проезжающие мимо нас машины только по свистящему звуку от соприкоснове-
ния резины шин с мокрым асфальтом дороги, а также по встречным волнам,
которые, наверное, очень бы пришлись мне по сердцу, если бы я не сидел
за рулем, а был капитаном эсминца.
Мэри Рутвен всматривалась в меняющуюся за окнами обстановку, тесно
прижавшись лбом к стеклу. Возможно, она хорошо знала эту дорогу, но сей-
час не узнавала ее.
Какой-то встречный грузовик приблизился к нам с севера и, проезжая
мимо, перекрыл видимость. И девушка пропустила поворот...
- Вот он! - она с такой силой вцепилась мне в руку, что я не успел
справиться с рулем, и машина вышла из-под контроля. "Форд" занесло на
обочину.
Сквозь дождевые потоки смутно промелькнул фосфоресцирующий свет сле-
ва, но машина уже метров на пятьдесят ушла вперед... Дорога была слишком
узкой, чтобы развернуться. Я дал задний ход и полз до тех пор, пока дое-
хал до освещенного места. Потом так же медленно свернул в боковой про-
езд. Я не испытывал ни малейшего желания увеличивать скорость.
Удалось проползти еще несколько метров. Потом я нажал на тормоз, и
машина остановилась вблизи окрашенных белой краской, состоящих из шести
толстых брусьев железных ворот, которые могли бы остановить даже бульдо-
зер.
Сквозь пелену дождя казалось, что эти ворота находятся в конце тунне-
ля с плоской крышей.
Слева была стена из белого известняка высотой 2,5 метра и длиной око-
ло 7 метров.
Справа стоял белый домик сторожа с дубовой дверью и ситцевыми зана-
весками на окнах, выходящих в сторону туннеля. Сторожка и стена соединя-
лись слегка изогнутой крышей. Я не стал разглядывать, из какого материа-
ла сделана эта крыша: она не интересовала меня. Зато во все глаза смот-
рел на человека, который только что вышел из двери сторожки. Он вышел
раньше, чем я успел нажать на тормоз и остановил "форд".
Он был воплощением мечты вдовы-аристократки об идеальном шофере. Он
был совершенством. Он был безукоризнен. Он был поэмой в темнобордовых
тонах. Даже его сверкающие охотничьи сапоги казались темно-бордовыми. На
нем были ослепительно яркие вельветовые бриджи фирмы "Бедфорд" и наглухо
застегнутый до самого горла китель. Перчатки из тонкой кожи аккуратно
сложены и подсунуты под одну из погон кителя. Даже козырек фуражки был
точно такого же изумительного темно-бордового тона. Он снял фуражку. Его
волосы не были темно-бордовыми. Волосы оказались густыми, черными и
блестящими, с ровным правым пробором. Очень гладкое загорелое лицо. Чер-
ные глаза так же широко расставлены, как и плечи. Поэма, но поэма, ли-
шенная всякой лиричности. Он был такого же высокого роста, как я, но во
всем остальном выглядел гораздо лучше.
Мэри Рутвен опустила стекло, и шофер согнулся, чтобы взглянуть на
нее, держась мускулистой загорелой рукой за край дверцы машины. Когда
увидел ее, его лицо расплылось в широкой белозубой улыбке, и если ра-
дость и облегчение, промелькнувшие в его глазах, были в действительности
фальшивыми, это означало бы, что он лучший актер-шофер, которого я ког-
да-либо знал.
- Неужели это вы, мисс Мэри! - у него был глубокий голос воспитанного
человека, и голос этот несомненно принадлежал англичанину. Когда у вас
285 миллионов долларов, нет смысла мелочиться: в Англии можно нанять хо-
рошо воспитанного пастуха для присмотра за своим стадом импортных
"роллс-ройсов". Английские шоферы - шоферы высшего класса.
- Я счастлив, что вы вернулись домой, мэм! Как себя чувствуете?
- Я тоже счастлива, что вернулась, Симон, - на какой-то краткий миг
ее рука легла на его руку и пожала ее. У нее вырвался то ли вздох, то ли
стон. Потом она добавила: - Со мной все в порядке. Как отец?
