- Конечно не умею, - растерялся Володя. - А как это?
- Можно научиться, мы разрабатываем здесь специальные методики, как
раз для этого. Понимаешь, мало иметь какой-то дар от природы. Нужно обя-
зательно уметь им управлять, использовать его, иначе он будет лежать в
твоем организме мертвым грузом, никому не нужный и невостребованный.
Нужно тренироваться, совершенствоваться. Я скажу тебе то, чего ты, может
быть, не слышал, - продолжал приятель. - Природа довольно щедро наделяет
людей биоэнергетическим потенциалом и всякими такими способностями. Для
природы на самом деле это норма, а не исключительный случай. Но людям
никто никогда раньше этого не объяснял, и если вдруг у когото обнаружи-
вался дар, это считали необычным. В одних случаях человека признавали
святым и канонизировали, в других - считали колдуном или ведьмой и сжи-
гали на костре, в третьих - этот человек становился целителем, шаманом,
знахарем, табибом - у всех по-разному. Но факт именно в том, что эти
способности считались исключительными, нерядовыми, необычными. А многие
вообще в них не верили и считали шарлатанством. А все почему? Да потому,
что дар проявлялся случайно, а значит - редко, и еще более - случайным и
редким было, когда его обладатель умел им управлять и использовать его.
С развитием техники, уже в наше время, стало, возможным определять биоэ-
нергетический потенциал каждого человека, вот и выяснилось, что он не
только у этих выдающихся личностей такой высокий, а почти у каждого
седьмого-восьмого человека. А у каждого четвертого-пятого он достаточно
высокий, чтобы считаться выше среднего. И из всех людей, которые приро-
дой так одарены, только один на десять тысяч умеет что-то с этим делать.
Остальные и знать не знают, что у них это есть, только все кругом удив-
ляются, что у этих людей в руках посуда постоянно бьется, что в их при-
сутствии у других голова начинает сильно болеть или, наоборот, боль про-
ходит. В общем, я тут много могу рассказывать. А если короче - мы разра-
ботали специальную систему тренировок, которая позволяет выжимать макси-
мум из имеющихся способностей. Так что, если желаешь - милости прошу,
приходи, пройдешь курс.
И он стал ходить в эту секретную лабораторию. Он был личным перевод-
чиком Председателя, приближенным к нему лицом, сыном его близкого друга.
И в этой лаборатории для него секретов не было. Главным достижением раз-
работчиков методики было соединение использования биоэнергетики с тради-
ционной, веками существовавшей техникой гипноза. Результаты были очень
хорошими. И Володя не только научился использовать на двести пятьдесят
процентов то небогатое дарование, которым наделила его поскупившаяся
природа, но и овладел всеми методиками. Он понимал, что иметь природный
дар - это даже не полдела, а только четверть. Тут уж как при рождении
повезет. А вот знать, как тренироваться, как совершенствоваться - вот
это истинная ценность. Ибо, как сказал приятель, у каждого четверто-
го-пятого потенциал выше среднего, а у каждого седьмого-восьмого - очень
высокий. Зато тренироваться и самосовершенствоваться умеют только изб-
ранные.
О его увлечении, конечно, знал Председатель, ведь это он разрешил ему
посещать лабораторию. Видя, как много времени Владимир тратит на свое
новое увлечение, Председатель с тонкой усмешкой спросил:
- И зачем тебе это, мальчик мой? Чего ты хочешь добиться?
- Ничего, - с открытой улыбкой ответил тот. - А вдруг пригодится?
Например, ключ от сейфа потеряю. Тогда можно будет его автогеном не
взрезать и мастеров не вызывать, я его взглядом открою.
И они оба дружно и весело расхохотались над простенькой шуткой. Пред-
седатель был человеком изысканным и большим интеллектуалом, даже писал
стихи, но юмор предпочитал простой, бесхитростный и без двусмысленнос-
тей. Володина шутка была как раз в его вкусе.
А потом Председатель создал управление для оперативной работы в стра-
нах социалистического лагеря. И одним из первых, кого он решил назначить
на работу в это управление, был, разумеется, Володя.
