— Кто-нибудь еще знает о письме? — спросил он наконец.
— Что вы! Конечно, никто.
— А как вы думаете, ваш друг сообщил об этом еще
кому-нибудь?
— Кажется, у него есть двое-трое близких приятелей.
— М-да... Жаль, что он не описал внешность Барди
Эдвардса. Тогда нам было бы легко напасть на его след.
— Помилуйте, Макмэрдо, ведь он узнал о сыщике из
шифрованных депеш!
Глаза Макмэрдо блеснули.
— Я придумал! Как глупо, что не сообразил сразу! Мы
поймаем его, прежде чем он успеет повредить нам. Вот что,
Моррис, согласны вы отдать дело в мои руки?
— О Господи, конечно, только избавьте меня от него.
— Ну и отлично! Вы будете совершенно в стороне. Не
придется даже упомянуть вашего имени. Я все беру на себя, как
если бы письмо прислали мне.
— Но что вы задумали?
— Чем меньше будете знать, друг Моррис, тем вам будет
спокойнее. Ничего не спрашивайте и предоставьте событиям идти
своим чередом.
Моррис сокрушенно покачал головой.
— Я чувствую на себе его кровь, — сказал он почти со
стоном.
— Самооборона — не убийство, — сказал Макмэрдо, мрачно
улыбаясь. — На войне как на войне! Или ему погибать, или нам!
Ему нельзя позволить долго оставаться в долине, не то он и
впрямь нам здорово навредит! О брат Моррис, боюсь, нам скоро
придется избрать вас мастером, потому что вы, конечно, спасли
ложу.
Макмэрдо расхохотался.
Но когда Моррис ушел, он, прежде чем отправиться на
заседание ложи, разобрал какие-то бумаги и часть из них сжег.
По дороге он задержался у дома Шефтера. Вызвал Этти, постучав в
окошко. Лицо Макмэрдо было, против обыкновения, крайне серьезно
и напряженно.
— Что случилось, Джон? — спросила Этти. — О милый, вам
грозит беда?
— Право, пока ничего особенного, дорогая. Но, может быть,
лучше исчезнуть отсюда раньше, чем дело дойдет до крайностей.
— Исчезнуть?
— Ведь я однажды обещал вам, что наступит день, когда я
уеду. Теперь этот день, наверное, близок. Сегодня я получил
известие, и не очень хорошее. Надвигается опасность.
— Полиция?
— Хуже. Помните, вы сказали, что, если я уеду, поедете со
мной?
— Конечно, помню.
— Тогда выслушайте меня и сделайте все, что я вам скажу,
— в этом единственное спасение для нас с вами. В этой долине
произойдет немало событий. Многие из нас вынуждены будут о себе
позаботиться. Я — в любом случае. Если мне придется отсюда
бежать, днем ли то будет или ночью, вы должны уехать со мной.
— Я поеду вслед за вами, Джон.
— Нет, нет! Не вслед за мной, а со мной. Долина Вермиссы
навсегда закроется для меня, и я никогда не смогу сюда
вернуться. Как же я оставлю вас здесь, хотя бы и ненадолго?
Едете вы со мной?
— Да, Джон.
— Благослови вас Бог за ваше доверие. Когда я дам вам
знать, Этти, вы должны тотчас все бросить и спешить на вокзал.
Я явлюсь туда за вами.
— Днем или ночью я приду по первому вашему слову, Джон.
Члены ложи собрались уже у Макгинти. Гул приветствий
встретил Макмэрдо, когда он показался в зале. Сквозь табачный
дым Макмэрдо разглядел черную гриву мастера, жестокое
недружелюбное лицо Болдуина, похожего на коршуна секретаря и
других вожаков ложи.
— Мы рады видеть вас, брат, — сказал председатель. —
Нам предстоит решить спорный вопрос.
— Он говорит о споре Лендела с Геном, — негромко
объяснил сосед Макмэрдо. — Оба они требуют главной награды за
убийство старика Креббе в Стайлстоуне, а как узнать теперь, чья
именно пуля его прикончила?
