- Господь с вами, Холмс! Это же самая важная улика противнее!
- Нет, Уотсон. Даже при первом, поверхностном ознакомлении с делом
это обстоятельство показалось мне очень странным, а теперь, когда я не-
посредственно изучил все факты, для меня это единственный довод в пользу
невиновности мисс Данбэр. Во всем надо искать логику. Где ее недостает,
надо подозревать обман.
- Я не понимаю вас.
- Так вот, Уотсон: представьте себя на месте женщины, которая, хлад-
нокровно продумав все заранее, собирается избавиться от соперницы. Вы
составили план. Написали записку. Жертва явилась. У вас есть оружие.
Преступление совершено, все проделано мастерски. Но, вместо того чтобы
швырнуть оружие в пруд, где оно будет похоронено навеки, вы осторожно
понесете его домой и положите в свой платяной шкаф - именно туда, где
его будут искать! Даже зная, что вы далеко не опытный преступник, я все
же не могу себе представить, чтобы вы сработали так грубо.
- В минутном возбуждении...
- Нет-нет, Уотсон, даже не допускаю такой возможности. Когда преступ-
ление хладнокровно продумано заранее, тогда продумано, как замести сле-
ды. Нет, Уотсон, здесь недоразумение.
- Но при этой версии потребуется так много объяснений!
- Хорошо, приступим к объяснению. Стоит только измениться вашей точке
зрения, как именно то, что ранее казалось изобличающей уликой, станет
ключом к разгадке. Так и с этим револьвером. Мисс Данбэр утверждает, что
вообще не знает ни о каком револьвере. По нашей новой теории в этом слу-
чае она говорит правду. Значит, к ней в шкаф его подложили. Кто? Некто,
стремившийся обвинить ее в преступлении. Не является ли это лицо факти-
ческим преступником? Видите, наши поиски сразу стали намного плодотвор-
нее!
...Мы были вынуждены провести ночь в Винчестере, так как еще не были
завершены необходимые формальности, но на следующее утро мы получили
разрешение на свидание с мисс Данбэр. Оно состоялось в ее камере в при-
сутствии мистера Джойса Кэммингса, начинающего адвоката, которому пору-
чили защиту мисс Данбэр.
Я ожидал увидеть красивую женщину, но впечатление, произведенное на
меня мисс Данбэр, превзошло все мои ожидания. Нет ничего удивительного,
что властный миллионер попал под ее влияние, найдя в ней что-то более
сильное, чем он сам. К тому же при взгляде на ее волевое, ясно очерчен-
ное и в то же время нежное лицо чувствовалось, что, если она и могла со-
вершить отчаянный поступок, все равно присущее ей благородство оказывало
на Гибсона положительное влияние.
Мисс Данбэр была высокой брюнеткой, с благородной и внушительной
осанкой, но взгляд ее темных глаз выражал трогательную беспомощность
зверька, попавшегося в ловушку. Теперь, когда она ощутила поддержку мое-
го знаменитого друга, ее глаза заблистали надеждой, бледные щеки слегка
окрасились румянцем.
- Вероятно, мистер Гибсон кое-что рассказал о наших взаимоотношениях?
- Ее низкий голос слегка дрожал от возбуждения.
- Да, но вам не стоит этого касаться. Это огорчит вас. Познакомившись
с вами, я готов согласиться с мистером Гибсоном как относительно вашего
влияния на него, так и относительно чистоты ваших отношений. Но почему
вы сами не рассказали об этом на следствии?
- Мне казалось невероятным, что такое обвинение может быть доказано.
Я думала, если подождать, то все выяснится без вмешательства суда в тя-
гостные подробности жизни этой семьи. Теперь я поняла, что дело еще бо-
лее запуталось.
- Дорогая моя! - горячо воскликнул Холмс. - Я прошу вас не строить
никаких иллюзий на этот счет! Мистер Кэммингс может подтвердить, что
сейчас все против нас, и было бы жестоким обманом делать вид, что вам не
грозит большая опасность. Помогите же мне разобраться в этом деле.
