статьи, поставляемые каждую неделю грязным бульварным
газетенкам, которые обслуживают любопытствующую публику. Едва
только где-то далеко, в мутных глубинах лондонской жизни,
возникали необычные водовороты или завихрения, как с
механической точностью все они регистрировались на поверхности
прибором по имени Ленгдейл Пайк. Иногда Холмс предусмотрительно
снабжал Ленгдейла Пайка соответствующей информацией, и в
отдельных случаях тот, в свою очередь, помогал знаменитому
сыщику.
Когда на следующее утро я нашел своего друга в кабинете,
вид Холмса свидетельствовал, что наши дела не столь уж плохи.
Но тем не менее нас ожидал неприятный сюрприз в виде телеграммы
следующего содержания:
"Приезжайте немедленно. Ночью ограблен дом клиентки.
Полиция приступила расследованию. Сатро".
Холмс присвистнул.
— Действие достигло кульминации, и притом гораздо скорее,
чем я ожидал. За происшедшим ощущается мощная движущая сила,
Уотсон. И это неудивительно, учитывая сведения, полученные от
Пайка. Я допустил оплошность, не попросив вас, доктор,
подежурить ночью на вилле. Юрист явно не оправдал надежд. Ну да
ничего не остается, как вновь отправиться в Харроу Уайлд!
Сразу бросалось в глаза, что на сей раз "Три конька"
заметно отличались от образцового дома, каким он был вчера.
Перед воротами толпились зеваки: Двое полицейских осматривали
окна и клумбы, засаженные геранью. Внутри нас встретил
седовласый пожилой мужчина, представившийся адвокатом Сатро.
Здесь же суетился румяный инспектор, который поприветствовал
Холмса, как старинного приятеля.
— Думаю, мистер Холмс, данное дело не для вас! Самое
обычное бесхитростное ограбление. Его вполне способна раскрыть
и старомодная полиция. Крупные специалисты тут не требуются.
— Убежден, что расследование находится в надежных руках,
— ответил знаменитый сыщик. — Значит, простая кража со
взломом, вы говорите?
— Именно! Мы прекрасно осведомлены, чья это работа и где
найти преступников. Это совершила банда Барни Стокдейла. В ней
состоит негр. Их видели поблизости.
— Великолепно! А что похищено?
— Добыча налетчиков, кажется, оказалась невелика. Миссис
Мейберли усыпили, а дом... Кстати, вот и сама хозяйка.
В комнату вошла наша вчерашняя знакомая, опиравшаяся на
руку девушки-служанки.
— Вы дали мне правильный совет, мистер Холмс, —
произнесла миссис Мейберли с горькой усмешкой. — Но, к
сожалению, я ему не последовала. Не хотела беспокоить мистера
Сатро. Вот и оказалась совершенно беззащитной.
— Мне сообщили о случившемся сегодня утром, — пояснил
адвокат.
— Мистер Холмс рекомендовал пригласить в дом кого-нибудь
из друзей. Я пренебрегла его опытом и поплатилась за это.
— У вас крайне болезненный вид, — начал Холмс. —
Сможете рассказать о происшедшем?
— Все уже записано здесь, — вмешался инспектор и
похлопал по объемистой записной книжке.
— И тем не менее, если мадам не слишком устала...
— Поверьте, мне почти нечего сообщить. Не сомневаюсь, что
злодейка Сьюзен помогла грабителям проникнуть в дом. Они знали
расположение комнат как свои пять пальцев. На мгновение я
ощутила мокрый лоскут, закрывший мне лицо. Не представляю,
сколько лежала без чувств.
— Что они забрали?
— Едва ли исчезло что-то ценное. Я уверена, в сундуках
моего сына подобного не было и в помине.
— Неужели бандиты не оставили следов?
— Лишь один листок... Бумажка валялась на полу. Она вся
исписана рукой Дугласа.
— Нам от нее мало толку, — подвел итог инспектор. — Вот
если бы там оказался почерк преступника...
— Несомненно, — вмешался Холмс. — Непоколебимый здравый
смысл! Но все же любопытно взглянуть.
Инспектор достал из записной книжки свернутый лист.
— Никогда не прохожу мимо улик, даже столь ничтожных, —
несколько напыщенно произнес он. — Советую и вам поступать
так, мистер Холмс. Меня научил этому двадцатипятилетний опыт.
