скромную гостиницу. Но прежде мне вздумалось погулять в
старинном саду, окружающем усадьбу, между рядами старых
подстриженных тисов. В глубине сада находился небольшой
красивый луг с солнечными часами посередине. Все это создавало
мирную и успокаивающую атмосферу, столь желанную для моих
натянутых нервов. В этой спокойной обстановке как-то забывалась
мрачная комната с окровавленным телом на полу, а если и
вспоминалась, то как фантастический кошмар. Но когда я бродил
по саду, стараясь здесь отдохнуть душой, произошел инцидент,
сразу вернувший мои мысли к преступлению.
Я уже сказал, что дом окружали ряды тисовых деревьев. В
самом дальнем от дома ряду они сильно сгущались. Позади них
стояла скрытая от взглядов человека, идущего от дома, каменная
скамейка. Приблизившись, я услышал голоса: какую-то фразу,
произнесенную мужским голосом, и тихий смех женщины как бы в
ответ на нее. Спустя минуту я увидел миссис Дуглас и Бэркера,
причем увидел раньше, чем они заметили мое присутствие.
Выражение ее лица меня поразило. На следствии она казалась
серьезной и грустной, теперь же все следы горя на ее лице
исчезли, глаза даже светились радостью. Через мгновение, увидев
меня — они опоздали лишь на мгновение, — оба надели
торжественно-сумрачные маски. Произнеся быстро и тихо два-три
слова, Бэркер встал и пошел мне навстречу.
— Извините, сэр, — сказал он, — я имею честь обращаться
к доктору Уотсону?
Я поклонился с холодностью.
— Мы так и думали, что это должны быть вы. Ваша дружба с
мистером Шерлоком Холмсом всем известна. Не подойдете ли вы на
минуту, чтобы поговорить с миссис Дуглас?
Я последовал за ним с угрюмым лицом. Я отчетливо
представил себе размозженную голову покойного. А тут, в его
саду, спустя несколько часов после преступления жена и лучший
друг весело смеются над чем-то. Я сдержанно поклонился миссис
Дуглас. Я переживал с нею ее горе на следствии. Теперь ее
вопрошающий взгляд не вызывал во мне никакого отклика.
— Я боюсь, что вы сочли меня бессердечной, — сказала она
мне.
— Меня это не касается, — ответил я, пожав плечами.
— После, быть может, вы воздадите мне должное. Если бы вы
только выполнили...
— Совершенно не нужно, чтобы доктор Уотсон что-то
выполнял, — поспешно перебил ее Бэркер. — Как он сам сказал,
это его не касается.
— Совершенно верно, и я прошу разрешения продолжить мою
прогулку.
— Одну минутку, доктор Уотсон! — воскликнула миссис
Дуглас умоляющим голосом. — Я вам задам всего один вопрос, на
который вы можете ответить с большей точностью, чем кто бы то
ни было еще. То, что я хочу спросить вас, для меня очень важно.
Вы знаете мистера Холмса и его взаимоотношения с полицией лучше
других. Предположим, что разгадка дела будет ему
конфиденциально сообщена. Должен ли он непременно поделиться ею
с официальными властями?
— Да, именно так, — резким тоном произнес Бэркер. —
Самостоятелен ли он в своих поступках или работает с ними и на
них?
— Я, право, не знаю, могу ли я обсуждать такой деликатный
вопрос...
— Я умоляю вас об этом, доктор Уотсон. Уверяю вас, что вы
очень поможете... очень мне поможете, если разъясните этот
вопрос.
В голосе ее звучала такая искренность, что на мгновение я
позабыл про все ее поведение.
— Мистер Холмс не зависит ни от кого. Он полностью
самостоятелен и будет действовать, как ему подсказывает его
совесть. Конечно, он лоялен в отношении своих официальных
помощников, и, думаю, это может помешать ему скрыть от них
важные сведения. Вообще советую вам обратиться непосредственно
к самому мистеру Холмсу, если хотите получить более точные
сведения.
Сказав это, я приподнял шляпу и пошел своей дорогой. Лишь
однажды я оглянулся и увидел их сидящими на том же месте и
горячо спорившими.
— Мне не нужна их откровенность, — сказал Холмс, когда я
сообщил ему о разговоре с Бэркером и миссис Дуглас. Холмс
провел много времени в усадьбе, вернулся в гостиницу около пяти
часов и с аппетитом принялся за обед, который я велел для него
приготовить. — Без откровенностей, Уотсон, ибо они будут
неуместны, если дело дойдет до ареста их за сообщничество в
убийстве.
