- У них там свои ночные патрули, а ты не похож на члена какого-нибудь
садового клуба.
- Мне интересно, как живут по-настоящему состоятельные люди. А тут, я
слышал, хороший район.
- Хороший - не то слово, братишка. С тех пор, как построили большой
отель и толстосумы перебрались сюда, на Малибу, земля стала цениться на
вес золота. Хотелось мне иметь хоть кусочек ее, а я мог бы иметь. Если бы
старая леди позволила мне перед войной взять немного денег из чулка, я мог
бы купить акров пять. Я был бы сейчас на коне, но она сказала: "Береги
деньги". Это мертвое место, сказала она, богатые будут держаться отсюда
подальше.
Его смех был горьким и вынужденным, как застарелый кашель.
- Плохо, - сказал я. - Так где Аламеда?
Он указал на темные холмы и сказал, что они стоят по краям того
места. Я свернул к ним на следующем перекрестке и проехал мимо охранников.
Между загородными коттеджами и поместьями, словно ничейные земли, лежали
пустоши, покрытые красноватой растительностью. Я выехал на дорогу,
окаймленную с обеих сторон серыми стволами эвкалиптов, ветви которых
смыкались над ней подобно арке. Дорога тянулась мимо огороженного поля для
поло и поля для игры в гольф. У светившегося вдали здания клуба теснились
машины, и ветер доносил до меня звуки музыки.
Дорога поднималась по уступам холмов, как по ступенькам ада в
чистилище. Мой взор выхватывал из темноты сияние стекла и алюминия,
сверкающее как хирургическое оборудование под больничным светом луны.
Дворцы в венецианском стиле сменялись виллами а-ля лазурный берег,
испанскими и готическими замками, греческими, версальскими и китайскими
садами. Растения жили здесь полной жизнью, но людей не было видно.
Возможно, атмосфера этого высокогорного района была слишком разреженной и
дорогой для дыхания людей. Это был земной рай, где деньги порождали
растения. Людям здесь не было места, если им не посчастливилось
разбогатеть.
Каменные ворота с цифрами 1411 скрывали за собой коттеджи в стиле
Тюдор с темными серыми окнами. Ворота были открыты. Подъездная дорога
провела меня между рядами тиссовых деревьев, похожих на высокородных
носителей мантий, к вилле, которая смотрела на луну во всем блеске своего
палладианского великолепия.
Я остановился под портиком с колоннами и позвонил в старомодный
звонок. Легкие неуверенные шаги послышались с той стороны двери. В замке
повернулся ключ и из двери выглянула молодая женщина с мягкими каштановыми
волосами, затеняющими лицо.
- В чем дело, сэр? - спросила она неуверенным мягким голосом. - Уже
слишком поздно для визита к миссис Синглентон.
Я протянул свою карточку. Женщина повернулась профилем к свету. У нее
были мягкие линии подбородка, пухлые губки и прямой чистый нос. Глаза ее
все еще были в тени, но я и так видел, что она молода.
- Сыщик? - сказала она. - Так вы из агентства? Для свидания с миссис
Синглентон сейчас слишком поздно. Она неважно себя чувствует.
- У меня собственное агентство.
- Понимаю. Но речь идет о Чарли... о мистере Синглентоне?
- Значит, он еще не нашелся?
- Да.
- У меня, может быть, есть для вас зацепка.
- Правда? Вы знаете, где он?
- Так далеко я не захожу. Я лишь сегодня занялся... этим делом. Мне
даже неизвестны обстоятельства исчезновения. И предлагается ли еще
вознаграждение.
- Предлагается, - сказала она, неуверенно улыбнувшись. - Может быть,
вы скажете мне, что вам удалось обнаружить?
Раньше или позже, мне все равно надо было повидаться с миссис
Синглентон. Я дал девушке самый мрачный ответ, какой только мог придумать.
- Мертвое тело.
Ее рука метнулась к горлу как испуганная птица.
- Чарли? Не Чарли?
- Молодой цветной женщины по имени Люси Чампион. Ей перерезали горло.
