямился в кресле, а Магда негромко продолжала:
- ...если я вам скажу это, что вы подумаете?
- О том, что у короля есть другие - любимые внуки, а также сыновья,
братья, племянники...
- Всего их семьсот, - согласилась Магда и задумчиво продолжала: - И
король Саудовской Аравии араб. Вы знаете, что говорил Мухаммед о сыновьях
и внуках. - Магда подошла к нему, и он почувствал через разделявшее их
пространство тепло ее тела, аромат ее духов, легко подчеркивающий сладкий
запах тела зрелой женщины, беспокоящий его, но одновременно обостряющий
чувства. - Возможно, к тому же, королю Халиду напомнили и о его
собственной смертности.
- Хорошо. - Питер шевельнул плечами и сосредоточенно нахмурился. -
Что мы предполагаем? Калиф ударил по еще одной легкой цели? По человеку, в
руках которого экономика Западного мира? По человеку, который лично
принимает решения и не связан правительством?
- Поэтому такой человек особенно уязвим для терроризма, он уже
пытался умиротворить террористов. - Магда помолчала. - Прежняя истина
остается верной. "Непрочно держится на плечах голова в короне". Королю
знаком страх перед ножом убийцы. Он поймет закон ножа, потому что сам
всегда жил по нему.
- Дьявол, этим можно восхищаться. - Питер покачал головой. - Не нужно
брать заложников. Не нужно проявлять себя. Убиваешь одного не очень
значительного члена большой королевской семьи и обещаешь убивать других,
каждый раз все более важных, ближе к главе.
- Королевская семья живет открыто: всякий раз как попадаешь в
"Дорчестер", можешь встретить одного из его сыновей или внуков, пьющих
кофе в гостиной. Они все легкая цель, и их много. Можно убить двух или
даже трех принцев, но мир втайне подумает, что они этого заслужили. Никто
не станет оплакивать людей, берущих дань со всего мира.
Питер перестал хмуриться, он сухо улыбнулся.
- Тут не только восхитишься, но и испытаешь сочувствие. Тормоз на
пути мировой инфляции, уменьшение разрушительного дисбаланса в торговле.
Выражение лица Магды стало свирепым, такого он у нее еще не видел.
- Это ловушка, Питер. Видеть только результат и пользоваться любыми
средствами. Такую ловушку Калиф устроил, захватив 070. Его требования
совпадали с требованиями западных держав, и они приложили добавочное
давление к жертве. Теперь, если мы правы и Калиф заставляет нефтяных
диктаторов уменьшить свои запросы, на какую поддержку западных
капиталистических держав он может рассчитывать?
- Вы сами капиталистка, - заметил Питер. - Если Калиф добьется
своего, вы тоже будете в выигрыше.
- Да, я капиталистка. Но прежде всего я человек, мыслящий человек.
Неужели вы думаете, что если Калиф добьется своего, мы больше о нем не
услышим?
- Конечно, нет. - Питер примирительно развел руки. - Его требования
будут возрастать... с каждым успехом он будет становиться все смелее.
- Я думаю, сейчас мы можем выпить, - мягко сказала Магда и
отвернулась от него. При ее прикосновении черная ониксовая крышка
кофейного стола скользнула в сторону, обнаружив батарею бутылок и
стаканов.
- Виски? - спросила она и налила солодового глинтвейна в граненый
хрустальный стакан. Когда она подала стакан, их пальцы соприкоснулись, и
он поразился тому, какая у нее прохладная и сухая кожа.
Она налила в узкую высокую рюмку белого вина и добавила воды Перье.
Когда убирала бутылку в ведерко со льдом, Питер увидел этикетку.
"Монтраше" 1969 года. Вероятно, лучшее белое вино в мире, и Питер должен
был возразить против такого его осквернения.
- Александр Дюма сказал, что такое вино нужно пить, склонив колени и
почтительно наклонив голову...
- Он забыл минеральную воду, - со смехом ответила Магда. - Все равно
нельзя верить человеку, который нанимал других, чтобы они писали за него
книги. - Она подняла свой стакан. - Я давно решила жить по собственным
правилам. К дьяволу господ Дюма и Калифа.
- Выпьем за это? - спросил Питер, и они посмотрели друг на друга
через край бокалов. Уровен вина в бокале Магды не опустился, когда она
отставила бокал и подошла, чтобы поправить букет оранжерейных тюльпанов в
хрустальной вазе.
- Если мы правы. Если это дело Калифа... это меняет мое мысленное
представление о Калифе, - нарушил молчание Питер.
- Каким образом? - спросила она, не отводя взгляда от цветов.
- Калиф - это арабское слово. Он нападает на руководителей арабского
мира.
- Коварство Калифа. Может, имя выбрано сознательно, чтобы спутать
преследователей... а может, он не только снижения цены на нефть требует...
