местонахождения ее исчезнувшего сына. Сын, Чарльз Э. Синглентон-младший,
исчез из местного отеля неделю назад, вечером первого сентября. С тех пор
друзья и родственники о нем ничего не слышали.
Синглентон, выпускник Гарвардского университета и лейтенант запаса
Воздушного Флота, имеет средний рост и атлетическое сложение, темные
вьющиеся волосы, карие глаза и ярко-белое лицо. В последний раз на нем был
серый костюм из камвольной шерсти, белая рубашка и темно-красный галстук,
верхней одежды не было. Исчезнувший сын покойного мистера Чарльза Э.
Синглентона является наследником сельскохозяйственного предприятия
Синглентона. Его дедом с материнской стороны был полковник Айзек Вельдес,
женившийся на Мэри Карлайл, дочери основателя огромного состояния.
Местная полиция отклоняет предположение о принуждении, хотя сама
миссис Синглентон выражает опасение за безопасность своего сына. Местный
шериф Оскар Ленсон заявил: "Похищение следует полностью исключить". Прежде
всего, не было никакого требования о вознаграждении. Что же касается
принуждения, то обстоятельства указывают на то, что мистер Синглентон
покинул Эройо-Бич по своей воле, руководствуясь личными причинами. Следует
помнить, что он человек молодой, холостой и любит путешествовать. Тем не
менее, мы делаем все для того, чтобы его разыскать, и будем рады любой
информации.
Лица, имеющие какую-либо информацию о Синглентоне, должны срочно
связаться с капитаном Кеннеди из конторы шерифа Эройо-Бич."
Я дважды прочел объявление, запомнил имена и места, потом убрал
вырезку в сумочку, а сумочку положил в угол. В некотором смысле, я знал
теперь меньше, чем раньше. Так что-то, написанное на непонятном языке,
только усугубляет ваше невежество. Я посмотрел на часы. Пять двадцать
четыре. С того момента как я нашел Люси, прошло семь минут.
Чтобы пройти к двери, мне пришлось снова перешагнуть через ее тело.
Прежде, чем выключить свет, я посмотрел на ее серое лицо. Отчужденное и
уже сильно изменившееся, оно ни о чем мне не сказало.
Во дворе желтый солнечный свет казался слабым и поблеклым, словно это
время дня было для него невыносимым. Старая машина свернула с шоссе и
покатила по двору к прицепам, оставляя за собой облачко пыли в неподвижном
воздухе. Я подождал, пока уляжется пыль, потом пошел к офису. По дороге
туда я заметил, что из-за ворот за мной наблюдает Алекс Неррис.
Он побежал ко мне, неуклюже и быстро, в слишком тесном для него
отглаженном голубом костюме. Я остановился и приготовился к нападению. Он
был тяжелый и сильный и знал, как использовать свой вес. Он саданул меня
плечом в диафрагму и повалил на землю на спину. Я встал. Пользоваться
кулаками он не умел. Я выдал ему хук левой, и от удара в тело голова его
оказалась в удобном для апперкота положении. Но вместо этого, спасая свои
кулаки и его лицо, я зажал его правую руку и вывернул ее за спину.
- Отпустите меня! - воскликнул он. - Будем драться честно. Я вам
покажу!
- Ты мне покажешь. Я слишком стар для драки.
- Я могу вышибить из вас мозги. Пустите меня. Что вы делали в комнате
Люси?
- С ней кое-что случилось.
Я держал его руку, не давая ему возможности двигаться, так что ему
пришлось повернуть шею и взглянуть на меня сбоку. На его черном лбу
блестели капельки пота, а глаза были большие и блестящие от предчувствия
несчастья.
- Вы лжете, пустите меня!
- Ты можешь постоять спокойно и выслушать меня, как разумный человек?
- Нет!
Но его ответ был лишен убежденности. Глаза его затуманились, еще
минута - и на них выступят слезы. Он был мальчиком в мужском обличьи. Я
отпустил его.
Он медленно выпрямился, потирая скрюченную руку. На другом конце
двора собралась кучка зрителей, медленно подогревавшая себя до соблазна
насилием.