- Я от вас ничего не скрою.
- Тогда расскажите о ваших истинных взаимоотношениях с женой мистера
Гибсона.
- Она ненавидела меня, мистер Холмс. Она ненавидела меня со всей
страстью южанки. Она была женщиной, которая ничего не делает наполовину,
и мера ее любви к мужу была мерой ненависти ко мне. Она превратно истол-
ковала наши отношения. Я не желала ей ничего дурного, но она любила сво-
его мужа так пылко и так безотчетно, что едва могла понять его духовную
привязанность ко мне. И не могла представить себе, что только желание
направить его энергию на добрые дела удерживало меня в их доме.
- Теперь, мисс Данбэр, - сказал Холмс, - я прошу вас точно рассказать
нам, что произошло в тот вечер.
- Я могу сказать только то, что я знаю, мистер Холмс, но я не в сос-
тоянии ничего доказать. А некоторые моменты, чрезвычайно важные, я к то-
му же не могу объяснить.
- Если вы изложите факты, может быть, другие люди найдут объяснение?
- Вот как я оказалась на Торском мосту в тот вечер. Утром я получила
от миссис Гибсон записку. (Я нашла ее на столе в классной комнате.) Мис-
сис Гибсон умоляла меня встретиться на мосту после обеда, чтобы сообщить
нечто важное, и просила оставить ответ на солнечных часах в саду, пос-
кольку не желала никого посвящать в нашу тайну. Я не видела смысла в та-
кой конспирации, но сделала, как она просила, и согласилась на свидание.
Она просила меня уничтожить ее записку, я сожгла ее в печке: она очень
боялась, что муж, который грубо с ней обращался (за что я часто упрекала
его), узнает о нашей встрече.
- Однако она весьма бережно сохранила ваш ответ?
- Да. Я была удивлена, услышав, что она держала его в руке, уже буду-
чи мертвой.
- Ну и что же произошло потом?
- Я пришла, как и обещала. Когда я подходила к мосту, она ждала меня.
Только теперь я почувствовала, как бедняжка ненавидит меня. Она словно
обезумела - я думаю, что она действительно была сумасшедшая, но притом
чрезвычайно коварная и хитрая. Как же иначе она могла спокойно видеть
меня, в душе испытывая такую бешеную ненависть? Я не могу повторить, что
она тогда мне сказала. Она выплеснула всю свою жгучую ярость в ужасных
словах. Я даже не отвечала - не могла. Страшно было ее видеть. Я заткну-
ла уши и бросилась бежать. Когда я убегала, она еще стояла у входа на
мост, выкрикивая проклятья по моему адресу.
- Там же ее и нашли потом?
- В нескольких ярдах от этого места.
- И несмотря на то, что она была убита вскоре после вашего ухода, вы
не слышали выстрела?
- Нет, я ничего не слышала, мистер Холмс, я была так возбуждена и на-
пугана этой страшной вспышкой гнева, что торопилась скорее укрыться в
своей комнате и была не в состоянии что-либо заметить.
- Вы сказали, что вернулись к себе в комнату. Вы выходили из нее?
- Да, когда подняли тревогу, я выбежала вместе с другими.
- Вы видели мистера Гибсона?
- Да, он как раз вернулся с моста и послал за доктором и полицией.
- Вам показалось, что он очень взволнован?
- Мистер Гибсон очень волевой человек. Кажется, он никогда не выража-
ет открыто своих чувств. Но я, зная его достаточно хорошо, заметила, что
он был сильно взволнован.
- Теперь перейдем к самому важному пункту. Этот револьвер, что найден
у вас в комнате, - вы видели его раньше?
- Никогда, клянусь.
- Когда его нашли?
- На следующее утро, когда полиция вела обыск.
- Среди вашей одежды?
- Да. На дне моего платяного шкафа, под одеждой.
- Вы не могли бы определить, сколько времени он там лежал?
- Накануне утром его там не было.