— Вы думаете, дело идет к этому?
Он был в добродушном и приподнятом настроении.
— Милый Уотсон, когда я покончу с едой, то буду в
состоянии ознакомить вас с положением вещей. Я не скажу, что мы
во всем уже разобрались, но когда нападем на след пропавшей
гимнастической гири...
— Гимнастической гири?
— Бог мой, Уотсон, да неужели вы еще не поняли, что все
упирается в пропавшую гирю? Впрочем, думаю, что ни инспектор
Мак, ни этот местный сыщик не придали никакого значения ее
поразительному исчезновению. Одна гиря, Уотсон! Представьте
себе гимнаста с одной гирей! Ведь это грозило бы искривлением
позвоночника.
Холмс сидел, усердно поглощая обед, а глаза его лукаво
поблескивали, следя за моим смущением. Его превосходный аппетит
служил гарантией успеха — в моей памяти сохранились
воспоминания о многих днях и ночах, проведенных Холмсом без
пищи, когда его смущенный ум разбирался в загадках и занят был
напряженной работой. Наконец он закурил трубку и начал не спеша
говорить, как бы размышляя вслух.
— Ложь, Уотсон, наглая, преступная ложь — вот что
пришлось взять за исходный пункт. Вся история, рассказанная
Бэркером, — ложь. Поскольку же рассказ Бэркера подтвердила
миссис Дуглас, то, значит, она лгала тоже. Оба лгали,
предварительно сговорившись. Поэтому возникла задача выяснить:
почему они лгут? Постараемся, Уотсон, восстановить истину.
Согласно их показаниям, убийца менее чем через минуту после
совершенного убийства снял с пальца жертвы кольцо, находившееся
под другим кольцом, надел последнее на прежнее место — что он
наверняка никогда не сделал бы, — и положил рядом с трупом ту
странную карточку. Все это совершенно невероятно. Не
выдерживает критики и версия, будто кольцо могли снять, прежде
чем Дуглас был убит. Тот факт, что ночник сгорел очень мало,
доказывает, что встреча происходила недолго. Неужели Дуглас, о
бесстрашном характере которого мы столько слышали, отдал свое
обручальное кольцо добровольно? Чепуха! Нет, Уотсон, убийца был
с Дугласом некоторое время наедине с зажженным светом. В этом я
совершенно не сомневаюсь. Причиной смерти был, по-видимому,
ружейный выстрел. Значит, он должен был произойти немного
раньше, чем нам рассказали. Сомнений в этом быть не может. Так
что налицо обдуманный заговор со стороны двух людей, слышавших
выстрел, — Бэркера и миссис Дуглас. Когда же я убедился, что
кровавое пятно на подоконнике было намеренно сделано Бэркером,
чтобы навести полицию на ложный след, то пришлось признать
наличие против него веских улик.
Холмс немного помолчал.
— Теперь спросим себя, в котором часу произошло убийство.
До половины одиннадцатого слуги еще не расходились, так что до
того оно произойти не могло. Без четверти одиннадцать они
разошлись по своим комнатам; впрочем, Эмс сначала пошел в
кладовую. После того как вы от нас ушли сегодня днем, я
произвел несколько экспериментов и убедился, что никакой шум,
произведенный Макдоналдом в комнате, не может проникнуть в
кладовую, когда все двери закрыты. А вот со спальней экономки
Эллен дело обстоит иначе. Она находится недалеко по коридору, и
из нее я слышал неопределенный звук голоса, если его сильно
повысить. Шум ружья заглушается, если стреляют в упор, как это
и было в данном случае. Выстрел был негромким, но в ночной
тишине звук его свободно мог донестись до миссис Эллен. Она,
как мы знаем, немного глуховата, но тем не менее слышала
что-то, похожее на шум захлопывающейся двери, за полчаса до
того, как подняли тревогу. Полчаса до тревоги — это как раз и
выходит без четверти одиннадцать. Не сомневаюсь: то, что она
слышала, и было ружейным выстрелом; именно в тот момент
произошло убийство. Если это так, то мы должны теперь
установить, что делали мистер Бэркер и миссис Дуглас
(предположив, что не они являются активными убийцами) от без
четверти одиннадцать, когда шум от выстрела заставил их сойти
вниз, до четверти двенадцатого, когда они позвонили и собрали
слуг. Что они делали и почему не подняли тревогу немедленно?
