ня. Зубы у нее постукивали, глаза горели, рот растягивала улыбка. - Вон
она, наша наркоманка Габриэла. Она убила мать. Ее Морис и выгораживал.
Девушка что-то выкрикнула.
- Чепуха, - сказал я. - Она была совсем маленькая.
- Не чепуха. Ей было пять. Она играла с пистолетом. вытащила его, по-
ка мать спала, из ящика шифоньера. Пистолет выстрелил, и Лили не стало.
Несчастный случай, конечно, но Морис, нежная душа, не хотел, чтобы де-
вочка подрастала с мыслью о своей вине. К тому же его все равно признали
бы виновным. Кое-кто знал, что мы с ним близки, что он спит и видит, как
бы избавиться от жены. Да и во время выстрела он оказался у дверей
спальни. Но все это его не пугало, главное-уберечь девочку от травмы,
чтобы память об убийстве, пусть и случайном, не исковеркала ей жизнь.
Особенно тошнотворным было то, что она говорила с милой улыбкой,
изящно изгибая губы и осторожно, даже тщательно подбирая слова.
- С самого рождения, - продолжала миссис Леггет, - еще до того, как
она пристрастилась к наркотикам, Габриэла была, скажем так-умственно не
очень развитой, и к приходу лондонской полиции нам удалось вытравить из
нее память об убийстве. Я говорю чистую правду. Это она убила мать, а
Морис, по вашему выражению, лишь взял грех на себя.
- Что ж, правдоподобно, - согласился я, - но не очень последова-
тельно. Может быть, сам Леггет и поверил вам, но я сомневаюсь. Просто вы
хотите отомстить падчерице за то, что она рассказала об убийстве Раппер-
та.
Алиса оскалилась, лицо у нее побелело, зрачки расширились. Она было
сделала ко мне шаг, но тут же взяла себя в руки, хохотнула, и огонь в ее
глазах погас-скорее, не погас, а затаился где-то внутри. Подбоченившись,
она беззаботно, даже кокетливо улыбнулась мне, хотя и в улыбке, и в гла-
зах, и в голосе проскальзывала бешеная ненависть.
- Отомстить Тогда уж придется сказать все. Врать мне, как вы сейчас
поймете, незачем. Я сама подстроила убийство Лили. Ясно Я научила девоч-
ку, что делать, натаскала ее, натренировала, все тщательно отрепетирова-
ла. Ясно Мы ведь с Лили были сестрами, настоящими сестрами и... страшно
ненавидели друг друга. Морис был близок с нами обеими-в буквальном смыс-
ле, - хотя жениться ни на одной не собирался. Зачем ему Но мы жили бед-
но, а он-нет, поэтому-то Лили и хотела женить его на себе. А раз хотела
она, хотела и я-ведь мы были настоящими сестрами. Только Лили первой
удалось заманить его в ловушку. Звучит грубовато, зато точно. Габриэла
родилась месяцев через шесть. семь после свадьбы. Ну и счастливая полу-
чилась у нас семейка Я жила вместе с ними, мы ведь были не разлей вода,
и с самого раннего возраста Габриэла любила меня крепче, чем мать. Тут
уж я постаралась: чего только тетушка Алиса не сделала бы для своей до-
рогой племянницы. Привязанность девочки выводила Лили из себя, но не по-
тому, что она сама так уж сильно любила дочь-просто мы были сестрами, и
чего хотела одна, хотела другая, причем без всякой дележки. Не успела
Габи появиться на свет, а я уже решила, что и как сделаю, и через пять
лет привела замысел в исполнение. В верхнем, замкнутом на ключ ящике ши-
фоньера хранился маленький пистолет Мориса. Я открывала ящик, разряжала
пистолет и учила Габи эдакой занятной игре. Растянувшись на кровати
сестры, я притворялась, что сплю. Девочка подставляла к шифоньеру стул,
вытаскивала пистолет, подкрадывалась и, приставив дуло к моей голове,
спускала курок. Если она подкрадывалась без шума и как надо держала ору-
жие в ручонках, я давала ей конфету, а заодно предупреждала, чтобы она
никому не проболталась, особенно маме-ведь мы хотим преподнести ей сюрп-
риз, удивить ее. Вот и удивили, когда сестра как-то днем легла вздрем-
