ный рядом с платформой?
Я не видел корабля, но, присмотревшись, разглядел какие-то узкие,
темные очертания длиной около восьмидесяти метров, кажущиеся ничтожно
малыми по сравнению с громадным сооружением. Концы мачт корабля едва
достигали половины высоты до палубы платформы буровой вышки.
- Наверное, очень сомнительно причалить к этому кораблю, Джон?
- Вы имеете в виду, что мы не сможем напрямую подойти к нему? Мы мо-
жем сделать большую дугу и приблизиться к кораблю с юга.
Зеймис коснулся руля, и "Метапен" повернул в сторону порта, чтобы
обогнуть объект Х-13и направиться к югу. Если бы мы шли на север, то
есть вправо, "Метапену" пришлось бы пройти под яркой полосой света верх-
них ламп и ламп, опоясывающих огромную рабочую платформу буровой вышки.
Но даже на расстоянии полутора километров мы видели какие-то мужские фи-
гуры, снующие вокруг буровой вышки, и хорошо слышали доносящийся до на-
шего слуха по темной поверхности воды ослабленный расстоянием шум мощных
механизмов, напоминающий гул дизельных компрессоров.
По крайней мере, в этом повезло: шум был нам на руку. Мне и в голову
не приходило, что на этой подвижной платформе работают 24 часа в сутки.
Шум от производимых на платформе работ полностью заглушал шепот мотора
нашего судна.
Бот отчаянно пробивался сквозь волны. Мы повернули на юго-запад.
Длинная, поднимающаяся из глубин волна рассекалась о нос бота и ударяла
справа и слева в его борта. Воду начало захлестывать через борта, и моя
одежда промокала все сильнее. Я согнулся под брезентом рядом с рулем,
прикурил последнюю сигарету, стараясь уберечь ее от воды, и посмотрел на
капитана.
- Меня беспокоит этот корабль, Джон. Как вы думаете, есть какие-либо
шансы, что он уберется отсюда?
- Не знаю. Думаю, что нет. Он привозит припасы, питьевую воду и топ-
ливо, а также глинистый раствор для буров и тысячи галлонов нефти. Приг-
лядитесь повнимательнее, мистер Тальбот. Этот корабль - своего рода не-
большой танкер. Сюда он привозит нефть для больших машин и дает электро-
ток от своих генераторов. Позже, когда забьет фонтан, он увезет отсюда
нефть.
Я выглянул из-под брезента. Похоже, что Джон прав. Это небольшой тан-
кер. Много лет назад, когда был на войне, я видел точно такие же кораб-
ли-танкеры: высокая, искусственно приподнятая платформа, пустая цент-
ральная часть палубы, потом каюты и машинное отделение. Такие танкеры
обслуживали порты.
Больше всего меня заинтересовали слова Джона, что корабль причален у
нефтяной вышки. - Я хотел бы попасть на борт этого корабля, Джон. Как вы
думаете, это возможно? - У меня не было большого желания пробираться на
борт корабля, но я знал, что должен это сделать. Мне никогда не приходи-
ла в голову мысль о том, что здесь более или менее постоянно может быть
пришвартован какой-то корабль. Теперь я столкнулся с этим фактом, и он
стал для меня самым важным, ему следовало уделить особое внимание.
- Но... но мне сказали, что вы хотели попасть на нефтяную вышку, мис-
тер Тальбот, а не на корабль.
- Да, это так, но я решил побывать на вышке немного позже. Вы могли
бы подвезти меня к кораблю?
- Можно попытаться, - хмуро сказал Зеймис. - Сегодня плохая ночь,
мистер Тальбот.
Подумать только, и он говорил мне об этом! Для меня эта ночь была
просто ужасной. Но я промолчал.
Бот находился как раз напротив центра одной из длинных сторон плат-
формы, и я видел, что массивные стальные колонны, поддерживающие ее, бы-
ли расположены не совсем симметрично, как мне показалось вначале. Между
четвертой и пятой громадными опорами с каждой стороны был зазор шириной
около десяти метров. И в этих местах платформа имела впадину, располо-
женную на гораздо более низком уровне, чем основная палуба. На этом бо-
лее низком уровне тонкое, длинное, сигарообразное очертание подъемного
крана было равным по высоте колоннам. Корабль был пришвартован к этой
низкой палубе, соединяющей четвертую и пятую колонны.
