— Только то, что оно расположено среди Шоскомбского парка
и известно своей скаковой конюшней.
— А главный тренер там — Джон Мейсон, — неожиданно
сказал Холмс. — Не следует удивляться моим познаниям, Уотсон,
потому что в руках у меня письмо от него. Но давайте еще
немного поговорим о Шоскомбе. Кажется, мы напали на
неисчерпаемую тему.
— Еще стоит упомянуть о шоскомбских спаниелях, —
продолжал я. — О них можно услышать на каждой выставке собак.
Одни из самых породистых в Англии — гордость хозяйки поместья.
— Супруги сэра Роберта?
— Сэр Роберт никогда не был женат. Он живет вместе с
овдовевшей сестрой, леди Беатрис Фолдер.
— Вы хотели сказать, что она живет у него?
— Нет, нет. Поместье принадлежало ее покойному мужу, сэру
Джеймсу. У Норбертона нет на него никаких прав. Поместье дает
небольшую ежегодную ренту.
— И эту ренту, я полагаю, тратит ее братец Роберт?
— Наверное, так. Человек он очень тяжелый, и жизнь с ним
для нее нелегка. Но я слышал, леди Беатрис привязана к брату.
Так что же произошло в Шоскомбе?
— Это я и сам хотел бы узнать. А вот, кажется, и тот
человек, который сможет нам все рассказать.
Дверь открылась, и мальчик-слуга провел в комнату
высокого, отменно выбритого человека со строгим выражением
лица, какое встречается лишь у людей, привыкших держать в
повиновении лошадей или мальчишек. Он холодно и сдержанно
поздоровался и сел в предложенное ему Холмсом кресло.
— Вы получили мое письмо, мистер Холмс?
— Да, но оно ничего не объясняет.
— Я считаю дело слишком щепетильным, чтобы излагать
подробности на бумаге. И к тому же слишком запутанным.
Предпочитаю сделать это с глазу на глаз.
— Прекрасно! Мы в вашем распоряжении.
— Прежде всего, мистер Холмс, я думаю, что мой хозяин,
сэр Роберт, сошел с ума.
Холмс вопросительно вскинул брови.
— Но ведь я сыщик, а не психиатр, — произнес он. — А,
кстати, почему вам это показалось?
— Видите ли, сэр, если человек поступает странно один
раз, другой, то, возможно, этому можно найти и иное объяснение.
Но если странным выглядит все, что он делает, — это наводит на
определенные мысли. Мне кажется, Принц Шоскомба и участие в
дерби помутили его рассудок.
— Принц — это жеребец, которого вы тренируете?
— Лучший во всей Англии, мистер Холмс. Уж кому, как не
мне, знать об этом. Буду откровенен с вами, так как чувствую,
что вы люди слова и все сказанное здесь не выйдет за пределы
вашей комнаты. Сэр Роберт просто обязан выиграть дерби. Он по
уши в долгах, и это его последний шанс. Все, что он смог
собрать и занять, поставлено на этого коня. Сейчас ставки на
Принца один к сорока. Прежде же он шел чуть ли не один к ста.
— Почему цена упала, если конь так хорош?
— Никто пока не знает этого, но сэр Роберт перехитрил
всех, тайком собирающих сведения о лошадях. Он выводит на
прогулки единокровного брата Принца. Внешне их невозможно
отличить, но на скачках уже через двести метров Принц обгонит
его на два корпуса. Сэр Роберт думает только о дерби и Принце
Шоскомба. От этого сейчас зависит вся его жизнь. Кредиторов
удалось уговорить подождать до Дня скачек, но если Принц
подведет, Норбертон — человек конченый.
— Да, игра рискованная, но при чем же тут сумасшествие?