- Откуда вы знаете?
- Потому что я убирала в шкафу.
- Понятно. Кто-то вошел в вашу комнату и положил туда револьвер с
целью обвинить вас в убийстве.
- Должно быть, так.
- Когда же?
- Это могло быть только во время еды или когда я была с детьми в
классной комнате.
- Как раз когда вы обнаружили записку?
- Да.
- Благодарю вас, мисс Данбэр. Можете ли вы еще чем-нибудь помочь
следствию?
- Пожалуй, нет.
- На каменном парапете моста имеется след - совершенно свежая выбои-
на, как раз против места, где лежал труп. Что это, по-вашему?
- Должно быть, просто совпадение.
- Странно, мисс Данбэр, очень странно. Почему же этот след появился
именно в момент трагедии и на этом самом месте?
- Что же могло оставить след? Для этого надо приложить большое уси-
лие.
Холмс не отвечал. Его бледное энергичное лицо внезапно приняло ка-
кое-то отсутствующее выражение: я уже знал, что его мозг осенила гени-
альная догадка. Это было столь очевидно, что никто из нас не решался за-
говорить; мы - адвокат, мисс Данбэр и я - сидели и сосредоточенно наблю-
дали за ним, сохраняя полную тишину. Вдруг Холмс вскочил со стула, дрожа
от нервного напряжения и жажды немедленно действовать.
- Идем, Уотсон, скорей! - воскликнул он.
- Что такое, мистер Холмс? - спросила мисс Данбэр.
- Не беспокойтесь, дорогая. Мистер Кэммингс, я напишу вам. Я раскрою
преступление, которое прогремит на всю Англию. Вы получите известия к
завтрашнему дню, мисс Данбэр, а пока знайте, что тучи рассеиваются, и я
верю, что справедливость восторжествует.
Из Винчестера до торского имения ехать было недолго, но я не мог дож-
даться, когда же мы приедем. Для Холмса же, я видел, путь казался беско-
нечным: он не мог усидеть на месте и все время расхаживал по вагону или
садился и начинал барабанить своими длинными, чувствительными пальцами
по спинке сиденья. Когда мы уже подъезжали, он вдруг уселся против меня
(мы были одни в купе) и, положив руку мне на колено, пристально посмот-
рел на меня. Взгляд был озорным, как у бесенка.
- Уотсон, - сказал он, - я припоминаю, что, отправляясь в наше путе-
шествие, вы взяли с собой револьвер.
Я это сделал скорее для него, ибо он мало заботился о своей безопас-
ности, когда углублялся в решение проблемы, так что не раз мой револьвер
выручал нас в беде. Я напомнил ему об этом.
- Да, да. Я немного рассеян в таких делах. Так он у вас при себе?
Я вытащил из заднего кармана небольшой, но очень удобный револьвер.
Он открыл затвор, высыпал патроны и внимательно осмотрел его.
- Такой тяжелый, прямо удивительно... - сказал он.
- Да, солидная штучка.
Холмс задумался.
- Знаете, Уотсон, я полагаю, что ваш револьвер скоро окажется в очень
тесной связи с тайной, которую мы раскрываем.
- Дорогой Холмс, вы шутите.
- Нет, Уотсон. Я очень серьезен. Нам предстоит провести один опыт.
Если он удастся, все будет ясно. И исход его зависит от поведения этого
маленького оружия... Один патрон - долой... Теперь вложим обратно ос-
тальные пять и поставим на предохранитель... Так! Это увеличит вес и
лучше воспроизведет подлинную обстановку.
Я даже отдаленно не представлял себе, что у него на уме, а он меня об
этом не информировал и сидел, погруженный в раздумья, пока мы не
подъехали к маленькой станции в Хэмпшире. Там наняли старую двуколку и
через четверть часа оказались в доме нашего коллеги - сержанта.
- Нашли ключ к разгадке, мистер Холмс? Расскажите.
