- Знаю. Я понимаю. Я чувствовала себя такой беспомощной. Я очень
старалась, поэтому меня и не было, Питер, cheri, но день за днем не могла
получить никаких сведений.
- Теперь все кончено, - хрипло сказал Питер.
- Не думаю, - быстро возразила она. - Откуда ты звонишь?
- Из Лондона.
- Когда вернешься.
- Час назад я позвонил в Брюссель. "Нармко" срочно ждет меня. Лечу
сегодня первым рейсом после полудня.
- Питер, мне нужно тебя увидеть. Я слишком давно тебя не видела. Но,
oh mon Dieu, мне сегодня вечером нужно быть в Вене. Подожди, сейчас
подумаем. Если я пошлю за тобой "лир", мы можем встретиться, хотя бы на
час. Ты полетишь поздним рейсом из "Орли" в Брюссель, а я в Вену на
"лире". Пожалуйста, Питер. Мне тебя так не хватает. Мы пробудем целый час
вместе.
Питер вышел из "лира", его встретили и провели в помещение для особо
важных пассажиров над главным залом аэровокзала.
Когда он вошел в это помещение, Магда Альтман быстро пошла ему
навстречу, и он забыл, как ее присутствие освещает комнату.
На ней был безукоризненный жакет поверх соответствующей по цвету
юбки, строгий металлически серый и чрезвычайно эффективный. Передвигалась
она на длинных грациозных ногах, как балерина, ноги, казалось, растут у
нее от самой талии, и Питер почувствовал себя неуклюжим; его тяготило
сознание, что он близок к злу.
- О, Питер! Что с тобой сделали? - тревожно спросила она, и в ее
огромных сочувственных глазах была искренняя озабоченность. Она протянула
руку и коснулась его щеки.
Напряжение и ужас последних дней привели его на край физической
выносливости. Кожа его посерела, казалась болезненной, и на ней темнела
щетина. На висках появилось больше серебра, светлые нити видны были и в
густых волосах, а в глазах - загнанное выражение. Глаза глубоко ввалились.
- О, дорогой, дорогой, - прошептала она, тихо, так, чтобы никто в
комнате не расслышал, и потянулась к нему ртом.
Питер тщательно готовился к этой встрече. Он понимал, как важно ничем
себя не выдать. Магда не должна догадаться, что он узнал о ней. Это было
бы смертельно опасно. Он должен действовать совершенно естественно. Это
необходимо. На мгновение в памяти возникло истощенное бледное лицо
Мелиссы-Джейн, и он наклонился и поцеловал Магду.
Он заставил свой рот смягчиться, а ее был мягок, влажен, тепел, он
пах зрелой женщиной и раздавленными лепестками. Питер заставил свое тело
приветствовать ее, соединиться с ней и думал, что ему это удалось, но она
мягко разорвала его объятия и откинулась, по-прежнему прижимаясь к нему
стройными сильными бедрами. Винмательно посмотрела ему в лицо, взгляд ее
быстр и проницателен, и он увидел, как у в глубине ее глаз что-то
промелькнуло. Они погасли, в них остался только холодный безжалостный
огонь, как искра в глубине большого изумруда.
Она что-то заметила. Но ведь заметить было нечего. Что-то
поувствовала в нем, какую-то новую настороженность. Конечно, она искала
ее. Ей нужно только самое ничтожное подтверждение - выражение рта,
осторожность во взгляде, небольшая сдержанность и отчужденность тела - все
то, что он надеялся скрыть.
- Я рада, что ты надел синее. - Она коснулась лацкана его
повседневного пиджака. - Оно тебе подходит, дорогой.
Он заказывал этот пиджак, помня о ней, но теперь манеры ее стали чуть
резче. Как будто она отдалилась, воздвигла между ними невидимый барьер.
Она села рядом с ним на диван, но не касаясь его, кивком отпустила
секретаря. Тот прошел через комнату и присоединился к двум телохранителям,
ее серым волкам, и все трое оставались за пределами слышимости, негромко
разговаривая друг с другом.
- Расскажи мне, Питер. - Она наблюдала за ним, но холодный зеленый
огонь в глазах погас. Дружелюбная, сочувствующая, внимательно слушающая,
как он во всех подробностях рассказывал о похищении Мелиссы-Джейн.