— Ну, во-первых, достаточно просто посмотреть на него. Не
думаю, что он спит по ночам, почти все время проводит в
конюшне. А взгляд у него просто дикий. И еще — его поведение
по отношению к леди Беатрис! Они всегда были очень дружны: у
них один вкус, одни пристрастия. Леди любила лошадей не меньше,
чем ее брат. Каждый день в одно и то же время она приезжала
поглядеть на них. Принц Шоскомба нравился и ей больше других. А
Принц настораживал уши, заслышав скрип колес, и выбегал
навстречу, чтобы получить непременный кусочек сахара. Но сейчас
все изменилось. Она потеряла всякий интерес к лошадям. Вот уже
целую неделю она проезжает мимо конюшни и ни с кем не
здоровается!
— Вы полагаете, они поссорились?
— И притом не на шутку. Иначе почему бы он избавился от
ее любимца спаниеля, к которому она относилась как к ребенку?
Несколько дней назад сэр Роберт отдал собаку старому Барнесу,
владельцу "Зеленого дракона" в Крендалле, в трех милях от
поместья.
— Вот это действительно странно.
— Конечно, из-за больного сердца и водянки леди Беатрис
передвигалась с трудом и не могла совершать с братом прогулки,
но сэр Роберт ежевечерне проводил два часа в ее комнате. Он
старался сделать для нее все, что мог, и она относилась к брату
с любовью. Но все это уже в прошлом. Теперь он и близко к ней
не подходит. А она это переживает. Даже начала пить, мистер
Холмс, пить как сапожник. Бутылку за вечер может выпить. Мне об
этом рассказал Стивенс, наш дворецкий. Так что изменилось
многое, мистер Холмс. И в этом есть что-то ужасное. Да к тому
же сэр Роберт уходит ночами в склеп под старой церковью. Что он
там делает? С кем встречается?
Холмс удовлетворенно потер руки.
— Продолжайте, мистер Мейсон. Дело становится все более
интересным.
— Дворецкий видел, как сэр Роберт шел туда в полночь под
проливным дождем. На следующую ночь я спрятался за домом и
видел, как он шел туда опять. Мы со Стивенсом двинулись за ним,
но очень осторожно. Ох, как бы нам непоздоровилось, если бы он
заметил. В гневе он ужасен. Сэр Роберт направлялся именно к
склепу, и там его ждал какой-то человек.
— А что представляет собой этот склеп?
— Понимаете, сэр, в парке стоит полуразвалившаяся древняя
часовня — никто не знает, сколько ей лет. Под часовней имеется
склеп, пользующийся дурной славой. Там пустынно, сыро и темно
даже днем. А ночью немногие решатся подойти туда. Хозяин,
правда, смел и никогда ничего не боялся. Но все равно, что ему
там делать ночью?
— Подождите, — вмешался Холмс. — Вы сказали, там был и
другой человек. Вероятно, кто-то из домашней прислуги или с
конюшни?
— Он не из наших!
— Почему вы так думаете?
— Потому что сам видел его вблизи, мистер Холмс, в ту
вторую ночь. Когда сэр Роберт шел мимо нас обратно, мы со
Стивенсом дрожали в кустах, точно два кролика, так как ночь
была лунная и он мог нас заметить. Потом послышались шаги того,
другого. Его-то мы не боялись. И едва сэр Роберт отошел
подальше, мы поднялись притворившись, что просто гуляем при
луне, вроде бы случайно приблизились к незнакомцу. "Здорово,
приятель! — говорю я ему. — Ты кто такой?" Он не заметил, как
мы подошли, и здорово испугался. На обратившемся в нашу сторону
лице застыл такой испуг, словно перед ним появился сам сатана.
Он громко вскрикнул и бросился бежать. И надо отдать ему
должное, бегать он умел! В одно мгновение скрылся из виду.
— Но вы хоть хорошо разглядели его в свете луны?
— Да. Готов поклясться, что опознал бы это отвратительное
лицо. Типичный бродяга. Что у него могло быть общего с сэром
Робертом?
— Кто прислуживает леди Беатрис Фолдер? — спросил Холмс
после некоторой задумчивости.
