по лицу, но не сильно. Она сама напросилась.
- Расскажите мне больше.
- Убирайтесь в ад.
- Возможно, позже. Но прежде чем я вас поцелую на прощание, мне нужно
получить кое-какую информацию. Кто вы, откуда приехали и почему охотились
за Люси? А также, чем вы занимались в пять часов вечера? С этого мы и
начнем.
- В пять часов? Я была здесь, в этой комнате. А это важно?
Вопрос был риторическим, а не вызывающим, подобно большинству ее
вопросов. Она знала или подозревала о происшедшем.
- Вы можете это доказать?
- Могу, если потребуется. Около пяти я звонила по телефону.
Она потирала руки, пытаясь согреть их в холодном огне бриллиантов.
- Но, если не нужно, я не стану заниматься этим. Вы даже не сказали
мне, для чего нужно алиби.
- Кому вы звонили.
- Это не ваше дело. Я же сказала, что могу доказать, если
потребуется.
Она снова устроилась на краешке сиденья.
- Я интересуюсь всем, что касается вас, Уна. Совсем недавно я давал
показания в полиции и мне пришлось упомянуть о вас.
- Вы были у фараонов?
В ее голосе звучало такое недоверие, словно я говорил о своей связи с
дьявольскими силами.
- Они сами ко мне пришли. Я нашел Люси вскоре после пяти с
перерезанным горлом.
- С перерезанным горлом, вы сказали?
- Да, именно так. Она лежала мертвая в своей комнате в мотеле. Мне
пришлось объяснить, что я там делал. И естественно всплыло ваше имя - то,
каким вы пользуетесь.
- Почему они не явились сюда?
- Я не сказал им, что вы в городе. Я подумал, что прежде, чем
сообщить им это, мне нужно дать вам шанс выбраться на поверхность. Кроме
того, мне самому интересно, за что я бьюсь и почему.
- Болван! Они могли проследить за вами.
- Болван - я запомню это слово!
Я встал.
- Для вас я еще не придумал соответствующего, но придумаю.
- Куда вы идете?
- В участок, дополнить свои показания. Чем дольше я буду тянуть, тем
больше получу неприятностей.
- Нет, вы этого не сделаете.
Уна вскочила на ноги, бросилась к двери и загородила ее руками, как
распятая марионетка.
- Вы работаете на меня и не смеете меня впутывать.
Я вынул из бумажника сотню и бросил ее к ногам. Уна подняла ее,
беспокойно глядя на меня, опасаясь, что я сбегу.
- Нет, пожалуйста, возьмите деньги. Я вам еще заплачу.
- У вас нет такой суммы. Убийство стоит в ценнике на первом месте.
- Я не убивала ее... вы... мистер Арчер. Я докажу свое алиби.
- Телефонное алиби легко подстроить.
- Я его не подстраивала, я не могла его подстроить. Я была здесь, в
этой комнате. Спросите коридорную. Я выходила только днем.
- Поэтому вы и говорите об этом так спокойно? - спросил я и потянулся
к ручке двери.
Своей холодной рукой она сжала мою. Банкнота упала на пол, как
увядший зеленый лист. Прижавшись к двери и часто дыша, Уна не заметила
этого.
- Пойду, повидаюсь с коридорной, если она еще дежурит.
- Заказ принимал портье. Я узнала его по голосу.
- Хорошо, поговорю с портье. А потом мы разберем это дело детально.
- Без фараонов?
- Это зависит от вас. Посмотрим, насколько подтвердится ваша история.
- Нет, оставайтесь здесь. Вы не можете со мной так поступить.
Слова прерывались ее свистящим дыханием.
Я повернул ручку и потянул на себя дверь. Уна села около двери и
беззвучно заплакала. Раскинув ноги и открыв рот, она смотрела на меня в
убийственном красном свете, а я смотрел на нее. Она издала какой-то
невыносимый звук, похожий на скрежет металла. Я закрыл тяжелую дверь,
обрубив звук.
Портье, при виде меня, засиял от удовольствия. В его глазах я был
счастливым путешественником, подруга которого снимала самый дорогой номер,
носила леопардовое манто и, возможно, настоящие бриллианты.
