приятный в обращении: когда говорил, все время посмеивался.
- Едем! - оборвал Шерлок Холмс. - Дело принимает серьезный оборот! -
заметил он, когда мы подъезжали к Скотленд-Ярду. - Эти люди опять завла-
дели Мэласом. Он не из храбрых, как они убедились в ту ночь. Негодяй,
наверно, навел на него ужас уже одним своим появлением. Им, несомненно,
опять нужны от него профессиональные услуги; но потом они пожелают нака-
зать его за предательство: как иначе могут они расценивать его поведе-
ние?
Мы надеялись, поехав поездом, прибыть на место, если не раньше каре-
ты, то хотя бы одновременно с ней. Но в Скотленд-Ярде мы прождали больше
часа, пока нас провели к инспектору Грегсону и пока там выполняли все
формальности, которые позволили бы нам именем закона проникнуть в дом.
Было без четверти десять, когда мы подъехали к Лондонскому мосту, и
больше половины одиннадцатого, когда сошли вчетвером на Бэккенхэмской
платформе. От станции было с полмили до виллы "Мирты" - большого, мрач-
ного дома, стоявшего на некотором расстоянии от дороги в глубине участ-
ка. Здесь мы отпустили кэб и пошли по аллее.
- Во всех окнах темно, - заметил инспектор. - В доме, видать, никого
нет.
- Гнездо пусто, птички улетели, - сказал Холмс.
- Почему вы так думаете?
- Не позже, как час назад, отсюда уехала карета с тяжелой поклажей.
Инспектор рассмеялся.
- Я и сам при свете фонаря над воротами видел свежую колею, но откуда
у вас взялась еще поклажа?
- Вы могли бы заметить и вторую колею, идущую к дому. Обратная колея
глубже - много глубже. Вот почему можем с несомненностью утверждать, что
карета взяла весьма основательный груз.
- Ничего не скажешь. Очко в вашу пользу, - сказал инспектор и пожал
плечами. - Эге, взломать эту дверь будет не так-то легко. Попробуем -
может быть, нас кто-нибудь услышит.
Он громко стучал молотком и звонил в звонок, однако безуспешно. -
Холмс тем временем тихонько ускользнул, но через две-три минуты вернул-
ся.
- Я открыл окно, - сказал он.
- Слава Богу, что вы действуете на стороне полиции, а не против нее,
мистер Холмс, - заметил инспектор, когда разглядел, каким остроумным
способом мой друг оттянул щеколду. - Так! Полагаю, при сложившихся обс-
тоятельствах можно войти, не дожидаясь приглашения.
Мы один за другим прошли в большую залу - по-видимому, ту самую, в
которой побывал мистер Мэлас. Инспектор зажег свой фонарь, и мы увидели
две двери, портьеры, лампу и комплект японских доспехов, как нам их опи-
сали. На столе стояли два стакана, пустая бутылка из-под коньяка и ос-
татки еды.
- Что такое? - вдруг спросил Шерлок Холмс.
Мы все остановились, прислушиваясь. Где-то наверху, над нашими голо-
вами, раздавались как будто стоны. Холмс бросился к дверям и прямо в
холл. Вдруг сверху отчетливо донесся вопль. Холмс стремглав взбежал по
лестнице, а я с инспектором - за ним по пятам. Брат его Майкрофт поспе-
шал, насколько позволяло его грузное сложение.
Три двери встретили нас на площадке второго этажа, и эти страшные
стоны раздавались за средней; они то затихали до глухого бормотания, то
опять переходили в пронзительный вопль. Дверь была заперта, но снаружи
торчал ключ. Холмс распахнул створки, кинулся вперед и мгновенно выбежал
вон, схватившись рукой за горло.
- Угарный газ! - вскричал он. - Подождите немного. Сейчас он уйдет.
Заглянув в дверь, мы увидели, что комнату освещает только тусклое си-
нее пламя, мерцающее в маленькой медной жаровне посередине. Оно отбрасы-
вало на пол круг неестественного, мертвенного света, а в темной глубине
мы различили две смутные тени, скорчившиеся у стены. В раскрытую дверь
тянуло страшным ядовитым чадом, от которого мы задыхались и кашляли.