Макмэрдо встал и поднял руку. Наступило молчание.
— Достопочтенный мастер, — сказал он торжественно, —
прошу слова для сообщения особой важности.
— По правилам ложи в таких случаях откладывается все
остальное, — произнес председатель. — Мы слушаем вас, брат
Макмэрдо.
Тот вынул из кармана письмо.
— Достопочтенный мастер и братья, — сказал он, —
сегодня я принес дурные вести. Нам нужно немедленно обсудить их
и принять меры, не то мы дождемся неожиданного удара, который
истребит нас всех. Меня известили, что несколько крупнейших
компаний объединились с целью нас уничтожить, Сейчас в долине
действует сыщик Пинкертона Барди Эдвардс. Он собирает улики,
которые, возможно, накинут петли на шеи многих из нас.
— Какие у вас есть доказательства, брат Макмэрдо? —
спросил Макгинти, нахмурясь.
— Так написано в письме, попавшем в мои руки. Чье это
письмо, неважно. Но заверяю вас своей честью, что оно достойно
доверия.
— Я слышал имя Эдвардса, председатель, — сказал один из
старших братьев. — Говорят, это лучший сыщик Пинкертона.
— Знает ли его кто-нибудь в лицо? — спросил Макгинти.
— Да, — сказал Макмэрдо. — Я знаю его в лицо.
По залу пробежал гул удивления.
— И мне кажется, он у нас в руках, — с ликующей улыбкой
продолжал Макмэрдо. — Действуя быстро и решительно, мы можем
предупредить опасность. Если вы доверите это дело мне...
— А в чем заключается опасность? — спросил Макгинти. —
Что он может знать о нас?
— Не все братья обладают вашей твердостью, советник.
Среди них могут найтись и слабые люди. Что, если Эдвардсу
удастся кого-нибудь подкупить? Может быть, это ему даже и
удалось! Существует только одно верное средство...
— Не дать ему покинуть долину, — подсказал Болдуин. —
Между нами существовали недоразумения, но сейчас я с вами
полностью согласен.
— Как же мы его разыщем? — спросил Макгинти.
— Достопочтенный мастер, о наших планах не следует
говорить при всех. Я не подозреваю никого из присутствующих, но
если Эдвардс что-нибудь пронюхает, нам до него будет не
добраться. Надо избрать специальный комитет. Предлагаю ввести в
него вас, мистер председатель, брата Болдуина и еще пятерых.
Предложение Макмэрдо приняли, и комитет был тут же избран.
В него вошли Макгинти, Болдуин, похожий на коршуна секретарь
ложи Гарвей, профессиональный убийца Тигр Кармак, казначей и
двое братьев Уилбэй.
Собрание ложи на этот раз не затянулось, ужин прошел без
обычного шумного возлияния, и вскоре Чистильщики разошлись.
— Говорите, Макмэрдо, — сказал мастер, когда в зале
остались только члены нового комитета. Макгинти был мрачен, как
туча.
— Я сказал, что знаю Барди Эдвардса, — ответил Макмэрдо.
— Но здесь он, конечно, живет под другой фамилией. Он выдает
себя за Стива Уилсона.
— Откуда вы знаете?
— Я видел его и даже говорил с ним. Правда, тогда я еще
не сообразил, в чем дело, и, не будь письма, даже не вспомнил
бы об этой встрече. Но теперь я уверен, что Стив Уилсон и есть
Эдвардс. Я наткнулся на него в вагоне, когда в среду ездил по
линии. Он назвал себя журналистом и старательно выведывал все о
Чистильщиках. Он сказал, что пишет для "Нью-Йорк пресс". Я,
понятно, ничего не рассказал ему, кроме нескольких небылиц. Он
их записал и сказал. "Подумайте, мистер, я заплачу хорошо, если
только мне дадут материал, который пригодится для газеты".
— А что вы ему рассказали?
— Я же говорю — разные небылицы.