- Выбирай, в какой группе ты хотел бы работать, в венгерской или в
чешской. - Председатель широким жестом предложил новоиспеченному майору
выбор, демонстрируя свое великодушие и дружеское расположение. - Ты оба
языка знаешь как родные.
Владимир попробовал отшутиться. Предложение было неожиданным и по
своей сути очень ему не нравилось. Но Председатель проявил настойчивость
и даже резкость.
- Но поймите же, - начал горячиться Владимир, - я не могу этого де-
лать. Я не могу работать против людей, на коленях у которых я вырос. Это
же родители моих школьных друзей, они меня знают чуть ли не с пеленок, я
ходил к их детям на дни рождения! В конце концов, это же друзья моего
отца!
- Твой отец, царствие ему небесное, тоже работал, а не дружил с этими
людьми. Пришло время тебе это понять, сынок. Они - католики, а это зна-
чит, у них другое мышление, и они вполне могут в любую минуту стать на-
шими врагами. Твой отец никогда об этом не забывал. Именно для этого он
отдал тебя не в посольскую школу, а в венгерскую, в городскую, чтобы че-
рез тебя завязать с ними знакомства, войти в их среду и ввести туда дру-
гих наших сотрудников. Ты должен продолжить дело своего отца.
- Почему же другие работники посольства не отдавали своих детей в го-
родские школы? - недоверчиво спросил Владимир. - Почему они так не дела-
ли, если это так важно для общего дела?
Председатель усмехнулся, но совсем незаметно, краешками губ.
- Потому что их дети тупы, ленивы и нелюбопытны. Их дети не имели
способностей к языкам и не выучили венгерский, поэтому они могли учиться
только в русской школе при посольстве. А ты от природы был способным, ты
всегда легко учил иностранные языки. Когда мы с твоим отцом это замети-
ли, мы решили это использовать. Надеюсь, ты на нас не в обиде, сынок? Ты
же был благодаря этому единственным посольским ребенком, который мог
разгуливать и разъезжать по городу и окрестностям без всяких ограниче-
ний, ты ходил в гости к своим многочисленным друзьям и подружкам, тогда
как все остальные могли выезжать или выходить только с родителями и на
машине, а подавляющее большинство времени просто сидели за забором, ок-
ружавшим посольство. Ты, в отличие от них, действительно прожил детство
и юность на Западе, в полном смысле этого слова. Не пора ли расплатиться
за этот подарок, дружок?
- Пожалуйста, прошу вас... Не заставляйте меня. Назначьте меня в лю-
бую другую группу, я готов работать по любой стране. Только не Венгрия и
не Чехословакия.
- Или Венгрия, или Чехословакия, - холодно ответил Председатель. -
Выбирай.
Все сжалось у него внутри от горечи и ненависти. Они сделали его за-
ложником своих игрищ, когда он еще на горшке сидел. И хотят теперь вы-
жать из этого все, до последней капли. Ненависть жгла изнутри глаза, ла-
дони, лоб, она рвалась наружу, она проедала кожу и изливалась через по-
ры. И он поднял глаза и посмотрел на Председателя. Всего несколько се-
кунд. Но этого оказалось достаточно.
- Я не буду работать ни по Венгрии, ни по Чехословакии, - негромко,
медленно и очень четко произнес Владимир и вышел из кабинета Председате-
ля, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Ничего не случилось, земля не разверзлась, гром не грянул. Его даже
не уволили. Председатель больше его не вызывал и ничего не предлагал.
Спустя три месяца Владимир дежурил по управлению, когда позвонили из
госпиталя КГБ и попросили прислать офицера, знающего иностранные языки.
Оказалось, "скорая" привезла мужчину, которому стало плохо на улице, по-
хоже, его сильно избили, но документов у него нет, по-русски он не гово-
рит, а по виду и одежде понятно, что с Запада, а не с окраин великого,
могучего и многонационального СССР. Ответственный дежурный послал Влади-
мира съездить и разобраться.