- Все зависит от поведения револьвера доктора Уотсона, - сказал мой
друг. - Вот он. Теперь скажите, сержант, у вас найдется десять ярдов бе-
чевки?
В деревенской лавке мы достали клубок прочной бечевки.
- По-моему, это все, что нам понадобится, - сказал Холмс. - Теперь,
если позволите, мы отправимся на место, и я надеюсь, что это последний
этап нашего путешествия.
Солнце садилось, и в его лучах поросшие вереском холмы Хэмпшира были
прекрасны. Сержант брел рядом с нами, критически поглядывая на моего
спутника, словно он глубоко сомневался в его здравом рассудке. Когда мы
подходили к мосту, я заметил, что мой друг, несмотря на все внешнее
хладнокровие, был на самом деле сильно возбужден.
- Да, - сказал он в ответ на мое замечание. - Вы видели, как я сделал
промах, Уотсон. У меня есть нюх на такие вещи, и, однако, он меня иногда
подводит. Догадка промелькнула в моем сознании еще в Винчестерской
тюрьме. Но в том и недостаток активного ума, что он мгновенно предлагает
противоположное объяснение, которое часто наводит на ложный след. И все
же, все же... Ладно, Уотсон, попытаемся.
Он уже успел крепко привязать один конец веревки к рукоятке револьве-
ра. Мы подошли к месту трагедии. С помощью полицейского Холмс весьма
тщательно отметил точное местонахождение тела. Затем он отыскал в зарос-
лях вереска солидный камень. Его он прикрепил к другому концу бечевки и
перекинул через парапет моста, так что камень свободно раскачивался над
водой. Затем, держа в руке мой револьвер, Холмс встал на некотором расс-
тоянии от парапета моста, так чтобы бечевка натянулась.
- Готово! - воскликнул он.
С этими словами он поднес пистолет к голове, а затем разжал руку. В
то же мгновение - под действием веса камня - револьвер быстро пронесся в
воздухе, резко стукнулся о парапет и, перелетев через барьер, упал в во-
ду. Не успел он погрузиться, как Холмс уже стоял на коленях около пара-
пета и радостным возгласом дал понять, что его предположения оправда-
лись.
- Может ли быть лучшее доказательство? - воскликнул он. - Видите,
Уотсон, ваш револьвер разрешил проблему!
Он показал на каменный борт моста: на нижнем его краю образовалась
выбоина, точно такого же размера и формы, как и первая.
- Мы заночуем в гостинице. - Он встал и поглядел в лицо изумленному
сержанту. - Вы, конечно, достанете багор и легко вытащите револьвер мое-
го друга. Рядом с ним вы также найдете револьвер, веревку и грузило, при
помощи которых эта мстительная женщина пыталась скрыть свое собственное
преступление и обвинить в убийстве невинного человека. Можете передать
мистеру Гибсону, что я встречусь с ним утром, и тогда мы примем меры к
реабилитации мисс Данбэр.
Поздно вечером, когда мы сидели в деревенской гостинице и курили
трубки, Холмс дал краткий обзор всему происшедшему.
- Боюсь, Уотсон, что, добавив к вашему архиву дело о тайне Торского
моста, вы не укрепите моей репутации. Мне не хватило быстроты реакции и
того сочетания воображения и ощущения реальности, которые составляют ос-
нову моего ремесла. Должен признаться, что выбоина на парапете вполне
могла послужить ключом к верному решению, и я стыжусь, что не пришел к
нему сразу. Надо признать, что эта несчастная женщина обладала незауряд-
ным умом и хитростью, поэтому было не так-то просто распутать ее интри-
гу. Погибшая никак не могла примириться с тем, что мисс Данбэр была ее
соперницей. Нет сомнения, что она считала эту невинную девушку причиной
всех оскорблений со стороны мужа, который пытался таким образом отверг-
нуть слишком явную любовь жены. Первым ее решением было покончить с со-
бой. Затем она решила сделать это так, чтобы подвергнуть соперницу стра-
даниям гораздо более мучительным, чем внезапная смерть. Можно проследить
ее поступки, и все они свидетельствуют о необычайной хитрости. Очень ис-
кусно "вытянуто" у мисс Данбэр письмо, из которого должно явствовать,
что именно та выбрала место свидания. В своем стремлении подчеркнуть это
миссис Гибсон немного перестаралась, зажав записку в руке. Одно это уже
могло раньше возбудить мои подозрения.