нуть, приняв от головной боли таблетку аспирина. На этот раз, открыв ши-
фоньер, я не стала разряжать пистолет. Затем разрешила девочке поиграть
в эту игру с мамой, а сама спустилась к знакомым на этаж ниже. Никто не
заподозрил бы теперь, что я повинна в трагической кончине любимой сест-
рички. Мориса, я знала, в середине дня дома не будет. Услышав выстрел,
мы с соседями кинулись бы наверх и обнаружили, что, играя пистолетом,
Габриэла нечаянно застрелила мать. Девочки я не боялась. Умишко у нее
был слабенький, к тому же она мне доверяла, любила меня, а во время офи-
циального расследования я бы взяла ее на руки и уж как-нибудь, да прос-
ледила, чтобы она не проговорилась о моей роли в этой... затее. Но Морис
чуть все не испортил. Неожиданно вернувшись домой, он оказался у дверей
спальни как раз в тот момент, когда девочка спустила курок. Еще полсе-
кунды, и он бы успел спасти жену. Нам, конечно, не повезло-Мориса поса-
дили, зато ему и в голову никогда не приходило подозревать меня. А его
желание сделать все, чтобы девочка забыла о несчастье, избавило меня от
нервотрепки и дальнейших забот. Да, я действительно выследила его после
побега с Чертова острова, и, когда Аптон раздобыл его адрес, приехала к
нему в Сан. Франциско. Я действительно женила его на себе, убедив, что
только так мы сможем наладить исковерканную жизнь. Тут мне многое сыгра-
ло на руку: и моя явная преданность их семье, и необходимость держать
правду в тайне от Габриэлы, ее любовь ко мне и ненависть к Морису, кото-
рую я осторожно и искусно разжигала, вроде бы неуклюже уговаривая девоч-
ку простить отцу убийство. В тот день, когда он женился на Лили, я пок-
лялась, что отниму его. И отняла. Надеюсь, моя дорогая сестричка знает в
аду про это.
Улыбка с ее лица сошла. Бешеная ненависть уже не пряталась в глубине
глаз, не подрагивала в голосе-она выхлестнулась наружу. Миссис Леггет
казалась сейчас воплощением этой бешеной ненависти и единственным живым
существом в лаборатории. Остальные восемь человек застыли, не видя, не
воспринимая друг друга: все смотрели только на нее, слушали только ее.
Она отвернулась от меня и вытянула руку в сторону Габриэлы, сидевшей
в другом конце комнаты. Голос у нее стал громким, хриплым, в нем звучало
дикое торжество, а из-за частых пауз речь походила на какое-то заклина-
ние:
- Ты-ее дочь, и тоже проклята. У тебя такая же черная душа и такая же
порченая кровь, как у нее, как у меня, как у всех Дейнов. Твои руки с
детства в крови матери, и это тоже твое проклятье. У тебя вывихнутые
мозги, ты не можешь без наркотиков-а это уже подарки от меня. Твоя жизнь
будет черной, как была черной у меня и у твоей матери. Она будет черной
у всех, с кем тебя сведет судьба, как была черной у Мориса. Твое...
- Хватит, - тяжело дыша, сказал Эрик Коллинсон-. Пусть замолчит.
Зажав уши ладонями, с исказившимся от ужаса лицом Габриэла Леггет
вдруг страшно закричала и рухнула на пол.
Пат Редди был еще неопытной ищейкой, но мы с О'Гаром не имели права
ни на мгновенье спускать с миссис Леггет глаз, как бы страшно девушка ни
кричала. И все же, пусть на долю секунды, мы отвернулись, и миссис Лег-
гет этого хватило. Когда мы снова взглянули на нее, в ее руках был пис-
толет, и она сделала первый шаг к дверям.
Между ней и выходом никто не стоял: высокий полицейский в форме вмес-
те с Коллинсоном хлопотал над Габриэлой. Путь был свободен, а повернув-
шись спиной к двери, она взяла под наблюдение и Фицстивена. Горящий
взгляд над дулом вороненого пистолета перебегал с одного лица на другое.
- Не двигаться! - прошипела она и сделала еще один шаг.
Пат Редди напружинил ноги, но я сдвинул брови и покачал головой. Ло-
вить ее надо было в холле или на лестнице. здесь это грозило смертью.