В госпитале его провели в приемный покой и попросили подождать. Бук-
вально через минуту ворвались трое здоровенных бугаев, заломили ему руки
за спину, стянули брюки и, обнажив ягодицы, вкололи лошадиную дозу ами-
назина. С этого в те времена принято было начинать работу с больными,
находящимися в состоянии психотического бреда, общественно опасными и
буйными.
Через несколько дней врач счел, что вколото уже достаточно и с
больным можно и поговорить.
- Почему я здесь? - в ужасе спрашивал Владимир. - Произошла какая-то
ошибка, ужасная ошибка, уверяю вас. Вы меня приняли за кого-то другого.
- Ну как же за другого, - приторно-ласковым голосом говорил врач. -
Ведь вы...
И он, заглядывая в карту, назвал фамилию, имя, отчество, год рождения
Владимира, его домашний адрес и телефон, его звание и должность в КГБ.
- Да, это я, - растерянно признался тот. - Но почему, за что? Что
случилось?
- Голубчик, вы сидели на работе, смотрели на сейф и говорили, что пы-
таетесь открыть его взглядом. Согласитесь, это не может считаться нор-
мальным поведением. Разумеется, вы больны, и мы будем вас лечить.
Больше Володя уже не спрашивал, что случилось и почему он здесь.
Председатель легко и непринужденно расправился с ним за неподчинение, за
детскую попытку морализаторства. И за тот последний взгляд, от которого
многоопытного Председателя кинуло в жар, и ноги и руки налились свинцо-
вой тяжестью, и вдруг захотелось сказать:
- Конечно, сынок, работай по Китаю. Хорошая страна. А на Венгрию и
Чехословакию мы найдем специалистов. Ты прав, не надо тебе против них
работать.
В ту секунду Председатель был уверен, что, если он произнесет эти
слова, все сразу станет легко и просто. И так хорошо...
Это длилось действительно всего три секунды. Но Председатель их не
простил.
Владимир остался в госпитале. Ему было предназначено Председателем
выйти оттуда через несколько лет полным инвалидом, слабым и полубезум-
ным, ничего не знающим и не помнящим. И это предназначение сбылось бы,
если бы не Владимир Васильевич Булатников, который забрал Владимира из
госпиталя еще до того, как его успели искалечить. Разумеется, забрал он
его совершенно легально, не украл, не вывез под покровом ночи. Он просто
добился, чтобы Володю выписали. Конечно же его комиссовали по состоянию
здоровья. Он перешагнул порог этого госпиталя недалеко от метро "Ок-
тябрьское поле" полным сил, здоровым, преуспевающим майором КГБ, а вышел
спустя три месяца никем. И ноги еле несли его, то и дело норовя подог-
нуться. Глаза почти не видели, из-за лекарств, которые ему кололи, у не-
го началось отслоение сетчатки. Он был слабым и немощным. Но голова пока
была в порядке, соображал он по-прежнему нормально. Правда, память стала
подводить, ведь эти лекарства прежде всего по памяти бьют...
Булатников выхаживал его в буквальном смысле слова. Кормил витамина-
ми, натуральными продуктами с рынка, водил гулять, медленно прохаживаясь
рядом с ним по парку и поддерживая под локоть. Приводил на дом врача-оф-
тальмолога, который занимался сетчаткой.
О своем плане он рассказал Владимиру сразу же. Неудачливый больной
бывший майор КГБ должен будет исчезнуть, на его месте появится человек с
другим именем и другой, биографией. Этот человек возглавит группу из лю-
дей, щедро одаренных природой, научит их пользоваться своим даром и бу-
дет ими руководить. Булатникову нужен именно он, потому что только в нем
счастливо сошлись такие необходимые для реализации замысла черты и ка-
чества. Он владеет методиками тренировок и вообще разбирается в пробле-
ме. Он кое-что понимает в оперативной работе, имеет специальное образо-
вание и практические навыки. Он ничего не умеет, кроме этой работы, у
него нет никакой другой профессии, а этой работы его лишили. Более того,
лишили незаслуженно, подло, нанеся удар в спину, коварно. И главное -
особо цинично, выдвинув в качестве основного оружия невинную шутку, про-
изнесенную в доверительной беседе. Кроме того, Владимир одинок, отец его
скончался несколько лет назад, мать совсем недавно, братьев и сестер
нет, жены и детей тоже нет. Стало быть, его исчезновение никому боли и
горя не причинит.