Вы знали ее?
Девушка помедлила с ответом. Я догадался, что она рождает ложь и
делает это мучительно.
- Нет, я ее не знала. Какая может быть связь... - ее голос прервался.
- У ней была при себе газетная вырезка с сообщением об исчезновении
Синглентона и о назначенной премии. Я решил, что она могла обращаться по
этому поводу сюда. Полиция возможно тоже так подумает, когда найдет у нее
эту вырезку.
- Ее убили здесь, в Эройо-Бич?
- В Белла-сити.
Это название ни о чем ей не говорило, и я добавил:
- Это удаленный от моря городок, примерно в пятидесяти километрах
отсюда по прямой.
- Входите...
Она сверилась с моей карточкой.
- ...мистер Арчер. Я спрошу у миссис Синглентон, сможет ли она вас
принять.
Она оставила меня в холле и пошла к освещенной двери. Одета она была
дорого, но с плохим вкусом. На ней был вязаный костюм цвета ржавчины,
который делал ее фигуру несколько громоздкой, по крайней мере со спины. Ее
движения оставляли впечатление робкой невинности, будто внезапное развитие
ее тела ошеломило ее.
Несколько минут я разглядывал китайские картины на стенах. Китайские
джентльмены с гигантскими мочками ушей, свидетельствовавшими о их
мудрости, путешествовали пешком через долины и увенчанные снегами горы,
плыли по рекам. Всего было семь картин, и каждая из них изображала один из
этапов их путешествия.
В дверях появилась девушка. Падавший сзади свет ореолом подсвечивал
ее волосы.
- Мистер Арчер, она вас примет.
Комната была с высоким белым потолком, обрамленным дорическим
карнизом. Стены были увешаны полками книг в одинаковых белых переплетах.
Полки перемежались с картинами. Одна из них, изображавшая девушку в низко
обрезанном корсете, могла принадлежать кисти Ватто или Фрагонара. На белой
софе с резной спинкой сидела полная старая женщина.
У нее был тот тип лица с квадратным подбородком и густыми бровями,
который невезучие женщины иногда наследуют от своих отцов. Однако лицо
могло быть красивым, немного на лошадиный лад, пока жизнь и годы не
заставили его затвердеть и выдаться вперед, подобно скрытому орудию.
Дряблое тело было укрыто шелковым трауром. На черном колене выделялись
бледные желтоватые руки. Они беспрерывно дрожали.
Старуха откашлялась.
- Садитесь, мистер Арчер, вон в то кресло.
После того, как я это сделал, она продолжала:
- А теперь, расскажите мне, кто вы.
- Я частный детектив, имею лицензию. Большей частью я работаю в
Лос-Анжелесе, там же находится моя контора. До войны я работал детективом
в полиции. Я вручил молодой леди свою карточку.
- Она показывала ее мне. Она сказала, что вы обладаете ошеломляющей
информацией, касающейся молодой цветной женщины.
- Ее имя Люси Чампион. Я нашел ее в мотеле в Белла-сити с
перерезанным горлом. В ее сумочке оказалась вырезка из выходящей в
Белла-сити газеты, касающаяся исчезновения вашего сына и предложенного
вознаграждения. Я подумал, что может быть ее убили из-за того, что она
намеревалась потребовать вознаграждение. Она появилась в Белла-сити недели
две назад, примерно в то время, когда исчез ваш сын. И я подумал, что
возможно, она уже связалась с вами.
- Не кажется ли вам, что подобное заключение построено на слишком
зыбкой почве?
Голос миссис Синглентон был тихий и мягкий. Ее руки двигались,
взбирались одна на другую как нервные скорпионы.
- Ведь не собираетесь же вы обвинить меня в каком-то причастии к
убийству этой девушки?
- Вероятно, я не очень ясно выразил свою мысль, но это совсем не так.
Предположим, что ваш сын оказался замешанным в какую-то нечестную игру.
Предположим, что Люси Чампион знала о том, что произошло и кто за это
ответственен. Если она намеревалась прийти с подобного рода информацией к
вам или властям, то это может объяснить случившееся с ней.