- Идем в офис, Алекс.
Он окаменел.
- Кому я там понадобился?
- Никому. Все равно, идем.
- Мне незачем туда идти.
- Тебе сколько лет, Алекс?
- Девятнадцать, скоро будет двадцать.
- Имел когда-нибудь неприятности с полицией?
- Никогда. Спросите у моей матери.
- Люси твоя подруга?
- Она мне не подруга. Мы собирались пожениться... Я могу содержать
жену, - добавил он патетически.
- Конечно, можешь.
Взгляд его ярких карих глаз впился в мое лицо.
- Что-нибудь случилось? Что вы там делали?
Я отступил назад, повинуясь импульсу.
- Я заходил поговорить с ней. Хотел предупредить ее, чтобы она не
уезжала из города.
- Мы сегодня уезжаем. Вот почему я здесь жду. Она пошла за вещами.
Он обернулся и посмотрел на дверь седьмого номера.
- Почему она не выходит? Она больна?
- Она не выйдет, - ответил я.
Толпа зрителей двинулась от прицепов к нам, издавая короткие возгласы
угроз и волнения. Я открыл дверь офиса и придержал ее для Алекса. Он
прошел мимо меня, шевеля одними ногами.
Человек, который любил только Этель, сидел на кровати спиной к двери,
зажав в руке полупустую бутылку кока-колы. Он встал и подошел к стойке,
потом взглянул на оставленную кровать. С обложки разложенного на подушке
журнала гологрудая красотка молча взывала о помощи.
Оставив ее мольбы без внимания, лысый клерк спросил:
- Чем могу быть вам полезен?
Потом его мозг медленно прореагировал на чернокожего парня.
- Что ему надо?
- Позвонить, - ответил я.
- Звонок местный?
- В полицию. Вы знаете номер?
Номер он знал.
- Неприятности?
- В седьмом номере. Идите, поглядите. Но я бы не стал и другим не
посоветовал бы.
Он наклонился над прилавком и его лысина замаячила, как деревенский
сыр.
- Что случилось?
- Посмотрите сами. Но сначала дайте мне телефон.
Он поставил на прилавок аппарат и ушел. Алекс сделал попытку
последовать за ним, но я удержал его правой рукой, а левой набрал номер.
Когда он услышал мое сообщение дежурному сержанту, то упал ничком на
стойку, навалившись всей тяжестью на руки. Его тело затряслось от рыданий.
Сержант сказал, что немедленно высылает машину.
Я положил руку на спину юноши, но он стряхнул ее.
- Что ты здесь делал, Алекс?
- Это мое дело.
- Ждал Люси?
- Если знаете, то нечего спрашивать.
- Сколько времени ты ее ждал?
- Почти полчаса. Я несколько раз объехал вокруг квартала и вернулся.
Я посмотрел на часы - было пять тридцать одна.
- Она пришла около пяти?
- Около пяти.
- Она вошла одна?
- Да, одна.
- А потом кто-нибудь входил?
- Я никого не видел.
- Кто-нибудь выходил?
- Вы. Я видел, как вы выходили.
- А кроме меня? Раньше меня?
- Я не видел. Я объезжал вокруг квартала.
- А ты входил к ней?
- Нет, сэр, не входил.
- Почему?
- Она сказала, что забежит только на пять минут. Ее чемоданы были уже
уложены.
- Ты мог бы зайти.
- Я не хотел. Она этого не хотела.
- Люси выдавала себя за белую, так ведь?
- А если и так? В штате нет закона, запрещающего это.
- Ты хорошо информирован, - сказал я. - Ходишь в школу?
- Я только что поступил в колледж первой ступени. Но я ухожу из него.
- Чтобы жениться?
- Я никогда не женюсь. Теперь я никогда не женюсь. Убегу и сгину.
Он повесил голову и, казалось, говорил со стойкой.
- Тебе придется остаться здесь и ответить на множество вопросов.
Возьми себя в руки.
Я с силой потряс его за плечо, но он не шевельнулся и не двинулся.