Так появился Павел Сауляк. А потом и группа - Рита Дугенец, моло-
денькая и наивная, безобидный прохиндей Миша Ларкин, аферист-спекулянт
Гарик Асатурян и погоревший на бабах психиатр Карл Фридрихович Рифиниус.
Всех их находил и вытаскивал из беды сам Булатников, но работал с ними
только Павел. Даже имя Владимира Васильевича упоминать было запрещено.
Павел занимался с каждым из них индивидуально, строго следуя той методи-
ке, которую разработали в секретной лаборатории. И убеждался, что мето-
дика действительно хорошая, грамотная. Даже Рита, которая не могла вооб-
ще ничего, кроме как заставить соседа вылить водку в раковину, научилась
просто поразительным вещам. Единственным препятствием была ее доброта и
наивность. Она не могла внушать людям ничего такого, что грозило опас-
ностью их жизни, если сама знала, что это опасно. При мысли, что она
своим внушением ставит под угрозу чью-то жизнь, она мгновенно слабела и
теряла способность работать.
- Я не могу, - говорила она виновато. - Прости меня, Паша. У меня не
получается. Все-таки это очень большой грех.
Павел не настаивал. Зачем ломать психику девушки? Поэтому он старался
использовать Риту на менее сложных заданиях, а также в тех случаях, ког-
да содержание внушения никак не свидетельствовало о намерении причинить
смерть. Например, тот случай с Семеновым. Рите и в голову не могло прий-
ти, на что она толкает водителя. У нее никогда не было машины, она ни-
когда ее не водила и вообще плохо разбиралась в правилах дорожного дви-
жения. Она была абсолютно уверена, что внушает ему обыкновенное передви-
жение определенным маршрутом по определенному временному графику. Такое
задание она выполняла десятки раз и не видела в нем ничего опасного и
предосудительного.
Рита, которая не чувствовала себя ни в чем виноватой, девятнадцати-
летняя, наивная и влюбленная, сразу стала говорить Павлу "ты". Она была
в этом смысле единственной во всей группе. Трое мужчин, более четко
представлявшие степень своей замаранности и зависимости от Павла, назы-
вали его по имени-отчеству и на "вы". Они-то хорошо понимали, что он -
руководитель и работодатель, а они - подчиненные. И только Рита считала
Павла прекрасным принцем, который так добр, что поселил ее в отдельной
квартире, дал возможность закончить финансовый техникум, да еще и деньги
платит за пустяковые услуги. Господи, да она так его любит, так ему бла-
годарна, что готова и бесплатно ему помогать!
К сожалению, Павел многого не понял тогда. И только сейчас, спустя
два года, у него глаза раскрылись.
Неделю назад он предупредил Риту, что появится примерно через месяц.
Он так и планировал - закончить в течение месяца свое дело и вернуться к
ней. Но прошла неделя, и он неожиданно для себя затосковал. Нет, не в
том дело, что он любил Риту. Он не любил никогда и никого. Для души ему
достаточно самого себя, а для тела существовало множество женщин, кото-
рых можно было использовать в случае надобности, за деньги или бесплат-
но, но без слов и обязательств. Павел впервые оказался в ситуации, когда
никто за него ничего не решал и не придумывал. Вылетев из КГБ, он приоб-
рел руководителя в лине Булатникова. И снова привычная дисциплина, и
снова все нацелено только на то, как наилучшим образом выполнить приказ,
то бишь задание. Заказчиков искал сам Булатников, отдавал Павлу приказ и
потом платил деньги. После гибели Булатникова Павел спрятался в зону, а
там все та же привычная, расписанная по часам и минутам дисциплина, по-
рядок, иерархия, законы. Выйдя из зоны, он сразу попал в руки Минаева,
который дал задание. И снова все привычно: получил задание - организовал
исполнение - получил деньги.