— Не очень-то он большой ловкач, если им поверил.
— А кто вам сказал, что он поверил? Он мог просто сделать
вид, что записывает. И потом — одни рассказывают небылицы,
другие могут рассказать правду. Во всяком случае, это хороший
подход к людям.
— Почему вы уверены, что он сыщик?
— Сейчас объясню. Он вышел в Хобсоне, я тоже. Потом я
зашел на телеграф. Он как раз выходил оттуда. Телеграфист там
— мой знакомый. "Ей-богу, — говорит он мне, — надо брать
двойную плату за такие телеграммы". И показывает телеграфный
бланк, заполненный какой-то абракадаброй, вроде головоломки. Я
говорю: "Это шифр". — "Но мне-то от этого не легче — ведь он
каждый день отправляет по такому листку". — "Он журналист, —
сказал я, — и боится, как бы другие не перехватили его факты".
По правде говоря, я и сам не очень в это верил, но ничего
подозрительного мне тогда в голову не пришло...
— Вы, пожалуй, правы: это он и есть, — сказал Макгинти.
— Но что делать?
— Почему бы попросту не отправиться к нему и не
прикончить эту ищейку? — сказал один из Чистильщиков.
— Да, — подхватил другой, — и чем скорее, тем лучше.
— Во-первых, мы не знаем точно, где его искать, — сказал
Макмэрдо. — Хоть он и в Хобсоне, но там не один дом.
Во-вторых, мы не знаем, что именно он успел сообщить своим
хозяевам. Не исключено, что он уже кое-что разнюхал, но что?
Это нам не мешало бы узнать. Так что у меня другой план.
— Какой? — спросил Макгинти.
— Завтра утром я отправлюсь в Хобсон и попробую его
найти. Надеюсь, это мне удастся. Не исключено даже, что
телеграфист знает, где он живет. Когда я найду Эдвардса, я ему
выскажу, что и сам Чистильщик, и за известную цену предложу
открыть тайны ложи. Можете быть уверены, он попадется на эту
удочку. Ну а затем я скажу, что у меня есть даже документы и
все они спрятаны дома, но, дескать, если бы я привел его к себе
днем и кто-нибудь нас увидел, это стоило бы жизни нам обоим.
Поэтому я предложу ему прийти часам к десяти вечера.
— А дальше?
— Что дальше, по-моему, ясно и так. Дом, где я снимаю
комнату, стоит уединенно. Кроме меня и Сканлейна, в доме нет ни
души. Если я выманю у него согласие, вы все семеро соберетесь у
меня к девяти. Мы его впустим, и тогда, клянусь чертом, ему
живым от нас не уйти.
— Ну что ж, будем надеяться, что в агентстве
действительно появится вакантное место, — сказал Макгинти с
усмешкой. — На том и порешим, Макмэрдо. Завтра в девять мы
соберемся у вас. Пусть только дверь за ним захлопнется,
остальное предоставьте нам.
7. БАРДИ ЭДВАРДС В ЗАПАДНЕ
На следующее утро Макмэрдо поехал в Хобсон. По странному
совпадению именно в этот день полиция проявила к нему интерес.
Капитан Мервин, тот самый, что знал его со времен Чикаго и уже
арестовывал однажды в Вермиссе, подошел к нему на станции.
Макмэрдо отвернулся и отказался разговаривать с ним.
Возвратившись из поездки, Макмэрдо зашел в бар и шепнул
Макгинти:
— Он приедет.
— Отлично, — сказал Макгинти. Он был в жилете,
украшенном золотыми цепочками, а сквозь его косматую бороду
прорывались сверкающие лучи бриллианта. Но лицо его было
мрачно. — Как вы думаете, много он знает? — тревожно спросил
Макгинти.
Макмэрдо пожал плечами.
— Он прожил здесь довольно долго, по крайней мере, недель
шесть. Деньгами его наверняка снабдили вдоволь, а с их помощью,
сами понимаете, можно добиться многого.