Затем она взяла один из револьверов ее мужа - как вы видели, в доме
их целый арсенал - и держала его у себя для своих целей. Другой такой же
револьвер она спрятала в шкафу мисс Данбэр, предварительно разрядив один
патрон, что легко можно было сделать в лесу, не привлекая ничьего внима-
ния. Затем она придумала этот хитрый способ избавиться от оружия и для
этого пришла на мост. Когда мисс Данбэр появилась, она собралась с пос-
ледними силами и излила на нее всю свою ненависть, а затем, когда та бы-
ла далеко и не могла слышать, осуществила свой ужасный замысел.
Теперь все звенья на своих местах и цепь событий полностью восстанов-
лена. Газеты могут задавать вопросы, почему сразу не прочесали драгой
дно пруда, но все они задним умом крепки; во всяком случае, такое огром-
ное озеро, заросшее тростником, не так-то легко прочесать, не имея ясно-
го представления, что и где искать.
Ну, Уотсон, мы оказали помощь обаятельной женщине и заодно грозному
мужчине. Если они объединят в будущем свои усилия (что вполне вероятно),
то финансовый мир может считать, что мистер Нейл Гибсон кое-чему научил-
ся в той классной комнате, где Скорбь преподает нам уроки земной жизни.
Перевод А. Бершадского
1 Порт на реке Амазонке. - Прим. пер.
Артур Конан Дойл.
Долина ужаса
Перевод А. Москвина
Роман
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Трагедия в Бирлстоуне *
1. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
— Я склонен думать...
— Думайте, думайте, — нетерпеливо бросил Холмс.
Я убежден, что принадлежу к числу самых терпеливых людей,
но это насмешливое замечание меня задело.
— Послушайте, Холмс, — сказал я ворчливо, — вы иногда
слишком испытываете мое терпение.
Но он был чересчур занят собственными мыслями, чтобы мне
ответить, и целиком погрузился в изучение прибывшего по почте
листка бумаги, вынутого из конверта. Затем он взял конверт и
стал так же внимательно рассматривать его.
— Это рука Порлока, — задумчиво произнес он. — Я не
сомневаюсь: это почерк Порлока, хотя до сих пор видел его
только дважды. Игрек с особенной верхушкой — это очень
характерно. Но если это письмо Порлока, то оно должно содержать
важное известие, и прочесть его надо незамедлительно.
Он говорил скорее сам с собой, нежели обращаясь ко мне, но
все мое раздражение сразу исчезло.
— Кто этот Порлок?
— Порлок — это только кличка, а за ней, Уотсон, стоит
чрезвычайно хитрая и ловкая личность. В предыдущем письме
Порлок извещал меня, что это его имя вымышленное, и просил не
разыскивать его. Впрочем, Порлок важен не сам по себе, а лишь
потому, что находится в контакте с неким значительным лицом.
Представьте себе рыбу-лоцмана, сопровождающую акулу, или
шакала, бредущего за львом, — вообще какое-либо ничтожество в
обществе действительно грозного существа. И не только грозного,
Уотсон, но и в высшей степени таинственного. Вот почему Порлок
меня интересует. Я вам уже не раз говорил о профессии Мориарти?
— Ученый и преступник, столь великий в своих хитроумных
замыслах, что...
— Что я и теперь вспоминаю о своих поражениях...
— Я, собственно, хотел сказать, что он остается
совершенно неизвестным обществу с этой стороны.