Холмс взбежал по лестнице на самый верх, чтобы вдохнуть свежего воздуха,
и затем, ринувшись в комнату, распахнул окно и вышвырнул горящую жаровню
в сад.
- Через минуту нам можно будет войти, - прохрипел он, выскочив опять
на площадку. - Где свеча? Вряд ли мы сможем зажечь спичку в таком угаре.
Ты, Майкрофт, будешь стоять у дверей и светить, а мы их вытащим. Ну,
идем, теперь можно!
Мы бросились к отравленным и выволокли их на площадку. Оба были без
чувств, с посиневшими губами, с распухшими, налитыми кровью лицами, с
глазами навыкате. Лица их были до того искажены, что только черная бо-
родка и плотная короткая фигура позволили нам опознать в одном из них
грека-переводчика, с которым мы расстались только несколько часов тому
назад в "Диогене". Он был крепко связан по рукам и ногам, и над глазом у
него был заметен след от сильного удара. Второй оказался высоким челове-
ком на последней стадии истощения; он тоже был связан, и несколько лент
лейкопластыря исчертили его лицо причудливым узором. Когда мы его поло-
жили, он перестал стонать, и я с одного взгляда понял, что здесь помощь
наша опоздала. Но мистер Мэлас был еще жив, и, прибегнув к нашатырю и
бренди, я менее чем через час с удовлетворением убедился, увидев, как он
открывает глаза, что моя рука исторгла его из темной долины, где сходят-
ся все стези.
То, что он рассказал нам, было просто и только подтвердило наши
собственные выводы. Посетитель, едва войдя в его комнату на Пэл-Мэл, вы-
тащил из рукава налитую свинцом дубинку и под угрозой немедленной и не-
избежной смерти сумел вторично похитить его. Этот негодяй с его смешком
производил на злосчастного полиглота какое-то почти магнетическое
действие; даже и сейчас, едва он заговаривал о нем, у него начинали
трястись руки, и кровь отливала от щек. Его привезли в Бэккенхэм и зас-
тавили переводить на втором допросе, еще более трагическом, чем тот,
первый: англичане грозились немедленно прикончить своего узника, если он
не уступит их требованиям. В конце концов, убедившись, что никакими уг-
розами его не сломить, они уволокли его назад в его тюрьму, а затем,
выбранив Мэласа за его измену, раскрывшуюся через объявления, оглушили
его ударом дубинки, и больше он ничего не помнил, пока не увидел наши
лица, склоненные над ним.
Такова необычайная история с греком-переводчиком, в которой еще и
сейчас многое покрыто тайной. Снесшись с джентльменом, отозвавшимся на
объявление, мы выяснили, что несчастная девица происходила из богатой
греческой семьи и приехала в Англию погостить у своих друзей. В их доме
она познакомилась с молодым человеком по имени Гарольд Латимер, который
приобрел над ней власть и в конце концов склонил ее на побег. Друзья,
возмущенные ее поведением, дали знать о случившемся в Афины ее брату, но
тем и ограничились. Брат, прибью в Англию, по неосторожности очутился в
руках Латимера и его сообщника по имени Уилсон Кэмп - человека с самым
грязным прошлым. Эти двое, увидев, что, не зная языка, он перед ними со-
вершенно беспомощен, пытались истязаниями и голодом принудить его пере-
вести на них все свое и сестрино состояние. Они держали его в доме тайно
от девушки, а пластырь на лице предназначался для того, чтобы сестра,
случайно увидев его, не могла бы узнать. Но хитрость не помогла: острым
женским глазом она сразу узнала брата, когда впервые увидела его - при
том первом визите переводчика. Однако несчастная девушка была и сама на
положении узницы, так как в доме не держали никакой прислуги, кроме ку-
чера и его жены, которые были оба послушным орудием в руках злоумышлен-
ников. Убедившись, что их тайна раскрыта и что им от пленника ничего не
добиться, два негодяя бежали вместе с девушкой, отказавшись за два-три
часа до отъезда от снятого ими дома с полной обстановкой и успев, как
они полагали, отомстить обоим: человеку, который не склонился перед ни-
ми, и тому, который посмел их выдать.