Всегда есть шанс обнаружить отпечатки пальцев или еще
что-нибудь.
Холмс принялся осматривать бумагу.
— Каково ваше мнение, инспектор?
— По-моему, эта история напоминает окончание странного
романа.
— Да, это вполне может оказаться необычным финалом, —
тихо промолвил Холмс. — Вы заметили номер в верхней части
страницы? Двести сорок пять! А где остальные двести сорок
четыре?
— Полагаю, их унесли грабители. Что и говорить — ценный
трофей. Забираться в дом с намерением украсть подобную рукопись
— по крайней мере, нелепо.
— А это не наводит вас ни на какие мысли?
— Полагаю, в спешке грабители просто схватили первое, что
попало под руки. Все указывает на это. Пусть теперь радуются
своей добыче. Видимо, не найдя ничего ценного на нижнем этаже,
они решили попытать счастья наверху. Такова моя версия. А как
считаете вы, мистер Холмс?
— Тут необходимо хорошенько поразмыслить. Уотсон,
подойдите сюда, к окну.
Когда я встал рядом с Холмсом, тот прочел вслух написанное
на обрывке листа. Первая фраза начиналась следующим образом:
"... по лицу текла кровь из ран от порезов и ударов. Но
это не шло ни в какое сравнение с тем, как обливалось кровью
его сердце при виде прекрасного лица, ради которого он готов
был пожертвовать даже жизнью. Женщина засмеялась. Да, можно
было поклясться чем угодно, что она именно смеялась, как
безжалостный демон, в тот момент, когда он взглянул на нее.
Мгновенно любовь умерла, и родилась ненависть. Ведь мужчина
должен жить ради чего-то. Если не ради вашей взаимности, мадам,
то уж наверняка ради моей мести, несущей вам погибель".
— Странное обращение с грамматическими формами, — с
усмешкой сказал Холмс, возвращая бумагу инспектору. —
Заметили, как "его" вдруг сменилось на "мое"? Автор настолько
увлекся, что в критический момент поставил себя на место героя.
— Эта писанина кажется до ужаса бездарной, — сказал
инспектор, кладя листок в записную книжку. — Как?! Вы уже
уходите, мистер Холмс?
— Полагаю, что мне здесь больше нечего делать, поскольку
дело расследуется столь компетентно. Кстати, миссис Мейберли,
помнится, вы упоминали о желании попутешествовать?
— Давно мечтаю об этом, мистер Холмс.
— А куда бы вы хотели отправиться? Каир, Мадейра,
Ривьера?
— О, будь у меня достаточно средств, я совершила бы
кругосветное путешествие.
— Вот как! Значит, вокруг света... Ну что ж, до свидания.
Не исключена возможность, что я черкну вам пару строк вечером.
Проходя мимо окна, я заметил, как инспектор усмехнулся и
покачал головой. Ухмылка его словно говорила: "У ловких малых
всегда есть свои заскоки".
Когда мы вновь окунулись в шум города, Холмс произнес:
— Теперь наше приключение подходит к последнему этапу,
Уотсон. Думаю, следует, не откладывая, довести расследование до
конца.
Мы сели в кэб и поспешили в направлении Гросвенор-скуэр.
Холмс погрузился в глубокое раздумье, затем, словно внезапно
очнувшись, промолвил:
— Уотсон, надеюсь, теперь вам все ясно?
— Не сказал бы. Я понял лишь то, что мы намерены
навестить леди, стоящую за происшествием в Харроу.
— Именно! Но разве имя Айседоры Кляйн ни о чем не говорит
вам? Известная светская красавица. Тут едва ли кто мог с ней
сравниться. Чистокровная испанка, прямая наследница властных
конкистадоров. Ее предки правили в Пернамбуко. Вышла замуж за
пожилого сахарного короля из Германии — Кляйна — и вскоре
оказалась самой богатой и привлекательной вдовой на свете.
Настала пора развлечений. У нее было множество поклонников. В
их числе оказался и Дуглас Мейберли — один из наиболее
примечательных мужчин Лондона. По всей вероятности, у него это
было серьезно. Не пустой светский кавалер, а человек сильный и
гордый, он отдался чувству целиком и требовал того же взамен. А
Айседора Кляйн представляла собой истинную героиню старинного
романа — безжалостную красавицу.
— Значит, герой нашего повествования — он сам?