может, он требует от Халида, чтобы тот больше поддерживал палестинцев и
других арабских экстремистов. Мы ведь не знаем, что еще нужно Калифу от
Саудовской Аравии.
- Но все же цена на нефть. Это требование ориентировано на Запад.
Всегда считалось, что терроризм - оружие крайних левых, - заметил Питер,
качая головой. - Похищение 070, даже похищение вашего супруга - все это
нацелено против капиталистического общества.
- Он похитил Аарона ради денег и убил его, чтобы скрыть свою
личность. Нападение на Южноафриканское правительство, нападение на
нефтяной картель, выбор имени - все указывает на претензию стать богом. -
Магда неожиданным гневным движением оборвала головку одного из тюльпанов и
раздавила ее в кулаке. Уронила лепестки в глубокую ониксовую пепельницу. -
Я чувствую себя такой беспомощной, Питер. Мы словно ходим бесцельными
кругами. - Он стоял у задернутого занавеса, и она подошла к нему. - Вы
сказали, что есть только один путь отыскать Калифа.
- Да, - кивнул Питер.
- Какой.
- У индийских шикари [Туземный охотник] есть старая уловка. Когда
охотник долго не может выследить тигра, он привязывает в джунглях козу и
ждет, когда тигр сам придет к ней.
- Козу?
- Мой знак зодиака - Козерог, - слегка улыбнулся Питер.
- Не понимаю.
- Если я распущу известие, что охочусь на Калифа... - Он снова
улыбнулся. - Калиф меня знает. Похитительница самолета сразу назвала мое
имя. Ее предупредили обо мне. И я думаю, что Калиф отнесется ко мне
серьезно и подумает о необходимости убрать меня.
Он видел, как побледнели ее щеки, увидел внезапную тень в глубине
глаз.
- Питер...
- Это единственный способ подобраться к нему.
- Питер... - Она положила руку ему на предплечье, но не смогла
продолжать. Молча смотрела, и глаза ее были зелеными, темными и
непостижимыми. Он увидел, что на ее длинной грациозной шее бьется жилка,
сразу под ухом. Губы ее разжались, словно она собиралась заговорить. Губы
прекрасной формы, и она коснулась их кончиком розового языка, и они стали
влажными, мягкими и какими-то беззащитными. Снова сжала, не заговорив, но
давление ее пальцев усилилось, и положение ее тела изменилось. Спина
слегка изогнулась, так что нижняя часть тела качнулась к нему. Она слегка
подняла подбородок.
- Я была такой одинокой, - прошептала она. - Такой одинойкой, и так
долго. Я только сегодня это поняла... когда я с вами.
Питер почувствовал, что задыхается, кровь колет за глазами.
- Я тоже не хочу больше быть одиноким.
Она распустила волосы. Они оказались очень густыми и длинными, Прямым
волнующимся занавесом, пронизанным искорками, падали до самой талии.
В центре она развела их; прямая тонкая белая линия разделила два
больших черных крыла, и они окаймляли ее лицо, делая его бледным и
детским, с глазами, слишком большими и уязвимыми, и когда она шла к
лежащему Питеру, блестящие пряди скользили по парче ее платья.
Край платья задевал за ковер, и из-под него на каждом шагу видны были
голые пальцы ее ног. Ноги узкие и красивые, ногти на пальцах подрезаны и
выкрашены бесцветным лаком. Рукава платья широкие, как крылья летучей
мыши, изнутри отделаны сатином, высокий воротник в китайском стиле.
У постели она остановилась, храбрость и самообладание, казалось,
покинули ее, плечи ее слегка обвисли, и она защитным жестом обхватила их
длинными узкими пальцами.
- Питер, наверно, я не очень хороша в этом. - Ее хриплый шепот едва
слышен, губы дрожат. - А мне так хочется тебе понравиться.
Он молча протянул к ней руку ладонью вверх. Простыня покрывала его по
пояс, но грудь и руки оставались обнаженными. Слегка загоревшими и
поросшими темными волосами. Когда он протянул руку, мышцы его напряглись,
и она увидела, что ни на талии, ни на плечах и предплечьях у него ни
грамма лишнего веса. Он выглядит стройным, жестким и закаленным, но в то
же время осторожным и легким, и она не ответила сразу на его приглашение.
Его мужская привлекательность была неотразима.
Он вдвое сложил пуховое одеяло, а простыня была накрахмалена и
проглажена.
- Иди сюда, - мягко приказал он, она отвернулась и, стоя спиной к
нему, расстегнула пуговицы своего парчового платья, начиная сверху.
Платье соскользнуло с плеч, но она удержала его локтями. Сквозь
темные волосы блестела ее бледная гладкая кожа; казалось, она собирается с
силами, как прыгун в воду перед погружением в неведомые глубины.