- Я занимаюсь делами мисс Ларкин, - сказал я. - Могу ли я посмотреть
на счет?
- Конечно, сэр.
Он достал из ящика стола за своей спиной большую карточку и
доверительно склонился над полированной крышкой конторки.
- Надеюсь, мисс Ларкин не собирается проверять счет? Она очень щедро
платит. Это помогает морально.
Его голос понизился до робкого шепота.
- Она, случайно, не из Голливуда?
- Удивительно, что она вам это сказала.
- О, она мне не говорила, я сам понял. Я узнаю настоящий класс. И,
конечно, у меня был ключ.
Он указал овальным ногтем на верх карточки. Уна дала в качестве
своего домашнего адреса отеля "Рузвельт" в Голливуде. Под адресом стояли
только три строчки: двенадцать долларов за номер, уплаченные вперед, 3,25
за телефонный разговор и 2,25 за обслуживание.
- Она была здесь меньше полного дня, - сказал я мелочным тоном. - Три
двадцать пять кажется многовато за телефонный разговор.
Его маленькие усики поднялись к самым ноздрям.
- О нет, все совершенно законно. Звонок был междугородный и
совершенно личный. Я сам об этом позаботился.
- А разве вы это не всегда делаете?
- Нет, не всегда. Дневная телефонистка уходит в пять, а ночная
приходит немного позже. Я сам был на связи, когда миссис Ларкин позвонила
сюда.
- В пять вечера?
- Может быть на минуты две позже. Я как раз садился за коммутатор.
Эта работа всегда доставляет мне удовольствие.
- Вы уверены, что звонила сама миссис Ларкин?
- О, абсолютно! Ее голос неподражаем. Она актриса определенного типа,
характерная актриса.
- Угадали, - сказал я. - Она характерная актриса в своем собственном
жанре. И все же, трудно поверить, что простой телефонный звонок мог стоить
столько денег.
- Ну, спросите ее!
Он был задет за живое - это было видно невооруженным глазом.
- Идите и спросите у нее.
- Миссис Ларкин не любит, когда ее беспокоят по таким будничным
делам. Она держит меня для того, чтобы я освобождал ее от них. Но если
звонок был в Детройт, то он мог стоить таких денег.
- В Ипсалините, - выдохнул он. - Звонок был в таверну "Текумзе" в
Ипсалините. Это ведь возле Детройта, не так ли?
Я напустил на себя задумчивый вид.
- Так кого же миссис Ларкин знает в Ипсалините?
- Его фамилия Гарбольд. Она попросила его соединить с человеком по
фамилии Гарбольд.
Однако его пыл начал остывать. Он посмотрел на свою вазу с
васильками, словно заподозрил, что среди цветов могли спрятаться вредные
насекомые.
- Ну конечно, Гарбольд. Почему же вы сразу не сказали? Тогда все в
порядке. Миссис Ларкин скоро расплатится.
Я нацарапал под счетом свои инициалы и быстро вручил ему счет.
Уна оказалась проворнее, чем я думал. Я постучал к ней в дверь, но
ответа не получил. Тут я испытал такое чувство, какое испытывает человек,
чьи затруднения предвещают ему добрый удар по голове резиновой дубинкой.
Леопардовое манто исчезло со спинки стула, спальня и ванная были пусты,
как свисток. По примеру Уны, я вышел через запасной выход.
В аллее позади отеля старуха в шали и поношенной черной юбке стояла,
сгорбившись над мусорным баком. Она посмотрела на меня, показав лицо с
сеткой бесчисленных морщин.
- Леди в пятнистом манто выходила отсюда?
Старуха вытащила что-то изо рта с провалившимися губами. Это была
обглоданная косточка, которую она жевала.
- Си, - ответила она.
- Куда она пошла?
Она молча указала косточкой в конец аллеи. Я вытащил из кармана
мелочь и сунул в ее дрожащую руку.
- Мучиас грациас, сеньор.
Темный взгляд индианки, казалось, шел из глубины доисторических эпох,
как свет очень далекой звезды.