— В ложе нет предателей, —- с жаром сказал Макгинти. —
Все ее члены надежны, как сталь. Хотя, впрочем, есть этот
негодяй Моррис... Если уж кто выдаст нас, так это он. Я не
прочь сегодня же послать к нему парочку молодцов, они бы
выколотили из него чистосердечное признание.
— Может, это и разумно, — ответил Макмэрдо. — Но,
признаюсь, я симпатизирую Моррису, и мне будет жаль, если с ним
что-нибудь случится. Он пару раз говорил со мной о делах ложи.
Может быть, они и представляются ему иными, чем нам с вами, но
я все же уверен, что он не доносчик.
— Я все-таки займусь этим негодяем, — сказал Макгинти.
— Я следил за ним целый год...
— Поступайте как знаете, — ответил Макмэрдо. — Только
это придется отложить до завтра: сегодня у нас есть дело
поважнее. К тому же, пока мы не покончим с этим Эдвардсом, надо
избегать всякого шума.
— Верно, — согласился Макгинти. — Мы от самого Барди
Эдвардса узнаем, кто давал ему сведения, хотя бы для этого нам
пришлось вырезать ему сердце. Слушайте, Джон, а он не почуял
западни?
Макмэрдо засмеялся.
— Ну нет! Я здорово раздразнил эту ищейку! Думаю, он был
бы готов прийти даже на собрание ложи, лишь бы получить нужный
материал. И к тому же, — тут Макмэрдо с усмешкой вынул из
кармана связку кредитных бумажек, — я получил деньги вперед...
Правда, он обещал мне еще столько, когда получит документы. Но
и это немало. Он придет, советник. Не пропадать же денежкам!
— Да, кстати, какие это документы?
— Да никаких. Но я наговорил ему разных разностей о
постановлениях, книгах, правилах и формах братства. Он надеется
узнать решительно все, прежде чем покинет мой дом.
— Он недалек от истины, — мрачно сказал Макгинти. — А
не спросил он вас, почему вы не принесли документы с собой?
— Конечно, спросил. Но не могу же я таскать их с собой,
когда меня и так подозревают — и та и другая сторона, и еще
сегодня капитан Мервин подходил ко мне на станции...
— Да, я слышал, — заметил Макгинти. — Боюсь, вся
тяжесть этого дела ляжет на вас, Макмэрдо. Конечно, мы можем
потом бросить тело в старую шахту, но ведь нельзя будет
отрицать, что Эдвардс жил в Хобсоне и что вы сегодня туда
ездили.
Макмэрдо пожал плечами.
— Если мы будем действовать умно, убийства не докажут. За
моим домом не следят, и ни одна живая душа не будет знать, что
он приходил туда. Главное, советник, объясните ребятам
подробности плана. Вы все придете вовремя. Он явится в десять и
трижды постучит в дверь. Я впущу его и запру дверь. Тогда он
наш.
— Легко и просто.
— Да, но следующий шаг требует осмотрительности. Барди
Эдвардс не из слабых и хорошо вооружен. Правда, я одурачил его,
но он будет, конечно, настороже. Подумайте, я введу его в
комнату, которая должна быть пуста — а в ней семь человек!
Стрельбы не избежать.
— Конечно.
— Как бы шум не привлек к нам всю округу.
— Вы правы, Макмэрдо. Что вы предлагаете?
— Я вот что предлагаю сделать. Вы все соберетесь в
большой комнате. Я открою ему дверь, введу в маленькую комнату,
а сам отправлюсь якобы за документами. Это даст мне возможность
вас предупредить. Потом я возвращаюсь с какими-нибудь
фальшивыми бумажками, он берет их в руки, я бросаюсь на него и
выбиваю револьвер. Как только вы услышите мой голос, кидайтесь
со всех ног. Чем скорее вы придете, тем лучше. Он не слабей
меня, и, возможно, мне с ним не справиться. Конечно, пока вы не
прибежите, я его из своих рук не выпущу.