Вот вопрос, который возник перед нами, и, ответив да него, мы
найдем путь к разрешению задачи.
— Я убежден, — сказал я, — что эти двое людей о чем-то
сговорились. Бессердечное она существо, если может смеяться с
кем бы то ни было спустя несколько часов после ужасной гибели
мужа.
— Совершенно верно. Даже ее собственный рассказ о
происшедшем произвел невыгодное впечатление. Я не восторженный
поклонник женского пола, как вы знаете, но мне еще не
приходилось встречать женщин, которые позволили бы увести себя
от трупа мужа по первому слову постороннего мужчины. Самый
поверхностный наблюдатель удивился бы, обнаружив такое полное
бессердечие. Не будь тут даже других улик, один этот инцидент
способен вызвать подозрение в сообщничестве.
— Итак, вы пришли к выводу, что Бэркер и миссис Дуглас
виновны в убийстве?
— Какая прямолинейность, Уотсон! Если вы предположите,
что миссис Дуглас и Бэркер знают истину об убийстве и скрывают
ее, тогда я смогу дать вам положительный ответ. Но ваше более
суровое суждение не столь обосновано. Давайте разберемся в
затруднениях, стоящих на нашем пути. Предположим, что эта пара
связана узами преступной любви. Это только предположение, ибо
негласный опрос слуг и других лиц не подтверждает этого.
Наоборот, многие показали, что Дугласы были очень привязаны
друг к другу.
— Ну, это еще как сказать, — возразил я, вспомнив
встречу в саду и улыбающееся лицо молодой женщины.
— Во всяком случае, они производили такое впечатление.
Как бы то ни было, миссис Дуглас и Бэркер — весьма хитрая
парочка, сумевшая обмануть всех и замыслившая убить Дугласа,
человека, над головой которого нависла опасность.
— Об этом мы знаем только с их слов.
Холмс задумчиво посмотрел на меня.
— Вижу, Уотсон, вы придумали версию, из которой следует,
что все, что они сказали, — ложь с начала до конца. А это
значит, что не существует ни угроз, ни тайного общества, ни
Долины ужаса, ни мастера Мак... забыл, как дальше. Это широкое
обобщение. Посмотрим, к чему оно нас приведет. Они изобрели
Долину ужаса. Потом поставили велосипед в парке как
доказательство присутствия кого-то извне. Пятно на подоконнике
подтверждает эту мысль так же, как и карточка у трупа,
заготовленная кем-то в доме. Все это работает на вашу гипотезу,
Уотсон. Но обратимся к тем странным фактам, которые никак не
находят себе места в ваших построениях. Почему из всех
возможных видов огнестрельного оружия была выбрана спиленная
двустволка, вдобавок американская? Как могли они быть уверены,
что шум ее выстрела никого не привлечет? Ведь слепое счастье,
что миссис Эллен не поинтересовалась причиной захлопнувшейся
двери. Почему преступная парочка поступила именно таким
образом, Уотсон?
— Признаюсь, не могу объяснить это.
— Пойдем дальше. Если женщина и ее любовник сговорились
совершить преступление, зачем им было его афишировать, сняв
обручальное кольцо с убитого? Кажется ли вам все это вероятным,
Уотсон?
— Нет, не кажется.
— И опять-таки, если мысль оставить велосипед, спрятанный
снаружи, пришла бы вам в голову, то вы тотчас же, вероятно,
отказались бы от такой уловки, поскольку велосипед — самая
нужная в данном случае вещь для человека, принужденного
спасаться бегством.
— У меня нет никаких объяснений.
— Вы не правы. Не может существовать такой комбинации
случайных и неслучайных событий, для которых человеческий ум не
мог бы найти объяснения. Я постараюсь указать другой возможный
ход умозаключений, не утверждая, однако, их абсолютную
справедливость. Предположим, что в жизни Дугласа была какая-то
позорная тайна. Тайна вызывает появление, предположим,
мстителя, кого-то постороннего, не из домашних. Мститель по
какой-то причине снимает с пальца убитого его обручальное
кольцо. Мщение может относиться ко времени первого брака
Дугласа, и кольцо было снято по одной из причин, относящихся к
тому браку. Прежде чем убийца ушел, в кабинет вбежали Бэркер и
миссис Дуглас. Убийца убедил их, что попытка арестовать его
повлечет за собой огласку какого-то позорного происшествия. Они
согласились его отпустить. Преступник по какой-то причине
рассудил, что ему безопаснее скрыться пешком, чем на
велосипеде. Поэтому он оставил его там, где его вряд ли могли
найти, пока он не скроется. Пока мы еще не выходим из границ
возможного. Как вы считаете, Уотсон?