Дорога вела к гаражу отеля. Миссис Ларкин забрала свою машину не
более, чем пять минут назад. Это был новый "плимут", большая модель. Нет,
номера он не запомнил. Возможно, она оставила адрес портье. Спросите у
него.
9
Я ступил на запятнанный маслом тротуар и остановился у его края. Что
же делать? У меня не было ни клиента, ни достойных целей, ни хороших
денег. Сожаление об униной сотне уже начинало меня грызть, как голод
желудок. Мимо меня текла толпа нескончаемым калейдоскопом, из которого я
изредка выхватывал отдельные детали.
Это была толпа раннего субботнего вечера. Проходили работники ферм в
джинсах и ковбойках, солдаты в форме, парни в студенческих тужурках. Они
шли поодиночке, парами и в сопровождении женщин всех возрастов и цветов
кожи. Суровые женщины в шляпах вели за собой мужчин в деловых костюмах.
Хозяева ранчо ковыляли в сапогах на высоких каблуках, опираясь на своих
иссушенных солнцем жен. Под мигающим желтым светом на перекрестке длинные
блестящие машины соревновались в поисках свободных мест с пикапами
кочевников. Моя машина все еще стояла во дворе мотеля "Горный вид". Я
втиснулся в толпу и дал ей увлечь меня к югу.
На углу у шоссе находился сигарный магазинчик со знаком
телефона-автомата. Под вывеской квартет мексиканских мальчишек наблюдал за
проплывающим миром. Они стояли в ряд на одной ноге, как аисты, упираясь
другой в стену и сверкая кричащими носками под закатанными джинсами.
"Не сходите, пожалуйста, на проезжую часть", - тщетно взывала надпись
на стене за их спинами.
Я выбрался из толпы и прошел через магазин к телефонной будке в
заднем углу. Трое таксистов играли в кости. Я нашел в справочнике номер
приемной доктора Сэмюэля Беннинга и набрал его. Длинные гудки прозвучали
двадцать раз. Мой пятицентовик плюхнулся в отделение для возврата монет с
фанфарным звоном серебряного доллара.
Когда я подходил к двери, мимо окна прошла молодая женщина. Она шла
одна в южном направлении. Четверо мальчишек продолжали свой бурлескный
ритуал. Крайний толкнул соседа, который чуть не свалился на женщину. Он
выравнял равновесие и взъерошил куцую стрижку третьего, а тот саданул под
дых четвертого. Они затоптались у входа, задыхаясь от искусственного
смеха.
Я пробрался мимо них. Женщина обернулась и с презрением взглянула на
мальчишек. Я узнал ее лицо, хотя она сменила полосатое форменное платье на
белую батистовую блузку и юбку. Это была та пышная темноглазая медсестра,
которая указала мне комнату ожидания доктора Беннинга. Моя шея зачесалась
от предчувствия неожиданных совпадений.
Женщина продолжала идти, гордо неся перевязанный красной лентой
конский хвост черных волос над мягко покачивающимися округлыми бедрами. Я
пошел за ней, испытывая угрызения совести. Она почему-то напоминала мне
Люси, хотя ее фигура была шире и имела низкую посадку тех деталей, которые
у Люси располагались высоко. Уверенной походкой она вошла в тот район, где
я впервые увидел Люси. А когда она перешла улицу и вошла в кафе "Том",
угрызения моей совести усилились до предела.
Перед стеклянной дверью она замедлила шаги и оглядела себя. Войдя,
она направилась к одной из дальних кабин. В ней, спиной к двери, сидел
мужчина. Его панама торчала над низкой деревянной перегородкой. Он встал,
приветствуя женщину и застегивая пиджак из верблюжьей шерсти. Затем стал
восхищенно созерцать, как она протискивает бедра между сиденьем и столом.
Как бы завершая обряд, он снял панаму и пригладил толстыми белыми пальцами
вставший дыбом хохолок, потом сел напротив нее. Макс Хэйс так и излучал
очарование.