А теперь? Теперь у Павла нет хозяина, им никто не руководит, никто не
решает за него, какие задания надо выполнять, а от каких отказываться,
сколько денег запрашивать за одно задание и сколько - за другое. Он
чувствует себя неуютно, он растерян, он не может так жить. Он не умеет.
Его никогда не учили принимать решения, распоряжаясь собственной жизнью.
Чужой - пожалуйста, сколько угодно. А своей - нет. Сначала были строгие
и требовательные родители, потом армия, потом вуз с казармой, потом офи-
церская должность, потом за него все решил Булатников, а после Булатни-
кова решал суд и начальник колонии.
И он невольно тянется к Рите, которая еще более беззащитна и растеря-
на. Ему кажется, что рядом с ней он обретет уверенность. Раз он несет
ответственность за нее, значит, эта ответственность и станет для него
тем командиром, тем руководителем, который и подскажет, какое решение
надо принять. Рита нуждается в нем, и, может быть, хотя бы это вразумит
его и научит, как жить дальше.
Он неожиданно скучает по ней. Он звонил ей вчера и сегодня, звонил
раз двадцать, и утром, и вечером, и ночью, но она не подходит к телефо-
ну. У Павла был ее служебный телефон, но он боялся звонить в Сбербанк.
Это противоречило его принципам и могло быть опасным. Дома трубку снима-
ет только Рита. В Сбербанке полно народу, и ему совсем не нужно, чтобы
хоть кто-то слышал, как Рите звонит мужчина. Рита, конечно, человек дис-
циплинированный и никогда в жизни никому на работе не произнесет его
имя, но, если он позвонит ей, да еще неожиданно, она может от радости
потерять над собой контроль и радостно крикнуть что-нибудь, назвав его
по имени. А этого Сауляку совсем не хочется.
Почему же Рита не подходит к телефону? Случись это еще два года на-
зад, Павел и не думал бы беспокоиться. Рита - женщина свободная, у нее,
без сомнения, есть мужчины, и она вполне может у них ночевать. Ничего
странного. Но сейчас, после двух недель, проведенных вместе, Рита просто
не могла пойти ночевать к другому мужчине, Павел был в этом уверен. Так
где же она?
Он с трудом поднялся с дивана, на котором лежал, и вышел на улицу.
Телефон-автомат находился неподалеку, рядом со зданием почты, прямо пе-
ред входом. Павел бросил жетон в прорезь и снова набрал номер Риты. На
этот раз трубку сняли, но голос был мужской.
- Алло! - говорил мужчина. - Я вас слушаю! Алло!
- Здравствуйте, - спокойно произнес Павел, хотя внутри у него все
оборвалось. - Я могу попросить Светлану Евгеньевну?
- Светлану Евгеньевну? - повторил мужчина, и Павлу показалось, что он
замялся. - Вы знаете, она вышла буквально на пять минут. Вы не могли бы
перезвонить? Или ей передать что-нибудь?
- Благодарю вас, - все так же спокойно ответил Павел. - Передайте ей,
пожалуйста, что звонил Мартыненко. Я, с вашего позволения, перезвоню по-
позже.
Он повесил трубку и прислонился спиной к стене телефонной кабины. Вот
так. Риты дома нет, а в ее квартире посторонний мужчина. Не любовник, не
друг. Не человек, который имеет право там находиться и прекрасно знает,
кто живет в этой квартире. Это кто-то совершенно посторонний, кто-то,
кто не знает, что никакой Светланы Евгеньевны по этому номеру нет и быть
не может, иначе он бы сказал, что Павел ошибся, здесь таких нет. А он не
знает, есть такие или нет.
С Ритой случилась беда.
И в этот момент Павел совершенно неожиданно для себя самого вспомнил
о другой женщине, которую он уже успел вычеркнуть из своей памяти. Он
вспомнил о той, которая его спасла. Он вспомнил о Насте.