Через пять минут, изменив курс, судно снова пошло прямо к югу нефтя-
ной вышки.
Неприятная зыбь осталась позади, но у нас не было времени привыкнуть
к сравнительному комфорту: капитан снова повернул руль, и бот направился
на северо-запад.
Мы взяли курс прямо в направлении платформы и прошли всего в десяти
метрах от носа пришвартованного к нижней палубе корабля. Едва не зацепив
опору, находящуюся в тридцати сантиметрах от бота, оказались прямо под
массивной платформой буровой вышки.
Один из молодых греков, черноволосый, бронзовый от загара юноша по
имени Эндрю, занимался чем-то на носу бота. Когда мы поравнялись со вто-
рой со стороны моря колонной, он тихо окликнул Джона и одновременно с
силой бросил как можно дальше в воду спасательный пояс, прикрепленный к
тонкой веревке, намотанной на катушку. Джон сбросил обороты мотора до
минимальных, и "Метапен", подгоняемый волнами, начал медленно дрейфовать
назад, обходя колонну. В это же время спасательный пояс тоже двигался
назад, огибая колонну с другой стороны. Вскоре веревка полностью обхва-
тила колонну. Эндрю подхватил багром спасательный пояс и стал втягивать
его на палубу бота. Конец тонкой веревки был связан с толстым канатом из
манильской пеньки. Выбрав веревку и обхватив колонну канатом, Эндрю на-
дежно привязал к ней "Метапен". Мотор бота работал на низких оборотах,
уменьшая натяжение троса при все возрастающем приливе.
Никто не слышал, никто не видел нас: по крайней мере, так нам каза-
лось.
- Постарайтесь обернуться как можно быстрее, - тихо и взволнованно
сказал Джон. - Не знаю, сколько мы еще сможем ждать. Чую, что надвигает-
ся шторм.
Он нервничал. Я тоже. Нервничала вся команда. Но Джону не оставалось
ничего другого, как ждать, сидя в боте. Никто не собирался оглоушить его
ударом по голове, связать веревками и бросить в Мексиканский залив.
- Не волнуйтесь, - ободряюще сказал я. Хотя уж если кто и волновался,
то это был я.
Сняв пиджак, под которым был заранее надетый гидрокостюм, застегнул
молнии спереди у горла и на манжетах костюма, накинул на плечи кислород-
ный аппарат и затянул ремни. Взяв в одну руку маску, а в другую пиджак,
брюки и шляпу, я осторожно шагнул через борт бота в резиновую надувную
лодочку, которую кто-то из команды заранее опустил на воду рядом с бор-
том бота. Эндрю уже сидел на корме этой хлипкой лодчонки, держа в руке
веревку. Как только я уселся в лодке, он начал понемногу отпускать ве-
ревку, привязанную к планширу "Метапена". Прилив быстро уносил нас под
мрачную громаду платформы. По мере продвижения Эндрю все больше отпускал
ее. Грести веслом в резиновой лодчонке при сильном течении довольно
трудно, а грести против течения вообще невозможно. Было бы в сто раз
легче добраться до "Метапена", перебирая веревку руками и подтягиваясь.
Я шепнул Эндрю одно слово, и он, зафиксировав веревку, сделал поворот.
Все еще находясь в глубокой тени, мы приблизились к борту корабля, стоя-
щего вплотную к массивным опорам. Платформа, нависая над опорами, отбра-
сывала тень. Она была над нами на высоте трех метров. Свет ламп на вышке
и верхней палубе едва достигал дальней стороны верхней палубы корабля.
Остальная часть корабля была погружена в глубокую тьму, если не считать
дорожки света на полубаке, проникающего из прямоугольной щели верхней
платформы. Через эту щель проходили вертикальные сходни, представляющие
собой зигзагообразную лестницу, установленную в металлическом коробе и
очень похожую на пожарную лестницу. Короб с лестницей можно было подни-
мать и опускать в зависимости от прилива или отлива.