Старуха не подавала вида, что слушала меня. Она смотрела вниз на свои
сердитые руки таким взглядом, будто хотела от них избавиться.
- Сильвия, дай мне закурить.
- Сейчас.
Сильвия встала с края софы, взяла из ящика слоновой кости сигарету,
сунула ее в посиневшие сжатые губы старухи и поднесла пламя зажигалки.
Миссис Синглентон глубоко затянулась и выдохнула дым через рот и
ноздри. Он, подобно туману, собрался над ее головой. Даже ее глаза
казалось, впитали в себя дым.
- Вы, я надеюсь, не предполагаете, что мой сын сбежал с цветной
девушкой?
- О, нет, миссис Синглентон! - воскликнула Сильвия. - Он не это имел
в виду.
Затем она вернулась на свое место и снова сделалась невидимой и
неслышимой. Примостившись на уголке софы, она казалась напуганной своими
словами.
Старуха продолжала:
- Какая же связь могла существовать между моим сыном и подобной
особой?
- Я бы сам хотел это знать. Я настолько заинтересовался этим делом,
что решил приняться за него на чисто проблематичных условиях.
- Вы, конечно, имеете в виду, что получите вознаграждение, если
сможете его заслужить. Это можно считать само собой разумеющимся.
- Я хотел бы нечто более определенное. Вознаграждения обычно исчезают
в карманах полицейских. Деньги инстинктивно тянутся к должностным лицам.
Мне же хотелось быть уверенным в своих пятидесяти долларах в день и оплате
расходов.
- Вполне естественное желание.
Она выпустила клуб дыма, мурлыча за его завесой, как кот на сметану.
- Но я не могу понять, по какой причине я должна оплачивать вашу
деятельность.
- Я не могу позволить себе работать ради удовольствия. К тому же,
было бы полезно для дела заручиться вашим именем, как клиентки.
- Это я могу понять.
Ее голова, словно изваянная из серого камня, застыла в величественной
позе, характерной для позднеримских императоров. Тихий голос повысился и
приобрел силу, словно собираясь доминировать на званом чаепитии.
- Но я действительно сомневаюсь, нужно ли вам заниматься моими
делами. Я уже наняла детективное агентство. Оно уже обошлось мне в
изрядную сумму, намного большую, чем я могла себе позволить, а результата
абсолютно никакого. Я небогатая женщина.
На языке ее круга это означало, вероятно, что ей хватит пальцев одной
руки для подсчета своих миллионов. Чтобы вызвать сочувствие к себе, она
добавила:
- Я не отказываюсь платить за ценные сведения, но если крупное
агентство не смогло вернуть мне сына, то не думаю, что мне может помочь
человек, действующий в одиночку. Разве я не права?
Сигарета в углу ее рта потухла. Сильвия молча встала, взяла ее и
положила в пепельницу.
- Дайте мне возможность попытаться, и посмотрите, на что я способен,
- сказал я. - Я намерен узнать причину убийства Люси Чампион. Если я это
узнаю, то ниточка приведет меня к вашему сыну. Во всяком случае, это моя
зацепка.
- Ваша зацепка, - презрительно сказала он. - Если Чарльз был увезен
насильно ради выкупа, то ваш сегодняшний визит можно рассматривать, как
начало переговоров с его похитителями. Вы были знакомы с этой негритянкой,
которую, по вашим словам убили?
- Она действительно была убита. А вы ее знали?
Ее лицо озарилось тусклой вспышкой злобы.
- Предупреждаю вас, молодой человек, не будьте назойливы. Я знаю как
вести себя с назойливыми людьми.
Я посмотрел не Сильвию. Она слегка улыбнулась и чуть заметно покачала
головой.
- Вы, должно быть, очень устали, миссис Синглентон. Уже очень поздно.
Старая женщина не обратила внимания на ее слова. Она подалась ко мне,
и ее обтянутые шелком колени хрустнули как металл.