Наконец она позволила платью упасть, и оно легло вокруг ее ног мелкой
лужицей павлиньих цветов.
Она услышала, как он громко вздохнул, и движением длинной лебединой
шеи отбросила волосы. Волосы свисали до пояса, кончаясь ровной линией; ее
ягодицы круглы, аккуратны и безупречны, но у него на глазах мраморная кожа
покрылась пупырышками от волнения, словно его взгляд физически ласкал ее,
и она отвечала полным напряжением чувств. Питер почувствовал, как у него
сжимается сердце. Он хотел устремиться к ней, сжать в объятиях, но
инстинкт предупредил его, что она сама должна сделать последний шаг, и он
лежал неподвижно, опираясь на локоть, чувствуя, как боль желания
разливается по всему телу.
Она наклонилась, подбирая платье, и на мгновение ноги ее стали
по-детски неуклюжими, и ягодицы изменили форму. Они больше не были
симметричными, но слегка разошлись, и в кремовом углублении на мгновение
показался единственный завиток волос, и свет окрасил его в красноватый
цвет, но она тут же выпрямилась, снова стала стройной и гибкой, бросила
платье на низкий диван и тем же самым движением повернулась к Питеру.
Он снова вздохнул, и непрерывность бытия разбилась на мозаику внешне,
казалось, не связанных картин и ощущений.
Груди у нее маленькие, как у девочки, только что достигшей половой
зрелости, но соски отчетливо выделяются, они цвета и текстуры созревающих
ягод, цвета темного красного вина, уже поднявшиеся и твердые, как камешки.
Бледная равнина ее тела, с глубокой впадиной пупа, кончалась темным
волосатым возвышением меж бедрами, подобным маленькому зверьку,
укрывающемуся от нападения сокола.
Ее лицо, прижатое к его груди, теплое дыхание, от которого шевелятся
волосы на его теле, почти болезненное сжатие рук, которыми она отчаянно
обняла его за талию.
Вкус ее рта, когда разошлись губы, движения языка, которые становятся
все смелее, язык ее бархатистый сверху и скользкий и мягкий внизу.
Звук ее дыхания, ставший глубоким музыкальных пульсом, повинующимся
собственному ритму.
Запах ее дыхания, смешанный с мускусным женским запахом ее
возбужденного тела и с апельсиновым ароматом духов.
И ощущение ее тела - его теплота и мягкость, твердость тренированных
мышц и волнующиеся пряди длинных волос на его лице, резкий электрический
шорох плотных завитков внизу, расступающихся и дающих доступ к немыслимому
жару, погружение в такую глубину, где, казалось, кончается реальность и
разум.
А позже неподвижность совершенного мира и спокойствия, центром
которого является она, этот мир исходит от нее и охватывает самые дальние
уголки его души.
- Я знала, что мне одиноко, - прошептала она. - Но не сознавала,
насколько одиноко. - И она сжала его, словно не собиралась больше никогда
отпускать.
Магда разбудила его в полной темноте за три часа до рассвета, и было
по-прежнему еще темно, когда они покидали шале. Фары следующего сзади
"мерседеса" с волками освещали их салон на каждом повороте горной дороги.
В полете из Цюриха Магда заняла в своем "лире" кресло пилота и вела
могучую машину без всякой рисовки, со спокойной уверенностью опытного
летчика. Ее личный пилот, седой молчаливый француз, выполнявший сейчас
обязанности второго пилота, очевидно, полностью доверял ее умениям и
следил за ней с почти отцовской гордостью, когда она выбралась из
контролируемого воздушного пространства Цюрихского аэропорта и взяла курс
на парижский "Орли". После этого она переключилась на автопилот и
вернулась в главный салон. Села рядом с Питером в черное кожаное кресло,
но манеры ее остались такими же, как в полете в Цюрих, - вежливыми и
сдержанными, так что ему было трудно поверить в чудеса, которые они
испытали прошлой ночью.
Она работала с двумя секретярями в темных костюмах, сидевшими перед
ней, говорила бегло по-французски с тем же легким акцентом, что и
по-английски. Со времени поступления в "Нармко" Питеру пришлось
пересмотреть мнение о своем собственном французском. Но теперь он снова
мог, если не с блеском, то вполне уверенно обсуждать технические и
финансовые вопросы. Один или два раза Магда обращалась к нему с вопросом,
спрашивала его мнение, и взгляд ее оставался серьезным и отчужденным, она
казалась безличной и эффективной, как электронный компьютер, - и Питер
понял, что они никак не будут демонстрировать свои новые взаимоотношения
перед служащими.
И она тут же доказала ему, что он ошибается. Второй пилот сказал
через громкоговоритель:
- Мы связываемся с "Орли" через четыре минуты, баронесса.