— О, наконец-то вы начали понимать. Я слышал, Айседора
собирается замуж за молодого графа Ломонда. Тот годится ей
почти в сыновья. Мать его светлости способна закрыть глаза на
разницу в возрасте, но уж не на публичный скандал. Поэтому
возникла необходимость... Да вот мы уже и прибыли.
Дом выглядел одним из наиболее изысканных в Уэст-Энде.
Лакей, словно некий механизм, принял наши визитные карточки и
скоро вернулся сообщить, что леди нет дома.
— Мы ее подождем, — бодро ответил Холмс.
Отлаженный механизм не выдержал.
— Нет дома — означает: нет для вас, — произнес он.
— Отлично! — сказал мой друг. — Следовательно, нам не
придется тратить время на ожидание. Будьте любезны передать
хозяйке эту записку.
Он черкнул несколько слов на листке из своего блокнота,
свернул и отдал слуге.
— Что вы написали, Холмс? — поинтересовался я.
— Единственную фразу: "Неужели вы предпочитаете полицию?"
Думаю, это поможет нам пройти в дом.
Так и случилось. Минуту спустя мы были уже в гостиной,
напоминающей сказку "Тысячи и одной ночи", — огромной и
великолепной. Немногочисленные розоватые светильники оставляли
комнату в полумраке. Чувствовалось, что леди Кляйн уже достигла
той поры жизни, когда даже самая надменная красота начинает
отдавать предпочтение умеренному освещению.
С небольшого дивана поднялась высокая величественная
женщина с прекрасной фигурой и милым неподвижным лицом.
Удивительные глаза испанки глядели на нас, словно хотели
испепелить.
— Как понимать ваше вторжение и оскорбительные намеки? —
воскликнула Айседора Кляйн, протягивая записку.
— Разве объяснения необходимы, мадам? Я достаточно уважаю
ваш ум, чтобы снизойти до них. Правда, последние дни дали мне
право несколько усомниться...
— Отчего же?
— Оттого, мадам, что вы решили запугать меня наемными
громилами и тем самым отстранить от дела. Однако не учли вы
одного — человек выбирает себе подобный род занятий, если его
привлекают именно опасности. Таким образом вы сами заставили
меня заняться расследованием дела Мейберли.
— Не имею понятия, о чем вы говорите. Какое отношение я
имею к бандитам?
— Да, я действительно переоценил вашу сообразительность.
Прощайте.
— Постойте! Куда же вы?
— В Скотленд-Ярд.
Мы не успели пройти и половины пути к двери — Айседора
Кляйн догнала нас и взяла моего друга за руку. В одно мгновение
стальная твердость сменилась мягкостью бархата.
— Господа, давайте обсудим ситуацию. Чувствую, что могу
говорить с вами откровенно, мистер Холмс. Вы создаете
впечатление истинного джентльмена. Инстинкт женщины
безошибочен: я вижу в вас друзей.
— Не стану пока утверждать подобное о себе, мадам. Хотя я
и не олицетворяю закон, но, насколько мне позволяют
ограниченные мои полномочия, я являюсь представителем
правосудия. Готов вас выслушать, после чего смогу сообщить, как
намерен поступить дальше.
— О, конечно же, попытка запугать столь храброго человека
была просто глупостью с моей стороны.
— Но еще неосмотрительней с вашей стороны было то, что
вы, мадам, попали в зависимость от шайки злодеев, способных вас
шантажировать и даже выдать полиции.
— Ну нет! Я не так проста. Раз уж пообещала быть
искренней, то скажу все. Кроме Барни Стокдейла и его жены
Сьюзен, никто не имел ни малейшего представления, на кого
работал. А что касается тех двоих, им не впервой...
Айседора Кляйн улыбнулась с очаровательным кокетством,
словно близкому знакомому.
— Понятно! Они уже испытаны вами.
— Да, это верные псы...
— Напрасно вы так верите им. Подобные создания могут и
укусить руку, кормящую их. Стокдейлов непременно арестуют за
участие в ограблении. Полиция охотится за ними.
— Они готовы принять наказание. За то им и платят. Мое же
имя в деле упоминаться не будет.
— Если только я не сочту необходимым...
— О нет. Джентльмены не обходятся так с секретами,
принадлежащими даме.
— Вам следует вернуть рукопись.
Айседора Кляйн рассмеялась и подошла к камину, где
возвышалась обугленная черная масса.
— Неужели вот это вам может понадобиться? — осведомилась
она.