- Генерал ужасно волновался, мисс Мэри, но теперь он придет в норму.
Мне ведено встретить вас. Я немедленно сообщу о вашем возвращении, -
сделав полуоборот на каблуках, он наклонился и заглянул внутрь на заднее
сиденье машины. Тело его заметно напряглось.
- Да, это пушка, - спокойно подтвердил Яблонский. Я держу ее в руке
просто так, сынок. Очень неудобно сидеть, когда в боковом кармане брюк
лежит пушка. Да ты, наверное, и сам знаешь это?
Я посмотрел на шофера и, опустив глаза, заметил небольшую выпуклость
в правом кармане его брюк.
- Эта штука портит покрой костюма маленького лорда Фаунтлероя, не так
ли? - продолжал Яблонский. - И пусть тебе в голову не приходят идеи о
том, чтобы воспользоваться своей пушкой. Время для этого уже потеряно.
Кроме того, ты можешь ранить Тальбота. Парня, который сидит за рулем. А
я хочу за 15 тысяч долларов на лапу вручить его полиции в лучшем виде.
- Не понимаю, о чем вы говорите, сэр, - лицо шофера потемнело, види-
мо, вежливый тон с трудом давался ему. - Я должен позвонить на виллу. -
Он повернулся, открыл дверь, вошел в небольшую прихожую, поднял трубку и
нажал кнопку.
Тяжелые ворота бесшумно и легко, словно бы сами по себе, раскрылись.
- Этой крепости не хватает только рва с водой и подъемных ворот, -
пробормотал Яблонский, когда машина тронулась. - Старый генерал хорошо
приглядывает за своими 285 миллионами. Окна с электрической сигнализаци-
ей, патрули, собаки... Всего хватает, а, леди?
Она промолчала. Мы проехали мимо большого гаража на четыре машины,
пристроенного к сторожке. Гараж был в виде навеса без дверей, и я имел
возможность убедиться, что был прав в своих предположениях относительно
"роллс-ройсов". Их было два: один песочно-коричневый с бежевым. Другой -
голубой с металликом. Стоял там и "кадиллак". Им, наверное, пользовались
для доставки продуктов.
Яблонский заговорил снова:
- Мой старый знакомый в своем маскарадном костюме снова здесь. Я имею
в виду англичанина. Где вы подхватили эту неженку?
- Хотела бы я видеть, как вы заговорите с ним, когда у вас не будет
пистолета в руке, - спокойно сказала девушка. - Он с нами уже три года.
Девять месяцев назад трое мужчин в масках вломились в наш автомобиль. В
автомобиле были только Кеннеди и я. Все они были вооружены. Один из них
мертв, а двое других все еще в тюрьме.
- Неженке крупно повезло, - усмехнулся Яблонский и снова погрузился в
молчание.
К дому вела узкая длинная асфальтированная аллея, извивающаяся между
густо растущими деревьями. Небольшие вечнозеленые листья дубов и длинные
намокшие серые гирлянды бородатого испанского мха высовывались на дорогу
и, свешиваясь вниз, цеплялись за крышу и боковые стекла автомобиля. Вне-
запно деревья с обеих сторон отступили, освещенные находящимися где-то
над головой лампами, и открылся путь к расположенной в строгом порядке
группе обычных и карликовых пальм. И потом за гранитной стеной со сту-
пеньками и балюстрадой и за уложенной гравием террасой показался дом ге-
нерала.
Девушка сказала, что это обычный дом для семьи. Но он был построен
для семьи человек из пятидесяти. Дом был громадный. Старый белый особняк
колониального типа. Такие особняки строили еще до гражданской войны Се-
вера и Юга. Дом был такой старый, что поскрипывал. Двухэтажный холл с
колоннами и двухскатной крышей такого странного типа, какой я еще никог-
да не видел, и такое количество окон, что для них требовался очень ак-
тивный, работающий круглый год мойщик окон. Над входом в нижний холл ви-
сели два больших старинных фонаря с мощными лампами. Такими фонарями
раньше украшали кареты.