Несколько месяцев спустя мы получили любопытную газетную вырезку из
Будапешта. В ней рассказывалось о трагическом конце двух англичан, кото-
рые путешествовали в обществе какой-то женщины. Оба были найдены заколо-
тыми, и венгерская полиция держалась того мнения, что они, поссорившись,
смертельно ранили друг друга. Но Холмс, как мне кажется, склонен был ду-
мать иначе. Он и по сей день считает, что если б разыскать ту девуш-
ку-гречанку, можно было б узнать от нее, как она отомстила за себя и за
брата.
Перевод М. Вольпин
1 Верне - семья французских художников. Холмс, очевидно, имеет в виду
Ораса Верне (1789 - 1863) - баталиста и автора ряда картин из восточной
жизни.
2 Здесь: настоящий (лат.).
Артур Конан Дойл
Знатный клиент
- Теперь это никому не повредит, - так ответил мне Шерлок Холмс, ког-
да я в десятый раз за десять лет попросил у него разрешения обнародовать
нижеследующее повествование. Так что мне наконец-то позволено написать
отчет о том деле, которое в определенном отношении можно считать верши-
ной карьеры моего друга.
Турецкая баня - наша с Холмсом слабость. Я не раз замечал, что именно
там, в приятной истоме дымной парилки, мой друг становился менее замкну-
тым и более человечным, нежели где бы то ни было. На верхнем этаже бань
на Нортумберленд-авеню есть укромный уголок, в котором стоят рядышком
две кушетки. На них-то мы и лежали 3 сентября 1902 года, в день, с кото-
рого начинается мое повествование. Я спросил Холмса, нет ли у него сей-
час какого-нибудь интересного дела. Вместо ответа он вытащил из-под
простынок, в которые был запакован, худую нервную руку и извлек из внут-
реннего кармана висевшего рядом пальто какой-то конверт.
- Либо это написал суетящийся по пустякам напыщенный болван, либо
речь идет о жизни и смерти, - сказал он, вручая мне письмо. - Я знаю не
больше, чем сказано в этом послании.
Записка была отправлена из Карлтон-клаб вчера вечером. Вот что я про-
чел:
"Сэр Джеймс Дэймри с поклоном сообщает мистеру Шерлоку Холмсу, что
посетит его завтра в половине пятого пополудни. Сэр Джеймс просит сооб-
щить, что дело, которое он желал бы обсудить с мистером Холмсом, крайне
щекотливое и важное. Поэтому он уверен, что мистер Холмс приложит все
усилия к тому, чтобы встреча состоялась, и подтвердит это телефонным
звонком в Карлтон-клаб".
- Излишне говорить, что я позвонил и подтвердил, Уотсон, - произнес
Холмс, когда я вернул ему листок. - Вы знаете что-нибудь про этого Дэйм-
ри?
- Только одно: в свете это имя известно как имя дворянина.
- Что ж, я могу рассказать вам больше. Дэймри слывет докой по улажи-
ванию щекотливых делишек, таких, которые не должны попадать в газеты.
Возможно, вы помните его переговоры с сэром Джорджем Льюисом по вопросу
о завещании Хаммерфорда. Это человек света, с природной склонностью к
дипломатии, и поэтому я могу надеяться, что дело не обернется ложным
следом и что ему действительно нужна наша помощь.
- Наша?
- Ну, если вы будете настолько любезны, Уотсон.
- Был бы польщен...
- В таком случае время вам известно: половина пятого. А пока можем
выкинуть это дело из головы.
Я тогда жил в своей квартире на улице Королевы Анны, но явился на
Бейкер-стрит до назначенного часа. Ровно в половине пятого доложили о
прибытии полковника сэра Джеймса Дэймри. Вряд ли так уж необходимо опи-
сывать его наружность: многие помнят этого крупного, грубовато-добродуш-
ного и честного человека, его широкое, чисто выбритое лицо и в особен-
ности голос - приятный и сочный. Серые ирландские глаза его излучали
искренность, добрая усмешка играла на живых улыбчивых губах. Цилиндр с
блестками, черный сюртук, каждый предмет одежды - от жемчужной булавки в
черном атласном галстуке до бледно-лиловых, идеально надраенных туфель -
говорил о дотошной изысканности, которой славился полковник. Этот груз-
ный и уверенный в себе аристократ заполнил собой всю нашу маленькую ком-
нату.