Лишь когда послышался воющий звук сирены, голова его дернулась вверх, как
у загнанного зверя.
7
Черная патрульная машина остановилась на гравии возле входа в офис.
Из нее вышел полицейский в штатском, поднялся по ступенькам и вошел в
комнату. Несмотря на серую шляпу и мешковатый серый костюм, он выглядел
так, будто всю жизнь был полицейским - защелкивал наручники и расследовал
преступления, пробивая свою карьеру на разбитых мостовых и в темных
улочках. На его огрубевшее и обветренное лицо за пятьдесят лет работы под
солнцем, как на карту местности, легло отражение жизни долины.
- Я Брейк, лейтенант-детектив. Это вы звонили?
- Да, я. Она в седьмой комнате, в конце двора.
- Мертвая?
- Совершенно.
Алекс издал какой-то сдавленный звук. Брейк шагнул к нему и
внимательно оглядел его.
- Что ты тут делаешь?
- Жду Люси.
- Это ту, что умерла.
- Да, сэр.
- Долго тебе придется ждать. Это ты ее зарезал?
Алекс посмотрел на детектива, словно на дерево, притом слишком
толстое, чтобы на него можно было взобраться.
- Нет, сэр.
- А как это понравится твоей матери?
Не дожидаясь ответа Алекса, Брейк повернулся ко мне.
- Он ее зарезал?
- В этом я сомневаюсь. Он пришел после того, как это случилось.
Говорит, что они собирались пожениться.
- Это он так говорит.
- Я ее не убивал, - заявил Алекс. - Я не тронул бы и волоса Люси.
Его тело безвольно обвисло над стойкой, поддерживаемое только
локтями, как будто оно больше не могло ему пригодиться.
Вошел толстый клерк. Дверь за ним мягко захлопнулась. Он двинулся в
обход вдоль стены и вокруг стойки, пробираясь к своему миру бумажной
наготы, грязных простыней и молчаливых просьб о помощи. Вид смерти
напомнил ему о грехах, похороненных в глубине памяти, и он подскочил,
когда Брейк сзади спросил его:
- Вы портье?
- Да, сэр.
- Мне нужен ключ от седьмого номера, даже все ключи.
- Их нет, мистер Брейк.
Он подобострастно повернулся, как бы предлагая в жертву свое дрожащее
тело.
- Я дал ей один, когда она сняла комнату, а потом она вернулась и
попросила у меня дубликат. Сказала, что первый потеряла. Я сказал, что ей
придется заплатить.
- Ключ в двери, лейтенант, - сказал я.
- Почему вы этого раньше не сказали?
Брейк вышел и поручил своему шоферу следить за Алексом. Подъехала
вторая полицейская машина и остановилась за первой. Кольцо зрителей
разомкнулось и снова сомкнулась вокруг нее. Сержант в форме пробился через
толпу и подошел к Брейку. В одной руке и под мышкой он нес фотокамеру и
треножник, в другой - сумку с принадлежностями для снятия отпечатков
пальцев.
- Где труп, лейтенант?
- Вон там. Коронеру сообщили?
- Он в пути.
- А ну, люди, дайте пройти.
Толпа расступилась и двинулась за ними.
В офисе Алекс и его страж сидели на кушетке в угрюмой близости. Страж
был крупным молодым фараоном в голубой форме патрульного. На фоне его
широкой грудной клетки Алекс казался меньше и худее. Его взгляд был
устремлен в себя. Кажется, он впервые понял, что это такое: черный парень,
попавший в сеть законов белых, и это ранило его так глубоко, что он не
осмеливался шевельнуться.
За стойкой портье устроился поудобнее с остатками своей кока-колы. Я
сел рядом с ним на диван-кровать.
- Мне бы хотелось поподробнее выяснить насчет ключей.
- Вопросы! - патетически воскликнул он.
Коричневая струйка жидкости поползла из угла его рта по красной сыпи
на подбородке.
- Вы, возможно не поверите мне; на вид я кажусь здоровым, но у меня
очень слабые нервы, у меня даже есть освобождение от армии, так что вот
вам доказательство. Перекрестный допрос и труп - всего этого я не вынесу.