— Горничная Керри Ивенс. Она у нее уже пять лет.
— Конечно же, предана хозяйке?
Мейсон неловко заерзал на месте.
— Предана-то предана, — ответил он. — Правда, трудно
сказать — кому.
— О! — только и вымолвил Холмс.
— Мне не хотелось бы выносить сор из избы...
— Понимаю вас, мистер Мейсон. Ситуация деликатная. Судя
по описанию сэра Роберта, данному доктором Уотсоном, я могу
сделать вывод: перед ним не устоит ни одна женщина. А не
кажется ли вам, что в этом может крыться и причина размолвки
между братом и сестрой?
— Их отношения были очевидными давно.
— Но возможен вариант, что леди Беатрис прежде не
замечала этого. А когда узнала, решила избавиться от горничной,
но брат не позволил ей сделать это. Больная женщина смогла
настоять на своем. Служанка, которую она так возненавидела,
остается при ней. Леди Беатрис перестает разговаривать,
грустит, начинает пить. Брат в гневе отбирает у нее любимого
спаниеля. Разве здесь не все сходится?
— Все это вполне правдоподобно, но как быть с остальным?
Как связать это с ночными визитами в старый склеп? Они не
укладываются в эту схему. И еще есть одно, что в нее не
укладывается. Зачем сэру Роберту понадобилось доставать мертвое
тело?
Холмс резко выпрямился.
— Да-да, мы обнаружили его только вчера, уже после того,
как я отправил вам письмо. Сэр Роберт уехал в Лондон, и мы со
Стивенсом отправились в склеп. Там все было как обычно, мистер
Холмс, только в одном из углов лежали останки человека.
— Я полагаю, вы сообщили в полицию?
Наш посетитель мрачно усмехнулся.
— Думаю, они едва ли заинтересовались бы, потому что,
сэр, это была уже высохшая мумия.
— И что же вы сделали?
— Оставили все как было.
— Разумно. Вы говорили, что сэр Роберт был вчера в
отъезде. Он уже вернулся?
— Ждем его сегодня.
— А когда сэр Роберт отдал собаку своей сестры?
— Ровно неделю назад. Бедное создание, спаниель выл ночью
возле старого колодца, чем вызвал у Роберта приступ гнева.
Утром он поймал собаку, и вид у него был такой, что я решил:
убьет! Но он отдал спаниеля Сэнди Бейну, нашему наезднику, и
велел отвезти к старику Барнесу в "Зеленый дракон", потому что
не желал его больше видеть.
Некоторое время Холмс сидел молча и размышлял, раскуривая
свою старую закопченную трубку.
— Мистер Мейсон, — произнес он наконец, — я не совсем
понимаю, что от меня требуется.
— Вероятно, вот это позволит сделать некоторые уточнения,
мистер Холмс, — ответил наш посетитель.
Он вытащил из кармана небольшой сверток и, осторожно
развернув бумагу, достал обуглившийся кусок кости.
Холмс с интересом принялся изучать.
— Где вы это взяли?
— В подвале дома, прямо под комнатой леди Беатрис,
расположена печь центрального отопления. Некоторое время ею не
пользовались, но как-то сэр Роберт пожаловался на холод и
приказал начать топить. Обязанности истопника сейчас выполняет
Харвей, один из моих парней. Он-то и принес мне эту кость
сегодня утром. Нашел в золе, которую выгребал из печи. Ему не
понравилось все это, и он...
— Мне тоже не нравится, — произнес Холмс. — Что вы
думаете по этому поводу?
Кость обгорела почти дочерна, но ее форма сохранилась.
— Это верхняя часть человеческой берцовой кости, —
ответил я.
Холмс внезапно посерьезнел.
— А когда этот парень обычно топит печь?
— Харвей растапливает ее вечером, а потом уходит спать...
— Значит, ночью в подвал мог зайти кто угодно?
— Да, сэр.
— Можно ли попасть туда со двора?