— Согласен в этом пункте с вами, — ответил я сдержанно.
— Тогда продолжим наш построенный на предположениях
рассказ. После ухода убийцы Бэркер и миссис Дуглас соображают,
что поставили себя в положение, в котором будет трудно
доказать, что они не только не совершили убийства, но и не
причастны к нему. Они быстро, хотя и неудачно обдумывают
положение. Пятно на коннике было сделано окровавленной туфлей
Бэркера, чтобы показать, каким образом преступник скрылся.
Ясно, что они оба должны были слышать выстрел, поэтому-то и
подняли тревогу, но на добрых полчаса позже, чем уверяли нас.
— А как вы намерены все это доказать?
— Ну, если бы действительно был кто-то со стороны, то его
можно бы выследить и схватить. Это было бы наиболее
убедительным из всех доказательств. Но раз его нет... Впрочем,
ресурсы моих способностей еще далеко не исчерпаны. Я думаю, что
вечер, проверенный в той комнате, очень мне поможет.
— Вечер... там... одному?
— Я намерен сегодня же туда отправиться. Я сговорился уже
с Эмсом, который, как мне кажется, отнюдь не поклонник Бэркера.
Я посижу в комнате и посмотрю, не вдохновит ли меня ее
атмосфера. Я верю во вдохновение. Вы улыбаетесь, Уотсон.
Хорошо, поживем — увидим. Между прочим, вы привезли с собой
ваш большой зонтик?
— Да, привез.
— Я одолжил бы его у вас, если можно.
— Конечно... Но что за странное оружие вы выбираете? А
если там встретится опасность?
— Никакой серьезной опасности, дорогой Уотсон, иначе я
попросил бы вас меня сопровождать. Итак, я беру зонтик. Но все
же дождусь возвращения наших коллег из Тенбриджа, где они,
вероятно, заняты розысками владельца велосипеда.
Спустилась ночь, прежде чем инспектор Макдоналд и Уайт
Мейсон вернулись из своей экспедиции. И вернулись явно
торжествующие.
— Господа, признаюсь, я сомневался, был ли тут вообще
кто-либо из посторонних, — сказал Макдоналд. — Но это
подтверждается. Мы узнали, кто владелец велосипеда. Более того,
есть его описание.
— Поздравляю вас обоих от всего сердца, — сказал Холмс.
— Я исходил в своих поисках из того факта, что мистер
Дуглас показался всем встревоженным после того, как побывал в
Тенбридже. Следовательно, человека с велосипедом можно было
ожидать именно из Тенбриджа. Мы захватили велосипед с собой и
показывали его в гостиницах. Управляющий "Коммерческой
гостиницы" признал этот велосипед принадлежащим человеку по
имени Харгрейв, который занимал у них комнату два дня тому
назад. Весь его багаж заключался в этом велосипеде и чемодане.
Он записался приезжим из Лондона, но адреса не оставил. Чемодан
был лондонского производства, но сам приезжий был, несомненно,
американцем.
— Отлично, — весело сказал Холмс. — Вы там основательно
поработали, пока я сидел здесь с моим другом и развивал теории.
Урок практики, мистер Мак.
— Да, в самом деле так, мистер Холмс, — самодовольно
сказал инспектор.
— Но эти факты могут подойти и к нашим теориям, —
заметил я.
— Может, да, а может, и нет. Продолжайте дальше, мистер
Мак. Вы не обнаружили ничего, по чему можно было бы узнать
этого человека?
— Этот человек всячески старался быть незаметным. И при
нем не было ни бумаг, ни писем, даже на одежде отсутствовали
отметки фирмы. Лишь на столе в его номере лежала карта
шоссейных дорог графства. Вчера утром после завтрака он уехал
из отеля на велосипеде.
— Одно меня смущает, мистер Холмс, — сказал Уайт Мейсон.
— Если молодчик не желал вызывать подозрений, то он вернулся
бы и остался в отеле как обыкновенный турист. Он должен был
сообразить, что управляющий отелем при необходимости скажет о
нем полиции, а если он исчезнет, это поставят в связь с
убийством.