Под лампами стоял целый комитет по приему гостей или официальных
представителей. Я не ожидал ничего подобного. Подсознательно ожидал, что
нам устроят старинную церемонию приема с полным соблюдением этикета. Ду-
мал, нас встретит дворецкий, который предложит пройти в библиотеку, где
меня будет ожидать генерал, маленькими глотками потягивающий свой скотч
перед камином, потрескивающим сосновыми поленьями.
Думать о подобном приеме было полной глупостью. Когда ждешь возвраще-
ния дочери с того света и вдруг раздается звонок входной двери, то уже
не до виски. Человеку не до виски, если он не может найти себе места от
тревоги.
Шофер уже предупредил всех: нас ждали. И дворецкий тоже ждал. Он
спустился по ступенькам, держа в руке огромный зонт. Зонт был таких же
размеров, как зонт для гольфа. Дворецкий вышел прямо под дождь. Он не
походил на обычного дворецкого. Ливрея была слишком мала и туго обтяги-
вала мощные руки, плечи и грудь. Он скорее был похож на гангстера, чем
на дворецкого. И его лицо никоим образом не рассеивало этого впечатле-
ния. Он мог бы вполне сойти за двоюродного брата Валентине, того обезь-
яноподобного парня в зале суда. Вполне возможно, что они еще более близ-
кие родственники. У него даже точно такой же сломанный нос.
У генерала, видимо, странный вкус в отношении дворецких, особенно ес-
ли учесть и выбор шофера.
Дворецкий казался достаточно вежливым. По крайней мере, подумал я, до
тех пор, пока он не увидел, кто сидит за рулем машины. Увидев меня, он
сделал резкий поворот, обошел машину спереди и сопроводил Мэри Рутвен
под отеческий кров. Она бросилась вперед и стала обнимать отца.
Яблонский и я шли сами по себе. Мы промокли, но, кажется, это никого
не беспокоило. К этому времени девушка перестала обнимать отца. И я хо-
рошо разглядел его. Это был очень высокий, худощавый, но не слишком ху-
дой мужчина в белом с серебринкой хлопчатобумажном костюме. Цвет костюма
абсолютно гармонировал с цветом волос. Длинное худощавое, словно изваян-
ное из камня, лицо, похожее по типу на лицо Линкольна. Правда, почти вся
нижняя половина его была скрыта роскошными седыми усами и бородой. Он не
походил на крупного делового магната, если ориентироваться на тех, кого
мне довелось встретить в жизни. Но так как он обладал 285 миллионами
долларов, ему этого и не требовалось. Он выглядел таким, каким я ожидал
увидеть того судью из южного штата, разочаровавшего меня.
- Входите, джентльмены, - вежливо пригласил он. Интересно, имел ли он
в виду и меня среди трех других мужчин, стоящих на затемненной веранде.
Подобное обращение ко мне казалось невозможным, но я все же вошел. У ме-
ня не было выбора. Яблонский подталкивал меня в спину своим маузером,
навстречу из полутьмы веранды вышел еще один человек с пистолетом в ру-
ке.
Мы промаршировали по цветным мозаичным плиткам огромного, широкого,
освещенного канделябрами холла и спустились по широкой лестнице в боль-
шую комнату. Тут я действительно угадал. Это была библиотека, и в камине
ярко пылали сосновые дрова. В воздухе витал едва уловимый маслянистый
запах старинных кожаных переплетов, смешанный с ароматом дорогих сигар
"Корона" и с ароматом первоклассного шотландского виски. И этот смешан-
ный аромат был неповторимо приятным и изысканным.
Стены, свободные от книжных полок, отделаны панелями из полированного
вяза. Кресла и кушетки обиты кожей цвета старого золота. Шторы на окнах
были из переливающегося золотистого шелка. На полу от стены до стены ле-
жал ковер "мокет" цвета бронзы, высокий ворс которого под довольно силь-
ным потоком воздуха перекатывался волнами, как колышущееся под ветром
поле созревшей ржи. Колесики кресел утоплены так глубоко, что их почти
не видно.
- Виски, мистер... э... э..? - спросил генерал Яблонского.
- Яблонский. Ничего не имею против, генерал. Пока я стою и пока я
жду...
- А чего вы ждете, мистер Яблонский? - у генерала Рутвена был спокой-
ный, приятного тембра голос, хотя он не утруждал себя тем, чтобы отчет-
ливо произносить окончания слов. Но когда у тебя в кармане 285 миллио-
нов, то незачем напрягать голос, чтобы тебя услышали.