— Да. Одна дверь выходит прямо на улицу, другая — на
лестницу, которая ведет в коридор перед комнатой леди Беатрис.
— Дело зашло далеко, мистер Мейсон, и принимает скверный
оборот. Вы говорили, что этой ночью сэра Роберта не было в
поместье?
— Да, сэр.
— Значит, кости сжигал в печи не он.
— Совершенно справедливо, сэр.
— Как называется гостиница, которую вы упоминали?
— "Зеленый дракон".
— А есть где порыбачить в той части Беркшира?
По лицу нашего гостя, не умевшего скрывать свои чувства,
было видно: он убежден, что превратности жизни свели его еще с
одним сумасшедшим.
— Говорят, в небольшой речушке, той, что выше мельницы,
водится форель, а в озере Холл есть щука.
— Этого вполне достаточно. Мы с Уотсоном заядлые
рыболовы, не правда ли, доктор? В случае необходимости вы
сможете найти нас в "Зеленом, драконе". Мы будем там уже
сегодня вечером. Я думаю, вы понимаете, мистер Мейсон, что
приходить туда вам не следует. Лучше послать записку. А если вы
нам понадобитесь, я разыщу вас. Как только нам удастся
продвинуться хоть немного вперед с расследованием, я сообщу вам
о выводах.
И вот прекрасным майским вечером мы с Холмсом ехали в
вагоне первого класса к небольшой станции Шоскомб, где поезда
останавливались только по требованию. Мы сошли на нужной
станции и очень скоро добрались до старомодной маленькой
гостиницы. Ее владелец, Джозия Барнес, как истый спортсмен
охотно принялся помогать нам составлять план истребления всей
рыбы в округе.
— А как насчет озера Холл? Есть шанс поймать там щуку?
На лице хозяина отразилось беспокойство.
— Ничего из этого не выйдет, сэр. Там опасно.
— Но почему же?
— Сэр Роберт терпеть не может, когда кто-то тайком
собирает сведения о лошадях. И едва вы, двое незнакомых людей,
вдруг окажетесь рядом с его конюшнями, он обязательно
набросится на вас. Сэр Роберт не хочет рисковать! Да, совсем не
хочет.
— Говорят, у него есть конь, который заявлен для участия
в дерби?
— Да, славный жеребец. На него поставлены наши денежки,
да и сэра Роберта тоже. — Тут Джозия Барнес испытующе взглянул
на нас. — Надеюсь, вы сами не имеете отношения к скачкам?
— Абсолютно никакого! Мы всего лишь два усталых лондонца,
которым просто необходим ваш чудесный беркширский воздух.
— Ну тогда вы правильно выбрали место. Свежего воздуха
здесь сколько угодно. Только помните, что я сказал вам насчет
сэра Роберта. Он не из тех, кто много разговаривает, он сразу
пускает в ход кулаки. Не подходите близко к парку.
— Хорошо, мистер Барнес. Мы внемлем вашему совету. Между
прочим, спаниель, повизгивающий у вас в зале, очень красив.
— Это самый настоящий шоскомбский спаниель. Лучших нет во
всей Англии.
— Я большой любитель собак, — продолжал Холмс. — Хочу
задать вам не совсем деликатный вопрос. Сколько может стоить
подобный пес?
— Намного больше, чем я в состоянии заплатить, сэр. Этого
красавца мне недавно подарил сэр Роберт. Я постоянно держу его
на привязи, потому что он сбежит домой в ту же секунду, как
только я его отпущу.
— Итак, мы уже получили несколько козырей, Уотсон, —
сказал мне Холмс, когда владелец гостиницы ушел. — Правда,
даже с ними пока не так просто выиграть.
— У вас есть версия, Холмс?
— Я знаю только то, что примерно неделю назад в Шоскомбе
произошло нечто, круто изменившее всю жизнь поместья. Что же
именно? Могу лишь предположить. Обратимся еще раз к нашим
фактам. Брат перестает навещать свою дорогую тяжелобольную
сестру. Он избавляется от ее любимой собаки. Ее собаки, Уотсон!