- Только сегодня утром, при очень сходных обстоятельствах, сюда
явился человек, представившийся, как и вы, частным детективом. Он заявил,
что если я уплачу ему вперед часть вознаграждения, то он сможет разыскать
моего Чарльза. Я естественно отказалась. Тогда он потратил битый час моего
времени, задавая мне вопросы. А когда я, в свою очередь, попыталась задать
ему вопрос-другой, то он не ответил ни слова. Какая была его фамилия,
Сильвия?
- Хэйс.
- Хэйс! - с силой проговорила старуха, словно это было кульминацией
разговора.
Глаза ее были подернуты слезами и пеленой горя, и все же взгляд был
острый.
- Вы знаете его?
- Что-то не припомню.
- В высшей степени отталкивающая личность. В заключение он осмелился
предложить мне, чтобы я написала обязательство уплатить ему пять тысяч
долларов, если он представит мне сына живым или мертвым. Он хвастался
своими связями с преступным миром. Я пришла к выводу, что он либо замыслил
меня обмануть, либо представляет какую-то гангстерскую организацию. Я
велела ему убираться из моего дома.
- Вы считаете, что я тоже играю подобную роль?
- О нет, - мягко возразила девушка.
Миссис Синглентон обмякла, ее энергия исчезла. Голова упала на резную
спинку софы, словно подставляя шею невидимому ножу. Слабой струйкой
потекли слова:
- Я не знаю, что и думать. Я больная, старая, измученная, лишенная
своего ребенка женщина. Это мир лжецов. Никто ничем мне не поможет.
Сильвия встала и мягким беспокойным взглядом указала мне на дверь.
Старуха с неожиданной живостью обратилась ко мне:
- Мистер Арчер! Это Чарльз прислал вас ко мне? Это он? Ему нужны
деньги?
Перемена в ее голосе вызывала тревогу. Она говорила как испуганная
девочка. Я повернулся, взглянул на ее лицо и увидел, что это кажущееся
детство на миг осветило его красотой. Но красота исчезла, подобно
скользнувшему лучу прожектора и оставила ее губы изогнутыми в циничной
пародии на материнскую любовь.
Ситуация была слишком сложной и я не мог ее понять, не знал, как
дальше себя вести. Может быть, связь ее с сыном, оборвавшись, так больно
ударила ее. Но, может быть, она поняла, что он умер, и говорила так, чтобы
не впасть в отчаяние. Но как бы то ни было, она готова была верить почти
всему и подозревать всех и каждого. Она потеряла чувство реальности.
- Я никогда не встречал Чарльза, - ответил я. - Спокойной ночи. Желаю
удачи.
Старуха не ответила.
12
Сильвия проводила меня до конца холла.
- Мне очень жаль, мистер Арчер. Две последние недели были для нее
ужасно трудными. Она уже много дней находится под действием наркотиков.
Когда реальность не согласуется с ее представлениями, она просто не слышит
того, что говорят, или забывает об этом. Но сознание у нее не затуманено.
Она так много страдала, что не выносит разговоров о фактах, не желает даже
слышать о них.
- О каких фактах?
Неожиданно Сильвия спросила:
- Мы не могли бы посидеть в вашей машине? Думаю, что ей все же
хочется, чтобы я с вами поговорила.
- Нужно быть психиатром, чтобы понимать подобные вещи.
- Я и есть психиатр во всем, что касается миссис Синглентон. Знаете,
как бывает, когда постоянно находишься у кого-нибудь под рукой?
- Приходится изучать отпечатки пальцев этой руки. Давно вы у нее
служите?
- Только с июня. Но наши семьи знакомы уже пропасть лет. Отец Чарльза
вместе с моим отцом учился в Гарварде.
Девушка потянулась к ручке двери.
- Извините меня, я хочу выйти на свежий воздух.
- А ей разве не нужна помощь?
- Слуги дежурят. Они помогут ей лечь.
Сильвия направилась к моей машине.
- Минутку, Сильвия. У вас есть фото Чарльза? Лучше всего недавний
снимок.
- Конечно есть.