- А вы шутник, генерал! - Яблонский был так же спокоен, как и гене-
рал. - Я жду маленького клочка бумаги, генерал, с вашей подписью в самом
низу. Бумажку на пятьдесят тысяч долларов.
- Ах, да, - генерал казался слегка удивленным тем, что Яблонский на-
помнил ему об их соглашении.
Он подошел к облицованному камнями камину и вытащил из-под
пресс-папье желтый банковский бланк.
- Вот эта бумага. Остается только вписать имя предъявителя чека. -
Мне показалось, что губы генерала тронула слабая улыбка, но я не был
уверен в этом из-за растительности на его лице. - И вам не следует тре-
вожиться, что я позвоню в банк и дам инструкцию не оплачивать этот чек.
Такими делами не занимаюсь.
- Я понимаю, генерал.
- Моя дочь стоит для меня неизмеримо больше, чем эта сумма. Я должен
поблагодарить вас, сэр, за то, что вы привезли ее домой.
Яблонский взял чек и мельком просмотрел его, потом внезапно заблес-
тевшими глазами посмотрел на генерала.
- Ваше перо сделало описку, генерал. Я просил пятьдесят тысяч, а
здесь написано семьдесят тысяч.
- Именно так. - Рутвен наклонил голову и посмотрел на меня. - Я пред-
ложил десять тысяч долларов за информацию о человеке, находящемся в этой
комнате. Кроме того, я чувствую моральную ответственность за пять тысяч,
предложенных местными властями. Вы согласны, что на одного человека про-
ще выписать один общий чек?
- Ну, а еще пять тысяч?
- Это за ваши хлопоты и за то удовольствие, которое я получу, когда
лично передам этого человека властям.
И снова у меня появилось какое-то неуверенное ощущение, что генерал
улыбается.
- Я могу себе позволить удовольствие удовлетворить свою прихоть.
- Что ж, ваше удовольствие, генерал, это и мое удовольствие. Я поеду,
генерал. А вы уверены, что сможете управиться с этим парнем? Это крепкий
орешек, генерал. Действует молниеносно и горазд на всякие трюки.
- У меня есть люди, которые смогут управиться с ним. - Было ясно, что
генерал не имеет в виду дворецкого и еще одного из своих слуг в ливрее,
стоящего сзади. Генерал нажал на кнопку, и в комнату вошел еще один че-
ловек в ливрее. - Флетчер, - обратился к нему генерал, - не будете ли вы
так любезны попросить мистера Вилэнда и мистера Ройяла зайти ко мне.
- А почему вы сами не попросите их зайти, генерал? - я считал себя
главной фигурой в этой маленькой группе, но он даже не заговорил со
мной, поэтому я решил, что пора самому вмешаться в разговор. Наклонив-
шись над вазой с искусственными цветами, стоящей на столике у камина, я
вытащил хорошо спрятанный микрофон. - В комнате установлена аппаратура
для подслушивания. Ваши друзья слышали каждое слово, произнесенное
здесь. Для миллионера и лжеца из высшего общества, Рутвен, у вас весьма
странные наклонности, - воскликнул я и посмотрел на трио, которое только
что появилось в комнате. - И еще более странные друзья.
Это было очень мягко сказано. Первый из вошедших в комнату людей
чувствовал себя как дома в этой роскошной обстановке. Он был среднего
роста, средней упитанности, в прекрасно скроенном смокинге. Во рту у не-
го торчала длинная, как рука, сигара. Ее аромат я почувствовал в возду-
хе, как только вошел в библиотеку. Ему было немного за пятьдесят, черные
волосы, седые виски и черные, как смоль, аккуратно подстриженные усики.
Лицо гладкое, темное от загара и без единой морщины. Это был бы идеаль-
ный для Голливуда актер на роль делового человека, деятельного, с отлич-
ными манерами, спокойного, вежливого и чертовски компетентного. Только
когда он подошел ближе и я увидел его глаза и черты лица, я понял, что
передо мной один из самых крепких и твердых людей из всех, кого я встре-
чал: этот человек был крепким физически и обладал незаурядным умом. Та-
кому человеку было не место среди актерской братии. С таким человеком
надо быть постоянно настороже.