Не поворачиваясь к нам спиной, она переступила порог, резко выдохнула
сквозь сжатые зубы и исчезла.
Оуин Фицстивен выскочил за ней первым. Хотя полицейский загораживал
мне дорогу, я оказался вторым. Она была уже у лестницы в другом конце
тускло освещенного холла; Фицстивен быстро ее нагонял.
Когда я добежал до ступенек, он поймал миссис Леггет на площадке меж-
ду этажами. Одну ее руку ему удалось прижать к телу, другая, с оружием,
была свободна. Он хотел вырвать пистолет-не удалось. Она повернула ствол
в его сторону, но тут, пригнувшись, чтобы не зацепить головой лестницу,
я с разбега прыгнул вниз.
Я врезался в них, сбил обоих в угол, и пуля, предназначенная Фицсти-
вену, ушла в ступеньку.
Мы оказались на полу. Я обеими руками попытался поймать пистолет, но
не смог, и мне пришлось обхватить ее за талию. Рядом с моим подбородком
сухие пальцы Фицстивена сжали ее руку с пистолетом.
Она извернулась и всем телом навалилась мне на правое плечо, постра-
давшее в автомобильной аварии. Удержать ее не было сил. Она перекатилась
на меня, приподнялась...
Выстрел грохнул прямо над ухом, опалив мне щеку.
Миссис Леггет обмякла.
Когда О'Гар и Редди растащили нас, ее тело осталось неподвижным. Пуля
пробила ей горло.
Я поднялся в лабораторию. Габриэла лежала на полу, доктор с Коллинсо-
ном стояли перед ней на коленях.
- Посмотрите-ка миссис Леггет, - сказал я доктору-. Она на лестнице.
По-моему, умерла, но все же посмотрите.
Доктор вышел. Растирая девушке руки-она все еще была без сознания, -
Коллинсон глянул мне в глаза так, будто людей, вроде меня, необходимо
держать в клетке.
- Ну что, довольны своей работой-спросил он.
- Главное, что она сделана, - ответил я.
8. "НО" и "ЕСЛИ БЫ"
В тот же вечер я обедал с Фицстивеном у миссис Шиндлер. В полупод-
вальном зале с низкими потолками мы запивали хороший обед отличным пивом
мистера Шиндлера. Как писатель Фицстивен хотел разобраться в том, что он
назвал "психологией" миссис Леггет.
- Зная теперь ее характер, нетрудно понять, почему она убила сестру,
- сказал он. - Так же нетрудно понять убийство мужа, желание отравить
после разоблачения жизнь племяннице и даже покончить с собой, лишь бы
избежать ареста. Но спокойные годы между этими событиями как-то не впи-
сываются в общую картину.
- Не вписывается как раз убийство мужа, - возразил я. - Остальное
вполне логично. Он был ей нужен. Даже смерть сестры она подстроила так,
чтобы покрепче привязать его к себе. Но тюрьма их разлучила. Тут уж она
ничего не могла поделать, оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь
его выпустят-такая возможность всегда существует. Больше ничего ей в то
время не требовалось. Габриэла была у нее заложницей на случай освобож-
дения Леггета, жила она на его деньги вполне пристойно-так чего ей было
суетиться Узнав о побеге, она приехала в Америку и взялась за поиски.
Сыщики нашли его, и она к нему явилась. Против брака он не возражал.
Она, наконец, получила, что хотела. Вот и успокоилась. Она была не аван-
тюристка и не из тех, кто творит зло ради удовольствия. Обычная женщина,
которая знает, чего хочет, и добивается цели любыми средствами. За-
метьте, как терпеливо и долго она скрывала свою ненависть от девушки. В
ее желаниях, кстати, тоже нет ничего необычного. Так что сложными психи-
ческими расстройствами тут и не пахнет. Элементарное звериное поведение
с элементарным звериным непониманием разницы между добром и злом. Как
все звери, она не любила, когда ей мешали, когда загоняли в угол.
Фицстивен глотнул пива и спросил:
- Значит, проклятье Дейнов вы сводите к первобытной, звериной нас-
ледственности
- И того проще-к выдумке разъяренной женщины.