Эта лестница словно специально предусмотрена для меня.
Корабль был глубоко погружен в воду, ребристые нефтехранилища находи-
лись высоко, но планшир достигал только до пояса. Я вынул из кармана фо-
нарик-карандаш и поднялся на борт. Продвигался вперед в полной темноте,
если не считать тусклого отблеска света на корме. Борт корабля вообще не
был освещен, не было даже навигационных и якорных огней. И только иллю-
минация на буровой вышке сверкала, как рождественская елка, на которой
огней было больше чем достаточно.
Движущиеся в глубоких пазах раздвижные двери выходили на приподнятый
полубак. Я потянул за верхний и нижний болты одной из створок, подождал,
пока мне поможет слабая бортовая качка, и толкнул дверь назад так, чтобы
в образовавшуюся щель пролезла моя голова и рука с фонариком. Я увидел
пустые бочки с краской, канаты, пиломатериалы, тяжелые цепи. Это напоми-
нало складское помещение. То, что я увидел в нем, не представляло для
меня ни малейшего интереса. Я задвинул створку двери, вставил в гнезда
болты и снова отправился на поиски...
Пробрался на корму над цистернами. Там были поднимающиеся двери с
большими защелками, выступающими над поверхностью дверей. Я увидел про-
дольные и поперечные трубы различных размеров. На трубах, на соответс-
твующей высоте, были большие маховики, предназначенные для открытия и
закрытия вентилей, и ребристые вентиляторы. Продвигаясь по корме, я на-
летал почти на каждый вентилятор и прочувствовал их своей головой, ко-
ленными чашечками и голенями. Казалось, что прокладываю себе путь через
девственные джунгли. Металлические девственные джунгли. Но я упорно
продвигался вперед. Надо удостовериться, что на корме нет ни люков, ни
трапов, размеры которых равнялись бы размерам человеческого тела.
На корме тоже не нашел ничего интересного. Большую часть палубы и
надстройки занимали каюты. Один большой люк каюты, напоминающий вагонную
дверь, был застеклен и имел пару открытых форточек. Я включил фонарик и
осветил люк. Внутри были только моторы. Значит, люк тоже отпадал. Отпа-
дал, как и вся верхняя палуба.
В лодке терпеливо ждал Эндрю. Я скорее почувствовал, чем увидел, его
вопрошающий взгляд и покачал головой. Мне незачем было качать головой.
Когда он увидел, что я натягиваю на голову резиновый шлем и надеваю кис-
лородную маску, ему уже не требовалось ответа. Он помог мне обвязать
вокруг талии спасательный шнур, и на это ушла целая минута: резиновую
лодку раскачивало на волнах так сильно, что каждый из нас мог работать
только одной рукой, а другой держался за борт лодки, чтобы не упасть.
Если пользоваться при погружении кислородным баллоном, то самая боль-
шая глубина, на которую можно опуститься, - не более восьми метров. Но
учитывая, что корабль был погружен в воду на четыре - пять метров, у ме-
ня был достаточный запас глубины. Поиски под водой провода или чего-то,
прикрепленного к проводу, оказались гораздо легче, чем я предполагал,
так как даже на глубине около пяти метров влияние волн было почти неза-
метно.
Эндрю все время вытравливал спасательный шнур, то ослабляя, то натя-
гивая его, чтобы следить за каждым моим передвижением. Создавалось впе-
чатление, что он выполнял эту работу всю свою трудовую жизнь, а кстати,
так и было на самом деле.
Я дважды внимательно осмотрел днище и борта корабля от носа до кормы,
освещая каждые полметра мощным фонарем, предназначенным для подводных
работ. Возвращаясь после второго осмотра, увидел на полпути огромную му-
рену, которая выплыла из темноты, куда не достигал свет фонаря, и ткну-
лась головой со злыми немигающими глазами и ядовитыми зубами прямо в
стекло фонаря. Я пару раз мигнул фонарем, и она уплыла.