Это вам ни о чем не говорит?
— Нет. Разве что о его сильной злости.
— Ну что же, это вполне вероятно. Продолжим обзор
событий, происшедших после ссоры, если она вообще была. Леди
Беатрис практически все время проводит у себя в комнате,
показывается на людях, только выезжая на прогулку вместе со
служанкой, больше не останавливается возле конюшни поглядеть на
своего любимца — Принца Шоскомба и, вероятно, начинает пить.
Вот, пожалуй, и все. Не так ли?
— Да, за исключением того, что касается склепа.
— Это относится уже к другой цепи событий. Я попросил бы
их не смешивать. Цепь "А", касающаяся леди Беатрис, имеет
довольно зловещий оттенок.
— Я не понимаю...
— Ладно. Перейдем тогда к цепи "Б", связанной с сэром
Робертом. Он буквально помешан на выигрыше в дерби. Он попал в
лапы к ростовщикам, и в любой момент его имущество может пойти
с молотка, включая лошадей и конюшни. Человек он решительный,
жить привык на деньги сестры. Горничная сестры — послушное
орудие в его руках. Ну что, доктор? Мне кажется, что пока все
идет как по маслу.
— Ну а склеп?
— Да... Склеп! Давайте-ка чисто теоретически предположим,
что сэр Роберт убил свою сестру.
— Но, Холмс! Друг мой, об этом не может быть и речи!
— Послушайте, Уотсон. По происхождению Норбертоны — люди
почтенные. Но и в хорошее стадо может затесаться паршивая овца.
Так что не стоит отметать эту версию, не обсудив ее. Без денег
Роберт Норбертон бежать за границу не может, а обладателем
денег он может стать, только если удастся его затея с Принцем
Шоскомба. Поэтому он вынужден пока оставаться в поместье. Роль
сестры будет пока исполнять служанка — в этом нет ничего
сложного, а тело старой леди можно перенести в склеп, куда
вообще никто не заглядывает, или же тайно уничтожить ночью в
печи. Так вот и могла остаться улика, подобная имеющейся в
нашем распоряжении. Что вы на это скажете, доктор?
— Все довольно правдоподобно, если, конечно, согласиться
с чудовищным исходным предположением.
— Кажется, я придумал небольшой эксперимент, Уотсон. Мы
поставим его завтра же, чтобы прояснить дело. А сейчас, дабы
выглядеть теми, за кого мы себя выдаем, предлагаю пригласить
хозяина гостиницы и повести светский разговор об угрях и плотве
за стаканом его лучшего вина. Это самый краткий путь к
расположению мистера Барнеса. А уж по ходу беседы мы можем
услышать полезную местную сплетню.
...На следующее утро Холмс обнаружил, что мы забыли взять
с собой блесну на молодую щуку, поэтому вместо рыбалки нам
пришлось пойти гулять. Мы вышли около одиннадцати. Холмс
получил разрешение взять с собой прекрасного спаниеля.
— Вот мы и пришли, — произнес мой друг, когда мы
приблизились к высоким воротам парка, которые венчались
фигурами сказочных грифов родового герба. — От мистера Барнеса
нам известно, что старая леди выезжает на прогулку около
полудня. Ее экипаж должен здесь остановиться и стоять, пока
будут открывать ворота. Вы, Уотсон, задержите кучера
каким-нибудь вопросом, едва он окажется за воротами.
Действуйте, а я спрячусь за куст и стану наблюдать.
Ждать пришлось недолго. Четверть часа спустя мы увидели
большую открытую коляску желтого цвета, направляющуюся по
главной аллее в нашу сторону. В нее были запряжены два
прекрасных серых рысака. Холмс вместе с собакой спрятался за
своим кустом, а я встал на дороге, безразлично помахивая
тростью. Охранник распахнул ворота.