- Разумеется, я был готов застать здесь доктора Уотсона, - с изящным
поклоном заметил он. - Нам может понадобиться его помощь, поскольку на
этот раз, мистер Холмс, речь идет о человеке, для которого насилие -
привычное дело и который не останавливается буквально ни перед чем. Я бы
даже сказал, что более опасного человека в Европе не сыскать.
- У меня уже было несколько противников, к которым применимы эти
лестные слова, - с улыбкой ответил Холмс. - Вы не курите? В таком случае
позвольте мне раскурить мою трубку. Если этот ваш человек более опасен,
чем покойный профессор Мориарти или ныне здравствующий полковник Се-
бастьян Моран, значит, с ним действительно стоит познакомиться. Могу я
спросить, как его зовут?
- Вы когда-нибудь слышали о бароне Грюнере?
- Вы имеете в виду австрийского убийцу?
Полковник Дэймри со смехом всплеснул руками, затянутыми в лайковые
перчатки.
- Все-то вам известно, мистер Холмс! Чудеса, да и только! Значит, вы
уже составили о нем мнение как об убийце?
- В интересах дела я внимательно слежу за уголовной хроникой Конти-
нента. Кто же усомнится в виновности этого человека, ознакомившись с от-
четом о пражских событиях? Его спасла чисто формальная юридическая за-
цепка да еще подозрительная смерть одного из свидетелей. А так называе-
мый "несчастный случай" на Шплюгенском перевале? Он убил свою жену, я
так же уверен в этом, как если бы видел все собственными глазами. О его
приезде в Англию мне тоже известно, и я предчувствовал, что рано или
поздно он загрузит меня какой-нибудь работенкой! Ну-с, что же натворит
барон Грюнер? Не думаю, чтобы речь шла о той давней трагедии, вновь вып-
лывшей на свет.
- Нет, дело гораздо серьезнее. Воздать за преступление, конечно, важ-
но, однако куда важнее предотвратить его. Это ужасно, мистер Холмс: ви-
деть, как прямо на глазах готовится зверское злодеяние, со всей ясностью
сознавать, к чему оно приведет, и не иметь при этом ни малейшей возмож-
ности отвести беду. Дано ли человеку оказаться в более тяжелом положе-
нии?
- Вероятно, нет.
- Значит, вы с сочувствием отнесетесь к клиенту, в интересах которого
я действую.
- Я не думал, что вы - лишь посредник. Кто же главное действующее ли-
цо?
- Мистер Холмс, я вынужден просить вас не настаивать на ответе. Для
меня крайне важно иметь возможность заверить этого человека, что его си-
ятельное имя ни в коем случае не будет упомянуто в связи с делом. Им
движут в высшей степени достойные, рыцарские побуждения, но он предпочел
бы не открываться. Излишне говорить, господа, что ваши гонорары гаранти-
рованы и что вам предоставляется полная свобода действий. А имя клиента,
я уверен, не имеет большого значения, не правда ли?
- Мне очень жаль, - ответил Холмс, - но я привык иметь в деле только
одну тайну. Две чреваты слишком большой путаницей. Боюсь, сэр Джеймс,
что мне придется отказаться от каких бы то ни было действий.
Наш посетитель очень смутился. На его крупное подвижное лицо легла
тень досады и разочарования.
- Вряд ли вы сознаете, к чему приведет ваш отказ, мистер Холмс, -
сказал он. - Вы ставите меня в крайне затруднительное положение, пос-
кольку я уверен, что вы с гордостью возьметесь за дело, если я изложу
вам факты, и в то же время обещание, которое я дал, не позволяет мне
открыться до конца. Разрешите, по крайней мере, рассказать вам то, что я
могу рассказать.
- Разумеется, если при этом я не беру на себя никаких обязательств.
- Само собой. Начнем с того, что вы, конечно же, наслышаны о генерале
де Мервиле.
- Прославившем себя под Хайбером? Да, я слышал о нем.