Больше я ничего не увидел и, почувствовав себя усталым, вернулся к
надувной лодке. Влез в нее, думая о том, что пятнадцать минут интенсив-
ного плавания, да к тому же еще с кислородным снаряжением, заставили бы
выдохнуться любого человека. Вместе с тем я отлично знал, что если бы
нашел то, что искал, усталость прошла бы сама собой. Я все поставил на
карту, чтобы обнаружить это, и, вернувшись без находки, чувствовал себя
разочарованным, измученным, опустошенным и отчаявшимся. К тому же я сов-
сем замерз, и мне очень хотелось курить. Представил себе потрескивающие
поленья горящего камина, подумал о горячем кофе, от которого вверх под-
нимается пар, и долгом-долгом безмятежном сне. Снова подумал о Германе
Яблонском, мирно спящем в доме генерала в удобной кровати из красного
дерева.
Я стащил маску, сбросил кислородные баллоны. Потом снял с ног ласты и
надел ботинки онемевшими негнущимися пальцами, бросил на палубу корабля
брюки, пиджак и шляпу, подтянулся, влез на палубу и облачился в собс-
твенный костюм. Через три минуты, мокрый насквозь, как одеяло, которое
только что вытащили из стиральной машины, подошел к лестнице, ведущей на
палубу буровой вышки. Палуба находилась в 30 метрах над головой.
Плывущие по небу серые тучи перекрыли свет звезд, но этот призрачный
свет все равно не помог бы. Мне казалось, что висящая над головой лампа
была слишком слабой, чтобы освещать лестницу, но это было не так. Просто
она находилась слишком далеко от лестницы. На расстоянии трех метров от
платформы обнаружил, что это не лампа, а прожектор. А что если они охра-
няют эту лестницу? Что я скажу, если меня задержат? Скажу, что я еще
один инженер с танкера и что меня мучает бессонница? Скажу, что я стою
здесь и сочиняю правдоподобный рассказ, в то время как с моих брюк, на-
детых прямо на гидрокостюм, стекают струйки воды, образуя под моими но-
гами лужу? Что я скажу людям, с интересом разглядывающим мой блестящий
от воды резиновый водолазный костюм, тогда как вместо него положено быть
рубашке и галстуку? У меня не было пистолета, а я уже отлично усвоил,
что любой человек, так или иначе связанный с генералом Рутвеном и Вилэн-
дом, едва продрав глаза, наденет первым делом кобуру на ремне и только
потом натянет носки: все, кого мне довелось встретить из этой компании,
были самыми настоящими складами оружия. Что если кто-то из этих людей
направит на меня пистолет? Побегу ли я вниз по этим ста тридцати сту-
пенькам, чтобы кто-то спокойненько перехватил меня внизу? Впрочем, и бе-
жать-то некуда: пожарная лестница - единственное убежище, защищенное с
трех сторон, и только ее четвертая сторона выходит на море. Если прыгну,
то приземлюсь где-то вблизи от вентилей и труб на танкере. Я пришел к
выводу, что более или менее разумному человеку остается только один вы-
ход - броситься вниз, не дожидаясь дальнейшего развития событий.
Я стал подниматься вверх. Там не было ни живой души. Трап кончался
закрытой с трех сторон площадкой: одна сторона ограждена перилами, две
Другие - высокими стальными стенками. Четвертая сторона выходила прямо
на палубу, где стоял кран. Все, что я видел на палубе, ярко освещено;
слышался шум работающих машин и голоса мужчин, находящихся в десяти мет-
рах от меня. Мысль оказаться в гуще этой толпы пришлась мне не по вкусу,
и я стал искать путь к отступлению. И тут же нашел его. Рядом находилась
стальная перегородка высотой около семи метров, в которую были вмонтиро-
ваны скобы. Тесно прижимаясь к перегородке, поднялся по этим скобам на-
верх, прополз несколько метров и, очутившись под прикрытием одной из
громадных колонн, поднялся на ноги.
Моим глазам открылась вся панорама буровой вышки.