— Хороший план. Ложа будет у вас в долгу.
— Ну, советник, я еще недалеко ушел от новичка, — сказал
Макмэрдо, но по лицу было видно, что комплимент ему польстил.
Возвратясь домой, Макмэрдо вычистил, смазал и зарядил свой
револьвер. Потом внимательно осмотрел комнату, которой
предстояло стать ловушкой. Это было вытянутое в длину помещение
с громоздкой печкой в углу. В центре стоял небольшой стол. Три
стены были с окнами без ставен. Макмэрдо внимательно осмотрел
рамы. Впрочем, дом так далеко отстоял от дороги, что
целостность рам существенного значения не имела.
Когда пришел Сканлейн, Макмэрдо рассказал ему о
предстоящем дне. Хотя Мик Сканлейн уже давно состоял членом
ложи, но трусость мешала ему принять деятельное участие в
кровавых делах Чистильщиков или восстать против них.
— На вашем месте, Сканлейн, — сказал Макмэрдо, — я бы
ушел отсюда нынче вечером.
— Да, — ответил Сканлейн, — я последую вашему совету.
Надеюсь, ложа не осудит меня за это.
Все семеро членов комитета пришли почти одновременно. На
первый взгляд, они мало отличались от почтенных,
благонамеренных граждан, но среди них не было человека, на
совести которого насчитывалось бы меньше дюжины убийств.
Макмэрдо поставил на стол бутылку скверного виски, и все
они поспешили выпить. Кармак дотронулся рукой до печи — она
была накалена, так как ночи стояли холодные.
— Вот это хорошо, — заметил он, злобно усмехнувшись.
— Да, — согласился Болдуин. — Если мы прижмем к ней
молодчика, будет нетрудно выведать от него все, что требуется.
— Не сомневайтесь, мы все узнаем, — сказал Макмэрдо.
Он держался хладнокровнее всех, хотя ему предстояло
сыграть самую трудную роль.
— Вы молодчина, Макмэрдо, — сказал Макгинти. — Мы все
выскочим, как только вы крикнете. Жаль только, что окна здесь
без ставен.
Макмэрдо старательно задернул плотные занавески.
— Ничего, никому не придет в голову сюда заглядывать.
Однако готовьтесь. Время приближается.
— А вдруг он не придет? Вдруг он почуял опасность? —
сказал секретарь.
— Не волнуйтесь, придет, — ответил Макмэрдо. — Он так
же жаждет прийти, как вы — его увидеть. Тсс! Слушайте.
Все застыли, как восковые фигуры. У некоторых в руках
остались поднятые стаканы. Послышалось три громких удара в
дверь.
— Ни звука! — шепнул Макмэрдо и вышел из комнаты.
Убийцы ждали, напряженно вслушиваясь и считая шаги своего
сообщника. Вот он отпер наружную дверь; прозвучали несколько
слов, вероятно, приветственных. Послышались чужие шаги и
невнятный звук незнакомого голоса. Потом стукнула дверь и ключ,
лязгнув, повернулся в замке. Жертва попала в ловушку. Тигр
Кармак издал какой-то звук, похожий на удовлетворенный смех, но
Макгинти зажал ему рот рукой. Из соседней комнаты доносились
звуки разговора. Наконец дверь отворилась и появился Макмэрдо,
прижимавший палец к губам.
Он подошел к столу, остановился и каким-то странным
взглядом обвел всех присутствующих. В нем произошла заметная
перемена. Глаза за очками горели волнением, лицо было напряжено
и казалось высеченным из гранита.
— Ну, — тихо спросил Макгинти, не утерпев. — Здесь он?
Здесь Барди Эдвардс?
— Да, — медленно произнес Макмэрдо. — Барди Эдвардс
здесь. Барди Эдвардс — это я.
На мгновение наступила мертвая тишина. Семеро убийц от
неожиданности даже не сразу осознали то, что сказал Макмэрдо.