Характер второго человека определить было трудно. Еще труднее - четко
обозначить черты его характера. На нем был мягкий фланелевый серый кос-
тюм, белая рубашка и галстук точно такого же оттенка, как и костюм. Нем-
ного ниже среднего роста, ширококостный, с бледным лицом и прямыми,
гладко зачесанными волосами почти такого же цвета, как волосы Мэри Рут-
вен. И только если пристально вглядеться в лицо, становилось понятно,
почему так трудно определить характер этого человека: его определяли не
те черты, которые вы видели, а те, которые отсутствовали на его лице.
Оно было совершенно невыразительным, глаза пустые. Таких пустых глаз я
еще не видел никогда в жизни.
Характеристика "неопределенный характер" совершенно не подходила че-
ловеку, стоящему сзади. К этой библиотеке он имел такое же отношение,
как Моцарт к клубу любителей рок-н-ролла. Около 21 или 22 лет, высокий,
худой, со смертельно бледным лицом и черными, как угли, глазами. Ни на
минуту не оставаясь спокойными, Глаза перебегали с предмета на предмет,
словно состояние неподвижности причиняло им боль. Они перебегали с одно-
го лица на другое, как блуждающий огонек в осенний вечер. Я не заметил,
во что он одет, видел только его лицо. Лицо наркомана, погрязшего в сво-
ем пороке. Если у него на 24 часа отобрать этот белый порошок, он будет
биться в истерике, словно в него вселились все дьяволы ада.
- Входите, мистер Вилэнд, - обратился генерал к человеку с сигарой, и
я уже в десятый раз пожелал, чтобы выражение лица старого Рутвена не бы-
ло столь непроницаемым. Он кивнул в мою сторону. - Это Тальбот, которого
разыскивает полиция. А это мистер Яблонский, который задержал Тальбота.
- Рад познакомиться с вами, мистер Яблонский, - Вилэнд дружески улыб-
нулся и протянул руку. - Я генеральный директор строительно-производс-
твенной фирмы.
Он был таким же генеральным директором, как я президентом Соединенных
Штатов Америки. Вилэнд кивнул в сторону человека в сером костюме:
- Это мистер Ройял, мистер Яблонский.
- Мистер Яблонский! Мистер Яблонский, - высокий, худощавый, черногла-
зый человек скорее прошипел, чем произнес эти слова. Его рука с удиви-
тельной быстротой нырнула в карман пиджака, и в ней уже дрожал пистолет.
Он выругался, произнеся подряд три нецензурных слова, и глаза его стали
стеклянными и сумасшедшими. - Два долгих года я ждал этой встречи...
черт бы вас побрал, Ройял! Почему вы?..
- В комнате находится молодая леди, Лэрри, - я мог бы поклясться, что
рука Ройяла не ныряла под пиджак или в карман брюк, и тем не менее в его
руке блеснул тусклый блеск стали, послышался резкий удар ствола по за-
пястью Лэрри и стук его пистолета, отскочившего от медной поверхности
стола. Такой ловкости рук мне еще не доводилось наблюдать!
- Мы знаем мистера Яблонского, - продолжал Ройял. Голос его был уди-
вительно музыкальным, спокойным и мягким. - По крайней мере, его знаю я
и Лэрри. Разве это не так, Лэрри? Однажды Лэрри отсидел шесть месяцев,
как наркоман. А отправил его в тюрьму Яблонский.
- Яблонский отправил... - начал генерал.
- Да, Яблонский, - Ройял улыбнулся и кивнул в сторону огромного чело-
века. - Имею честь представить: детектив в чине лейтенанта Герман Яб-
лонский из уголовной полиции Нью-Йорка.
Глава 4
Наступила тишина. Она все длилась, длилась без конца. Такую тишину
называют гробовой. Меня это известие не встревожило, но, что говорить, я
был удивлен.
Первым нарушил молчание генерал. Его лицо и голос, когда он взглянул
на человека в смокинге, было неприязненным и холодным.