Я прошел к бару, занимавшему всю левую стену. Кабины вдоль
противоположной стены были полны, а бар был забит субботними любителями
выпить - солдатами, востроглазыми темными девчонками, по виду слишком
юными, чтобы здесь находиться, суровыми женщинами средних лет с
перманентом на голове, стариками, в тысячный раз вспоминавшими свою
молодость, шлюхами с асфальтовыми глазами, работающими по пьяным рабочим,
несколькими беглецами из верхнего города, спешащими утопить в вине одну
свою половину, чтобы возродить вторую. За стойкой дюжий грек в переднике,
с застывшей улыбкой, раздавал горючее.
Я заказал пшеничное и выпил его стоя, следя за Хэйсом в зеркало за
баром. Он навалился на стол, устремившись к брюнетке, а на ее лице было
написано приятное замешательство.
Кабина за его спиной освободилась, и я занял там место, не дожидаясь,
пока уберут со стола. Комната гудела от шума. Громче всех гремел
автомат-пианола. Холодильник, стоявший возле стойки с напитками, временами
издавал звуки, похожие на пулеметную очередь. Я пристроился на углу
сидения, прижав ухо к деревянной перегородке. В метре от меня Хэйс
говорил:
- Я весь день думал о вас, мечтал об этих огромных, прекрасных,
удивительных глазах. Сидел и мечтал об огромных, удивительных, прекрасных
глазах и так далее. Вы знаете, что означает "и так далее", Флосси?
- Могу догадаться.
Она засмеялась сладким смехом.
- Вы, большой шутник. Между прочим, мое имя не Флосси.
- Значит, Флори, какая разница. Будь вы единственной в мире женщиной
- а я уверен, что так и есть - то какая разница? Вы - девушка моей мечты.
Но готов держать пари, что у вас полно друзей.
Я догадался, что Макс пил весь день и дошел до такого состояния,
когда его речь стала звучать как стихи, переложенные на музыку.
- Держу пари, что нет. Во всяком случае, это не ваше дело, мистер
Десмонд. Я вас почти не знаю.
Но игру она знала.
- Садись со мной рядом и ты узнаешь меня лучше, малышка Флори. Милое
имя для милой девочки. Кто-нибудь говорил тебе, Флори, что твой рот похож
на цветок?
- И говорун же вы, мистер Десмонд!
- А, называй меня Джулиан. И подвигайся поближе. Но предупреждаю
тебя, что это небезопасно. Когда рядом со мной будет огромное,
удивительное, прекрасное и так далее, я могу откусить от него кусочек,
предупреждаю тебя.
- Вы что, голодны?
Я услышал возню и скрип диванчика, на который перебралась Флори.
- А я вот, Джулиан, очень голодна. Я бы охотно что-нибудь съела.
- Я собираюсь съесть тебя, - проговорил Макс приглушенным голосом. -
Но вначале не мешает тебя немного подкормить, да? Бифштекс и что-нибудь
выпить, так? А потом, кто знает? Кьен сабе, так вы говорите?
- Я говорю только по-английски, - строго заметила Флори.
Установив это обстоятельство, она смягчилась.
- Бифштекс - очень хорошо, Джулиан. Ты веселый парень.
Макс подозвал официантку. Та подошла - худенькая, с крашеными хной
волосами, семенящая на изящных ножках.
- Что будете?
- Бифштекс для маленькой леди. Сам я уже обедал.
- Подождите-ка, ведь вы пьете шерри?
- Очень сухое шерри, - сказал Хэйс.
- Конечно, очень сухое.
Официантка отвернулась и бросила куда-то в сторону:
- Можно даже в порошке.
- Для меня "александер", - заявила брюнетка.
- Конечно, малышка, пей на здоровье.
Но в голосе его промелькнула нотка: "можно было бы и подешевле".
С улицы вошла женщина и быстро двинулась вдоль кабин. Ее черное
пальто с широкими плечами вилось за ней, не поспевая за ее энергичными
движениями. Она меня не заметила, но я увидел ее и выпрямился на своем
диванчике. Она остановилась возле Хэйса и Флори. Ее голубые глаза холодно
сверкали на фарфоровом лице.