Да еще этот лейтенант так на меня смотрел, будто я все это с ней сделал.
Он состроил гримасу и стал похож на раскормленного ПИПдурковатого
ребенка.
- Когда вы видели ее в последний раз?
- Должно быть, около пяти. Я не смотрел на часы.
- Ей нужен был второй ключ?
- Точно. Я спросил ее, что случилось с тем, какой я ей дал, когда она
въезжала. Она ответила, что, должно быть, потеряла его. Откуда мне было
знать, что она идет на рандеву с убийцей?
- Она казалась обеспокоенной?
- Не знаю. На такие вещи я внимания не обращаю. Это мне нужно было
беспокоиться. Зачем ей нужно было приходить сюда чтобы получить ножом по
горлу? Ниже по Гидальго с ней сделали бы это безо всяких хлопот.
- Для вас это, конечно, ужасно, - заметил я. - А для нее - пустяки.
- Вот тут вы чертовски правы.
Никакой иронии или насмешки в его ответе не было, лишь жалость к
себе, от которой у него булькнуло в горле.
- Откуда я мог знать, что она только выдает себя за белую? Что она
собирается искровенить мне весь пол? Теперь придется мыть его!
Алекс сидел со своим стражем по ту сторону стойки. Мне был виден
только его затылок, но я слышал его дыхание.
- Входил ли кто-нибудь в комнату девушки после ее возвращения? -
спросил я.
- Я не видел. Я обычно не обращаю внимания на такие вещи. Они
приходят и уходят.
Эта фраза понравилась ему и он повторил:
- Приходят и уходят.
- И вы никого не видели?
- Нет. Я сидел здесь и убивал время. Они приходят и уходят.
Однако в нем тлели остатки гнева.
- Хотел бы я его видеть! Задушил бы гадину, который сделал это и
испачкал пол...
- Вы думаете, это был мужчина?
- Почему?
- Вы сказали "который".
- Это только оборот речи. И вообще, зачем женщине резать женщину?
Наклонившись ко мне, он громким шепотом сказал:
- Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что это дело рук того
черномазого. Резать горло - это, знаете, у них в крови.
Раздался грохот. Алекс Неррис бросился через стойку головой вперед и
упал перед клерком на четвереньки. Вскочив на ноги, он изо всех сил ударил
его по голове. Тот слабо пискнул и свалился мне на ноги.
Алекс кинулся к закрытому окну. Я никак не мог высвободить ноги и
завопил:
- Остановись, Алекс! Назад!
Алекс вышиб стекло и перекинул ногу через подоконник. Голубой пиджак
распоролся у него на спине.
Охранник бегом огибал стойку. Его черная кобура была расстегнута,
револьвер выпрыгнул ему в руку, как попрыгунчик из коробки. Он поднял
правую руку, щелкнул предохранитель. Алекс все еще был на подоконнике,
стараясь просунуть другую ногу через узкий проем. Прекрасная мишень!
Я спихнул клерка со своих колен на пол и прыгнул на линию огня.
Охранник, не убирая пальца со спуска, грозно посмотрел на меня и крикнул:
- Прочь с дороги!
Алекс вылез в окно, я бросился за ним. Он мчался по высокой сухой
траве к изгороди, которая шла вдоль шоссе. Она была двухметровой высоты.
Он подбежал к ней и одним махом перелетел через нее. Его "форд" стоял у
изгиба дороги. Я влез на изгородь и свалился на другую сторону. За моей
спиной прогремел выстрел. Алекс был в машине, отчаянно нажимая на стартер.
Пуля ударилась в капот "форда", хлопнув, как тяжелая капля дождя, и
оставила в нем дырку. "Форд", словно подстегнутый, рванулся вперед, его
задние колеса взбудоражили гравий. Я побежал за ним и вцепился в опущенное
окно.
Алекс не повернул головы от руля, но неожиданно нажал на тормоз,
свернул в сторону и прибавил газу. Рука моя разжалась, и я потерял
равновесие. Я упал и покатился по земле. Красочный мир слился в одну
сплошную массу и на секунду вообще померк. Молодой патрульный с пистолетом
помог мне встать на ноги. "Форд" исчез из вида.