- Из-за таких, как вы, жизнь становится совсем пресной. - Он вздохнул
в облаке сигаретного дыма. - Даже то, что Габриэла стала орудием в
убийстве матери, не убеждает вас в существовании проклятья-пусть в поэ-
тическом смысле
- Нет, не убеждает. К тому же я сомневаюсь, что она была этим оруди-
ем. А вот Леггет не сомневался. Очень уж он старался выгородить ее в
своем письме. Но действительно ли он видел, как девочка убила мать Об
этом мы знаем только со слов миссис Леггет. С другой стороны, она в при-
сутствии Габриэлы сказала, что воспитала девочку в вере, будто убий-
ца-отец. Да, сам Леггет, скорей всего, не сомневался. Вряд ли он пошел
бы на столько мытарств, если бы не стремился оградить дочку от чувства
вины. Но с этого момента мы можем только строить предположения. Миссис
Леггет он был нужен, и она своего добилась. Так какого черта его убивать
- Вот те на! - посетовал Фицстивен. - В лаборатории вы дали один от-
вет, теперь другой. А чего мудрить Сами же сказали, что письмо вполне
могло сойти за предсмертное и после гибели Леггета гарантировать ей бе-
зопасность.
- Тогда сказал, - признался я. - Но теперь, на трезвую голову и с до-
полнительными фактами в руках-не могу. Она добивалась Леггета много лет.
Значит, он был ей дорог.
- Но она его вряд ли любила, во всяком случае, оснований предполагать
любовь у нас нет. Так чем тут дорожить Он был для нее вроде охотничьего
трофея, а смерть на ценность трофея не влияет-образно говоря, можно сде-
лать чучело и поставить в прихожей.
- Тогда почему она не подпустила к нему Аптона Почему убила Рапперта
Зачем было брать на себя чужую ношу Опасность-то грозила не ей. Нет, не
будь он ей дорог, она бы не стала так рисковать и скрывать от мужа, что
прошлое всплыло.
- Кажется, мне ясно, к чему вы клоните, - раздумчиво произнец Фицсти-
вен. - Вы считаете...
- Подождите. Есть кое-что еще. Раза два я разговаривал с Леггетом и
его женой, вместе, и оба раза они друг с другом и словом не перемолви-
лись. Алиса всячески давала мне понять, что если бы не он, она бы расс-
казала мне о падчерице.
- Где вы нашли Габриэлу
- После убийства Рапперта она забрала все свои деньги, все драгоцен-
ности и, поручив Минни Херши сбыть их, убежала к Холдорнам. Несколько
украшений Минни взяла себе-ее парень накануне выиграл в кости кучу де-
нег, полиция это проверила. Потом она послала его продать оставшиеся
драгоценности. В ломбарде его и задержали.
- Габриэла ушла из дома навсегда-спросил Фицстивен.
- Понять ее можно. Отца она уже давно считала убийцей, а тут и мачеху
застала на месте преступления. Кому захочется жить в такой семейке.
- Вы полагаете, Леггет с женой не ладил Вполне может быть. Последнее
время я виделся с ним редко, да и был не настолько близок, чтобы меня
посвящали в ссоры. Вероятно, он кое-что узнал про нее... какую-то часть
правды.
- Не исключено. Но во-первых, узнал немного, иначе бы не взял бы на
себя убийство Рапперта, во-вторых, узнал про что-то, что не связано с
последними событиями. Когда я встретился с ним в первый раз, он был уве-
рен, что бриллианты украли. Но если бы...
- А ну вас. Вы не успокоитесь, пока не присобачите ко всему на свете
"но" и "если бы". Нет, причин сомневаться в рассказе миссис Леггет я не
вижу. Она говорила добровольно, без принуждения. Зачем ей было наговари-
вать на себя
- Это вы про убийство сестры Но ее уже оправдали на процессе: если не
ошибаюсь, во Франции, как и у нас, дважды за одно преступление не судят.
Так что ничего особенного она не наговорила.
- Так уж и ничего! - сказал он. - Выпейте-ка еще пива, а то душа у
вас совсем ссохнется.
Габриэлу я увидел на дознании по делу Леггета-Рапперта, но она, ка-
жется, меня даже не узнала. С ней пришел Мадисон Эндрюс, раньше адвокат,
а теперь душеприказчик Леггета. Был там и Эрик Коллинсон, но сам по се-
бе, отдельно от Габриэлы. Мне он лишь кивнул.