— Это явный намек! — воскликнул Холмс. — В вас, Уотсон,
скрывается неожиданная жилка едкого юмора. Вас надо
остерегаться! Впрочем, назвав Мориарти преступником, вы сами
совершили проступок. Как ни удивительно, с точки зрения закона
это — клевета. Один из величайших злоумышленников, организатор
едва ли не всех преступлений — таков в действительности этот
человек. Но он настолько неуязвим, настолько выше подозрений,
что за эти ваши слова мог бы привлечь вас к суду за
необоснованное обвинение. Разве не он прославленный автор
"Движения астероидов", книги, затрагивающей такие высоты чистой
математики, что, говорят, не нашлось никого, кто мог бы
написать о ней критический отзыв? Можно ли безнаказанно
клеветать на такого человека? Это гений, Уотсон! Но придет и
наш черед торжествовать!
— Как бы мне хотелось это увидеть! — воскликнул я. — Но
вы говорили о Порлоке...
— Ах да... Так вот, этот так называемый Порлок — лишь
одно из звеньев в длинной цепи, созданной этим необыкновенным
человеком. И звено довольно второстепенное. Более того: звено,
давшее трещину. В этом то и кроется крайняя важность для нас
Порлока. Подгоняемый отчасти пробудившейся в нем совестью, а
главным образом чеками на десять фунтов, которые я ему посылал,
он уже дважды доставлял мне ценные сведения. Настолько ценные,
что удалось предотвратить преступления. Если мы найдем ключ к
шифру, то, не сомневаюсь, и это письмо окажется сообщением того
же рода.
Холмс развернул письмо и положил его на стол. Я склонился
над ним и стал рассматривать загадочное послание. На листке
бумаги было написано следующее:
534 Г2 13 127 36 31 4 17 21 45
Дуглас 109 293 5 37 Бирлстоун.
26 Бирлстоун 9 18 171
— Что вы думаете об этом, Холмс?
— Очевидно, намерение сообщить какие-то секретные
сведения.
— Но если нет ключа, какова польза шифрованного послания?
— В настоящую минуту — ровно никакой.
— Почему вы говорите "в настоящую минуту"?
— Потому что немало шифров я могу прочесть с такой же
легкостью, как акростих по первым буквам каждой строки. Такие
несложные задачки только развлекают. Но тут — иное дело. Ясно,
что это ссылка на слова, которые можно найти на странице
какой-то книги. Однако пока я не буду знать название книги, я
бессилен.
— А что могут означать слова "Дуглас" и "Бирлстоун"?
— Очевидно, этих слов нет на взятой странице.
— Почему же не указано название книги?
— Дорогой Уотсон, ваши ум и догадливость, доставляющие
столько радости вашему покорному слуге, должны бы подсказать
вам, что не следует посылать зашифрованное письмо и ключ к
шифру в одном и том же конверте. Скоро, однако, принесут вторую
почту, и я буду удивлен, если не получу письма с объявлением
или, быть может, самой книги, которой так недостает.
Действительно, спустя несколько минут появился рассыльный
Билли, принесший ожидаемое письмо.
— Тот же почерк на конверте. И на этот раз письмо
подписано, — удовлетворенно прибавил он, развернув листок. Но,
просмотрев его, нахмурился. — Наши ожидания не оправдались.
Видно, с этим Порлоком у нас ничего не выйдет. Слушайте!
"Многоуважаемый мистер Холмс, я больше не могу ничем помочь вам
с этим делом. Оно слишком опасно. Я вижу, он меня подозревает.
Я только надписал адрес на конверте, как он неожиданно вошел ко
мне. Я успел прикрыть конверт, но прочел в его глазах
подозрение. Сожгите шифрованное письмо — оно для вас теперь
бесполезно. Фрэд Порлок".
Некоторое время Холмс сидел молча, держа письмо в руке и
сосредоточенно глядя на огонь в камине.
— В сущности, — промолвил он наконец, — что его могло
так напугать? Возможно, всего лишь голос нечистой совести.
Чувствуя себя предателем, он заподозрил обвинение в глазах
другого.
— Этот другой, я догадываюсь, профессор Мориарти?