- Объясните свое возмутительное поведение, Вилэнд! - потребовал Рут-
вен. - Вы привели в мой дом человека, который не только является нарко-
маном и держит при себе пистолет, но, ко всему прочему, еще и сидел в
тюрьме... Что же касается присутствия в моем доме офицера полиции, то
кто-нибудь мог бы побеспокоиться и предупредить меня...
- Не волнуйтесь, генерал. И прекратите свой боевой выпад, - таким же
спокойным голосом, как раньше, сказал Ройял. Но в его тоне не было ни
малейшего намека на дерзость. - Извините, я был не совсем точен. Мне
следовало бы отрекомендовать Яблонского как экс-детектива в чине лейте-
нанта. Он был самым умным работником бюро, занимался в основном наркоти-
ками и самоубийствами. Он арестовал несколько человек, но еще больше вы-
писал ордеров на аресты. Он работал гораздо более продуктивно, чем любой
другой полицейский офицер западных штатов. Но ведь ты поскользнулся, Яб-
лонский, не так ли?
Яблонский молчал. Лицо его было бесстрастно, но это еще не означало,
что голова не была занята интенсивной работой. Моя голова делала то же
самое. Я думал о том, что предпринять для побега.
Генерал сделал жест рукой, и слуги исчезли. В течение короткого вре-
мени, казалось, все потеряли ко мне интерес. Я как бы случайно повернул
голову и убедился, что не прав: один человек все еще продолжал интересо-
ваться моей особой. Это был Валентине, мой знакомый из зала суда. Он
стоял в проходе у открытой двери, и всепоглощающий интерес, который он
проявлял ко мне, оставлял его совершенно безразличным к находящимся в
библиотеке книгам. Я с удовольствием посмотрел на его покоящуюся на пе-
ревязи правую руку. Большой палей левой руки был согнут и засунут в бо-
ковой карман пиджака. И хотя большой палец был очень мясистым, одного
его было явно недостаточно, чтобы карман пиджака оттопыривался так силь-
но. Наверное, Валентине жаждал, чтобы я пустился в бега.
- Присутствующий среди нас Яблонский, - сказал Вилэнд, - был цент-
ральной фигурой самого большого полицейского скандала в Нью-Йорке, имев-
шего место после войны. В Нью-Йорке внезапно произошла серия убийств, и
убийств весьма серьезных. Они были совершены в округе Яблонского. Все
знали, что убийцам покровительствует какая-то банда. Все знали об этом,
за исключением Яблонского. Он провел всех: знал, что получит десять ты-
сяч долларов, если будет искать убийц не там, где они скрываются. Он не
учел только одного: внутри полицейского участка у него было гораздо
больше врагов, чем за его пределами, и Яблонского накрыли. Это произошло
полтора года назад. Заголовков в газетах об этом скандале хватило бы для
изучения на целую неделю. Вы помните это дело, мистер Вилэнд?
- Теперь вспомнил, - кивнул Вилэнд. - Шестьдесят тысяч долларов ис-
чезли, как сквозь землю провалились, и из них не нашли ни цента. Яблонс-
кий получил три года, не так ли?
- А через полтора года вышел на свободу, - закончил Ройял. - Ты, на-
верное, спрыгнул со стены, Яблонский?
- Я был досрочно освобожден за примерное поведение. Теперь я снова
уважаемый человек в городе. Чего не скажешь о тебе, Ройял. Неужели вы
наняли такого человека, генерал?
- Я не вижу...
- Вы не видите только потому, что если увидите, то это обойдется вам
на сотню баксов дороже. Сотня баксов - эта та сумма, которую Ройял взи-
мает со своих нанимателей на венок для жертвы. Очень изысканные венки. А
может, ты уже повысил цену, Ройял? И на ком же решил подзаработать на
этот раз? Все молчали. Потом заговорил Яблонский:
- Ройял, присутствующий здесь, зарегистрирован в полицейских досье в
половине американских штатов, генерал. И хотя никому еще не удавалось
взять его с поличным, о нем все известно. Он специалист по устранению
людей. Специалист номер один в Соединенных Штатах. Дорого берет за свою
работу, но он мастер своего дела. После его вмешательства никто с того
света не возвращается. Свободный художник и работает чисто. Его услуги
пользуются большим спросом у самых высокопоставленных людей. И не только
потому, что он полностью удовлетворяет своих работодателей, но также и
потому, что в его правилах никогда не втягивать их в свои грязные делиш-
ки и не называть имени человека, который нанял его. За ним они, как за
каменной стеной. Множество людей, которые наняли его, спят по ночам спо-
койно, генерал. Только потому, что Ройял вписал их в список неприкасае-
мых. - Яблонский потер заросший щетиной подбородок огромной, как лопата,
рукой. - Интересно, за кем Ройял охотится на этот раз, генердп? Вам не
приходит в голову, что он охотится за вами?