Газеты ухватились за рассказ миссис Леггет про трагедию в Париже в
113 году, и несколько дней только о ней и трещали. Поскольку бриллианты
Холстеда и Бичема были найдены, агентство "Континентал" вышло из игры:
на последней странице дела Леггета появилась запись-"Прекращено". Потом
мне пришлось уехать в горы на золотой рудник-его владелец подозревал
своих служащих в мошенничестве.
Я рассчитывал просидеть там не меньше месяца: подобные расследования
обычно съедают кучу времени. Но на десятый день вечером по междугородне-
му позвонил Старик, мой шеф:
- Я посылаю Фоули сменить вас, - сказал он. - Вы его не ждите. Возв-
ращайтесь сегодняшним ночным поездом. Делу Леггета опять дан ход.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ХРАМ
1. СЛЕПОЙ В ТЕМНОМ ЧУЛАНЕ
Мадисон Эндрюс был высоким сухопарым человеком шестидесяти лет, с
жестким, костистым лицом, красный цвет которого подчеркивал белизну лох-
матых седых бровей, усов и шевелюры. Одежду он любил свободную, жевал
табак и дважды за последнее десятилетие оказывался ответчиком на брако-
разводных процессах.
- Молодой Коллинсон, верно, наплел вам Бог знает что, - сказал он. -
По его мнению, я впал в детство. Так прямо мне и заявил.
- Я его не видел, - сказал я. - Приехал всего два часа назад и успел
забежать только в свою контору.
- Конечно, она его невеста, - сказал Эндрюс. - Но отвечаю за нее
все-таки я, и я решил прислушаться к мнению доктора Риза, ее врача. Риз
сказал, что немного пожить у Холдорнов будет ей полезно-быстрее восста-
новится психика. Как тут не прислушаешься Они, скорей всего, шарлатаны,
но после смерти родителей Джозеф Холдорн-единственный человек, с кем
Габриэла охотно разговаривает и в чьем обществе спокойно себя чувствует.
Доктор считает, что запрет приведет лишь к обострению болезни. Не отвер-
гать же его советы только потому, что они не по душе молодому Коллинсону
- Само собой, - сказал я.
- У меня нет иллюзий насчет этой секты, - продолжал он защищаясь. -
Такое же жульничество, как и в любом другом культе. Но нам нет дела до
религиозных проблем. Нам нужно вылечить девушку. Даже если бы я не мог
поручиться за полную безопасность Габриэлы в Храме, я и тогда рискнул бы
отпустить ее. Главное, это ее здоровье, остальное-чепуха.
Он был явно чем-то обеспокоен. Я молча кивнул, пытаясь понять, что
именно его беспокоит. Постепенно я все себе уяснил, хотя он и ходил кру-
гами вокруг да около.
По совету доктора Риза и вопреки протестам Коллинсона он отпустил
Габриэлу в Храм Святого Грааля. Холдорны были друзьями ее отца, у них
гостила такая всеми уважаемая особа, как миссис Ливингстон Родман, да и
сама девушка туда просилась. В общем, он отпустил ее шесть дней назад. С
собой она взяла мулатку Минни Херши. Доктор Риз навещал Храм каждый
день. За первые четыре дня состояние Габриэлы улучшилось, но на пятый ее
здоровье сильно обеспокоило его. Никогда еще она не находилась в таком
оцепенении, в таком сумеречном состоянии: налицо были все симптомы како-
го-то шока, но никто ничего ему не рассказывал. Молчала Габриэла. Молча-
ла Минни. Молчали Холдорны. Ему негде было узнать, что случилось, - да и
случилось ли что. нибудь.
Эрик Коллинсон требовал у доктора ежедневных отчетов, и Риз не скрыл
от него правды о последнем визите. Коллинсон завелся. Он хотел, чтобы
девушку немедленно увезли из Храма: по его мнению, Холдорны готовились
ее убить. С Эндрюсом он разругался. Эндрюс считал, что у Габриэлы просто
рецидив болезни, от которого она быстро оправится, если оставить ее в
покое. Риз склонялся к той же точке зрения. Коллинсон возражал. Он приг-
розил, что поднимет бучу, если ее тут же не заберут.