- Послушай, ты, - набросился тотчас на меня патрульный. - Я мог бы
его пристрелить, не встань ты на моем пути. Чего ты добивался?
Пистолет в его руке угрожал мне. Левой рукой он механически стряхивал
частицы гравия с моего пиджака.
- Он нужен живым. Подстрели ты его - и попал бы в переделку. Он ведь
не был арестован.
Лицо полицейского побледнело под загаром, как будто я перекрыл его
сердечный клапан. Он тотчас опустил пистолет.
Брейк выскочил из ворот и побежал к нам быстро и неуклюже, как
медведь на задних лапах. Уже на бегу он отдал распоряжение:
- Не теряйте времени, Тренчер. Садитесь в машину и давайте за ним. Я
передам сообщение. Какой номер?
- Я не заметил, лейтенант.
- Отлично работаете, Тренчер.
Брейк взмахом руки отпустил его.
Я сообщил ему номер машины. Брейк, раздраженный, поспешил к
патрульной машине и настроился на волну полицейского управления. Я стоял
рядом и ждал его.
- В чем дело, лейтенант?
- Тревога номер один. Надо блокировать дороги.
Он пошел к комнате Люси.
Толпа людей из прицепов - мужчины, женщины и дети - перегородили ему
путь. Один мужчина спросил:
- Парень удрал от вас, лейтенант?
- Мы его вернем. На всякий случай все оставайтесь сегодня на местах.
Я побеседую с вами позже.
- Это убийство?
После этого вопроса наступила тишина, нарушаемая лишь перешептыванием
женщин и детей.
- Это я гарантирую, - ответил Брейк. - Она не порезалась при бритье.
Теперь довольно, возвращайтесь к себе.
Толпа, гудя, подалась назад. Повинуясь молчаливому приказанию Брейка,
я последовал за ним к двери комнаты номер семь. Там работал сотрудник
полиции, делая замеры и фотографии. Люси лежала под его манипуляциями со
скучающим видом хозяйки, шалости гостей которой вышли из рамок.
- Входите и закройте дверь, - сказал Брейк.
Один чемодан стоял на кровати открытый, и Брейк вернулся к его
осмотру. Я остался возле двери, наблюдая за тем, как его большие ловкие
руки ощупывали белый халат.
- Очевидно, медсестра, - заметил он и добавил как бы вскользь: -
Каким образом вы нашли ее?
- Я постучал в дверь, а она не ответила. Дверь была не заперта, и я
заглянул.
- Зачем?
- Я остановился в соседней комнате.
Он перевел взгляд узких серых глаз на мое лицо.
- Вы знаете ее?
- Никогда не встречал.
- Слышали шум? Кого-нибудь видели?
- Нет.
Я быстро принял решение.
- Я частный детектив из Лос-Анжелеса. Я следил за ней с полудня.
- Так.
Серые глаза затуманились.
- Интересно. И почему вы это делали?
Сотрудник, присыпавший второй чемодан для снятия отпечатков пальцев,
повернул голову и бросил на меня острый взгляд.
- Меня наняли.
Брейк выпрямился и посмотрел мне в лицо.
- Надеюсь, вы говорите это не забавы ради. Предъявите ваше
удостоверение.
Я показал ему свою карточку.
- Кто вас нанял?
- Я не имею права отвечать на этот вопрос.
- Вас, случайно, не наняли убить ее?
- Если вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал, придумайте что-то
поумнее.
- Кто сказал, что я хочу с вами сотрудничать? Кто вас нанял?
- Не торопитесь принимать такой жесткий тон, лейтенант. Я мог бы
удрать, когда ее нашел, вместо того, чтобы торчать здесь и позволять вам
пользоваться своим опытом.
- Заливаете.
Он не очень-то умел язвить.
- Кто вас нанял? И ради бога, не твердите мне о том, что должны
защищать интересы клиента. Я должен защищать интересы всего города.