- Хелло, миссис Беннинг. Вы хотите меня видеть?
Голос Флори был тихим и тонким.
- Вы не закончили работу. Идите и заканчивайте ее сейчас.
- Я сделал свою работу, миссис Беннинг. Сделала все, что вы сказали.
- Вы хотите со мной спорить?
- Нет, но сегодня суббота. Я имею право на субботний вечер. Когда же
еще развлекаться?
- Хорошенькое развлечение! Вы занимаетесь болтовней о моих делах с
грязной ищейкой!
- Что такое? Прошу прощения, леди... - сказал Хэйс.
- Я вам не леди. Вы идете, Флори?
Голос женщины был тихим, но пульсировал, как перегруженная
электроцепь.
- Надеюсь, ничего дурного не случилось? - быстро проговорила
официантка за ее спиной.
Миссис Беннинг повернулась и посмотрела на нее. Я не смог перехватить
этот взгляд, поскольку она стояла ко мне спиной. Официантка попятилась,
прижимая, как щит, меню к груди.
Хэйс встал. Ростом он был ниже женщины.
- Я не знаю, кто вы, леди, но должен сказать, что вы не имеете права
приставать при всех к моей девушке.
Он старался придать лицу твердость, но когда его быстрый взгляд
встретился с ее взглядом, он отвел глаза.
Она наклонилась к нему и тихо проговорила звенящим монотонным
голосом:
- Я знаю, кто вы. Я видела, как вы следили за домом. Слышала, как вы
говорили с Флори по телефону. Предупреждаю вас: держитесь подальше от нее,
а особенно от меня.
- Флори имеет право иметь друзей.
Хэйс старался держаться светским человеком, но это плохо подходило к
данному моменту.
- Что же касается вас, миссис Беннинг, если вы так себя называете, я
не собираюсь вас задевать и не собираюсь заводить с вами знакомство.
Она рассмеялась ему прямо в лицо.
- Вам бы никогда не представился такой случай, бедняга. А теперь
возвращайтесь в свою нору. Если я когда-нибудь еще увижу вас, то прибью
палкой, как крысу. Идем, Флори.
Флори сидела, опустив голову и положив руки на стол, испуганная и
угрюмая. Миссис Беннинг взяла ее за руку и заставила встать. Флори не
сопротивлялась. Волоча ноги, она последовала за миссис Беннинг к двери.
Возле входа стояло такси. Когда я вышел на улицу, оно уже умчалось и
затерялось в потоке машин.
У меня было дурное предчувствие, что история повторяется в каких-то
деталях. Это предчувствие усилилось, когда Хэйс подошел ко мне и тронул
меня за руку. Он дотрагивался до людей при каждом удобном случае. Это
возвышало его в собственных глазах, делая членом достойной расы.
- Иди, пей свою отраву, - сказал я.
Испещренный прожилками нос выступал на его бледном лице.
- Да, я видел тебя там. Думал, ты хочешь перебежать мне дорогу,
мальчик, и с горя решил развлечься со свеженькой мексиканской конфеткой.
- Порасспросить ее, хочешь ты сказать?
- Ты меня недооцениваешь. Я давно уже вытянул все у Флори! Женщины не
могут устоять против меня, малыш. Хотел бы я знать, чем это я на них так
действую?
Увлеченный самохвальством, он чересчур активно работал своим
подвижным ртом.
- Что за подача, Макс?
- Игры не будет, Арчер. У тебя был шанс войти в игру, а теперь все.
Ты не пожелал обо мне позаботиться, а теперь я не могу.
- Хочешь, чтобы тебя упрашивали?
- Вовсе нет. Не трогай меня, а то я закричу.
Он самодовольно покосился на текущую мимо толпу, словно рассчитывал
на чью-то поддержку.
- Ты меня плохо знаешь, - возразил я. - Такими методами я не
действую.
- Я знаю тебя достаточно хорошо, - ответил он. - Ты уже дал мне
тычка.
- Забудь об этом. Какая здесь связь с тем парнем, который исчез в
Эройо-Бич?