- Вы не принесете его мне?
- У меня есть один с собой, - ответила она безо всякого смущения.
Девушка вынула из кармана костюма бумажник и извлекла из него
маленькую моментальную фотографию, которую и вручила мне.
- Она достаточного размера, достаточно ясная?
На фото был заснят молодой человек в теннисных шортах и рубашке с
короткими рукавами и открытой шеей, улыбающийся на солнце. Сила и тонкость
его черт подчеркивалась стрижкой ежиком. Он был атлетического сложения, с
широкими покатыми плечами и мускулистыми руками. Но в нем было что-то
деланное, актерское. Его поза была нарочитой, грудь выпячена, живот
втянут, словно он боялся холодного взгляда камеры или горячих глаз солнца.
- Достаточно ясная, - ответил я. - Можно ее взять?
- На сколько вам будет нужно. Он здесь очень похож.
Забираясь в машину, она показала прекрасные округлые ноги. Скользнув
за руль, я почувствовал, что она наполнила машину чистым, каким-то
весенним запахом. Я предложил ей сигарету.
- Спасибо, я не курю.
- Сколько вам лет, Сильвия?
- Двадцать один год.
Совершенно не к месту, она добавила;
- Я как раз получила от поверенного матери чек за первый квартал.
- Очень хорошо.
- Чек почти на тысячу долларов. Так что я могла бы нанять вас, если
вы согласитесь на меня работать.
- Я не могу обещать ничего определенного. Вы очень хотите его найти,
не так ли?
- Да.
Казалось, вся ее жизнь была вложена в это короткое слово.
- Сколько денег должна я вам дать?
- Сейчас об этом не беспокойтесь.
- Почему вы должны доверять мне?
- Вам бы любой стал доверять. Куда более удивительно, что вы мне
доверяете.
- Я немного разбираюсь в мужчинах, - ответил девушка. - Мой отец -
хороший человек. И вы не похожи на этого Хэйса.
- Вы с ним говорили?
- Я присутствовала при его разговоре с миссис Синглентон. Все, что он
хотел - это денег. И это было так... обнаженно. Мне пришлось пригрозить
ему полицией, чтобы он ушел. До чего же жаль, ведь миссис Синглентон могла
бы откровенно поговорить с вами, если бы он не испортил все дело.
- А что именно могла она мне рассказать?
- О всей жизни Чарли, - уклончиво ответила девушка. - Как выглядела
эта негритянка?
Я подробно описал Люси Чампион.
Сильвия прервала меня прежде, чем я закончил:
- Это она самая.
Открыв дверцу, она принялась выбираться из машины. Все ее движения
были мягкими и осторожными, словно каждое ее действие было опасной игрой.
- Вы ее знали?
- Да. Я хочу вам кое-что показать.
Девушка ушла.
Я закурил. Не успел я выкурить половины сигареты, как Сильвия
вернулась и снова устроилась рядом со мной.
- Вот это ее вещь.
Она протянула мне мягкий темный предмет. Я включил верхний свет и
осмотрел его. Это был женский тюрбан, связанный из черной шерсти с золотой
ниткой. Внутри был пришит ярлык "Дениза".
- Где вы его взяли?
- Она была здесь два дня назад.
- Хотела увидеться с миссис Синглентон?
- Теперь я думаю, что да. Она приехала на такси в середине дня. Я
срезала в саду цветы и увидела ее, сидящей в машине. Казалось, она вышла,
а такси вскоре уехало. Какое-то время она стояла на улице и смотрела на
дом. А потом, я думаю, она потеряла над собой контроль.
- Это можно понять.
- Дом впечатляющий, правда? Я окликнула ее, хотела спросить, что она
хочет, но когда она увидела, что я к ней направляюсь, она просто побежала.
Я подумала, неужели я похожа на людоедку-великаншу. Я крикнула ей, чтобы
она не боялась, но она только быстрее побежала. Ее шляпа упала, а она даже
не остановилась ее поднять. Вот как эта вещь очутилась у меня.
- Вы не пытались ее догнать?