Мы посмотрели друг другу в лицо. Он был крепким маленьким городским
фараоном, не безразличным и не убежденным. У меня было искушение поддеть
его еще раз, чтобы показать братишкам этого края, что такое столичный
парень. Но мое сердце не лежало к этому. Девушка, лежащая на полу, была
мне куда ближе, чем моя клиентка, и я пошел на компромисс.
- Сегодня утром ко мне в контору пришла женщина, которая назвала себя
Уной Ларкин. Она наняла меня проследить за этой девушкой и сказала мне,
где ее можно найти во время ленча. Я подцепил ее в кафе "Том" на
Мейн-стрит и проследил за ней до дома Алекса Нерриса, где она снимала
комнату.
- Приберегите детали для показаний, - сказал Брейк. - Как насчет
имени клиентки? Думаете, что это обман?
- Да. А мне нужно давать показания?
- Как только кончим здесь, то поедем в город. А сейчас я хочу знать,
для чего она вас наняла.
- Она сказала, что Люси работала у нее, и пару недель сбежала с
какими-то ее драгоценностями: рубиновыми серьгами и золотым ожерельем.
Брейк посмотрел на снимавшего отпечатки пальцев и тот покачал
головой.
- Вам придется иметь дело с местной администрацией, - сказа Брейк.
Или эта история тоже обман?
- Думаю, что да.
- Женщина живет в этом городе?
- Сомневаюсь. Она была очень скрытна насчет своей личности и того,
откуда она приехала.
- Вы говорите искренне или кое о чем умалчиваете?
- Искренне.
Уна заслужила это той сотней, какая лежала в моем бумажнике.
- Так было бы лучше. Вы сообщили нам сразу, как только нашли убитую?
- Было несколько минут проволочки. На пути через двор к офису на меня
налетел молодой Неррис.
- Он приходил или уходил?
- Ни то, ни другое. Он ждал.
- Как вы это узнали?
- Я задержал его и немного порасспросил. Он сказал, что Люси пошла за
вещами, и он ждет ее с пяти часов. Они хотели уехать и пожениться. Он не
знал, что она мертвая, пока я не сказал.
- Вы прочитали это в его мыслях, да? - Лицо Брейка перекосилось и он
выставил вперед подбородок. У него была красная потная кожа,
потрескавшаяся, как земля в Белла-сити выше уровня орошения. - Что вы еще
можете сказать, мистер Опытный?
- Когда я даю показания, то стараюсь придерживаться фактов. Голые
факты говорят против Нерриса. Его побег свидетельствует, вроде бы, о
признании им своей вины...
- Да не может этого быть... - угрюмо сыронизировал Брейк, а его
помощник хихикнул. - Вот уж никогда бы не подумал!
- Он убежал от испуга. Он боялся, что его запрячут в тюрьму по
ложному обвинению и, возможно, был прав. Я видел, как такое случается с
черными парнями, да и с белыми тоже.
- Ну как же, вы ведь всезнающий. Такой богатый опыт! Только какая
польза от вашего проклятого опыта? Мне нужны факты.
- Их вы и получаете. Может быть, я излагаю их быстрее, чем вы можете
усвоить?
Маленькие глазки Брейка заблестели, широкое лицо потемнело от прилива
крови. Дальнейшее развитие ситуации было приостановлено стуком в дверь.
- Откройте, мальчики, у меня свидание с леди. Где леди?
Это был районный коронер, молодой пухлый медик, так и брызжущий
избытком веселья. Для него смерть была привычна. Его сопровождал шофер
скорой помощи в белом пиджаке и гробовщик в черном, старавшейся превзойти
доктора в веселости. Брейк потерял интерес ко мне и моим выборочным
фактам.
С пола были соскоблены остатки крови. Нож с кривым окровавленным
лезвием и мелкие вещи, принадлежащие Люси, были упакованы в коробки для
улик. Тело подняли на носилки и закрыли покрывалом. Гробовщик и шофер
скорой помощи унесли его. Брейк опечатал дверь.