— Да, думается, так. Но не будем судить о его
сообразительности, пока его не поймали. А как он выглядит?
Макдоналд заглянул в свою записную книжку.
— Мы записали все, что нам рассказали о его внешности.
Показания швейцара, портье и горничной в общем согласуются. Это
был человек ростом около пяти футов и девяти дюймов, лет
пятидесяти или около того, волосы на голове с проседью, усы
тоже. Крючковатый нос, лицо, как говорят все, жестокое и даже
отталкивающее.
— Ну, если не считать выражения лица, описание подходит и
к самому Дугласу, — сказал Холмс. — Ему как раз за пятьдесят,
у него седеющие усы и волосы, он приблизительно такого же
роста. Что вы еще узнали?
— Он был в сером пиджаке, клетчатом жилете, желтом пальто
и мягкой кепке.
— А что насчет двустволки?
— Она могла свободно уместиться в его чемодане. Ее легко
было пронести и под пальто.
— Вы считаете, что он имеет прямое отношение к нашему
делу?
— Когда мы поймем этого человека, тогда нам будет легче
судить обо всем. Но пока у нас уйма работы. Мы знаем, что
американец, называющий себя Харгрейвом, приехал в Тенбридж два
дня назад с велосипедом и чемоданом. В последнем находилась
спиленная двустволка, следовательно, он приехал ради убийства.
Вчера утром он отправился на место убийства на велосипеде с
ружьем, спрятанным под пальто. Насколько нам известно, никто не
видел его приезда, ему не надо было проезжать через Бирлстоун,
чтобы достичь ворот парка, к тому же на шоссе встречается много
велосипедистов. Вероятно, он сразу спрятал свой велосипед между
лавровыми кустами, а возможно, и сам притаился там же, следя за
домом и ожидая, когда выйдет Дуглас. Двустволка — странное
оружие для стрельбы внутри дома, но ведь он намеревался
использовать ее вне дома, и, кроме того, она имеет очевидные
преимущества: стреляя из нее, трудно промахнуться, а звук
выстрелов настолько обычен в Англии среди соседей-спортсменов,
что не привлек бы ничьего внимания.
— Все звучит убедительно! — одобрил Холмс.
— Но мистер Дуглас не появлялся. Что ему было делать? Он
оставил велосипед и в сумерках приблизился к дому. Мост
оказался опущен, вокруг — никого. Убийца попытал счастья,
приготовив какое-нибудь объяснение на случай, если встретится
не с Дугласом. Но он никого не встретил. Проскользнув в
комнату, он притаился за гардиной. Оттуда он мог видеть, как
поднимали мост, и понял, что единственный путь, который ему
остается, — перейти ров. Он ждал до четверти двенадцатого,
когда мистер Дуглас вошел в комнату. Он застрелил его и убежал.
Решив, что велосипед опознают служащие отеля и он послужит
уликой, убийца бросил его и отправился пешком — в Лондон или в
какое-нибудь иное безопасное место. Как вы находите это
объяснение, мистер Холмс?
— Хорошо, мистер Мак, очень хорошо и весьма логично.
Правда, моя гипотеза несколько иная. Я уверен, что преступление
было совершено на полчаса раньше, чем рассказывали; что миссис
Дуглас и мистер Бэркер находятся в сообществе и что-то
скрывают; что они помогли бегству преступника и что они
сфабриковали доказательства его бегства через окно, ибо сами
дали ему уйти, опустив мост. Таково мое толкование начала
драматических событий.
— Ну, мистер Холмс, если это так, то мы просто переходим
от одной тайны к другой, — воскликнул инспектор.
— И некоторым образом к более темной, — прибавил Уайт
Мейсон. — Миссис Дуглас никогда в жизни не была в Америке. Что
же общего могла она иметь с американским убийцей?
— Я охотно признаю правомерность всех сомнений, — сказал
Холмс. — И предполагаю произвести маленькое исследование
нынешней ночью, которое, вероятно, поможет выяснить кое-какие
обстоятельства.
— Мы должны вам помочь, мистер Холмс?
— Нет! Мои требования скромны. Темнота и зонтик доктора
Уотсона. Да и Эмс, без сомнения, обо мне позаботится. Все мои
размышления неизменно возвращают меня к основному вопросу: как
мог человек атлетического сложения развивать свои мышцы с
помощью одной гири?