- У него есть дочь, Виолетта де Мервиль, юная, богатая, красивая, об-
разованная. Женщина изумительная во всех отношениях. Вот ее-то, милую,
простодушную девочку, мы и хотим вырвать из лап изверга.
- Значит, барон Грюнер имеет над ней какую-то власть?
- Самую сильную власть, какую только может иметь над женщиной, -
власть любви. Как вы, вероятно, слышали, этот человек необычайно хорош
собой. Манеры его обворожительны, голос нежен. Да еще этот налет роман-
тической таинственности, который так привлекает женщин... Говорят, что
перед ним не устоит ни одна из них, и он пользуется этим обстоятельством
с большой выгодой для себя.
- Но как могло случиться, что такой человек вдруг познакомился с да-
мой, занимающей столь высокое положение в обществе, с мисс Виолеттой де
Мервиль?
- Это произошло во время прогулки на яхте по Средиземному морю. В
компанию вошли лишь избранные. Они сами оплатили поездку. Устроители
слишком поздно осознали истинную сущность барона. Этот злодей начал уви-
ваться за дамой и так преуспел, что окончательно и бесповоротно пленил
ее сердце. Сказать, что она его любит, - значит почти ничего не сказать.
Она сходит по нему с ума, она бредит им. Для нее на нем весь свет клином
сошелся. Попробуйте при ней сказать о нем хоть одно дурное слово! Чего
мы только не делали, чтобы излечить ее от этого безумия, - все впустую.
Короче говоря, через месяц она собирается выйти за него замуж, и трудно
сказать, как удержать ее от этого шага: она совершеннолетняя и обладает
железной волей.
- Ей известно об австрийском происшествии?
- Хитрая бестия! Он рассказал ей обо всех гнусных скандалах, в кото-
рых был замешан в прошлом и которые стали достоянием гласности, причем в
рассказах этих он неизменно выставлял себя невинным мучеником. Она безо-
говорочно приняла его версии и не желает слушать ничего другого.
- Боже мой! Однако вы невольно выдали нам имя вашего клиента. Это,
конечно же, генерал де Мервиль.
Наш гость заерзал на стуле.
- Я мог бы обмануть вас, сказав, что это так, мистер Холмс. Но ведь
это было бы ложью. Де Мервиль - сломленный человек. Некогда крепкий сол-
дат теперь полностью деморализован, и всему виной самообладание, которое
ни разу не изменило ему на поле брани, и превратился в немощного трясу-
щегося старца, совершенно неспособного противостоять натиску такого
сильного и блистательного мошенника, как этот австриец. Так или иначе,
мой клиент - старый друг генерала, долгие годы близко знавший его,
по-отечески заботившийся о девушке еще в те времена, когда она носила
короткие платьица. Видеть, как дело движется к трагической развязке, и
не попытаться предотвратить ее - это выше его сил. Предложение призвать
на помощь вас исходило от моего клиента, ибо задействовать Скотленд-Ярд
невозможно. Однако клиент никоим образом не должен быть лично причастен
к делу - это, как я уже говорил, непременное условие. Я не сомневаюсь,
мистер Холмс, что при ваших огромных возможностях вы с легкостью узнае-
те, кто он. Хотя бы проследив за мной. Но я прошу вас как честного чело-
века воздержаться от такого рода действий и не нарушать его инкогнито.
Холмс капризно усмехнулся.
- Думается, я могу твердо обещать вам это, - ответил он. - Добавлю
также, что ваше дело заинтересовало меня, и я готов им заняться. Как мне
держать с вами связь?
- В Карлтон-клаб скажут, где я. В экстренных случаях звоните по до-
машнему телефону Эйч, Эйч, 31.
Холмс записал номер. Он сидел, положив на колени раскрытую записную
книжку и продолжая улыбаться.
- Назовите, пожалуйста, теперешний адрес барона.
- Вернон-Лодж, возле Кингстона. Дом большой. Барон нажился на ка-
ких-то довольно темных махинациях. Теперь он богач, и это, естественно,
превращает его в еще более опасного противника.
- А сейчас он дома?
- Да.
- Не могли бы вы сообщить мне еще какие-нибудь сведения об этом чело-
веке вдобавок к уже сказанному?