Женщина, стоявшая перед нами с вызывающей усмешкой,
выглядела дерзкой и одновременно изящной и привлекательной.
Однако Холмс не пошел на поводу у сентиментальности.
— Тем самым вы решили свою участь, мадам, — холодно
произнес он. — Ваши действия отличались быстротой и точностью,
но теперь вы зашли слишком далеко.
— Не будьте так безжалостны, мистер Холмс. Я расскажу вам
всю историю...
— Думаю, я теперь уже и сам способен сделать это.
— Но попытайтесь взглянуть на все моими глазами, мистер
Холмс. Постарайтесь понять ситуацию, в какую попала женщина,
чьи честолюбивые устремления должны внезапно, в самый последний
момент, рухнуть. Справедливо ли винить ее за попытку
защититься? Да, Дуглас был славным юношей, но совсем не
подходил для моих планов. Он хотел на мне жениться. Я не могла
позволить себе вступить в брак с человеком без титула и денег.
Поскольку сначала я была несколько уступчива, Дуглас вообразил,
что может предъявлять мне претензии. Теперь это оказалось
невыносимым, и в конце концов пришлось развеять его иллюзии...
— ...наняв хулиганов, избивших его прямо у ваших дверей?
— О, вы и в самом деле производите впечатление человека
информированного. Да, это правда, мистер Холмс. Барни и его
ребята обошлись с Дугласом, готова признать, достаточно грубо.
Но что же Дуглас придумал в отместку? Могла ли я ожидать
подобного от джентльмена? Он написал книгу, в которой изобразил
собственную историю. И, конечно же, мне отвел в ней роль
хищника, а себе — ягненка. Там рассказывалось обо всем, только
имена, естественно, были вымышленными. Но разве хоть для одного
лондонца истина осталась бы тайной? Как вы считаете, мистер
Холмс?
— Он имел на это полное право.
— Воздух Италии словно вскружил ему голову и придал
безжалостности. Дуглас написал мне письмо и одновременно
прислал экземпляр своего творения. По его словам, один из двух
экземпляров предназначен для меня, другой — для издателя.
— Откуда вам известно, что Дуглас Мейберли еще не привел
свою угрозу в исполнение?
— Установить имя издателя не составило труда. Как удалось
выяснить, из Италии ему пока не поступало ничего. И тут вдруг
скоропостижная смерть Дугласа. Я не могла чувствовать себя в
безопасности, пока где-то существовал еще один экземпляр
рукописи. Скорее всего, рукопись должна была находиться среди
его вещей, которые вернули матери, подумала я. И мои люди
принялись за работу. Сьюзен устроилась служанкой в дом миссис
Мейберли. Я намеревалась действовать по справедливости.
Поверьте, это так! Попыталась купить дом со всеми вещами. Была
готова уплатить любую цену, названную хозяйкой. Но когда сделка
сорвалась, пришлось обратиться к иным средствам. Поступить
иначе оказалось невозможным, мистер Холмс. На карте стояло мое
будущее.
— Ладно, — сказал Холмс. — Думаю, в данном случае
придется отказаться от судебного преследования и потребовать
компенсации. Во сколько обойдется кругосветное путешествие в
каюте первого класса?
Айседора Кляйн взглянула на моего друга с удивлением.
— Пяти тысяч фунтов достаточно?
— Вполне, мадам, — ответил я.
А Холмс добавил:
— Хорошо, вы подпишете чек на такую сумму, и я сам
позабочусь, чтобы миссис Мейберли получила деньги. Она
заслужила того, чтобы на некоторое время переменить обстановку.
Но вот что еще, мадам: будьте осторожнее. Нельзя постоянно
играть острыми предметами, не порезав при этом свои нежные
ручки.
Артур Конан Дойл.
Дело необычной квартирантки
Перевод В. Ильина
Шерлок Холмс активно занимался расследованием преступлении
на протяжении двадцати трех лет. В течение семнадцати из них
мне посчастливилось помогать ему и вести записи. Поэтому вполне
понятно, что сейчас в моем распоряжении огромный материал, и
самое сложное — не найти, а выбрать. Ежегодные хроники
занимают целую полку. Имеются и объемистые папки с документами.