В сотне метров к северу, на большой приподнятой платформе, находилась
буровая вышка, кажущаяся еще более внушительной и массивной от располо-
женных у ее основания кабин управления буровой и снующих под платформой
людей. Я предполагал, что под этой платформой расположен генератор, вы-
рабатывающий электроэнергию, и жилые помещения. Меньшая платформа была
на южной стороне, и именно на ней я стоял сейчас. Она была почти пустой
и имела только полукруглую площадку, которая, выходя за пределы платфор-
мы, нависала над поверхностью моря с юга. Назначение этого большого, ни-
чем не занятого пространства на какую-то минуту озадачило меня, но потом
я вспомнил: Мэри Рутвен говорила, что генерал обычно летал с вышки на
берег и с берега на вышку вертолетом. Вертолету требовалось место для
посадки. Эта платформа и была предназначена для посадки.
На основной палубе между двумя платформами, почти у моих ног, мужчи-
ны, используя кран на гусеничном ходу, передвигали большие бочки и опус-
кали их в ярко освещенное отверстие, находящееся на полпути от высокой
перегородки на северной платформе. Нефть будут перекачивать на борт ко-
рабля, поэтому в этих бочках могла находиться только "грязь", то есть
химическая смесь баритов, добавляемая под давлением в цементный раствор
для формирования наружных стенок при бурении с целью предотвращения осы-
пания грунта. Там было множество таких бочек для хранения "грязи". Боль-
шая часть бочек была открыта. Они занимали всю ширину палубы. Именно
здесь могло быть то, что мне нужно.
Я направился к дальней стороне южной платформы, обнаружил еще один
трап и спустился по нему на палубу. Теперь от моей осторожности и бес-
шумного передвижения ничего не зависело. Наоборот, это могло показаться
подозрительным.
Самым важным теперь был фактор времени: погода заметно ухудшилась,
ветер стал вдвое сильнее, чем полчаса назад.
Возможно, капитан Зеймис будет вынужден отплыть, не дождавшись меня.
Эти печальные мысли лишали надежды на будущее. Вернее, на свое собс-
твенное будущее: капитан и его люди уйдут в море, а я останусь здесь.
Выбросив эти мысли из головы, подошел к первому хранилищу.
Дверь открывалась при помощи тяжелой стальной щеколды. Других замков
не было. Я отодвинул щеколду, толкнул дверь назад и вошел внутрь в кро-
мешную тьму. Включил фонарь, тут же нашел выключатель, включил свет и
огляделся.
Длина хранилища - около тридцати метров. На почти пустых, расположен-
ных с двух сторон стеллажах сложено в штабеля около сорока труб с резь-
бой на концах. Трубы такой же длины, как и длина помещения. Почти на са-
мом конце труб были глубокие выемки, словно трубы прогрызли чьи-то мощ-
ные металлические клыки. Ничего больше в этом помещении не было. Я вык-
лючил свет, вышел из хранилища, запер дверь и почувствовал на своем пле-
че чью-то тяжелую руку.
- Что это вы тут ищете, приятель? - голос был грубым, не терпящим шу-
ток, и так же несомненно принадлежал ирландцу, как только что вылезший
из земли росток трилистника принадлежит к эмблеме Ирландии. Я медленно
обернулся и замедлил движения для того, чтобы успеть обеими руками плот-
нее запахнуть на груди полу пиджака, словно защищая себя от ветра и хо-
лодного дождя, который начал барабанить по палубе, слабо поблескивающей
под лучами верхних ламп и затем снова уходящей в темноту. Перед мной
стоял коренастый невысокого роста человек средних лет с потрепанным ли-
цом, выражение которого могло быть в зависимости от настроения то прос-
тодушным, то свирепым. В данную минуту выражение лица не сулило ничего
хорошего, но не было и свирепым... Пришлось рискнуть.
- Я действительно ищу здесь кое-что, - я не только не пытался скрыть
свой английский акцент, а, наоборот, старался преувеличить его. Заметный
высококлассный английский акцент не вызывает в Штатах иного подозрения,
кроме того, что его обладатель занимается благотворительностью; и такого
человека всегда принимают за слегка тронутого. - Дело в том, что меня
просили переговорить с мастером. Вы, случайно, не мастер?