- Вкусы у него дорогостоящие. Любитель лошадей. Одно время участвовал
в поло в Хэрлингеме, но был вынужден бросить это дело, когда поднялась
шумиха вокруг пражских событий. Собирает книги и картины. Довольно ар-
тистичная натура. Кажется, барон слывет признанным знатоком китайской
керамики и написал о ней книгу.
- Разносторонний ум, - заметил Холмс. - Этим отличаются все незауряд-
ные преступники. Мой старинный приятель Чарли Пейс виртуозно играл на
скрипке. Уэйнрайт был неплохим художником. Могу привести множество дру-
гих примеров... Итак, сэр Джеймс, передайте вашему клиенту, что я наме-
рен обратить внимание на барона Грюнера. Это все, что я могу вам ска-
зать. У меня есть кое-какие источники информации, и я осмелюсь утверж-
дать, что мы сумеем внести ясность в это дело.
После ухода нашего гостя Холмс долго просидел в глубокой задумчивос-
ти. Мне даже показалось, что он забыл о моем присутствии. Но вот он на-
конец очнулся и словно спустился на землю.
- Ну-с, Уотсон, ваши соображения? - спросил он.
- По-моему, вы должны повидаться с юной леди лично.
- Мой дорогой Уотсон, если ее не может поколебать вид несчастного
сломленного отца, то каким образом мне, постороннему человеку, удастся
переубедить ее? И все же в вашем предложении кое-что есть. Если, конеч-
но, другие меры ни к чему не приведут. Однако мне кажется, что начинать
нам следует с другого бока. Думается, Шинвел Джонсон мог бы нам помочь.
Ранее у меня не было возможности упомянуть в этих воспоминаниях о
Шинвеле Джонсоне, поскольку я редко описывал те дела, которыми мой друг
занимался под конец своей карьеры. В начале века Джонсон стал нашим цен-
ным помощником. Вынужден с прискорбием сообщить, что поначалу он просла-
вился как опасный преступник и отсидел два срока в Паркхэрсте. В конце
концов он раскаялся и близко сошелся с Холмсом, став его агентом в об-
ширном преступном мире Лондона. Сведения, которые он собирал, зачастую
оказывались жизненно важными. Будь Джонсон полицейским шпиком, его бы
вскоре раскрыли, но поскольку он занимался делами, которые так и не до-
ходили до суда, сообщники не знали истинного смысла его действий. Слава
человека, дважды побывавшего на каторге, открывала перед ним двери всех
ночных клубов, ночлежек и игорных домов города, а наблюдательность и со-
образительность сделали его великолепным осведомителем. К нему-то и на-
меревался теперь обратиться Шерлок Холмс.
Я не мог проследить все предпринятые Холмсом шаги, поскольку был заг-
ружен срочной работой, но в тот же вечер мы, как было условлено, встре-
тились у Симпсона. Сидя за маленьким столиком у парадной витрины и глядя
на Стрэнд, где ключом била жизнь, Холмс рассказал мне о некоторых собы-
тиях прошедшего дня.
- Джонсон вышел на охоту, - сообщил он. - Вероятно, ему удастся выко-
пать кое-какой мусор в самых темных уголках преступного мира, поскольку,
если мы хотим получить сведения о тайной жизни барона, их следует искать
там, среди черных корней всех преступлений.
- Но коль скоро леди не желает принимать во внимание то, что уже из-
вестно, почему вы считаете, что ваши новые открытия отвратят ее от заду-
манного?
- Как знать, Уотсон... Женское сердце и женский разум - неразрешимая
загадка для мужчины. Они могут простить и объяснить убийство, и в то же
время какой-нибудь мелкий грешок способен причинить им мучительные стра-
дания. Как заметил в беседе со мной барон Грюнер...
- Заметил в беседе с вами?!
- Ах да, ведь я для большей верности не стал посвящать вас в свои за-
мыслы. Что ж, Уотсон, мне нравится брать противника за грудки, встре-
чаться с ним лицом к лицу и самолично определять, из какого материала он
сделан. Дав указания Джонсону, я взял кэб, отправился в Кингстон и зас-
тал барона в самом приветливом расположении духа.