Все это вместе взятое представляет ценнейший источник сведений
не только для лиц, изучающих преступность, но и для тех, кого
интересую скандальные происшествия в общественной и
политической сферах периода заката викторианской эпохи. Но я
могу заверить авторов полных отчаяния писем, умолявших
сохранить репутацию семьи и честное имя предков: у них нет
оснований для опасений. Осмотрительность и высокое понимание
профессионального долга, всегда отличавшие моего друга, играют
решающую роль при отборе дел для моих воспоминаний.
Злоупотреблять доверием мы не станем. Я резко осуждаю недавние
попытки добраться до этих документов и уничтожить их. Нам
известно, от кого они исходили, и Холмс уполномочил меня
сообщить: если подобные посягательства повторятся, то все
обстоятельства дела, касающегося политического деятеля, маяка и
дрессированного баклана, будут немедленно преданы огласке. Тот,
кому адресовано данное предупреждение, поймет меня.
Было бы неверным полагать, что всякое дело давало Холмсу
возможность продемонстрировать удивительный дар
наблюдательности и интуиции, которые я пытался подчеркнуть в
своих мемуарах. Порой ему требовались значительные усилия,
чтобы добраться до истины, а иногда разгадка внезапно приходила
к нему. По правде говоря, ужасающие людские трагедии чаще всего
не давали особого простора для раскрытия талантов Холмса. К
подобным делам следует отнести и то, о котором я собираюсь
рассказать. Излагая его, я изменил лишь некоторые имена и
названия, а в остальном все соответствует действительности.
Однажды незадолго до полудня — это было в конце 1896 года
— я получил записку от Холмса: он срочно вызывал меня к себе.
Когда я приехал на Бейкер-стрит, в полном табачного дыма
кабинете уже сидела, расположившись в кресле напротив него,
пожилая дама, по виду располневшая хозяйка пансиона или
гостиницы.
— Это миссис Меррилоу из Южного Брикстона, — сказал
Холмс, указывая рукой в ее сторону. — Если и вы не в силах
бороться со своими вредными привычками, Уотсон, можете курить,
наша гостья не возражает. Она расскажет любопытную историю,
которая в дальнейшем может привести к такому развитию событий,
когда ваше присутствие станет необходимым.
— Сделаю все, что в моих силах.
— Видите ли, миссис Меррилоу, если я соглашусь навестить
миссис Рондер, мне хотелось бы иметь свидетеля. Надеюсь, вы
разъясните ей это, прежде чем мы к ней придем.
— Благослови вас Господь, мистер Холмс, — воскликнула
наша посетительница, — она так жаждет встретиться с вами, что
можете приводить с собой хоть толпу!
— В таком случае мы приедем сегодня сразу же после
полудня. А теперь давайте разберемся, правильно ли я уяснил
ситуацию. Вы сказали, что миссис Рондер является вашей
квартиранткой вот уже семь лет, но за это время вы только раз
видели ее лицо?
— Лучше бы мне вообще его не видеть! — ответила миссис
Меррилоу.
— Итак, оно сильно изуродовано.
— Знаете, мистер Холмс, то, что я увидела, вообще едва ли
можно назвать лицом. Однажды наш торговец молоком заметил его в
окне и уронил свой бидон, разлив молоко по всему саду перед
домом. Так оно выглядело. Когда я случайно застала миссис
Рондер врасплох, она поспешила закрыться, а затем сказала:
"Теперь, миссис Меррилоу, вы знаете, почему я никогда не снимаю
вуаль".
— Вам известно хоть что-нибудь о ее прошлом?
— Ничего.
— Ее кто-то рекомендовал вам?
— Нет, сэр. У нее было много денег. Она не торгуясь
выложила плату за три месяца вперед. В наше время такая бедная
женщина, как я, не позволит себе упустить подобную клиентку.
— Она объяснила, почему выбрала именно ваш дом?
— Мой дом скромен и невелик, стоит он далеко от дороги и
расположен в отдалении от других домов. Кроме того, она
выяснила, что я беру всего одного квартиранта, а своей семьи у
меня нет. Полагаю, она смотрела несколько домов, но мой подошел
ей больше других. Миссис Рондер искала одиночества и покоя и
была согласна за них платить.
— Так вы говорите, она не открывала своего лица все то
время, что прожила у вас, исключая тот единственный случай? Да,
это довольно занимательно. И неудивительно, что вы в конце
концов захотели во всем разобраться.
— Дело даже не в том, мистер Холмс. Для меня вполне было
бы достаточно того, что она исправно платит за квартиру. Более
спокойного жильца — а она не доставляла мне никаких неудобств
— трудно найти.