Видимо, он хотел сказать что-то похожее на "клянусь Богом", но вместо
этого выдал такой грамматический шедевр, который окончательно сразил его
самого, и можно было видеть, как его мысль пытается войти в привычное
русло.
- Вас направил ко мне мистер Джеральд?
- Конечно. Сегодня такая мерзкая погода, не правда ли? - я надвинул
на глаза шляпу. - Вам сегодня не позавидуешь, друзья...
- Если искали меня, - перебил он, - то что вы позабыли здесь?
- Я нашел вас, но увидел, что вы заняты, и, чтобы вы не подумали, ка-
кого черта он вертится здесь, решил, что мне лучше...
- Кто потерял, что потерял и где потерял? - со спокойствием монумента
уставился он на меня.
- Генерал. Я имею в виду генерала Рутвена, который потерял дипломат с
очень важными личными бумагами. Бумаги срочно ему понадобились. Вчера он
приезжал сюда на проверку, подождите, в каком же часу это было? Это было
где-то часов в одиннадцать дня, и генерал получил очень неприятное из-
вестие...
- Что?
- Ему сообщили, что его дочь похитили. Генерал тут же бросился к вер-
толету, начисто позабыв о своем дипломате и...
- Ясно. И эти бумаги очень важные...
- Сверхважные. Генерал Рутвен сказал, что поставил дипломат на пол,
где-то у двери. Это большой дипломат из сафьяновой кожи с золотыми бук-
вами К.К.Ф.
- К.К.Ф.? А я подумал, что генерал потерял свой собственный дипломат.
Вы ведь сказали, что это дипломат генерала?
- В дипломате только бумаги принадлежат генералу. Дипломат мой, прос-
то генерал одолжил его у меня. Я - Фарнбороу, личный доверенный секре-
тарь генерала, - этот титул был гораздо значительнее, чем имена полдюжи-
ны мастеров, нанятых генералом и знающих имя его секретаря К. К. Фарнбо-
роу.
- Вы сказали К. К., не так ли? - все сомнения на мой счет у него сра-
зу исчезли. Он широко улыбался. - Ваше имя, случайно, не Клод Каспар?
- Одно из моих имен действительно Клод, - тихо сказал я. - Только не
вижу в этом ничего смешного.
Я правильно разгадал этого ирландца. Он тут же сник.
- Извините, мистер Фарнбороу, поговорим о другом. Я, право, не хотел
обидеть вас. Хотите, мои ребята помогут найти дипломат?
- Был бы очень обязан.
- Если только дипломат здесь, мы найдем его через пять минут.
Он ушел и отдал рабочим какое-то распоряжение. Меня не интересовал
результат поисков. Меня интересовало только одно: как можно быстрее
смыться с этой платформы. Не существовало никакого дипломата, так же как
не было на платформе и того, что я искал. Рабочие шумно открывали двери
без всякой опаски: им нечего было скрывать от посторонних глаз. Мне не-
зачем было заглядывать внутрь открытых хранилищ. Меня вполне устраивал
тот факт, что двери можно было запросто открыть, так как они не запира-
лись на ключ, открывали их в присутствии совершенно незнакомого челове-
ка. Все это служило для меня доказательством того, что там нечего было
прятать. Кроме всего прочего, здесь толкалось слишком много народу, что-
бы заставлять их клясться в сохранении тайны. К тому же, за целую милю
было видно, что гениальный ирландец не относится к типу людей, занимаю-
щихся преступной деятельностью. Есть люди, которых можно раскусить с
первого взгляда и с первого слова. Мастер был одним из таких людей.
Я мог бы незаметно улизнуть и спуститься вниз, пока шли поиски, но
это было бы глупостью. Поиски пропавшего дипломата можно было сравнить
только со всеобщим розыском К. К. Фарнбороу, которые еще предстояло
предпринять. Хотя можно было с успехом предположить, что он свалился в
море.
Свет мощных прожекторов мог обнаружить "Метапен" за считанные минуты.
Но даже если бы я находился на борту "Метапена", все равно не хотел бы
покинуть район буровой вышки. Пока еще не хотел. Но более всего не хо-
тел, чтобы до берега донеслось известие, что на объекте Х-13 обнаружили
незваного гостя, маскирующегося под секретаря генерала, вернее, выдавав-
шего себя за секретаря генерала Рутвена.