Коляска двигалась совсем медленно, и я мог разглядеть
всех, кто в ней находился. Слева сидела румяная молодая женщина
с золотистыми волосами и дерзким взглядом. По правую руку от
нее — сгорбленная пожилая дама, плотно закутанная в
многочисленные шали. Как только лошади вышли из ворот на
дорогу, я поднял руку и, когда кучер остановил экипаж,
осведомился, дома ли сейчас сэр Роберт.
В этот миг Холмс покинул свое укрытие и спустил с поводка
спаниеля. С радостным визгом пес бросился к коляске и вскочил
на подножку. Но тут же его радостный лай стал злобным и
яростным, и он вцепился зубами в черную юбку старой леди.
— Пшел! Пшел вон! — услышали мы грубый голос.
Кучер хлестнул лошадей, и мы остались на дороге одни.
— Теперь все ясно, — сказал Холмс, пристегивая поводок к
ошейнику еще не успевшего успокоиться спаниеля.
— Но ведь голос был мужской! — воскликнул я.
— Вот именно, Уотсон. У нас появился еще один козырь,
однако играть нужно все равно осторожно.
У Шерлока Холмса не было планов на остаток дня, и мы
воспользовались своими рыболовными снастями. В результате имели
на ужин целое блюдо форели. После ужина мой друг начал опять
проявлять признаки активности.
Мы вновь оказались на той же дороге, что и утром, и
подошли к воротам парка. Возле них стоял высокий человек,
оказавшийся не кем иным, как мистером Мейсоном — тренером из
Шоскомба, приезжавшим к нам в Лондон.
— Добрый вечер, джентльмены, — поздоровался он. — Я
получил вашу записку, мистер Холмс. Роберт Норбертон еще не
вернулся, но его ожидают сегодня к ночи.
— А далеко ли склеп от дома? — осведомился Холмс.
— Метрах в четырехстах.
Ночь была не лунная и очень темная, но Мейсон уверенно вел
нас по заросшим травой лужайкам, пока впереди не начали
вырисовываться неясные очертания часовни. Когда мы подошли к
часовне, наш проводник, спотыкаясь о груды камней, нашел в
полной тьме путь к тому месту, откуда лестница вела вниз, прямо
в склеп. Спустившись, он чиркнул спичкой, осветил мрачное и
зловещее помещение с замшелыми осыпающимися стенами и рядами
гробниц, свинцовых и каменных. Холмс зажег свой фонарь,
бросивший сноп ярко-желтого цвета. Лучи отражались от
металлических пластинок на гробницах, украшенных изображением
короны и грифона — герба древнего рода, сохранявшего свое
величие до смертного порога.
— Вы говорили о найденных вами здесь костях, мистер
Мейсон. Покажите нам, где они, и можете возвращаться.
— Они здесь, вот в этом углу.
Тренер прошел в противоположный угол склепа и остановился
в немом удивлении, когда луч нашего фонаря осветил указанное
место.
— Но они исчезли!.. — с трудом вымолвил он.
— Я этого ожидал, — сказал Холмс с довольной усмешкой.
— Полагаю, золу от них можно найти в печи, которая уже
поглотила часть из них.
— Но зачем же сжигать кости человека, умершего десять
веков назад, — изумился Джон Мейсон.
— Мы и пришли сюда, чтобы выяснить это, — ответил Холмс.
— Полагаю, до утра нам удастся найти ответ. А вас не станем
больше задерживать.