- Еще раз говорю тебе, мальчик, оставь это.
Он прислонился к краю витрины.
- Я должен тебе что-то дать и ничего взамен не получить. А мне
пришлось здорово покрутиться.
Он вытер лицо носовым платком, запачканным губной помадой.
- Я ничего не пытаюсь от тебя получить, Макс.
- Тогда все в порядке.
Он пошел прочь.
- Люси мертва, - сказал я.
Это его остановило.
- Что ты сказал?
- Сегодня днем Люси перерезали горло.
- Ты просто морочишь мне голову.
- Сходи в морг и посмотри сам. И если не хочешь рассказать мне, что
знаешь, то расскажи это фараонам.
- Может быть, так я и сделаю.
Его глаза светились, как подсвеченные изнутри агаты.
- Ну что ж, еще раз спокойной ночи.
Он пошел, пару раз украдкой обернулся и слился с текущей к северу
толпой пешеходов. Мне хотелось двинуться вслед за ним и вытрясти из него
правду. Но я только что заявил, что такими методами не действую, а слово
нужно держать.
10
Я подхватил свою машину у мотеля "Горный вид" и поехал к дому доктора
Беннинга. За его окнами с белыми рамами света не было. Из неухоженного
двора дом выглядел как давно уже нежилой. Серые двери казались непрочными
на фоне темно-красного неба, подобно наспех сколоченным театральным
подмосткам.
Я позвонил, и дом сразу ожил. Где-то за его стенами звонок прогудел,
как растревоженное насекомое. Я подождал и снова позвонил, но опять не
получил ответа. Двери наверху были застеклены по давно прошедшей моде. Я
прижался лицом к стеклу, но ничего не увидел. В одном углу стекло треснуло
и держалось непрочно.
Я надел шоферскую перчатку и нажал на треснувший угол. Кусок стекла
выскочил и разбился на полу. Я подождал, оглядел улицу и позвонил в третий
раз. Поскольку никто мне не ответил и никто не появился на улице, я
просунул руку и отпер замок.
Войдя, я закрыл и запер дверь рукой в перчатке. Разбитое стекло
хрустнуло у меня под ногами. Двигаясь вдоль стены, я нащупал дверь в
приемную. Через окно в комнату проникал с улицы слабый свет, придавая
комнате какую-то странную красоту. Так порой некогда красивой старой
женщине придает красоту густая вуаль.
Я открыл шкаф, стоящий в углу за письменным столом. Включив карманный
фонарь и загородив собой свет, я просмотрел ящик с карточками пациентов.
Карточки Люси Чампион там не оказалось.
Я выключил фонарик и двинулся вдоль стены к внутренней двери.
Осторожно открыв ее, я проскользнул в комнату и закрылся там. Снова
включив фонарь, я обвел белым стержнем его луча стены и мебель. Она
состояла из дубового стола, вращающегося кресла и пары стульев, и частично
заполненного медицинскими книгами и журналами шкафа. Над книжным шкафом,
на окрашенной клеевой краской стене, висел в рамке диплом, выданный в июне
1933 года медицинским учреждением, о котором я никогда не слышал.
Через открытую дверь я прошел в смежную комнату с окрашенными
масляной краской стенами и линолеумом на полу. Коричневые пятна на одной
стене указывали, что там когда-то стояла плита. Большую часть комнаты
занимал железный стол, покрашенный в коричневый цвет и отделанный черным
кожзаменителем. Еще там стоял помятый белый эмалированный шкафчик для
инструментов и стерилизатор у стены напротив. На другой стороне была
раковина с краном. Я подошел к стенному шкафу и подергал ручку двери.
Заперто.
Мне удалось открыть его дверь вторым универсальным ключом. Мой
фонарик выхватил из темноты ослепительный оскал смерти.
Пятнадцатью сантиметрами выше уровня моих глаз, скелет сумрачно
смотрел пустыми провалами глазниц. Когда прошел секундный шок, я подумал,
что это верно останки гиганта, но потом увидел, что ноги скелета болтаются
над полом. Вся эта штуковина висела в шкафу на проволоке, прикрученной к
перекладине. Все ее сочленения были аккуратно соединены проволокой и
слегка покачивались. Полосатая тень скелета маячила на задней стене шкафа.