- Как я могла? У меня в руках был огромный букет. Шофер увидел, что
она бежит за ним, и затормозил. Во всяком случае, я не имела права ее
останавливать.
- Вы никогда не видели ее раньше?
- Нет. Я подумала, что она туристка. Она была очень мило одета, и
шляпа эта очень хорошая. Но все же, то, что она не остановилась,
заинтриговало меня.
- Вы обращались в полицию?
- Миссис Синглентон не захотела. Я подумала, не спросить ли в
"Денизе", но против этого она тоже возражала.
- Вы знаете женщину, которая сделала эту шляпу?
- Знаю. У нее магазин недалеко от побережья, возле отеля.
- Здесь, в Эройо-Бич?
- Конечно. Если бы вы ее расспросили, то она может быть сказал бы вам
что-нибудь новое о мисс Чампион.
- Вполне возможно. А почему вы сами не поговорили с Денизой? Неужели
вы так боялись миссис Синглентон?
- Нет.
Девушка немного помолчала.
- Вероятно, я боялась того, что могла услышать. Теперь я уже не
боюсь. Видите ли, Чарльз убежал с женщиной.
Она сообщила это с большой неохотой.
- Мне кажется, я боялась, что эта девушка негритянка могла быть...
другой его женщиной.
- Похоже, что и мать его разделяет ваши опасения. К этому есть особые
причины?
- Не знаю. Она очень многое о нем знает, даже больше, чем может
признаться самой себе.
- Сильно сказано.
- Это правда. Эти дофрейдистские женщины знали все, но никогда ни о
чем не говорили, даже в мыслях. Вся их жизнь проходила в переодеваниях к
обедам во всяких притонах. Так говорил мой отец. Он преподает философию в
Брауне.
- Кто была та женщина, с которой убежал Чарльз?
- Высокая блондинка, очень красивая. Это все, что я о ней знаю. В тот
вечер, когда он исчез, их видели вместе в баре отеля. Служащий на стоянке
видел, как они уехали в машине Чарльза.
- Это еще не означает, что он сбежал с ней. Больше похоже на
похищение.
- Нет, они все лето жили вместе. У Чарльза есть домик в горах на
Скай-Роут, и эту женщину видели там с ним почти каждый уикэнд.
- Как вы узнали это?
- Я беседовала с другом Чарльза, который живет в том же каньоне. Это
Горас Уилдинг, художник - вы, может быть, слышали о нем. Он был очень
скрытен, но все же сказал мне, что видел там Чарли с этой женщиной. Может
быть, вам стоит с ним поговорить? Как мужчине с мужчиной?
Я включил свет и достал записную книжку.
- Адрес?
- Мистер Уилдинг, Скай-Роут, 2712. Телефона у него нет. Он сказал
мне, что она красивая.
Я повернулся и увидел, что Сильвия плачет. Она сидела спокойно,
сложив руки на коленях, и по ее щекам текли слезы.
- Я никогда не плакала! - с досадой бросила она, и уже без всякой
досады проговорила: - Как бы мне хотелось быть такой красивой, как она.
Как бы я хотела, чтобы у меня были светлые волосы.
На мой взгляд, она была красивая и такая нежная, что, казалось,
дотронься до нее - и палец пройдет насквозь. Ее фигура не заслоняла от
меня огней Эройо-Бич. Между неоновыми огнями улицы с ажурными строчками
огоньков магазинов высилось, подобно аэропорту, величественное здание
отеля. За ним, словно маленький аэростат, поднималась луна, таща за собой
световую дорожку по поверхности океана.
- Если вы хотите быть блондинкой, то почему бы вам не обесцветить
волосы, как это делают другие девушки? - спросил я.
- Это бы мне ничего не дало. Он бы даже не заметил этого.
- Вы влюблены в Чарльза?
- Конечно.
Она ответила таким тоном, будто каждая девушка должна была любить
Чарли. Я подождал, и она продолжала:
- Я полюбила его с первого взгляда. Вернувшись после войны из
Гарварда, он провел с нами уикэнд в Провиденсе. Я в него влюбилась, но он
в меня - нет. Я тогда была еще девочкой. Но он был мил со мной.