Все это и не давало Эндрюсу покоя. Адвокат, трезвый, практичный чело-
век, как он будет выглядеть, если с его подопечной случится несчастье в
том месте, куда он ее сам отправил С другой стороны, он искренне верил,
что пребывание в Храме ей на пользу. В итоге они с Коллинсоном пошли на
компромисс. Габриэла останется там еще на несколько дней, но кто-нибудь
присмотрит за ней, последит, чтобы Холдорны не морочили ей голову.
Риз предложил меня: на него произвел впечатление мой успех в рассле-
довании смерти Леггета. Коллинсон был против: из-за моей жестокости де-
вушка, мол, и оказалась в таком состоянии. В конце концов Коллинсон ус-
тупил, поскольку я знал Габриэлу, не ударил лицом в грязь в предыдущем
деле и тому подобное. В общем, мой профессионализм перетянул на весах
мою жестокость. Тогда Эндрюс позвонил Старику, предложил солидную ком-
пенсацию за то, что меня сорвут с нового дела, и я оказался в городе.
- Холдорны о вас предупреждены, - закончил Эндрюс. - Пусть думают,
что угодно. Я им просто сказал, что пока психика Габриэлы не придет в
норму, мы с доктором Ризом хотим поселить у них надежного человека, на
случай непредвиденных обстоятельств-охранять не только ее, но и всех ос-
тальных. Мои инструкции вам не нужны. Будьте поосмотрительнее-вот и все.
- Мисс Леггет знает, что я туда перебираюсь
- Нет, и думаю, говорить ей не стоит. Приглядывайте за ней как можно
неназойливее. В теперешнем состоянии она вряд ли вас заметит и станет
протестовать. Ну а если станет... в общем, поживем-увидим.
Эндрюс дал мне записку к Аронии Холдорн.
Через полтора часа я уже сидел напротив миссис Холдорн в приемной
Храма и наблюдал, как она ее читает. Отложив записку в сторону, миссис
Холдорн протянула мне белую нефритовую сигаретницу с длинными русскими
папиросами. Я сказал, что предпочитаю "Фатиму", и она подтолкнула ко мне
настольную зажигалку. Мы оба прикурили.
- Постараюсь устроить вас поудобнее, - пообещала она. - Мы совсем не
дикари и не фанатики. Я потому и говорю, что многих людей это удивляет.
Конечно, тут Храм, но обычные бытовые удобства, счастье и покой не мо-
гут, по нашему мнению, осквернить его. Вы, думаю, не из числа наших при-
верженцев, но, я надеюсь, мы вас обратим... И не надо пожимать плечами.
Как бы там ни было, докучать вам никто не собирается. Хотите присутство-
вать на нашей службе. милости просим, не хотите-не надо. Уходить и при-
ходить можете, когда заблагорассудится. И я уверена, вы проявите к нам
такое же уважение, как мы к вам, и если ничего не будет грозить вашей...
пациентке, не станете вмешиваться, какими бы странными стороны нашей
жизни вам ни показались.
- Не сомневайтесь, - заверил я.
Она улыбнулась, словно благодаря меня, аккуратно загасила папиросу в
пепельнице и встала:
- Я покажу вам вашу комнату.
О моем предыдущем визите мы не проронили ни слова.
С саквояжем и шляпой в руках я проследовал за ней к лифту, и мы под-
нялись на пятый этаж.
- Здесь комната мисс Леггет. - Арония Холдорн показала на дверь, в
которую мы с Коллинсоном рвались две недели назад. - А это ваша. - И она
открыла дверь прямо напротив.
Моя комната оказалась точно такой же, как у Габриэлы, разве что без
гардеробной. Запора на дверях тоже не было.
- А куда поселили служанку-спросил я.
- На верхнем этаже есть комнаты для прислуги. Доктор Риз сейчас, ка-
жется, у мисс Леггет. Я скажу ему, что вы прибыли.
Миссис Холдорн вышла и закрыла за собой дверь.
Через пятнадцать минут пришел Риз.
- Рад вас видеть, - сказал он, подав мне руку. Говорил он сухо, от-
четливо выговаривая слова, а иногда подчеркивая сказанное взмахом руки,
в которой держал пенсне на черной ленте. На носу у него пенсне я пока ни
разу не видел. - Надеюсь, ваши профессиональные таланты не понадобятся,
но все же хорошо, что вы тут.
- А в чем дело-спросил я мягко, стараясь вызвать его на откровен-
ность.
Он пристально посмотрел на меня и постучал пенсне по ногтю большого
пальца на левой руке.