Внезапно громко зазвенели разбитые стекла, и все окна сразу
ощетинились ружейными стволами. Макгинти взревел, словно
раненый медведь, и кинулся к полуоткрытой двери. Но там его
встретило дуло револьвера. За дверью стоял капитан Мервин.
Макгинти отступил.
— В комнате безопаснее, советник, — сказал человек,
которого они знали как Макмэрдо. — Если вы, Болдуин, не
бросите револьвер... Так, хорошо. Слушайте меня. Дом окружен.
Тут сорок солдат. Судите сами, есть ли смысл сопротивляться.
Превосходно... Забирайте оружие, Мервин.
Обезоруженные Чистильщики в мрачном оцепенении стояли
около стола.
— Выслушайте меня на прощание, — продолжал Эдвардс. —
Ибо, вероятно, мы не встретимся до суда. Я хочу дать вам пищу
для размышлений — у вас будет время подумать. Я Барди Эдвардс
из агентства Пинкертона. Мне поручили разоблачить вашу шайку.
Это была опасная игра. Теперь все кончено: я выиграл.
Чистильщики вышли из оцепенения, глаза их были обращены к
Эдвардсу, в них горели ненависть и угроза.
— Кому-то кажется, что игра еще не кончена? Может быть.
Но, во всяком случае, многим из вас участвовать в ней больше не
придется. Кроме вас, арестовано еще шестьдесят человек.
Сознаюсь: когда мне предложили это дело, я сперва не поверил в
его реальность и думал, что это газетная болтовня. Узнав, что
Чистильщики связаны с масонами, я поехал в Чикаго и вступил в
братство. Все же, только прибыв в Вермиссу, я понял, что правда
пострашнее любых газетных статей. Между прочим, я никого не
убивал в Чикаго, а доллары, которые вы от меня получали, —
настоящие. Вы до этого не додумались так же, как не разгадали
моих поступков, совершенных у вас на глазах. Я начал с того,
что спас старика Стейнджера, которого едва не прикончил
Болдуин; я предупредил Честера Уилкокса, и, когда взорвал его
дом, он и его семья уже были в безопасности. Многих
преступлений мне не удалось остановить. Но вспомните, как часто
намеченные вами жертвы возвращались домой неожиданной дорогой
или не оказывались на месте, когда вы отправлялись к ним домой,
или сидели взаперти, когда вы ждали их на улице! Сознаюсь, это
дело моих рук. А что до преступлений, которые я сам предлагал
ложе, так это всегда были только такие, какие я сам мог вовремя
предотвратить.
— Проклятый предатель, — прошипел Макгинти.
— Называйте меня, как вам нравится, Джек Макгинти. Вы бы
лучше подумали, как люди называют вас самого. Подумайте — это
полезно перед смертью... Ну, Мервин, все, не буду больше вас
задерживать...
В тот же вечер Этти Шефтер получила запечатанную записку,
а на рассвете она вместе со своим другом вошла в вагон поезда.
Этти и ее жених навсегда покинули Долину ужаса. Десять дней
спустя они обвенчались в Чикаго, и старый Джейкоб Шефтер
присутствовал при брачной церемонии.
Чистильщиков судили в столице штата. У них оказалось
немало покровителей, но усилия их ни к чему не привели. Не
помогли и деньги, выжатые некогда ложей из жителей Вермиссы.
Ясным и исчерпывающим показаниям человека, который знал все
подробности жизни "братьев", все тайны их организации и их
преступлений, не могли противостоять никакие доводы или уловки
защитников. Макгинги перед казнью хныкал и просил о пощаде.
Восемь главных сподвижников мастера были казнены вместе с ним,
около пятидесяти человек оказались в тюрьме.
Однако, как и предвидел Эдвардс, игра еще не окончилась.