- Он узнал вас?
- Это было нетрудно. Я попросту послал ему свою визитную карточку.
Замечательный противник, Уотсон. Холоден как лед, голос бархатистый,
убаюкивающий, как у ваших модных консультантов. И ядовит, будто кобра. В
нем чувствуется школа - настоящий аристократ преступного мира. Такой
предлагает вам небрежным тоном послеполуденную чашечку чаю, а вы ощущае-
те за этой небрежностью смертельную злобу. Нет, я рад, что барон
Адальберт Грюнер стал объектом моего внимания!
- Говорите, он был радушен?
- Словно кот-мурлыка, завидевший мышь, которой, как он полагает, суж-
дено стать его добычей. Радушие иных людей более убийственно, чем жесто-
кость грубых душ. Его приветствие уже говорило о многом. "Я так и думал,
мистер Холмс, что рано или поздно мне доведется встретиться с вами, -
сказал он. - Вас, несомненно, нанял генерал де Мервиль, пытаясь помешать
моей женитьбе на его дочери Виолетте. Это так или нет?"
Я промолчал в знак согласия, и тогда он сказал:
"Мой дорогой друг, вы только загубите свою заслуженную репутацию. В
этом деле вам успеха не добиться. Работа неблагодарная, не говоря уж о
некоторой толике опасности. Позвольте дать вам настоятельный совет: не-
медленно отступитесь".
"Удивительное дело, - ответил я. - Именно этот совет я хотел дать
вам. Я уважаю ваш ум, барон, и это уважение не уменьшилось после того,
как я немного узнал вас. Давайте говорить как мужчина с мужчиной. Никто
не собирается ворошить ваше прошлое и причинять вам неудобства: с этим
покончено, и вы на спокойной воле. Но если вы будете настаивать на же-
нитьбе, то наживете целый сонм влиятельных врагов, и они не оставят вас
в покое до тех пор, пока английская земля не загорится у вас под ногами.
Стоит ли игра свеч? Куда благоразумнее было бы расстаться с леди. Если
она узнает о некоторых фактах вашей прошлой жизни, это вряд ли будет вам
приятно".
У этого барона короткие напомаженные усики, которые торчат, как усы
какого-нибудь насекомого. Он слушал меня, и усики эти подрагивали от
сдерживаемого хохота. Кончилось тем, что барон разразился вежливым смеш-
ком.
"Простите мне мое веселье, мистер Холмс, - сказал он, - но наблюдать
за человеком, который порывается играть в карты, не имея на руках ни од-
ной, действительно забавно. Не думаю, что кто-либо способен делать это
лучше вас, но тем не менее зрелище довольно жалкое. У вас нет ни единого
козыря, мистер Холмс. Только разная мелочь".
"Вы думаете?"
"Я знаю. Давайте я вам все объясню, ибо мои карты так сильны, что я
могу позволить себе раскрыть их. Мне посчастливилось добиться беззавет-
ной любви этой дамы. Я без утайки рассказал ей обо всех несчастьях моей
прошлой жизни, и тем не менее она полюбила меня. Кроме того, я предупре-
дил ее, что к ней будут приходить коварные недоброжелатели (вы, разуме-
ется, узнаете себя) и вновь рассказывать все эти истории. Я объяснил ей,
как следует держать себя с подобного рода посетителями. Вы слышали о
постгипнотическом внушении, мистер Холмс? Что ж, у вас будет возможность
своими глазами увидеть, как действует эта штука, ибо человек, обладающий
сильным характером, умеет пользоваться гипнозом, причем без надува-
тельства и всяких там пошлых пассов. Леди готова к вашему приходу и, не-
сомненно, примет вас, поскольку она послушна воле своего отца во всем,
не считая одного пустяка".
Вот так, Уотсон. Говорить, кажется, было больше не о чем, и я удалил-
ся со всем доступным мне холодным достоинством. Однако, когда я уже
взялся за дверную ручку, барон остановил меня.
"Да, кстати, мистер Холмс, - спросил барон, - вы знали французского
сыщика Лебрана?"
"Знал", - ответил я.
"Вам известно, какое его постигло несчастье?"