- Все дела, насколько я знаю, только по моей части. В остальном,
по-моему, порядок, - сказал он и на прощанье снова пожал мне руку. - Ду-
маю, вам придется поскучать.
- А вам-нет
Он было направился к двери, но тут остановился, нахмурил брови и
опять постучал пенсне по ногтю.
- Нет, - он поколебался, словно решая, стоит ли продолжать разговор,
решил, что не стоит, и пошел к выходу.
- Я имею полное право знать, что вы обо всем этом думаете, - сказал
я.
Он снова пристально посмотрел на меня.
- А я не знаю, что я об этом думаю. - Пауза. - Просто я недоволен. -
Он и правда выглядел недовольным. - Зайду вечером.
Он вышел и закрыл дверь. Но через несколько секунд она распахнулась
снова.
- Мисс Леггет очень больна, - сказал он и ушел.
- Ну и весело мне тут придется, - проворчал я и, сев у окна, закурил.
Постучала служанка в черном платье и белом переднике и спросила, что
мне подать на второй завтрак. Это была крепенькая розовая толстушка лет
двадцати пяти, со светлыми волосами; ее голубые глаза глядели на меня с
любопытством и юморком. Когда она принесла еду, я вытащил из саквояжа
бутылку виски, глотнул из нее и перекусил. Всю вторую половину дня я
провел в комнате.
В начале пятого мне удалось перехватить Минни, когда она выходила из
комнаты Габриэлы. Увидев меня в дверях, она сделала круглые глаза.
- Заходи, - пригласил я. - Разве доктор Риз ничего обо мне не сказал
- Нет, сэр. Вы... Вы... Вам что-нибудь нужно от мисс Габриэлы
- Просто слежу, чтобы с ней ничего не случилось. И если ты станешь
мне рассказывать, что она говорит и делает, что говорят и делают другие,
будет лучше и для твоей хозяйки. не придется ее беспокоить.
- Да, конечно, - с готовностью откликнулась мулатка, но насколько я
мог судить по ее смуглому лицу, идея о сотрудничестве пришлась ей не по
вкусу.
- Как она сегодня
- Повеселее, сэр. Ей здесь нравится.
- Как провела день
- Не знаю, сэр-. Провела и провела... вроде бы спокойно.
Уйма информации!
- По мнения доктора Риза, - сказал я, - мисс Габриэле лучше не знать,
что я здесь.
- Конечно, сэр, я ничего ей не скажу, - пообещала она, но в ее словах
было больше вежливости, чем искренности.
К вечеру зашла Арония Холдорн и пригласила меня вниз обедать. Столо-
вая была обшита панелями из ореха и обставлена ореховой мебелью. За
стол, включая меня, сели десять человек.
Джозеф Холдорн, высокий и стройный, как греческая статуя, был в чер-
ной шелковой мантии. Седые, длинные, чистые волосы. Пышная ровно
подстриженная седая борода. Представляя нас друг другу, Арония назвала
его просто Джозефом, без фамилии. Точно так же к нему обращались и дру-
гие гости. Показав в улыбке ровные белые зубы, он протянул мне руку,
сильную, теплую. На румяном, пышущем здоровьем лице не было ни морщинки.
Очень спокойное-особенно ясные коричневые глаза-это лицо почему-то при-
миряло вас с окружающим миром. Такое же успокоительное действие оказывал
его густой баритон.
- Мы рады видеть вас у себя, - сказал он.
Обычная вежливость, без всякого подтекста, но я тут же поверил, что
по какой-то причине он действительно рад меня видеть, и понял, почему
Габриэла Леггет просилась сюда. Я ответил, что тоже рад, и пока произно-
сил эти слова, был вполне искренен.
Кроме самого Джозефа, его жены и сына, за столом сидели: миссис Род-
ман-долговязая болезненная дама с тонкой кожей, выцветшими глазами и ти-
хим голосом; ушедший в себя молодой человек по имени Флеминг-смуглый,
худой, с черными усиками; майор Джефриз-хорошо одетый, изысканно вежли-
вый толстяк, лысый и желтоватый; его жена, вполне приятная особа, нес-
мотря на игривость, которая была бы ей к лицу лет тридцать назад; мисс
Хиллен, нервная, энергичная дама с острым подбородком и резким голосом;
и, наконец, совсем молоденькая, смуглая и широкоскулая миссис Павлова,
которая все время прятала глаза.