— В чем же тогда дело?
— Меня волнует ее здоровье, мистер Холмс. Она просто тает
на глазах. Видимо, ее мучает нечто ужасное. Она вскрикивает во
сне. А однажды ночью я слышала, как она кричала: "Жестокий!
Зверь! Чудовище!" Это было так жутко. Утром я зашла к ней и
сказала: "Миссис Рондер, ведь с вами что-то происходит. Если на
душе у вас неспокойно, обратитесь к полиции или священнику.
Возможно, кто-то сумеет вам помочь". — "О, только не
полицейские! — сказала она. — Да и от священнослужителей я
проку не жду. Но тем не менее мне станет гораздо легче, если
перед смертью я расскажу правду хоть кому-нибудь." — "Уж коли
вы не хотите иметь дело со Скотленд-Ярдом, существует ведь
знаменитый частный сыщик, а котором столько пишут". Прошу
прощения, мистер Холмс. Миссис Рондер буквально ухватилась за
мое предложение. "Именно он-то мне и нужен! — воскликнула она.
— Как же мне раньше не пришло в голову! Умоляю, приведите его
сюда, миссис Меррилоу. А если он станет отказываться, скажите
ему, что я жена Рондера, циркового укротителя хищников. И еще
скажите: Аббас Парва". Вот она сама его написала: А-б-б-а-с
П-а-р-в-а. "Это должно заставить мистера Холмса прийти, если
только он таков, как я о нем думаю".
— Хорошо, миссис Меррилоу, — задумчиво произнес Холмс.
— Я приду со своим другом мистером Уотсоном. Часам к трем
ждите нас у себя на Брикстоне. А сейчас нам необходимо с ним
побеседовать, а это как раз займет время до полудня.
Едва наша посетительница успела выкатиться из комнаты, —
по-иному невозможно определить манеру миссис Меррилоу
передвигаться, — как Шерлок Холмс с яростной энергией принялся
перебирать кипу тетрадей, сваленных в углу, и листать страницы.
Это продолжалось несколько минут, пока наконец он не
провозгласил с удовлетворением: "Нашел, нашел то, что искал!"
Холмс был так возбужден, что и не подумал вернуться в кресло, а
уселся прямо тут же, на полу, словно Будда, скрестив ноги.
Объемистые тетради для записей были разбросаны вокруг, а одна
из них лежала открытой на коленях у моего друга.
— В свое время случай в Аббас Парва привлек мое внимание,
дорогой мой Уотсон. Вот видите — здесь на полях заметки,
которые свидетельствуют об этом. Должен признаться, мне так и
не удалось найти тогда разгадку. Правда, я был убежден в
ошибочности выводов судебного следователя. Неужели вы не
помните трагедию, происшедшую в Аббас Парва?
— Нет, Холмс.
— А ведь в то время мы жили еще вместе. Конечно, и мои
собственные впечатления довольно поверхностны. Информации
оказалось явно недостаточно, ни одна из сторон не пожелала
воспользоваться моими услугами. Прочитайте записи сами, если
хотите.
— Может, вы просто напомните основные моменты?
— Это совсем не сложно. Надеюсь, мой рассказ пробудит
вашу память. Имя Рондера, естественно, вам известно. По
популярности он соперничал с Уомбвеллом и Сэгнером —
знаменитыми владельцами цирковых атракционов. Однако Рондер
начал много пить, и его дела покатились под уклон. Вот тогда-то
и случилась та страшная трагедия. Караван фургонов его
передвижного цирка заночевал в Аббас Парва — небольшой
деревушке в Беркшире. Цирк направлялся в Уимблдон и остановился
здесь на ночлег. Представления не давали. Деревушка была так
мала, что располагаться в ней основательно не имело смысла.
Кроме прочих зверей, в труппе имелся прекрасный
североафриканский лев по кличке Король Сахары. Рондер и его
жена работали с ним в его клетке. Вот, поглядите, снимок их
выступления, позволяющий увидеть, каким чудищем был сам Рондер
и какой необыкновенной красавицей — его жена. В ходе следствия
удалось установить, что на каком-то этапе лев стал опасен. Но,
видимо, привычность риска породила небрежность, и внимания на
это не обратили. Льва кормили по ночам либо сам Рондер, либо
его жена. Иногда — оба. Никому другому кормление не
доверялось: хищник должен твердо знать своих благодетелей. Так
вот, в ту ночь, семь лет назад, когда они вдвоем вошли в
клетку, чтобы покормить питомца, разыгралась кровавая драма.