"Я слышал, что неподалеку от Монмартра его будто бы избили какие-то
хулиганы, и он на всю жизнь остался калекой".
"Совершенно верно, мистер Холмс. По странному совпадению, всего за
неделю до этого события он начал приставать к людям с расспросами о моих
делах. Не стоит этим заниматься, мистер Холмс. Кое-кто уже убедился, что
это не приносит счастья. Шагайте своей дорогой, а мне позвольте шагать
своей. Это мое последнее слово. Прощайте!"
Такие вот пироги, Уотсон. Теперь вы знаете все.
- Кажется, барон - опасный человек.
- Чрезвычайно опасный. На какого-нибудь задиристого бахвала я бы и
внимания не обратил, но барон - из тех людей, которые далеко не все свои
мысли облекают в слова.
- Неужели вы непременно должны ему мешать? А может, пускай себе же-
нится на девушке? Какое это имеет значение?
- Очень большое, если учесть, что он, вне всякого сомнения, убил свою
первую жену. Допивайте кофе и пойдемте-ка со мной: наш весельчак Шинвел
давно нас ждет.
Мы и вправду застали его у себя. Это был крупный, грубоватый красно-
лицый мужчина болезненного вида. Лишь живые черные глаза выдавали в нем
большого хитреца. Держался он, словно король в своем королевстве. Рядом
с ним на кушетке сидела одна из его воспитанниц - худощавая, подвижная
как огонь молодая женщина с бледным настороженным лицом, еще юным, но
уже успевшим увянуть от жизни, полной горечи и порока. Тяжкие годы оста-
вили на ее облике нездоровый след.
- Это мисс Китти Уинтер, - произнес Шинвел Джонсон и взмахнул рукой,
представляя свою спутницу. - Если уж она чего-то не знает... А впрочем,
пускай сама говорит. Я вышел на нее через какой-нибудь час после получе-
ния вашей записки, мистер Холмс.
- Меня долго искать, не надо, - сказала молодая женщина. - Адрес у
нас с Хрюшей Шинвелом один и тот же: Преисподняя, Лондон. Так и пишите,
не ошибетесь. Хрюша и я - старые приятели. Но есть один человек, кото-
рый, будь в мире справедливость, сидел бы сейчас в еще более страшном
аду, чем мы. Клянусь всеми чертями! Это человек, за которым вы охоти-
тесь, мистер Холмс.
Холмс улыбнулся.
- Насколько я понимаю, вы желаете нам успеха, мисс Уинтер?
- Если вам нужна моя помощь, чтобы упрятать парня туда, где ему самое
место, я вся ваша, от хвоста до головы, - свирепо сказала наша гостья.
Ее бледное решительное лицо напряглось, наливаясь ненавистью. Нечасто
доводилось мне видеть такой огонь в глазах женщины, а в глазах мужчины -
и вовсе ни разу. - Вам нет нужды лезть в мое прошлое, мистер Холмс. Оно
к делу не относится. Но это Адальберт Грюнер превратил меня в то, чем я
стала. Эх, если б только я могла свалить его! - Она яростно вцепилась
руками в воздух. - Уж я бы стащила его в ту яму, в которую он сбросил
столько народу!
- Вам известно, как обстоят дела?
- Хрюша Шинвел рассказывал. Барон волочится за очередной бедной ду-
рой. На этот раз ему приспичило жениться. Вы хотите этому помешать. На-
верняка вы знаете об этом злодее достаточно, чтобы у любой доброй девуш-
ки отбить охоту иметь с ним дело, если она в своем уме.
- Эта девушка не в своем уме. Она влюблена до безумия. Она знает о
нем все, но ей хоть бы что!
- А про убийство ей рассказывали?
- Да.
- Господи, ну и нервы же у нее!
- Она считает, что все это клевета.
- Разве вы не можете сунуть ей под нос доказательства?
- А вы поможете нам в этом?
- Да я сама живое доказательство. Стоит мне заявиться к ней и расска-
зать, как он изводил меня...
- А вы бы согласились?
- Согласилась бы я?! Да неужто не согласилась бы!
- Попробовать, наверное, стоит. Но он уже поведал ей большую часть