Мейсон удалился, и Холмс принялся тщательно осматривать
все гробницы, начиная с самых древних, относившихся, вероятно,
еще к саксонскому периоду, продвигаясь от центра склепа вдоль
длинного ряда захороненных нормандских Гуго и Одо, пока не
достиг наконец Уильяма и Дениса Фолдеров из восемнадцатого
столетия. Прошел час, а может, и больше, прежде чем Холмс
добрался до свинцового саркофага, стоявшего у самого входа в
склеп. Я услышал его удовлетворенное восклицание и по
торопливым, но целеустремленным и точным движениям понял, что
мой друг нашел то, что искал. При помощи увеличительного стекла
он тщательно осмотрел края тяжелой крышки, затем достал из
кармана небольшой ломик, какими обычно вскрывают сейфы,
просунул его в щель и стал отжимать крышку, которая скреплялась
лишь парой скоб. Та подалась со скрежетом рвущегося металла,
едва приоткрыв содержимое, когда наши занятия неожиданно
оказались прерваны.
В часовне, прямо над нами, послышались шаги — быстрые, но
твердые, как у человека, идущего с определенной целью и хорошо
знающего дорогу. По ступеням лестницы заструился свет, и
мгновение спустя в проеме готической арки показался мужчина с
фонарем в руках. Выглядел он устрашающе: крупная фигура,
грозные манеры.
Большой керосиновый фонарь, который он держал перед собой,
освещал его решительное лицо и страшные глаза. Он внимательно
осматривал каждый закуток склепа и наконец остановился на нас.
— Кто вы такие, черт бы вас побрал? — взорвался он. — И
что вам понадобилось в моей усадьбе?
Холмс ничего ему не ответил. Тот сделал несколько шагов в
нашу сторону и поднял вверх тяжелую палку.
— Вы меня слышите? — крикнул он. — Кто вы? Что делаете?
Его палица подрагивала в воздухе. Но, вместо того чтобы
отступить, Холмс двинулся ему навстречу.
— У нас тоже имеется вопрос к нам, сэр Роберт, —
произнес мой друг суровым тоном. — Кто это?
Повернувшись, Холмс сорвал с саркофага свинцовую крышку. В
свете фонаря я увидел тело и лицо злой колдуньи.
Баронет вскрикнул и, отшатнувшись, прислонился к каменной
гробнице.
— Ну что вы лезете не в свое дело?
— Я Шерлок Холмс, — ответил мой друг. — Возможно, вам
знакомо это имя? Моя обязанность и долг помогать правосудию.
Боюсь, что отвечать вам придется за многое.
Сэр Роберт свирепо поглядел на нас, но спокойный голос и
уверенные манеры Холмса подействовали на него.
— Поверьте, мистер Холмс, я не преступник, клянусь, —
сказал он. — Это только кажется, что все факты против меня. Я
просто не мог поступить иначе.
— Рад был бы поверить вам, но, полагаю, объяснение с
полицией неизбежно.
— Ну что ж! Неизбежно так неизбежно. А сейчас давайте
пройдем в дом. Там вы сможете разобраться в происшедшем сами.
Спустя четверть часа мы сидели в комнате, которая, судя по
рядам ружей, поблескивающих за стеклами витрин, служила
оружейной в старинном здании. Обставлена она была довольно
уютно. На несколько минут сэр Роберт оставил нас одних. Когда
он вернулся, его сопровождали двое: цветущая молодая женщина,
которую мы уже видели сегодня в коляске, и невысокий мужчина с
неприятной внешностью и раздражающе осторожными манерами. На
лицах — полное недоумение. Очевидно, баронет не успел
объяснить, какой оборот приняли события.
— Это мистер и миссис Норлетт, — сказал сэр Роберт. —
Под своей девичьей фамилией — Ивенс — миссис Норлетт была
доверенной служанкой моей сестры вот уже несколько лет. Я
чувствую, что лучше объяснить вам истинное положение вещей,
потому и привел сюда ее с мужем. Это единственные люди,
способные подтвердить мои слова.
— А нужно ли это, сэр Роберт? Вы хорошо все обдумали? —
воскликнула женщина.
— Что касается меня, я полностью снимаю с себя
ответственность, — добавил ее муж.