Было довольно темно и двор почти опустел. У фонаря стояла группа
женщин. Они громко обсуждали убийства, которые видели, о которых читали и
слышали или которые просто сочинили. Когда мимо них прошел кортеж с телом
Люси, их голоса слились в тревожный протестующий шепот. Их глаза - яркие и
темные на освещенных белых светом лицах - следили за покрытым телом на
носилках до тех пор, пока оно не скрылось за задней дверцей машины. Небо
над ними было безумно желтым, как потолки в мотеле.
8
Здание отеля "Мессион" было самым внушительным на Мейн-стрит. Оно
представляло собой бетонный куб, прорезанный четырьмя рядами окон и
увенчанный радиомачтой, которая посылала к звездам красный мерцающий свет.
Вертикальные неоновые надписи по бокам от входа бросали красные блики на
его плоский белый фасад.
Холл был большой и мрачный, обставленный тяжелыми креслами из
морщинистой кожи. Места у полузакрытых шторами окон были заняты стариками,
сидевшими в разных, но одинаково каменных позах, словно когда-то их занес
сюда заведомый поток, да так навсегда и оставил. На стене над их головами
темнела фреска, изображавшая кавалериста, который скакал на странной, с
человеческими коленями, лошади, преследуя еще более странных индейцев.
За конторкой сидел маленький человечек с мышиного цвета волосами,
прилагавший, видимо, нечеловеческие усилия к тому, чтобы как-то выделяться
среди окружающих предметов. Его волосы и усики, очень тщательно
расчесанные, василек на петлице, подобранный под цвет полоски на его
фланелевом костюме, ваза с васильками у тонкого локтя, подчеркивающая его
изгиб - все это было выдержано в стиле Дебюсси. Он ответил на мои вопросы
тоном сдержанной элегантности, таившей намек на то, что он не всегда нес
сторожевую службу в этом гиблом месте.
- Я полагаю, мисс Ларкин находится у себя в номере. Я не видал, чтобы
она выходила, сэр. О ком мне следует ей доложить?
- Об Арчере. Но не стоит беспокоиться. Какой номер она занимает?
- Сто второй, мистер Арчер. Думаю она вас ожидает.
Номер находился на втором этаже напротив лифта. В конце коридора
виднелись занавешенные двери с красной надписью: "запасной выход". Я
постучал в дверь сто второго номера. Лифт за моей спиной заскрипел и глухо
стукнул. За дверью послышался усталый голос:
- Кто там еще?
- Арчер.
- Входите.
Дверь была заперта, о чем я и сказал.
- Ладно, ладно, иду.
В дверях повернулся ключ.
Уна имела вид больной. Оливковые синяки под ее глазами потемнели и
увеличились. В красной японской пижаме она была похожа не столько на
женщину, сколько на постаревшего в аду чертенка.
Отступив, она пропустила меня в комнату и тихо закрыла за мной дверь.
Это была гостиная двойного номера, свадебного или губернаторского, если
сюда когда-нибудь заезжали молодожены или политиканы. На двух высоких
окнах, выходивших на улицу, висели красные бархатные шторы. Они были
освещены извне красным неоновым светом, соперничающим с
пергаментно-тусклым светом настольной лампы под металлическим абажуром.
Высокие резные испанские стулья имели неприступный и неудобный для сидения
вид. Единственным следом пребывания Уны в этой комнате было перекинутое
через спинку стула леопардовое манто.
- Что с вами? - спросил я.
- Ничего особенного. Все дело в этой дурацкой жаре, в ожидании и в
неопределенности.
Она понимала, куда это ее ведет - к прямоте и хныканью маленькой
девочки.
- У меня мигрень, будь она неладна. Она регулярно меня мучает.
- Плохо, - заметил я с намеренной бестактностью. - У меня у самого
голова болит.
Уна повернулась и посмотрела на меня с жесткой улыбкой,
противоречащей ее ипохондрии.
- Но не мигрень, держу пари. Если у вас никогда не было мигрени, то
вы не знаете, что это такое. Так и хочется, чтобы отрезали голову, хотя не
покажется ли странным разгуливающее без головы тело?
Она сделала усилие замаскировать жалость к себе и превратить все в
шутку.