Что предпринять, когда поиски кончатся? Мастер решит, что я должен
вернуться на буровую вышку, где находятся служебные и жилые помещения, и
сообщить мистеру Джеральду о том, что дипломат найти не удалось.
Как только поднимусь туда, путь к возвращению на трап будет отрезан.
Пока мастер еще не задумался о том, как я попал на буровую вышку. А уж
он-то должен был знать, что в течение нескольких часов не прибывали ни
вертолеты, ни катер. Это свидетельствовало о том, что я нахожусь на ко-
рабле уже несколько часов. Но если я находился здесь такое длительное
время, то почему так затянул столь важные поиски пропавшего дипломата?
Поиски, насколько я мог видеть, подошли к концу. Двери с лязгом зак-
рывались, и мастер уже направился ко мне, когда зазвонил телефон. Я за-
бился поглубже в тень и застегнул пиджак на все пуговицы. Это не вызовет
подозрений: ветер был пронизывающим, по палубе стучал дождь, падающий
под углом в 45°.
Управляющий повесил трубку, пересек палубу и подошел ко мне.
- Очень сожалею, мистер Фарнбороу, нам не повезло. Вы уверены, что
генерал оставил дипломат именно здесь?
- Уверен, мистер... э...
- Курран. Джо Курран. Дипломата нигде нет. Да и поиски мы не можем
продолжать, - он плотнее запахнул черный пластмассовый дождевик. - Надо
идти работать.
- Понимаю.
Он усмехнулся и объяснил:
- Застрял бур, надо вытащить его и заменить.
- И вы будете заниматься этим в такую мерзкую ночь, при таком сильном
ветре? Но ведь на это уйдет масса времени!
- Конечно. Потребуется часов шесть, да и то если повезет. Проклятый
бур заклинило на глубине около четырех километров, мистер Фарнбороу.
Вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением, я издал соответствующий
моменту крик досады. Предстоящая мистеру Куррану шестичасовая работа на
палубе, да еще в такую мерзкую погоду, исключала то, что он станет инте-
ресоваться блуждающим по кораблю секретарем.
Он сделал движение, чтобы уйти вслед за своими людьми, которые прошли
мимо нас и поднялись по трапу на северную платформу.
- Вы идете, мистер Фарнбороу?
- Пока нет, - я слабо улыбнулся. - Пойду на трап и укроюсь от дождя
на несколько минут, чтобы обдумать, что сказать генералу, - на меня наш-
ло вдохновение. - Он звонил пять минут назад. Вы же знаете, что он за
человек. Одному Богу известно, что сказать ему.
- Что и говорить, человек он суровый, - эти слова мастер произнес ма-
шинально: его голова была занята мыслями о том, как извлечь бур. - Наде-
юсь, мы еще увидимся, мистер Фарнбороу.
- Конечно. Благодарю вас, - я дождался, пока он скроется из виду, и
уже через две минуты вернулся в резиновую лодку, а еще через две минуты
мы подплыли к "Метапену".
- Вас не было слишком долго, мистер Тальбот, - недовольным голосом
сказал капитан Зеймис. Его небольшая фигурка походила в темноте на
обезьяну, суетливо прыгающую по палубе судна, которое то поднималось на
волнах, то проваливалось в глубину. При этом, несмотря на все свои прыж-
ки, обезьяне удавалось каким-то чудом не свалиться за борт. Шум мотора
стал теперь намного громче не только из-за того, что капитан увеличил
обороты мотора, чтобы ограничить натяжение каната, привязывающего "Мета-
лен" к опоре, но также и потому, что судно прыгало на волнах с такой си-
лой, что почти при каждой волне его нос глубоко зарывался в воду, а кор-
ма поднималась так резко, что шум работающего мотора сопровождался ка-
ким-то глухим отзвуком.
- Вам удалось? - крикнул капитан Зеймис прямо мне в ухо.
- Нет.
- Жаль. Теперь это уже не имеет значения. Мы должны немедленно отп-
лыть.