Ее голос понизился до доверительного шепота.
- Он читал со мной Эмили Диккинсон. Говорил мне, что хотел быть
поэтом, а я думала: если бы я была Эмили Диккинсон! И учась в колледже, я
часто мечтала, что Чарльз приедет за мной и женится на мне. Конечно, он
этого не сделал.
Я видела его несколько раз, однажды на ленче в Бостоне; он был мил со
мной, но не больше. Потом он уехал домой, и я долго о нем не слышала.
Прошлой весной, когда закончилась моя учеба, я решила съездить на Запад и
навестить его. Миссис Синглентон искала компаньонку, и мой отец устроил
меня на это место. Я надеялась, что если буду жить в одном доме с
Чарльзом, то он может в меня влюбиться. И миссис Синглентон тоже была не
против этого. Если Чарльзу суждено было на ком-то жениться, она предпочла
бы для него жену, которой могла бы управлять.
Я посмотрел ей в лицо и убедился, что она говорит искренне.
- Вы странная девушка, Сильвия. Вы действительно говорили об этом с
миссис Синглентон?
- Мне не пришлось. Она оставляла нас вместе при каждом удобном
случае, и я понимала причину этого. Отец говорил, что главная добродетель
женщины заключается в уменье видеть то, что происходит у нее перед носом.
И она должна говорить правду о том, что видит - это ее основная черта.
- Беру свои слова назад. Вы не странная, вы уникальная.
- Я тоже так думаю, но Чарли - нет. Он редко бывал дома и не дал мне
приличного шанса влюбить его своей близостью. Большую часть свободного
времени он проводил в своем домике или в автомобильных поездках по Штатам.
Тогда я не знала о женщине, но думаю, она имела прямое отношение к тому,
что он пытался сделать. А пытался он, притом безнадежно, порвать с матерью
и с ее деньгами и самому строить жизнь. Видите ли, миссис Синглентон
владела всеми деньгами еще при жизни своего мужа. Он был старомодным типом
мужа богатой женщины - яхтсмен, игрок в поло и мальчик на побегушках у
жены. Чарли мыслил совсем не так, как его отец. Он считал, что у него и
всего его класса порваны связи с действительностью. Считал, что нужно
спасать свою индивидуальность, погружаясь на самое дно и проникая в суть
вещей.
- И он это сделал?
- Он пытался, но это оказалось труднее, чем он думал. Например, этим
летом он работал в долине сборщиком томатов. Мать предложила ему место
управляющего ранчо, но он не согласился. Конечно, долго это продолжаться
не могло. Он подрался с десятником и потерял работу, если это вообще можно
назвать работой. Миссис Синглентон чуть не умерла, когда он вернулся домой
весь избитый, с синяками на лице. Я тоже чуть не умерла, но Чарльзу это,
казалось, даже доставило некоторое удовольствие.
- Когда это было?
- В июле, через несколько дней после моего приезда. В середине июля.
- А где произошла драка?
- На ранчо, неподалеку от Бейкерфильда. Точно я не знаю.
- И после этого он оставался здесь до сентября?
- Уезжал и приезжал. Он часто уезжал на два-три дня.
- Вы не думаете, что и сейчас он в такой поездке?
- Может быть. Но я не надеюсь, что на этот раз он вернется по
собственной воле.
- Вы думаете, он умер?
Вопрос был задан чересчур в лоб, но Сильвия смогла его принять.
Внешне мягкая и неуверенная, она имела достаточный запас сил.
- Если бы он умер, я бы знала. Я не могу в это поверить. Я надеюсь,
что он сделал последний рывок от своей матери и от денег, которые принесла
его деду земля.
- Вы действительно хотите, чтобы он вернулся?
Она помедлила, потом ответила:
- По крайней мере, я должна знать, что он в безопасности и ведет
сносную жизнь. Во время войны он сбивал вражеские самолеты, и все же
остался ребячливым и слишком большим мечтателем. Неподходящая женщина
может разбить ему жизнь.