— Никто иной. Когда кто-нибудь из этой компании говорит
"он", то ясно, кого они подразумевают. У них только один "он",
главенствующий над всеми остальными.
— И что он затевает?
— Это сложный вопрос. Когда против вас оказывается один
из первых умов Европы, а за его спиной стоит целое полчище
темных сил, допустимы любые варианты. Как бы то ни было,
Порлок, видимо, растерян. Сравните письмо с адресом на
конверте, написанным до неприятного визита. На конверте почерк
тверд, в письме его можно разобрать с трудом.
— Зачем же он писал, а просто не бросил это дело?
— Боялся, что я буду добиваться разъяснений и тем самым
навлеку на него неприятности.
— Верно, — сказал я и, взяв шифрованное письмо, стал
напряженно его изучать. — Можно с ума сойти от обиды, что в
таком клочке бумаги заключена важная тайна и что невозможно в
нее проникнуть.
Шерлок Холмс разжег трубку, бывшую спутницей самых
глубоких его размышлений.
— Может быть, здесь все же имеются зацепки, ускользающие
от вас. Давайте рассмотрим проблему при свете чистого разума.
Этот человек ссылается на какую-то книгу — это исходный пункт.
— Нечто весьма неопределенное, надо признаться.
— И все же эта проблема, когда я вдумываюсь в нее, не
кажется мне неразрешимой. Какие указания содержатся
относительно этой книги?
— Никаких.
— Ну, не так уж все скверно. Шифровка начинается крупным
числом пятьсот тридцать четыре. Мы можем принять его в качестве
предположения, что речь идет о той странице, к которой нас
отсылают как к ключу шифра. Значит, эта книга толстая. Какие
еще указания имеются относительно этой толстой книги? Следующий
знак — Г два. Что вы скажете о нем?
— "Глава вторая".
— Едва ли так, Уотсон. Раз дана страница, то номер главы
уже несуществен. Кроме того, если страница пятьсот тридцать
четыре относится только ко второй главе, то размеры первой
главы должны быть чудовищны.
— Графа! — воскликнул я.
— Великолепно, Уотсон! Вы прямо-таки блещете сегодня
умом! Наверняка это или графа, или столбец. Итак, мы начинаем
теперь из предпосылки наличия толстой книги, напечатанной в два
столбца значительной длины, тем более что одно из слов
обозначено номером двести девяносто третьим. Теперь еще такое
соображение. Если бы книга была из редко встречающихся, он
сразу прислал бы ее мне. В действительности же он собирался,
пока его планы не были нарушены, сообщить лишь ключ к шифру. А
это означает, что книгу я без труда найду у себя. Иначе говоря,
Уотсон, речь идет о какой-то очень распространенной книге.
— Весьма похоже.
— Итак, мы можем сильно сузить область наших поисков,
поскольку Порлок ссылается на толстую и очень распространенную
книгу, отпечатанную в два столбца.
— Библия! — воскликнул я с торжеством.
— Так, хорошо!.. Впрочем, эта догадка, к сожалению,
отпадает. Ведь именно Библию труднее всего представить на руках
у кого-либо из сподвижников Мориарти. Кроме того, различных
изданий Библии существует такое множество, что он не мог
рассчитывать на наличие у меня экземпляра с одинаковой
нумерацией страниц. Нет, он ссылается на нечто более
определенное, он знает наверняка, что указанная им страница
окажется тождественной моей пятьсот тридцать четвертой
странице.
— Однако книг, отвечающих всем этим условиям, очень
немного?
— Верно. И именно в этом наше спасение. Наши поиски
должны быть теперь ограничены книгами с постоянной нумерацией
страниц, и притом такими, которые обычно есть у всех.
— Какой-нибудь ежемесячник.