Глава 13
Генерал Минаев не верил своим ушам, услышав в трубке голос Павла. Ну
надо же, какая удача! Онто решил, что Павел скрывается от него, и уже
начал продумывать, не начать ли его разыскивать, а он сам звонит, голуб-
чик. Нет, поистине Антону Андреевичу черт люльку качал. Он мог вызвать
Павла к себе в любой момент, даже не зная, где тот находится, для этого
существовал обговоренный способ связи. Но вызов насторожил бы его, а
этого Минаеву совсем не хотелось. То, что Павел позвонил по собственной
инициативе, было куда как лучше.
- Куда же вы пропали, Павел? - спросил генерал как можно дружелюбнее,
стараясь не выдать радостного возбуждения и заинтересованности. - Я уже
беспокоиться начал, не случилось ли с вами чего.
- Я отдыхаю. Я выполнил все ваши условия и считаю, что имею право
сделать перерыв. Или у вас другое мнение на этот счет?
- Нет-нет, - торопливо заверил его Минаев, - разумеется, отдыхайте.
Наша договоренность остается в силе. Вы выполнили мое задание и можете
пользоваться квартирой, машиной и документами.
- Антон Андреевич, мне нужна та женщина, которая вывезла меня из Са-
мары.
- Что значит - нужна? - насторожился Минаев. - Зачем? У вас какие-то
проблемы, Павел?
- Просто она мне понравилась. Хочу встретиться с ней, познакомиться
поближе. Сейчас у меня есть время для этого. Дайте мне ее телефон.
- Но... - Минаев растерялся. Такой просьбы он никак не ожидал, не был
к ней готов и не мог сообразить, как правильно поступить. - Видите ли,
это не совсем удобно.
- Почему? Мы же с ней знакомы, я для нее не посторонний.
- Если бы она хотела, чтобы вы ей позвонили, она оставила бы вам свой
телефон. Раз она этого не сделала...
- Послушайте, Антон Андреевич, - сухо произнес Павел, - я ведь могу
начать ее разыскивать по той фамилии, которая была у нее в липовом пас-
порте. Я, кстати, очень удивился, что вы ее не предостерегли от этого
опрометчивого шага. Вы что, хотите, чтобы у нее начались неприятности?
Минаев поежился. Разумеется, Сауляк прав, во всем прав. Но не гово-
рить же ему об этом! А если он начнет наводить справки и разыскивать
Анастасию Павловну Сауляк, да еще через милицию, то у девчонки действи-
тельно будут неприятности.
- Ну хорошо, - сдался он неохотно, - записывайте.
Он продиктовал Павлу ее домашний номер.
- Между прочим, кто она такая на самом деле? - поинтересовался Сау-
ляк.
- Ну... - Минаев многозначительно усмехнулся. - Это ее собственная
профессиональная тайна, пусть она сама вам ее и раскроет, если захочет.
Он уже принял решение и успокоился. В конце концов, Павел выполнил
задание, и теперь уже не имеет ровно никакого значения, если он узнает,
что из Самары его вывозили при помощи милиции. Это раньше он мог испу-
гаться, рассердиться и сорваться с крючка. А теперь уже все равно. Кроме
того, Павла нужно найти. И по крайней мере, понятно, что он должен поя-
виться возле этой девчонки.
День начался суматошно и хлопотно. Мало того, около полудня Гордеев
вызвал Настю и велел ей немедленно отправляться в министерство.
- У них появилась кое-какая любопытная информация по серийным
убийствам, поезжай, посмотри, что там такое.
- Да кто же мне ее покажет! - безнадежно махнула она рукой. - Они ж
сидят на своей информации, как цепные псы. И сами использовать не умеют,
и другим не дают.
- Коновалов все устроит. Он же вроде как наш с тобой должник за то,
что ты этого деятеля, Сауляка, из Самары привезла. Я с ним договорился,
он тебе все материалы покажет.