Впервые генерал заволновался. Даже борода и усы не могли скрыть его
внезапно сузившихся глаз и плотно стиснутых губ. Щеки немного, но все же
заметно побледнели. Он облизал губы и посмотрел на Вилэнда.
- Что вы можете сказать на этот счет? Что во всем этом правда?
- Яблонский выстрелил наугад, - вежливо ответил Вилэнд. - Попросите
всех выйти в другую комнату, генерал. Мы должны переговорить.
Рутвен кивнул. Лицо его все еще было бледным. Вилэнд посмотрел на Ро-
йяла. Тот улыбнулся и спокойно сказал:
- Хорошо, вы двое выйдите из комнаты. И оставьте здесь свое оружие,
Яблонский.
- А если не сделаю этого?
- Вы еще не предъявили свой чек к оплате, - вежливо напомнил ему Ро-
йял. Да, они подслушивали.
Яблонский положил маузер на стол. Ройял взял его. Наркоман Лэрри
встал сзади меня и с такой силой сунул пистолет мне в почки, что я скор-
чился от боли. Все промолчали, и тогда я сказал:
- Если ты, проклятый наркоман, еще раз вытворишь такое, дантисту при-
дется потратить весь день, чтобы починить тебе морду.
Он снова пребольно дважды сунул пистолет мне в ребра, но стоило мне
повернуться, как он быстро отскочил в сторону и ударил меня рукояткой
пистолета в лоб. Пистолет скользнул вниз и ободрал большой кусок кожи на
моей щеке. Потом Лэрри отступил на два шага и направил дуло револьвера
мне в пах. Его сумасшедшие глаза быстро окинули все вокруг, а наглая
улыбка провоцировала меня наброситься на него. Я кое-как стер кровь с
лица, повернулся и вышел из двери.
Валентине с пушкой в руке и тяжелых бутсах на ногах уже поджидал ме-
ня. К тому времени, как Ройял ленивой походкой вышел из библиотеки, зак-
рыв за собой дверь, и остановил Валентине одним-единственным словом, я
уже не мог тронуться с места. У меня с ногами полный порядок, долгие го-
ды они служили мне верой и правдой, но они сделаны не из дерева, к тому
же на бутсах Валентине были железные подковы.
Да, эту ночь нельзя было назвать самой удачной в моей жизни.
Яблонский помог мне подняться с пола и поддерживал меня, пока мы не
вошли в соседнюю комнату. Я остановился на пороге, оглянулся на усмехаю-
щуюся рожу Валентине, потом посмотрел на Лэрри и занес их обоих в свой
черный список.
Мы просидели в комнате минут десять, Яблонский и я, в то время как
наркоман ходил взад и вперед по комнате, держа в руке пистолет и надеясь
на то, что у меня задергается бровь. Ройял стоял, небрежно наклонившись
над столом. Никто не проронил ни слова. Потом вошел дворецкий и объявил,
что генерал ожидает нас. Мы вышли из комнаты. Стараясь держаться подаль-
ше от Валентине, я прошел в библиотеку. Возможно, Валентине поранил па-
лец на ноге, но я знал, что дело не в этом: Ройял сказал ему одно-единс-
твенное слово, чтобы он оставил меня в покое, но одного слова Ройяла бы-
ло вполне достаточно любому человеку.
Пока мы отсутствовали, атмосфера в комнате заметно изменилась. Девуш-
ка все еще сидела, наклонив голову, на стульчике у камина, и отблески
пламени играли на ее косах. Зато Вилэнд и генерал казались спокойными,
довольными и уверенными в себе. Генерал даже улыбался.