Она повернулась, легко и естественно поцеловала Питера в щеку и
сказала - по-прежнему по-французски:
- Прости, дорогой. Я сама хочу посадить самолет. Мне нужно
поддерживать летную форму.
Она посадила стройный быстрый самолет на полосу, словно намазывала
масло на горячий тост. Второй пилот сообщил заранее о их приближении, так
что когда она отвела самолет в частный ангар, там уже ждали иммиграционный
policier [Полицейский (фр.)] в форме и douanier [Таможенник (фр.)].
Поднявшись на борт, они с уважением поздоровались с нею и бегло
взглянули на ее красный дипломатический паспорт. Немного дольше
рассматривали они сине-золотой английский паспорт Питера, и Магда с
улыбкой сказала ему:
- Я должна оформить тебе красную книжечку. С нею гораздо легче. -
Потом чиновникам: - Сегодня утро холодное, господа, надеюсь, вы немного
выпьете. - Рядом уже ждал стюард в белой куртке. Двое французов остались в
самолете, они сняли кепи, отстегнули пояса с пистолетами, удобно
расположились в кожаных креслах и занялись выбором из богатого набора
сигар и коньяков, которые предложил им стюард.
В ангаре ждали три машины - с шоферами и охраной. Питер скривил губы,
увидев "мазерати".
- Я тебе говорил, чтобы ты не ездила в этой штуке, - мрачно сказал
он. - Все равно что написать твое имя неоновыми буквами.
Они уже спорили об этой машине, когда Питер преобразовывал ее охрану,
потому что "мазерати" серебристо-серого цвета, сверкающая металлическая
стрела, был ее любимой машиной. Она прижалась к Питеру с легким
хрипловатым смешком.
- Как приятно, когда мной снова командует мужчина. Я чувствую себя
женщиной.
- У меня есть другие способы дать тебе это почувствовать.
- Знаю, - согласилась она с озорной усмешкой в зеленых глазах. - И
они мне нравятся даже больше, но только не сейчас - пожалуйста! Что
подумает обо мне мой штат? - И серьезно: - "Мазерати" поведешь ты, я его
для тебя заказала. Пусть хоть ты им насладишься. И, пожалуйста, вечером не
опаздывай. Я специально освободила этот вечер для нас. Постарайся быть в
"Ла Пьер Бенит" к восьми - пожалуйста.
К тому времени как пришлось затормозить на въезде в Париж у Пон
Невиль, Питер уже привык к мощному мотору и резкому ускорению "мазерати"
и, как она и предположила, наслаждался ездой. Даже в напряженном парижском
уличном движении он умудрялся с помощью коробки скоростей втискиваться в
малейшую щель, уверенный в скорости и мощи великолепной машины и в
послушности ее водителю.
Он понял, за что любила ее Магда, и, когда припарковал машину в
подземном гараже на Елисейский Полях рядом с площадью Согласия, улыбнулся
своему отражению в зеркале.
- Проклятый ковбой! - сказал он и взглянул на свой "роллекс". До
первой встречи еще час, и он внезапно снял кобуру с "коброй" и закрыл в
отделении для перчаток. Снова улыбнулся, подумав о том, как входил бы в
штаб французских военно-морских сил, вооруженный до зубов.
Дождь прекратился, и каштаны на Елисейских Полях выставили первые
зеленые почки, когда он вышел на площадь Согласия. Из телефона на станции
метро Конкорд он позвонил в английское посольство. Две минуты поговорил с
военным атташе и, когда повесил трубку, знал, что мяч, вероятно, уже в
игре. Если Калиф настолько проник в систему "Атласа", что знал имя
командира "Тора", очень скоро он узнает, что бывший командир идет по
следу. У военного атташе английского посольства были и другие, более
тайные занятия, помимо целования рук женщин на дипломатических приемах.
За несколько минут до назначенного времени Питер добрался до здания
штаба флота на ру Рояль, но под развевающимся трехцветным флагом его уже
ждал секретарь. Он помог Питеру миновать часовых и провел его в помещение
комитета по вооружениям на третьем этаже, откуда открывался туманный серый
вид на Сену и позолоченные арки Пон Неф. Два помощника Питера из "Нармко"
уже были здесь и разложили содержимое своих брифкейсов на полированном
каштановом столе.
Французский флаг-капитан бывал в Брюсселе и в один незабываемый вечер
в сопровождении Питера совершил волшебный обход борделей города. Он
встретил его теперь с галльскими вогласами радости и обращался к нему на
"ты" - все это предвещало очень хороший результат встречи.
Ровно в полдень капитан перенес совещание в закрытый кабинет
"Максима" напротив, в блаженной уверенности, что счет оплатит "Нармко",
если компания действительно хочет продать ракеты "кестрел" французскому
флоту.
Питеру потребовался весь его такт, чтобы не показать, что он почти не
притрагивается к "кло де воже" и к "реми мартин"; тем не менее он