- Я прошу всего десять минут, Джон. Только десять минут. Это очень
важно.
- Нет. Мы должны отплыть немедленно, - он уже отдал молодому греку
команду "отчалить", но я вцепился в его руку.
- Неужели вы трус, капитан Зеймис? - это был запрещенный прием, но
положение мое было отчаянным.
- Да, я начинаю бояться, - с достоинством ответил капитан. - Все ра-
зумные люди знают, когда наступает время бояться, и я тоже не считаю се-
бя дураком, мистер Тальбот. Бывают времена, когда человек может позво-
лить себе быть эгоистом, даже если он не боится. У меня шестеро детей,
мистер Тальбот.
- А у меня трое, - у меня не было ни одного ребенка, я даже не был
теперь женат.
Около минуты мы стояли, цепляясь за мачту, а "Метален" сильно бросало
на волнах и раскручивало в этой кромешной тьме под густой тенью, отбра-
сываемой буровой вышкой. Если не считать свиста ветра и шума дождя, ба-
рабанящего по одежде и снастям, то это был длительный миг молчания. Я
изменил тактику.
- От этого зависят жизни людей, капитан Зеймис. Не спрашивайте, отку-
да мне это известно, могу сказать одно: знаю это наверняка. Неужели вы
хотите, чтобы говорили: эти люди погибли только потому, что капитан Зей-
мис отказался подождать десять минут?
Наступило долгое молчание. Только дождь все сильнее стучал в сгущаю-
щейся тьме, падая в простирающееся под нами черное море. И тогда он ска-
зал:
- Десять минут. Не больше.
Сбросив ботинки и верхнюю одежду, я проверил, надежно ли закреплен
спасательный шнур на моей талии как раз над грузом, надел кислородную
маску и, покачиваясь, направился к носу бота. Без всяких на то причин
снова подумал о Германе Яблонском, спящем сном невинного младенца в кро-
вати красного дерева. Дождавшись самой высокой волны, постоял еще немно-
го, пока она не ушла под дно бота, и, когда нос бота опустился глубоко в
воду, прыгнул вниз, ухватился за канат, которым "Метапен" был привязан к
колонне, находящейся не более чем в шести метрах от меня.
Канат в какой-то мере облегчал передвижение, но, несмотря на это, в
висках бешено стучала кровь и резкими толчками колотилось сердце. Если
бы не кислородная маска, мне пришлось бы вдоволь наглотаться воды.
Я наткнулся на колонну и только тогда понял, что уже поравнялся с
ней. Отпустив канат, попытался ухватиться за колонну. Не знаю, зачем де-
лал эту попытку: с таким же успехом я мог бы обнять железнодорожную цис-
терну, так как диаметр колонны и цистерны был почти одинаков. Затем сно-
ва вцепился в канат, и едва успел сделать это, как большая волна чуть
было не отбросила меня назад. Пришлось передвигаться вокруг колонны вле-
во в направлении моря. Это было нелегко. Каждый раз, когда нос "Метапе-
на" поднимался на волне, канат сильно натягивался и намертво прижимал
мои скрюченные пальцы к металлической поверхности. Но пока все мои паль-
цы были при мне, это не слишком беспокоило.
Добравшись до места, где волны стали ударять мне в спину, прибивая к
колонне, я отпустил канат и, раздвинув руки и ноги, стал спускаться по
колонне примерно так же, как спускаются мальчишки из Сенегала с огромных
пальм. Эндрю травил спасательный шнур так же искусно, как и раньше. Я
спускался все ниже: 3 метра, 6 метров, передышка, 10 метров, передышка,
15 метров, передышка. Снова начались перебои в сердце, кружилась голова.
Я спустился гораздо ниже уровня безопасности, который обеспечивал
кислородный аппарат, и быстро полупоплыл, полупополз вверх. Потом оста-
новился, чтобы передохнуть, в четырех метрах от поверхности воды и
прильнул к огромной опоре. Я был похож на кошку, которая наполовину заб-
ралась на дерево и уже не может спрыгнуть вниз. Из десяти минут, которые
подарил капитан Зеймис, прошло пять. Мои минуты были почти полностью ис-