Интересно, подумал я, имеет ли отношение к установившейся между ними,
внезапно потеплевшей обстановке пара газет, лежащих на журнальном столи-
ке с напечатанным крупными черными буквами заголовком "Разыскиваемый по-
лицией преступник убивает полицейского и ранит шерифа", а также моей да-
леко не лестной фотографией?
И словно чтобы еще больше подчеркнуть перемену атмосферы, в комнату
вошел лакей с подносом, на котором стояли стаканы, графин и сифон с со-
довой. Лакей был молод, но передвигался с трудом какой-то тяжелой, дере-
вянной поступью. Он с видимым трудом поставил на стол графин и стаканы,
и мне показалось, что я слышу, как скрипят его суставы, когда он сгибал-
ся и разгибался. Цвет лица тоже показался подозрительным. Я отвернулся,
снова посмотрел на него и снова с явным безразличием отвернулся, надеясь
на то, что новость, которую я внезапно узнал, не отразится на моем лице.
Они, наверное, прочли все самые лучшие книги об этикете: и лакей, и
дворецкий отлично знали свои обязанности. Лакей принес напитки, дворец-
кий стал обходить с напитками всех присутствующих. Он подал девушке бо-
кал с хересом, а каждому из четырех мужчин - виски. Наркомана он наме-
ренно пропустил. Потом дворецкий остановился передо мной. Мой взгляд пе-
ребегал с его волосатых рук и сломанного носа на стоящего сзади генера-
ла. Генерал кивнул, и тогда я снова посмотрел на серебряный поднос. Гор-
дость говорила мне "нет", а великолепный аромат наливаемой в бокалы ян-
тарной жидкости из трехгранного хрустального графина говорил "да". Но
гордость моя подверглась в этот день тяжелым испытаниям голода, промок-
шей одежды и побоев, только что выпавших на мою долю. И аромат победил.
Я поднял рюмку, поднес ее к глазам и через край рюмки посмотрел на гене-
рала:
- Последний бокал за осужденного, не так ли, генерал?
- Вы еще не осуждены, - он поднял бокал. - За ваше здоровье, Тальбот.
- Весьма остроумно, - усмехнулся я. - Интересно, как поступают с та-
кими, как я, в штате Флорида, генерал? Связывают ремнями и суют в рот
цианид или поджаривают на электрическом стуле?
- За ваше здоровье, Тальбот, - повторил генерал. - Вы пока не осужде-
ны, и, вполне возможно, вас вообще не осудят. У меня есть для вас одно
предложение.
Я осторожно опустился в кресло. Бутсы Валентимо, наверное, задели ка-
кой-то нерв в моей ноге, поскольку мускулы непроизвольно дрожали. Я мах-
нул рукой в сторону лежащих на журнальном столике газет.
- Как я понимаю, вы уже прочли это. И, как я понимаю, вам известно,
что произошло сегодня в зале суда, и известен отчет об этих событиях.
Какое предложение может сделать такой человек, как вы, генерал, такому
человеку, как я?
- Весьма заманчивое, - и мне показалось, что скулы генерала слегка
порозовели, хотя говорил он достаточно твердым голосом. - Я хочу, чтобы
вы оказали мне одну маленькую услугу, в обмен за которую я предлагаю вам
жизнь.
- Отличное предложение. И в чем же заключается эта маленькая услуга,
генерал?
- В данную минуту я не могу сказать об этом. Только через тридцать
шесть часов - ведь вы назвали такой срок, Вилэнд?
- Да. К этому времени мы уже получим сообщение, - согласился Вилэнд.
Теперь, когда я внимательно рассмотрел его, он все меньше и меньше ка-
зался мне похожим на инженера.
Вилэвд затянулся своей "Короной" и посмотрел на меня:
- Итак, вы приняли предложение генерала?
- Не смешите меня. А что еще мне остается? Может быть, вы все же на-
мекнете, в чем заключается эта услуга?
- Вас снабдят бумагами, паспортом и направят в одну южноамериканскую
страну, в которой нечего будет опасаться, - ответил генерал. - У меня
есть связи.
"Черта с два мне дадут бумаги и направят путешествовать по Южной Аме-