Тед Болдуин, братья Уилбэй и еще несколько членов шайки
избежали виселицы. На десять лет они были упрятаны за решетку,
но когда срок их заключения истек, наступил конец мирной жизни
Эдвардса. Бывшие Чистильщики поклялись отомстить ему. После
двух неудачных покушений Эдвардс вынужденно покинул Чикаго:
трудно было сомневаться в том, что третье — удастся. Сменив
фамилию, он перебрался в Калифорнию. В это время умерла его
жена. Под именем Дугласа он работал в затерянном каньоне и там
вместе со своим компаньоном, англичанином Бэркером, приобрел
состояние. Наконец, узнав, что убийцы вновь напали на его след,
он бежал в Англию...
ЭПИЛОГ
Состоялось полицейское расследование, и дело Джона Дугласа
было передано в высшую инстанцию. Он был оправдан как человек,
действовавший в целях самозащиты.
"Во что бы то ни стало увезите его из Англии, — написал
Холмс жене Дугласа. — Здесь задействованы силы более опасные,
чем те, от которых он ускользнул в Америке".
Прошло два месяца. Мы уже начали забывать о бирлстоунской
истории, занятые другими делами, но однажды утром в нашем
почтовом ящике оказалась загадочная записка. "Боже мои, мистер
Холмс! Боже мой!" — гласило странное послание. Мы не нашли ни
адреса, ни подписи. Странное письмо меня рассмешило, Холмс же
отнесся к непонятному случаю с необычайной серьезностью.
— Дьявольские штучки, Уотсон, — заметил он и долго сидел
с омрачившимся лицом.
Поздно вечером наша квартирная хозяйка, миссис Хадсон,
постучала к нам и сказала, что какой-то джентльмен хочет
немедленно видеть мистера Холмса по важному делу. Тотчас вслед
за нею вошел Сесил Бэркер, осунувшийся и бледный.
— Я получил дурные вести, ужасные вести, мистер Холмс, —
сказал он.
— Я этого боялся, — ответил Холмс.
— Бедный Дуглас! Говорят, его фамилия Эдвардс, но для
меня он навсегда останется Дугласом из каньона "Бенито". Три
недели назад он и его жена отправились в Южную Африку на
пароходе "Палмира". Вчера вечером пароход прибыл в Капштадт, а
сегодня утром я получил эту телеграмму. "Джон упал через борт и
погиб во время шторма близ острова Святой Елены. Никого из
очевидцев происшедшего не было. Иви Дуглас".
— Ага! Вот как это произошло, — задумчиво протянул
Холмс. — Ну, конечно, сцену хорошо обставили.
— Я тоже так думаю. Эти адские Чистильщики, проклятое
гнездо мстительных негодяев...
— Нет, дорогой сэр, — заметил Холмс. — В данном случае
действовала более искусная рука. Теперь вы не услышите о
спиленных ружьях или неуклюжих револьверах. Художника узнают по
манере. Это работа Мориарти. Истоки преступления ведут в
Лондон, а не в Америку.
— Но во имя чего?
— Мориарти не признает поражений. Он не мог вынести
мысли, что его мощная машина не сработала.
— Господи, но какое отношение имеет он к той американской
истории?
— Могу только сказать, что первое известие пришло к нам
от одного из его помощников. Американцам, видимо, посоветовали
обратиться к нему за помощью. Сначала он удовольствовался тем,
что нашел их жертву и разработал план убийства. Но, узнав о
неудаче, занялся делом сам. Помните, я предупреждал Дугласа в
Бирлстоуне, что будущая опасность страшнее минувшей? Был ли я
прав?
В порыве бессильной ярости Бэркер ударил себя кулаком по
голове.
— И вы хотите сказать, что мы должны спокойно сидеть? Что
никто не может справиться с этим сатаной?
— О нет, — ответил Холмс, и его глаза как бы заглянули
куда-то вдаль. — Я не говорю, что его нельзя победить. Но
дайте мне время, дайте мне время!..
Мы замолчали, а глаза знаменитого сыщика, казалось, все
еще пытались проникнуть взглядом через густую завесу будущего.
Перевод А. Москвина
Отсканировано с книги: Артур Конан Дойль. Собрание
сочинений в 10 томах. Том 4.