- Мужчинам этого не понять.
Уна снова льстила себе. Даже в откровенной пижаме ее тело было не
более привлекательно, чем кирпич. Я устроился на неудобном стуле и сказал:
- Вы слишком восхищаетесь мужчинами.
- Они - восхитительное племя. Итак?
Она смотрела на меня сверху вниз и ее изменившийся тон указывал, что
время отведенное на комедию, истекло.
- Я должен отчитаться. Почему бы вам не сесть?
- Если вы настаиваете.
Стул был слишком высок для нее, и ее ноги болтались над полом.
- Давайте.
- Прежде, чем я начну "давать", нужно пролить свет на несколько
вопросов.
- Что это означает?
Она так подчеркнула каждое слово, что они прозвучали гнусаво.
- Один раз вы мне солгали - насчет кражи драгоценностей.
- Вы считаете меня лгуньей?
- Я вас спрашиваю.
- Вы с ней говорили?
- Не совсем так. А разве при этом могло обнаружиться, что вы лгунья?
- Не пытайтесь поймать меня на слове, мне это не нравится. Я сообщила
вам причину, по которой я хочу проследить за Люси.
- Со второго раза.
- Да, со второго.
- Вы немного сказали.
- Ну и что же? Я имею право на некоторую секретность.
- Имели сегодня утром. А сейчас уже не имеете.
- Что же это такое?
В недоумении она вопрошала комнату. Ее руки сошлись и сжались,
бриллианты на них встретились в красном свете, пробивавшемся из окна.
- Я плачу человеку деньги, чтобы он выполнял свою работу, а ему,
видите ли, необходимо знать второе имя моего дедушки. Весьма любопытно,
кстати, что его звали Марией.
- Вы очень откровенны во всем, что не имеет никакого значения. Но
собственного имени вы мне так и не назвали. Я даже не знаю, где вы живете.
- Если бы это было нужно, я бы вам сказала. Что вы, собственно, о
себе думаете? Кто вы такой?
- Главным образом, экс-фараон, старающийся заработать на жизнь.
Продаю свои услуги на свободном рынке. Это не значит, что я продаю их
любому.
- Это разговор для бравады. Я могу купить и продать вас двадцать
раз...
- Меня - нет. Последуйте моему совету и займитесь классификацией.
Есть мразь, которую вы сможете нанять за пятнадцать долларов в день для
любой работы, кроме убийства. Убийство ценится дороже.
- При чем тут убийство? Кто говорил об убийстве?
Ее голос вдруг упал до бесплотного шепота, который жужжал и дрожал,
как летящий москит.
- Я говорю. Я сказал, что оно ценится дороже.
- Но к чему сейчас говорить об этом? Какой в этом смысл. Вы
разговаривали с одним из тех, о которых сейчас упомянули?
Ясно, она думала о Максфилде Хэйсе. Я сказал ей, что нет.
- А с Люси?
- Тоже нет.
- Но вы же остановились рядом с ней?
- Так близко, как только можно.
- Где она? Куда она поехала?
- Я не хнаю, куда ее увезли.
- Вы не знаете? Я хорошо вам плачу за то, чтобы вы за ней следили.
Для этого я вас и наняла.
Она соскользнула со стула и встала передо мной со сжатыми кулаками. Я
готов был схватить ее, если она бросится на меня. Вместо этого она
обратила свои кулаки против себя и начала ритмично колотить ими по своим
бедрам.
- Тут что, кто-то свихнулся?! - закричала она в потолок.
- Сядьте. Судя по вашему поведению, это вы свихнулись. Не говоря уже
о мании убийства...
- Мания убийства!
Ее голос возвысился до предела и снова упал.
- При чем тут мания убийства? Вы говорили с Люси?
- Нет. Но я слышал, как сегодня днем вы с ней говорили, и мне не
понравился ваш разговор. Моя профессия связана с жестокостью, но я не
люблю хладнокровную жестокость или людей, которые угрожают другим людям.
- Ах, вот что! - с удовлетворенным видом сказала Уна. - Я хлопнула ее