Сэр Роберт бросил на него презрительный взгляд и сказал:
— Отвечать за все буду я! А теперь, мистер Холмс,
позвольте изложить вам основные факты. Вы, понятно, достаточно
осведомлены о моем положении, иначе не оказались бы там, где я
вас нашел. По всей вероятности, вы уже знаете и то, что я хочу
выставить на дерби свою лошадку и от результата будет зависеть
очень многое. Если я выиграю, проблемы решатся сами собой. Если
же проиграю... Но об этом лучше и не думать.
— Ситуация вполне понятна, — перебил баронета Холмс.
— В финансовом отношении я в полной зависимости от
сестры, леди Беатрис. А я крепко запутался в сетях ростовщиков.
И вот представьте себе: как только умирает сестра, мои
кредиторы тотчас набрасываются на наше имущество. Все попадает
в их руки, конюшни и лошади — тоже. Так вот, мистер Холмс,
леди Беатрис действительно скончалась неделю назад.
— И вы никому не сообщили?
— А что еще мог я придумать? Иначе мне грозило полное
разорение. Если же отсрочить развитие событий всего на три
недели, дела, возможно, устроились бы как нельзя лучше. Вот
этот человек, муж горничной, — актер по профессии. И нам, то
есть мне, пришло в голову, что он может это время исполнять
роль моей сестры. Для этого следовало ежедневно появляться в
коляске во время прогулки. В комнату к сестре никто не входил,
кроме горничной. Леди Беатрис умерла от водянки, которой
страдала очень давно.
— Это решит коронер.
— Ее врач подтвердит, что в течение нескольких месяцев
все симптомы предвещали скорый конец.
— Как дальше развивались события?
— В первую же ночь мы с Норлеттом тайно перенесли тело
моей сестры в домик над старым колодцем, которым теперь совсем
не пользуются. Однако ее любимый спаниель пришел туда следом за
нами и начал выть под дверью. Я решил подыскать более
безопасное место. Избавившись от собаки, мы перенесли тело в
склеп под древней часовней. Не вижу в том никакого
пренебрежения или непочтения, мистер Холмс. Уверен, что не
оскорбил покойную.
— Все равно ваше поведение невозможно оправдать, сэр
Роберт!
Баронет раздраженно покачал головой.
— Вам легко проповедовать, а в моем положении вы, верно,
думали бы иначе. Видеть, как все твои надежды и планы вдруг
рушатся в последний момент, и не пытаться спасти их —
невозможно. Я не усмотрел ничего недостойного в том, чтобы
поместить сестру на некоторое время в одну из гробниц, где
захоронены предки ее мужа. Вот и вся история, мистер Холмс.
— В вашем рассказе есть неясность, сэр Роберт! Даже если
бы кредиторы захватили все имущество, разве это могло повлиять
на выигрыш в дерби и на ваши надежды, связанные с ним?
— Но Принц Шоскомба тоже часть имущества. Вполне
вероятно, его вообще не выставили бы на скачки. Какое им дело
до моих ставок! Все еще усугубляется тем, что главный кредитор,
к несчастью, мой злейший враг, отпетый негодяй Сэм Брюэр,
которого мне однажды пришлось ударить хлыстом. Вы полагаете, он
пошел бы мне навстречу?
— Видите ли, сэр Роберт, — ответил Холмс, вставая, —
вам необходимо обо всем сообщить властям. Моя обязанность —
только установить истину. И я это сделал. Что же касается
моральной стороны ваших поступков и соблюдений приличий, то не
мне судить вас. Уже почти полночь, Уотсон. Я думаю, нам пора
возвращаться в наше скромное пристанище.
* * *
Сейчас уже известно, что эти невероятные события
закончились для Норбертона даже более удачно, чем он того
заслуживал. Принц Шоскомба все-таки выиграл дерби, а его
владелец заработал на этом восемьдесят тысяч фунтов. Кредиторы,
в руках которых он находился до окончания заезда, получили все
сполна, и у сэра Роберта осталась еще вполне достаточная сумма,
чтобы восстановить свое положение в высшем свете.
И полиция, и коронер снисходительно отнеслись к поступкам