Была поздняя ночь, когда Холмс возвратился из своей
экспедиции. Мы спали в комнате с двумя кроватями, лучшей, какую
только можно получить в маленькой гостинице. Я было уже
задремал, когда сквозь одолевавший меня сон услышал шаги
Холмса.
— Ну, — пробормотал я, — обнаружили что-нибудь?
— Уотсон, — прошептал он, — вы не побоялись бы спать в
одной комнате с лунатиком, с человеком, которого оставил
рассудок?
— Нет, — ответил я в изумлении.
— Тогда все хорошо, — сказал он и не произнес более ни
слова в эту ночь.
7. РАЗГАДКА
На следующее утро после завтрака мы нашли инспектора
Макдоналда и мистера Уайта Мейсона в маленькой приемной
местного полицейского поста. На столе перед ними лежало
множество писем и телеграмм, которые они уже отсортировали; три
из них были отложены в сторону.
— Все еще выслеживаете скрывающегося велосипедиста? —
весело спросил Холмс. — Какие последние новости о злодее?
Макдоналд с грустью указал на груду корреспонденции.
— Как вы знаете, мы разослали телеграммы с его приметами
в самые различные полицейские адреса. И, как видите, собрали
богатый урожай. О преступнике сообщают из Лейчестера,
Ноттингэма, Соутгэмптона, Дерби, Ист-Гейма, Ричмонда и из
четырнадцати других мест. В трех из них — Ист-Гейме,
Лейчестере и Ливерпуле — он уже выслежен и арестован. Вся
страна, кажется, наводнена беглецами в желтых пальто.
— Ну и дела! — сочувственно откликнулся Холмс. — Теперь
послушайте меня, мистер Мак и мистер Мейсон, я хочу дать вам
совет. Приехав с вами сюда, я условился — вы, конечно,
помните, — что не буду представлять вам недостоверных теорий,
а продолжу работу по своей системе до тех пор, пока
окончательно не уверюсь в результатах. Поэтому я до настоящего
момента и не делился с вами моими догадками и выводами. Однако
я люблю честную игру и не считаю, что будет красиво позволять
вам тратить время и энергию бесполезно. Короче, я пришел сюда,
чтобы дать вам совет, который состоит из трех слов: бросьте это
дело.
Макдональд и Уайт Мейсон в изумлении воззрились на своего
знаменитого коллегу.
— Вы считаете его безнадежным? — воскликнул инспектор.
— Я считаю безнадежными лишь ваши поиски.
— Но этот велосипедист... Он-то не плод фантазии! У нас
есть его описание, его чемодан, его велосипед. Ведь где-то он
должен скрываться. А значит, его можно и схватить.
— Да, без сомнения, но не стоит этим заниматься в
Ист-Гейме или в Ливерпуле. Я уверен, можно найти путь к
разгадке на месте.
— Вы что-то скрываете от нас. Это нехорошо с вашей
стороны, мистер Холмс. — Инспектор был явно раздосадован.
— Вы знакомы с моими методами, мистер Мак. Впрочем, я
буду скрытен еще очень недолго. Надо только проверить одну
деталь. Вместе с вами. А затем я распрощаюсь и вернусь в
Лондон, оставив все полученные факты в вашем полном
распоряжении. Я слишком вам обязан, чтобы поступить иначе: во
всей моей практике я не могу припомнить более странного и
интересного дела.
— Все сказанное вами выше моего понимания, мистер Холмс.
Мы виделись вчера после нашего возвращения из Тенбриджа, и в
общем, вы были согласны с нашими выводами. Что же произошло с
тех пор?
— Ну, если вам невтерпеж... Этой ночью я провел несколько
часов весьма полезно...
— А именно?
— К сожалению, тока я могу вам дать только общий ответ.
Между прочим, я изучил краткое, но поучительное описание
старинного здания усадьбы, купленное за один пенс в табачной
лавочке. — Холмс вынул из жилетного кармана маленькую книжку,
украшенную неуклюжим изображением здания. — Дорогой мистер
Мак, когда в деталях знакомишься с окружающей исторической
атмосферой, это придает особую прелесть следствию. Не
проявляйте нетерпения. Поверьте, читая даже столь краткое
описание, невольно приобщаешься к образам старины. Позвольте и
вас заинтересовать ими. Вот, к примеру, несколько строк:
"Построенная в пятый год правления короля Якова I и стоящая на
частично уцелевшем фундаменте еще более старого замка,
Бирлстоунская усадьба является одним из прекрасных образцов
жилища времен Якова I, окруженного рвами..."