Но поймать генерала Коновалова оказалось не такто просто. Гордеев до-
говорился с ним о том, что Настя сможет посмотреть материалы, а вовсе не
о том, что Александр Семенович будет безвылазно сидеть в своем кабинете
и приехавшую сотрудницу с Петровки примет вне очереди. Настя терпеливо
сидела в приемной, Коновалов то уходил куда-то, то возвращался и просил
секретаря срочно кого-то разыскать и вызвать к нему, то снова уходил и
возвращался не один, и Насте приходилось ждать, когда очередной посети-
тель выйдет из кабинета. Наконец часам к пяти ей удалось прорваться к
генералу. К этому времени ей уже не хотелось ничего, ей не нужны были
никакие серийные убийства, потому что безумно жалко было впустую потра-
ченного времени, проведенного в приемной.
- Садитесь, - резким и не очень-то вежливым тоном приказал генерал,
указывая Насте на стул. - Посмотрите вот это, быстренько, по диагонали.
Мы создаем группу по этим делам. Если хотите, можете поучаствовать.
Он небрежно бросил перед ней папку с материалами, а сам углубился в
какие-то бумаги. Настя стала просматривать документы. Ничего нового в
них она не увидела. Нераскрытые серийные убийства 1992-1993 годов. Все
это она уже читала раньше. Были здесь и убийства детей в Уральске. Зачем
ей это дали? И почему только сейчас решили создать группу? Дела находят-
ся на контроле в министерстве уже давно, они что же, только сейчас прос-
нулись?
А, вот оно! Теперь понятно, почему главк задергался. В одной из об-
ластей, где в 1992 году были найдены убитыми шесть молодых девушек, об-
наружен труп мужчины. Очень любопытный труп. Убийства девушек были в
свое время объединены в одну серию, потому что у каждой из них убийца
вынимал из уха сережку и засовывал жертве в рот. У убитого мужчины во
рту тоже обнаружена серьга. Сначала решили, что тот же самый маньяк сно-
ва вышел на свой опасный промысел. Убитого дактилоскопировали, взяли у
него всевозможные образцы для сравнительного исследования и вдруг с
изумлением обнаружили, что его следы в той или иной форме присутствовали
возле каждой из погибших девушек. Получалось, что это и был убий-
ца-маньяк. Тогда кто же его убил? Кто бы он ни был, но этот убийца точно
знал, кого и за что он убивает. Серьга во рту убитого мужчины не была
случайностью. Она была весьма и весьма красноречива.
Настя перевернула страницу. Сообщение из Уральска гласило о том, что
обнаружен труп мужчины, на груди которого ножом вырезан православный
крест. Точно такой же, как был вырезан на телах одиннадцати мальчиков,
убитых три года назад. И отпечатки пальцев этого мужчины были в свое
время обнаружены на сумках и портфельчиках убитых детей. Ничего себе! И
здесь народный мститель постарался! Однако его осведомленности можно по-
завидовать. Милиция убийцу-маньяка три года ищет, а он нашел. Да не од-
ного, а двоих сразу.
Больше в папке ничего не было. Настя закрыла ее и стала молча ждать,
пока генерал Коновалов соизволит обратить на нее внимание.
- Прочитали? - спросил он, не отрываясь от своих бумаг.
- Да.
- Интересно?
- Любопытно, - сдержанно ответила Настя.
- И что скажете? Идеи есть?
- Есть. - Она слегка усмехнулась. - Но для этого кабинета они не го-
дятся.
- Да ну?
Александр Семенович поднял наконец голову от своих бумаг, снял очки и
удостоил Настю взглядом.
- А для чего же годятся ваши идеи, позвольте спросить? Для кабинета
Гордеева?
- Нет, там они тоже не пройдут. За такие идеи меня Гордеев уволит без
выходного пособия.
- Ладно, престаньте кокетничать и говорите, - потребовал начальник
главка.
- Не мешайте палачу, - спокойно сказала Настя. - По-видимому, он луч-
ше нас знает, кого следует покарать. Весь вопрос только в том, кто опус-
тит на голову приговоренного карающий меч.