Москва, издательство Слог, 1992.
Артур Конан Дойл.
История жилички под вуалью
Перевела с английского Нора Галь (1991)
Если вспомнить, что мистер Шерлок Холмс занимался своей практикой
двадцать три года и из них семнадцать лет мне довелось сотрудничать с ним и
вести записи его дел, станет ясно, что у меня накопилось немало материала.
Задача всегда заключалась не в поиске, но в выборе. Целую полку занимают
тетради с ежегодными записями, имеются папки, битком набитые документами, —
поистине клад для всякого, кто изучает не только преступность, но самые
разные общественные и государственные события, наделавшие шуму в конце
викторианской эпохи. Касательно последних могу сказать, что авторам
тревожных писем, умоляющим пощадить честь их семейства или славное имя их
знаменитых предков, опасаться нечего. Осмотрительность и высокое сознание
профессионального долга, всегда отличавшие моего друга, остаются в силе при
отборе настоящих записок, и ничье доверие не будет обмануто. И я решительно
осуждаю недавние попытки уничтожить эти бумаги. Кто стоит за всем этим —
известно, и если попытки повторятся, я с разрешения мистера Холмса предам
гласности все сведения о некоем политике, маяке и дрессированном баклане. По
крайней мере один читатель меня поймет.
Наивно было бы полагать, что во всех без исключения случаях Холмсу
удавалось проявлять поразительный дар чутья и наблюдательности, который я
пытался отобразить в своих заметках. Порою ему надо было приложить немало
усилий, чтобы сорвать плод, а порой плод и сам падал в руки. Нередко самые
страшные человеческие трагедии давали Холмсу меньше всего возможностей
проявить свои таланты, одну из подобных историй я и хочу рассказать. Я лишь
слегка изменил имя и место действия, в остальном же все излагаю точно.
Однажды в конце 1896 года я получил от Холмса записку с просьбой спешно
к нему прибыть. Приехав, я застал его в комнате, полной табачного дыма; в
кресле напротив хозяина сидела немолодая, благодушного вида, пышущая
здоровьем женщина, — такие обычно сдают жильцам комнаты с пансионом.
— Это миссис Меррилоу из Южного Брикстона, — сказал мой друг и повел
рукой в облаке дыма. — Миссис Меррилоу не против, когда курят, Уотсон, так
что вы вольны предаться своей скверной привычке. Миссис Меррилоу может
рассказать нам кое-что интересное, и, пожалуй, для дальнейшего развития
событий ваше присутствие окажется полезным.
— Все, чем я могу...
— Вы понимаете, миссис Меррилоу, навестить миссис Рондер я предпочел
бы при свидетеле. Пожалуйста, предупредите ее об этом.
— Господь с вами, мистер Холмс, — сказала посетительница. — Она уж
так хочет вас видеть, вы хоть всех соседей с собой приводите, она против не
будет.
— Тогда мы придем еще до вечера. Давайте для начала установим все
факты. Если мы переберем их по порядку, доктору Уотсону будет легче
разобраться в этой истории. Вы говорите, миссис Рондер снимает у вас комнату
уже семь лет и вы только один раз видели ее лицо.
— И клянусь Богом, лучше бы мне его не видать! — сказала миссис
Меррилоу.
— Как я понял, лицо ее страшно изуродовано.
— Знаете, мистер Холмс, это и лицом-то не назовешь. Вот как. Наш
молочник один раз ее увидал, в окно заглянул, так он выронил бидон, молоко
по всему палисаднику разлилось. Вот какое у нее лицо. Я как увидала, а я ее
нечаянно застала, так она поскорей закрылась и говорит: ну вот, говорит,
миссис Меррилоу, теперь вам наконец понятно, почему я никогда не поднимаю
вуаль.
— Знаете вы что-нибудь о ее прошлом?
— Ничего я не знаю.
— Она к вам приехала с каким-нибудь рекомендательным письмом?
— Нет, сэр, но она выложила наличные, и не маленькие. Прямо на стол