— Вы смеетесь над нами, мистер Холмс! — прервал чтение
инспектор.
— Терпение, мистер Мак! Вы опять проявляете свой
шотландский темперамент. Хорошо, я не буду читать, если это на
вас так раздражающе действует. Только добавлю, что здесь можно
найти историю взятия замка парламентскими войсками в 1644 году,
описание того, как усадьба служила временным убежищем для Карла
во время гражданской войны, и даже историю посещения ее Георгом
II. Вы не можете не признать, что в книжечке все же имеется
немало разнообразных и любопытных мелочей...
— Я в этом не сомневаюсь, мистер Холмс, но они нас не
касаются.
— Вы в этом уверены? Широта кругозора, мой милый мистер
Мак, необходима для нашей профессии. Своевременная реализация
на практике накопленных знаний часто играет решающую роль. Вы
уж не обессудьте: подобного рода поучения со стороны хоть и
скромного любителя криминалистики, но все-таки старшего по
возрасту и, быть может, немного более опытного, чем вы,
наверное, простительны.
— Ну о чем вы говорите! — запальчиво произнес инспектор.
— И, конечно, вы идете к своей цели, но избрали для этого
окольный путь...
— Ладно, оставим в покое историю и возвратимся к
сегодняшнему дню. Вернее, к нынешней ночи, когда я нанес визит
в усадьбу. Я не встретил ни мистера Бэркера, ни миссис Дуглас.
Я не стал беспокоить их, но зато убедился, что вдова,
по-видимому, не тосковала и принимала участие в превосходном
ужине. Вместо этого я обменялся с Эмсом любезностями, которые
позволили мне просидеть одному некоторое время в комнате
покойного, не ставя о том в известность никого другого в доме.
Должен признаться, я провел там весьма полезные четверть часа.
— Что же вы там делали?
— Чтобы не секретничать из-за такого пустяка, я скажу,
что отыскивал пропавшую гирю. Я придавал ей с самого начала
важное значение. Кончилось тем, что я все-таки ее нашел.
— Где?
— Ну вот, стоило протянуть вам палец, как вы уже хотите
схватить всю руку. Позвольте мне самому подойти к финишу
чуточку поближе, и я обещаю поделиться с вами всем, что знаю.
— Хорошо, мы вынуждены принять ваши условия, — сказал
инспектор. — Но вы же советуете нам оставить это дело...
Объясните, ради Бога, почему мы должны его оставить?
— По той причине, дорогой мистер Мак, что вы не знаете
даже, что вы расследуете.
— Как это так! Мы расследуем убийство мистера Джона
Дугласа в Бирлстоунской усадьбе.
— Да, да, вы правы. Но не надо разыскивать таинственного
джентльмена на велосипеде. Уверяю вас, это ни к чему не
приведет.
— Тогда посоветуйте: что нам делать?
— Хорошо, но последуете ли вы моему совету?
— Признаюсь, я всегда находил, что за вашими окольными
речами что-нибудь да скрывается. Я сделаю все, что вы
предложите.
— А вы, мистер Мейсон?
Провинциальный сыщик беспомощно посмотрел сначала на
одного, потом на другого — приемы Холмса были для него новы.
— Ну, если это приемлемо для инспектора, то, значит, и
для меня, — наконец ответил он.
— Тогда я предложу вам обоим совершить маленькую прогулку
по окрестностям. Мне говорили, что вид с Бирлстоунской
возвышенности великолепен. Позавтракать вы можете в
гостинице... Вечером усталые, но довольные...
— Ваши шутки переходят все границы! — воскликнул
Макдоналд.
— Ну ладно, проведите день как хотите, — успокоил его
Холмс, ласково похлопав по плечу. — Делайте что хотите и идите
куда хотите, но ждите меня здесь к вечеру непременно, мистер
Мак.
— Это звучит более здраво.
— Я дам вам превосходный совет, но не буду на нем
настаивать. Только явитесь сюда обязательно. Возможно, вы
будете мне нужны. А теперь я попрошу вас написать записку
мистеру Бэркеру,
— Какую?
— Я продиктую, если позволите. Готовы? "Дорогой сэр, я
считаю целесообразным осушить ров вокруг усадьбы в надежде, что
мы можем найти там..."