— Браво, Уотсон! Ежегодник! Возьмем номер " Ежегодника
Уайтэкера". Он очень распространен. В нем имеется нужное
количество страниц. И отпечатан он в два столбца. — Холмс взял
томик с книжной полки. — Вот страница пятьсот тридцать
четвертая... столбец второй... о бюджете и торговле Британской
Индии. Записывайте слова, Уотсон. Номер тринадцатый —
"Махратта": Боюсь, начало разгадывания шарады не особенно
благоприятное. Сто двадцать седьмое слово — "правительство".
Здесь уже есть какой-то смысл, имеющий, правда, мало отношения
к нам и к профессору Мориарти. Теперь посмотрим далее. Что же
делает правительство Махратты? Увы! Следующее слово — "перья".
Неудача, милый Уотсон. Приходится поставить точку.
Холмс говорил шутливым тоном, но его нахмуренные брови
свидетельствовали о степени его разочарования.
Я сидел тоже огорченный, глядя на огонь в камине.
Воцарившееся молчание было нарушено неожиданным возгласом
Холмса, появившегося из-за дверцы книжного шкафа с потрепанным
томиком в руке.
— Мы поплатились, Уотсон, за свою поспешность. Сегодня
седьмое января, и мы взяли только что вышедший номер
ежегодника. Но более чем вероятно, что Порлок использовал для
своего послания прошлогодний номер. Без сомнения, он сообщил бы
нам об этом, если бы второе его письмо было им написано. Теперь
посмотрим, на что нам укажет страница пятьсот тридцать
четвертая. Тринадцатое слово — "имею", сто двадцать седьмое —
"сведения". Это сулит многое. — Глаза Холмса возбужденно
сверкали. — "Опасность". Отлично! Запишите, Уотсон: "имею
сведения — опасность — может угрожать — очень — скоро —
некий". Дальше у нас имя "Дуглас". "Богатый — помещик —
теперь — в — Бирлстоун — замок — Бирлстоун — уверять —
она — настоятельная". Все, Уотсон! Что вы скажете о методе
чистого разума и его результатах?
Я не открывал глаз от лежавшего на столе листка бумаги, на
котором записал под диктовку Холмса текст послания.
— Что за странный и туманный способ выражать свои мысли!
— Наоборот, Порлок очень ясно их выразил, — возразил
Холмс. — Когда вы пользуетесь для выражения своих мыслей одним
книжным столбцом, то едва ли найдете все, что вам нужно. Кое в
чем вынужденно приходится рассчитывать на догадливость вашего
корреспондента. Какая-то серьезная опасность нависла над неким
Дугласом, богатым джентльменом, живущим, по-видимому, в своем
поместье, на что и указывает Порлок. Он убежден: "уверять" —
самое близкое, что ему удалось найти к слову "уверен", — что
эта опасность очень близка. Таков результат нашей работы...
Шерлок Холмс испытывал удовлетворение истинного творца,
любующегося своим шедевром. Он еще продолжал наслаждаться
достигнутым успехом, когда Билли объявил о приходе инспектора
Макдоналда из Скотленд-Ярда.
В то время Алек Макдоналд был еще далек от достигнутой им
теперь широкой известности. Этот молодой представитель сыскной
полиции проявил недюжинные способности в ряде случаев, когда
ему доверяли расследование. Его высокая костлявая фигура
свидетельствовала о незаурядной физической силе, а открытый
высокий лоб и блестевшие из-под густых бровей глаза говорили о
проницательности и уме. Он был человеком молчаливым, с
несколько суровым характером. За годы его службы в полиции
Холмс уже дважды выручал его, удовлетворяясь при этом лишь
радостью мыслителя, разрешившего сложную проблему. Шотландец
отвечал глубокой признательностью и уважением, советуясь с
Холмсом в каждом затруднительном случае. Не слишком склонный к
дружбе, Холмс относился к шотландцу с симпатией и дружески
улыбнулся при виде его.
— Вы ранняя птичка, мистер Мак. Боюсь, что ваш визит
вызван каким-либо новым необычайным происшествием.
— Я выбрался так рано потому, что первые часы после
преступления самые драгоценные для нас...
Молодой инспектор внезапно запнулся и с величайшим