Он был для меня не просто вещью, но останками человека. Древнее
братское чувство говорило мне, что следует пожать его лишенную плоти руку.
Он был одинок и заброшен, но я боялся до него дотронуться.
Что-то скрипнуло в доме - дверь или пол. Звук был не громче мышиного
писка, но воздух встал комом в моем горле. Я прислушался и услышал слабый
свист своего дыхания и хлюпание капающей из крана воды. Дрожащими пальцами
я снова запер шкаф и сунул ключ в карман.
Не включая фонарика, я вернулся в темноте к двери комнаты для
консультаций. Только я переступил через порог, как в глаза мне ударил
свет. У противоположной стены, держа руку на выключателе, стояла жена
доктора Беннинга. Она была настолько неподвижна, что ее можно было принять
за фигуру с фрески, за часть самой стены.
- Что здесь происходит?
Я хрипло выдавил из себя.
- Доктора здесь не оказалось, и я решил подождать его.
- Вы что, взломщик? Наркоман? Мы здесь наркотиков не держим.
- Я пришел кое о чем спросить. Думал, что в кабинете я может быть
найду ответ.
- Что спросить?
Маленький пистолетик в ее руке отливал тем же холодным металлическим
блеском, что и ее глаза.
- Уберите пистолет, миссис Беннинг. Я не могу говорить, когда перед
моим лицом торчит железо.
- Нет, говорите.
Она оттолкнулась от стены и двинулась ко мне. Даже в движении ее тело
казалось спокойным и холодным. Но я чувствовал ее силу.
- Вы еще одна вшивая ищейка, не так ли?
- Средней честности, так будет вернее. Что с Флори?
Она остановилась посреди комнаты, слегка расставив ноги. Глаза ее,
цвета пистолета, были темными и пустыми.
- Если эта машина выстрелит и причинит мне вред, вы попадете в
переделку, - сказал я. - Уберите его, это ни к чему.
Она, казалось, не слышала меня.
- Думаю, я вас уже видела. Вы были в кафе. Что случилось с Флори,
никого не касается, кроме нее и меня. Я рассчитала ее и прогнала. Мне не
нравится, когда мой персонал болтается с подозрительными личностями. Вас
беспокоил этот вопрос?
- В том числе и этот.
- Прекрасно. А теперь убирайтесь или вас арестуют как взломщика.
Пистолет чуть шевельнулся, но испуг тронул меня своими холодными
пальцами.
- Не думаю, что вы на это пойдете.
- Хотите остаться и проверить?
Она посмотрела на телефон на письменном столе.
- Пожалуй. Вы знаете свое слабое место, иначе вызвали бы фараонов
сразу. Между прочим, разговариваете вы не как жена врача.
- Может быть вы хотите посмотреть мое свидетельство о браке?
Она слегка улыбнулась, показав кончик языка между белыми зубами.
- Я могу разговаривать по-разному. Это зависит от того, с кем я
говорю. С грязными ищейками я разговариваю с помощью пистолета.
- Мне не нравятся слова "грязная ищейка".
- Ему не нравится, - сказала она, ни к кому не обращаясь.
- Как вы думаете, что мне от вас нужно?
- Деньги. Или вы из тех, кто берет плату натурой?
- Неплохая мысль. Как-нибудь попробую. Теперь же я хотел бы знать,
что делала в этом кабинете Люси Чампион. И если вы так и не хотите убрать
пушку, держите ее поосторожнее.
Она по-прежнему стояла, слегка расставив ноги, напряженно вцепившись
в пистолет, как престарелый пенсионер в свою палку. Одного движения пальца
было достаточно, чтобы нажать на спуск и застрелить меня.
- Он боится.
Ее губы были полны презрения и насмешки, но она перевела палец в
более безопасное положение.
- При чем тут Люси Чампион. Я не знаю никакой Люси Чампион.
- Молодая цветущая женщина, которая приходила сюда днем.