- Понятно, - кивнул генерал. - И вас от этого не коробит?
- Коробит. Но только в том случае, если меч, как я уже сказала, будет
опускать на головы приговоренных самозваный "палач". Если же это будет
делать государство, то мое правосознание будет чувствовать себя вполне
прилично. Позвольте "палачу" показать нам дорогу к дому жертвы, не ме-
шайте ему искать их. А уж казнить будем мы сами. Правда, кое чем посту-
питься придется, но вы ведь, как я понимаю, умирать за принципы не соби-
раетесь.
- Смотря за какие.
- Если нам удастся вычислить палача, мы не будем его задерживать до
тех пор, пока он не покажет нам все жертвы. Преступник будет гулять на
свободе, и нам придется сознательно пойти на это. Более того, нам при-
дется придумать, как сделать так, чтобы не спугнуть его. Ведь если он,
образно выражаясь, показывает нам дорогу к дому жертвы, а назавтра выяс-
няется, что жертву арестовали, наш "палач" забеспокоится и, вполне воз-
можно, к следующей жертве нас уже не поведет. Вообще-то я на вашем месте
начала бы не с этого.
- А с чего?
- С кадров. С личного состава органов внутренних дел этих регионов.
Откуда "палач" может знать, кто именно совершил эти серии убийств? От-
вет, помоему, сам напрашивается. Он - наш сотрудник. По делам было мно-
жество оперативной информации, которая была либо разрознена, либо пока-
залась следователю малоубедительной, либо не могла использоваться в ка-
честве доказательства, так как была добыта внепроцессуальными или неза-
конными методами. Ну Александр Семенович, будто вы сами не знаете, как
это бывает. На человека целое досье собрано, вся страна знает, что он
преступник, а арестовать и посадить не могут. Доказательств не хватает.
И этот сотрудник милиции ждал-ждал, терпелтерпел, надеялся-надеялся, а
потом решил взять дело отправления правосудия в собственные руки. Воз-
можно, в какой-то из этих серий погиб его близкий. Или, может быть, он
был уволен из органов, в связи с проступком, совершенным как раз во вре-
мя работы по этим делам.
- Например?
- Например, он задержал убийцу и, будучи человеком несдержанным и
эмоциональным, жестоко избил его. А прокурор признал задержание незакон-
ным и велел убийцу освободить. Этот наш сотрудник, может быть, с пеной у
рта доказывал, что это и есть тот маньяк, который девушек или детишек
порешил, а прокурор бумажки посмотрел, со следователем посоветовался, да
и выпустил душегуба за недостаточностью улик. А сотрудника нашего из ор-
ганов долой за рукоприкладство и заведомо незаконное задержание. Может
такое быть?
- Вполне, - согласился Коновалов. - Я понимаю Гордеева.
- В каком смысле? - оторопела Настя.
- Действительно, кроме вас никто не смог бы вывезти человека из Сама-
ры. Я имею в виду, никто не смог бы придумать, как это сделать. Не хоти-
те подумать о перемене места службы?
Настя поскучнела. Она и не предполагала, что разговор может закон-
читься так банально. Вытянуть из нее идею, заодно посмотреть, на что она
годится, потом предложить бросить свою команду. Как будто толковые ра-
ботники нужны только в главке, а на Петровке и середнячок сгодится. Она
с неожиданной теплотой подумала о другом генерале, по рангу равном Коно-
валову, но руководившем другим главком в министерстве. Иван Алексеевич
Заточный знал ее гораздо дольше и намного лучше Коновалова, и Настя ни
секунды не сомневалась в том, что он с огромным удовольствием взял бы ее
к себе на работу, посадил бы в штаб и поручил заниматься информацион-
но-аналитическими делами - тем, что она лучше всего умела делать и
больше всего любила. Но Иван Алексеевич никогда не считал возможным
предлагать ей бросить свою команду, бросить полковника Гордеева, а также
верного друга, такого теплого и родного Юру Короткова, смешливого люби-
теля хохм и розыгрышей, но при этом абсолютно надежного Кольку Селуяно-