Сильвия глубоко вздохнула.
- Надеюсь, я не очень мелодраматично говорю?
- По-моему, вы говорите очень хорошо. Может быть, вы только даете
слишком большую волю своему воображению.
Я заметил, что она не слушает меня, и замолчал.
Ее мысли блуждали по каким-то далеким извивам, и она попыталась
воплотить это путешествие в слова.
- Он чувствовал угрызения совести из-за денег, которые никогда не
зарабатывал. Это еще усугублялось тем, что он разочаровался в своей
матери. Чарльз хотел страданиями искупить свою вину. Он хотел, чтобы вся
его жизнь была искуплением. Он мог выбрать женщину, которая заставила бы
его страдать.
В свете луны ее лицо казалось девственно белым. Мягкость очертания ее
губ и подбородка нарушалась угловатыми тенями.
- Так вы знаете, какого сорта была эта женщина? - спросил я.
- Не совсем. Вся моя информация получена из третьих рук. Детектив
передал миссис Синглентон те сведения об этой женщине, которые получил от
буфетчика отеля. А миссис Синглентон рассказала мне.
- Поедемте туда со мной, - предложил я. - Я угощу вас выпивкой.
Надеюсь, спиртное вы употребляете?
- О нет, я никогда не была в баре.
- Вам же двадцать один год.
- Дело не в этом. Мне уже пора идти. Я всегда читаю ей перед сном.
Спокойной ночи.
Я наклонился чтобы открыть ей дверцу и увидел, что по лицу ее, как
весенний дождь, текут слезы.
13
Когда я вошел, двое филлипинцев бросили на меня любопытные взгляды и
тотчас потеряли ко мне интерес. Напротив входа под мавританской аркой
стоял за конторкой помощник управляющего с видом святого в смокинге. Над
аркой горела красная неоновая надпись "Контина". Завершив в холле
необходимые формальности, я вышел в патио. В тени сидели парочки. Я быстро
прошел в бар.
Это была большая Г-образная комната, украшенная картинами,
изображавшими бой быков, синяя от дыма и шумная как обезьянник. Вдоль
стойки бара пестрели белые женские плечи, синие и клетчатые вечерние
пиджаки. У мужчин были неестественное здоровые самоуверенные лица
спортсменов, никогда не имевших шанса на успех, если не считать их успеха
у женщин. Тела женщин, казалось, были больше наполнены смыслом, чем их
головы. Где-то за стеной оркестр заиграл самбу. Некоторые плечи и вечерние
пиджаки ринулись прочь от стойки.
Работали два бармена: проворный юнец, южноамериканского вида и
редковолосый мужчина, державший в поле зрения всех остальных. Я подождал
затишья в их деятельности и спросил редковолосого, постоянный ли он
работник. Он бросил на меня непроницаемый взгляд.
- Конечно. Что будете пить?
- Пшеничное. Я бы хотел задать вам вопрос.
- Давайте, если придумали что-нибудь новенькое.
Его руки работали независимо от языка, наполняли мой бокал и ставили
его на стойку.
Я заплатил.
- Я о Чарльзе Синглентоне младшем. Вы видели его в тот вечер, когда
он исчез?
- Опять.
Он посмотрел на потолок в насмешливом отчаянии.
- Я говорил об этом шерифу. Говорил частным сыщикам.
Его глаза, серые и непроницаемы, опустились до уровня моего лица.
- Вы репортер?
Я показал ему свое удостоверение.
- Еще один частный, - невозмутимо заметил он. - Вам бы следовало
вернуться к старой леди и сказать, что она зря тратит время и деньги.
Младший удрал с такой шикарной блондиночкой, что лучше не найти. Так зачем
же ему возвращаться?
- А зачем ему было удирать?
- Вы ее не видели. У этой дамочки есть все.
Он руками проиллюстрировал свое высказывание.
- Кошечка с младшим удрали в Мексику или в Гавану и наслаждаются там