- А... эта. У доктора много всяких пациентов.
- И многих из них убивают?
- Дурацкий вопрос. И все же я не смеюсь, заметьте.
- Люси тоже было не до смеха. Сегодня днем ей перерезали горло.
Она постаралась проглотить это, не моргнув глазом, но на самом деле
была потрясена. Ее напряженное тело, более чем когда-либо, напоминало
куклу, скользящую по волнам.
- Вы хотите сказать, что она умерла? - проговорила она монотонным
голосом.
- Да.
Она закрыла глаза и покачнулась, но не упала. Я сделал длинный шаг,
взял из ее руки пистолет и открыл затвор. Он не был заряжен.
- Вы ее знали, миссис Беннинг?
Вопрос вывел ее из состояния транса. Глаза ее открылись, снова
эмалево твердые и непроницаемые.
- Она была пациенткой моего мужа. Он, естественно, получит шок. Эта
штука, между прочим, принадлежит ему.
Она надела на себя маску респектабельности и подобрала подходящий к
случаю голос.
Я бросил пистолет на стол, защелкнув затвор.
- А скелет в шкафу тоже его?
- Не знаю, о чем вы говорите.
- Как хотите. Вы знали, о чем я говорю, когда я сказал о смерти Люси.
Она подняла руку ко лбу, белому под угольно-черными волосами.
- Я не переношу известий о смерти, особенно знакомых мне людей.
- Насколько хорошо вы ее знали?
- Она была пациенткой, я же сказала. Я видела ее здесь пару раз.
- Почему же здесь нет ее карточки?
- Карточки?
- В картотеке постоянных пациентов.
- Не знаю. Вы что, собираетесь продержать меня тут на ногах всю ночь?
Имейте в виду, муж может вернуться в любую минуту.
- Вы давно замужем, миссис Беннинг?
- А вам какое дело, черт возьми! А теперь убирайтесь отсюда или я
вызову полицию!
Она проговорила это неубедительным тоном. С тех пор, как я сообщил
ей, что Люси убита, она лишилась силы. Она была похожа на лунатика,
старающегося проснуться.
- Давайте, зовите.
- Хр...
Звук получился таким, какой бывает при рвоте.
- Продолжайте делать гадости, только убирайтесь прочь с моих глаз!
Верхние полушария ее грудей просвечивали сквозь материю ее формы как
холодные трепещущие луны.
11
Обильно политое гудроном шоссе разворачивалось передо мной как
использованная лента пишущей машинки. Оно пролегало среди нагромождения
камней, отделявших Белла-сити от океана, прижималось к отвесным краям
каньонов, петляло между скалистыми выступами, громоздившимися в темноте.
После шестидесяти пяти долгих темных километров оно привело меня вниз к
побережью. Поздняя луна тоскливо поднималась над океаном.
В пяти минутах езды к северу от пересечения с шоссе 101 Альтернайт по
бокам дороги показались огни Эройо-Бич. Мотели, станции обслуживания,
частные домики и закусочные вырисовывались в неоновом сиянии на фоне
темноты. Я затормозил у колонки станции обслуживания. Пока наполнялся мой
бак, я спросил служащего, есть ли у них телефон-автомат. Это был
приземистый пожилой мужчина в сером форменном комбинезоне и черном кожаном
жилете. От него пахло мазутом, да и выглядел он так, будто его окунули в
мазут. Он указал вымазанным пальцем в сторону комнатки, из которой
появился.
Местный телефонный справочник представлял собой тонкую книжечку,
прикрепленную цепочкой к висевшему на стене аппарату. Миссис Чарльз
Синглентон была представлена в нем в достаточной мере. Она жила в Аламеде
Папанге, 1411, и номер ее телефона был тоже 1411. Второй номер принадлежал
охране, третий был в квартире шофера, четвертый в коттедже садовника,
пятый в комнате прислуги.
Когда служащий принес мне сдачу, я спросил его, где находится Аламеда
Папанга.
- Кого ищешь, братишка?
- Да особенно никого. Я турист.
- Забавное время для туриста.
Он оглядел меня.