Еду подавали два филиппинца; она была отличной. Говорили за столом
мало и совсем не о религии. Время прошло приятно.
После обеда я возвратился к себе. Постоял несколько минут у дверей
Габриэлы, но ничего не услышал. Потом стал ходить по комнате из угла в
угол, курить и ждать прихода доктора. Риз так и не появился. Видимо, его
задержали какие-то непредвиденные дела, частые в жизни врачей, но я нем-
ного занервничал. Из комнаты Габриэлы никто не выходил. Дважды я подкра-
дывался на цыпочках к ее дверям. Первый раз там было тихо. Во второй до
меня донеслось какое-то шуршание.
Вскоре после десяти я услышал, как мимо прошли несколько человек-на-
верно, обитатели Храма отправлялись спать.
В пять минут двенадцатого дверь Габриэлы скрипнула. Я открыл свою и
увидел удалявшуюся по коридору Минни Херши. Мне захотелось ее окликнуть,
но я сдержался. Прошлая попытка хоть что-то вытянуть из нее окончилась
полным провалом.
К этому времени я уже оставил надежду увидеть доктора.
Я выключил свет, открыл дверь, уселся в темноте и стал смотреть на
противоположную комнату, проклиная все на свете. Я ощущал себя слепцом,
который ищет в темном чулане черную шляпу, хотя ее там вовсе нет.
Незадолго до полуночи, в пальто и шляпке, вернулась Минни Херши, ви-
димо, с улицы. Меня она как будто не заметила. Я осторожно встал и попы-
тался заглянуть в комнату, когда она открывала дверь, но ничего не разг-
лядел.
Минни оставалась у Габриэлы до часу, потом вышла, бережно затворила
за собой дверь и пошла по коридору на цыпочках. Глупая предосторож-
ность-коридор и так был выстлан толстым ковром. Но как раз из-за этой
глупости я опять занервничал. Я встал и тихонько окликнул ее:
- Минни.
Она, видимо, не услышала и продолжала так же, на носках, удаляться.
Мне стало совсем не по себе. Я быстро догнал ее и остановил, схватил за
худую руку.
Ее индейская физиономия была непроницаемой.
- Как она там-спросил я.
- Нормально, сэр. Вам бы... оставьте ее в покое, - забормотала Минни.
- Ничего не нормально. Что она делает
- Спит
- Под наркотиком
Она подняла злые вишневого цвета глаза, но тут же опустила их, ничего
не ответив.
- Она тебя посылала за наркотиком-не отставал я, крепче сжав ее за-
пястье.
- Мисс Габриэла посылала меня за... за лекарством... да, сэр.
- Приняла и заснула
- Да, сэр.
- Пошли, посмотрим, - сказал я.
Мулатка попыталась вырвать руку, но я держал крепко.
- Оставьте меня в покое, сэр, а то закричу.
- Сначала сходим, посмотрим, а там, может быть, оставлю, - сказал я
и, взяв ее за плечо другой рукой, повернул к себе. - Если собираешься
кричать, то начинай.
Идти в комнату хозяйки Минни явно не хотелось, но и тащить ее не
пришлось. Габриэла Леггет лежала на боку и спокойно спала-одеяло на пле-
че мерно поднималось и опускалось. Маленькое бледное личико со сваливши-
мися на лоб каштановыми завитушками казалось во сне детским.
Я отпустил Минни и вернулся к себе. Сидя в темноте, я понял, отчего
люди начинают грызть ногти. Просидев так около часа, если не больше, я
обругал себя старой бабой, снял ботинки, выбрал кресло поудобнее, поло-
жил ноги на другое кресло, накинул на себя одеяло и заснул перед откры-
той дверью, за которой виднелась дверь Габриэлы.
2. УВЯДШИЕ ЦВЕТЫ
В каком-то полусне я разомкнул веки, решил что задремал всего на
мгновенье, сомкнул их, провалился опять в забытье, затем все-таки заста-
вил себя проснуться. Что-то было не так.
Я с трудом открыл глаза, закрыл, открыл снова. Я понял, что было не
так. И при открытых и при закрытых глазах. одинаково темно. Но это
объяснимо: ночь темная, а окна моей комнаты не выходят на освещенную