Около полуночи весь цирковой лагерь оказался разбужен громким
ревом хищника и пронзительными женскими криками. Все служители
цирка выбежали из палаток с фонарями, в свете которых их глазам
предстало ужасающее зрелище. Метрах в десяти от открытой клетки
распростерлось тело Рондера с проломленным черепом и глубокими
ссадинами на голове. Возле распахнутой двери навзничь лежала
его жена. Разъяренный зверь рвал женщине лицо, и казалось, его
не остановить. Несколько артистов цирка, в том числе силач
Леонардо и клоун Григе, шестами кое-как оттеснили льва. Им
удалось загнать его в клетку. Как все это могло произойти? В
свидетельских показаниях не содержалось ничего интересного.
Правда, кто-то сказал, что миссис Рондер, когда ее переносили в
вагончик, кричала в бреду: "Предатель! Трус!" Прошло шесть
месяцев, прежде чем она смогла дать показания. Но тем не менее
дознание было проведено и завершилось вынесением вердикта:
смерть в результате несчастного случая.
— Предполагать что-то иное было бы нелепо, — вмешался я.
— Возможно; вы были бы и правы, друг мой, только
некоторые обстоятельства тогда насторожили молодого следователя
Эдмундса из беркширской полиции. О, это был проворный малый!
Потом он уехал работать в Индию. От него я и услышал
подробности этого дела, когда он однажды зашел ко мне отдохнуть
и выкурить трубку.
— Кажется, я его помню: худощавый мужчина с абсолютно
белыми волосами.
— Именно! Я полагаю, скоро вы все вспомните.
— Ну а что же его смущало?
— Восстановить ход событий оказалось дьявольски трудно.
Представьте себе: лев вырывается на свободу, делает несколько
прыжков и оказывается рядом с Рондером. Укротитель обращается в
бегство — ведь следы когтей были на затылке. Но лев сбивает
его с ног и, вместо того чтобы бежать дальше, возвращается к
женщине, находившейся возле самой клетки, и раздирает ей лицо.
Как вы считаете, может насторожить такое поведение зверя?
Может! Да еще эти восклицания женщины в полубредовом состоянии,
которые, видимо, должны были означать, что муж подвел миссис
Рондер. Но есть и кое-что более любопытное. В деле имелись
показания, утверждавшие, что именно в тот момент, когда зарычал
лев и в ужасе закричала женщина, раздался испуганный крик
мужчины.
— Без сомнения, это был Рондер.
— Ну, знаете, человек с проломленным черепом едва ли
способен кричать. Однако по крайней мере двое свидетелей
утверждали, что слышали мужской голос одновременно с женским.
— Вероятно, к тому времени крики уже неслись по всему
лагерю. Что же касается остальных пунктов, вызывающих
настороженность, то, думаю, смогу предложить разгадку.
— Буду рад услышать.
— Супруги находились шагах в десяти от клетки, когда лев
вырвался на свободу. Муж обратился в бегство, но был сбит с
ног. Жена решила укрыться в клетке и захлопнуть дверцу, — это
было бы для нее единственным спасением. Она бросилась туда и
уже почти достигла цели, когда зверь ринулся за ней, догнал и
повалил на землю. Действия мужа, который своим бегством
возбудил ярость хищника, вызвали справедливый гнев у женщины.
Вдвоем они могли попытаться усмирить льва. Потому она и
воскликнула: "Трус!"
— Блестяще, Уотсон! Правда, в вашей жемчужине имеется
существенный изъян.
— Что за изъян, Холмс?
— Если они оба находились на расстоянии десяти шагов от
клетки, каким же образом зверю удалось освободиться? И почему
он так свирепо набросился на них? Ведь Король Сахары привык
работать с хозяевами в клетке и выполнять различные трюки.
— Скорее всего, кто-то непонятным образом разъярил
хищника.
Холмс задумался, потом сказал:
— Видите ли, Уотсон, некоторые факты говорят в поддержку
вашей версии. Врагов у Рондера было предостаточно. Эдмундс
рассказывал мне, каким страшным человеком он становился, когда
напивался. Именно воспоминания о покойном, я полагаю, и