Старое правило - говорить правду, когда это полезно. Сейчас это
полезно, потому что Магда и так знает все подробности. Он рассказал ей о
требовании Калифа убить Кингстона Паркера и своей реакции.
- Я бы сделал это, - откровенно сказал он ей, и она сжала его руку и
чуть вздрогнула.
Питер рассказл о счастливом звонке, который помог найти
Мелиссу-Джейн. Подробно описал, как с ней обращались, рассказал о ее ужасе
и о том, какую психологическую травму она перенесла, и при этом
внимательно следил за Магдой. Он что-то увидел в ее взгляде, что-то
подчеркнутое слегка нахмуренным выражением лица. Он понимал, что не может
ожидать чувства вины. Калиф должен быть далек от таких земных переживаний,
но что-то в ней было, не просто поддельное сочувствие.
- Мне нужно было остаться с ней. Мне казалось, что я ей необходим, -
объяснил он.
- Да. Я рада, что ты это сделал, Питер. - Она кивнула и взглянула на
свои часы. - О, как мало времени осталось, - пожаловалась она. - Давай
выпьем шампанского. У нас есть повод отпраздновать. Мелисса-Джейн жива,
она молода и легко восстановится.
Питер открыл бутылку; когда пробка хлопнула, он разлил светло-желтое
"Дом Периньон" по бокалам и улыбнулся ей, поднимая свой.
- Приятно увидеть тебя, Питер. - Она поистине превосходная актриса,
это сказано с невинной неожиданностью, и он про себя восхитился. Подавил
это восхищение и подумал, что надо убить ее здесь и сразу. Оружие ему для
этого не нужно. Он может сделать это голыми руками, но под мышкой у него в
мягкой кобуре "кобра". Он убьет ее, и двое телохранителей тут же застрелят
его. Одного из них он может прихватить с собой, но другой убьет
несомненно. Это лучшие люди. Он сам отбирал их. Они его убьют.
- Мне жаль, что мы так долго не виделись, - сказал он, улыбаясь ей.
- О, cheri, знаю, мне тоже жаль. - Она коснулась его лба - первое
прикосновение с объятия при встрече. - Хотела бы я, чтобы было по-другому.
Но мы с тобой оба слишком многое должны сделать, и нам нужно прощать друг
друга.
Возможно, слова ее имели особое значение; в глазах ее на мгновение
вспыхнул теплый зеленый свет и что-то еще - может быть, глубокое искреннее
сожаление. Она отхлебнула вино и опустила длинные изогнутые ресницы,
прикрывая глаза от его взгляда.
- Надеюсь, нам никогда не придется прощать друг другу что-нибудь
ужасное...
Впервые он посмотрел прямо на необходимость убить ее. До этого было
что-то клиническое и академическое в его рассуждениях, и он избегал
задумываться о самом действии. Но теперь представил себе, как ударят пули
"велекс" по этому гладкому красивому телу. Внутри у него перевернулось, и
впервые он усомнился, сможет ли это сделать.
- О, Питер, я тоже надеюсь. Больше всего в жизни я надеюсь на это. -
Она на мгновение подняла ресницы, глаза ее, казалось, впиваются в него,
просят о чем-то - о прощении, может быть. Но если не пистолет, то как это
сделать? Выдержит ли он, когда хрящи и кости будут трещать под его
пальцами, сможет ли удержать нож в ее твердом плоском животе, сможет ли
почувствовать, что она бьется, как марлин на острие багра?
Зазвенел телефон в баре, и после второго звонка секретарь взял
трубку. Негромко сказал:
- Qui, qui. D'accord [Да, да. Хорошо (фр.)]. - Повесил трубку. -
Мадам баронесса, самолет заправлен и готов к вылету.
- Вылетаем немедленно, - сказала она ему, потом Питеру: - Прости.
- Когда мы увидимся? - спросил он.
Она пожала плечами, легкая тень пробежала по ее лицу. - Трудно
сказать. Не знаю. Я тебе позвоню А теперь я должна идти, Питер. Adieu
[Прощай (фр.)], дорогой.
Когда она вышла, Питер подошел к окну, выходящему на взлетное поле.
Стояло великолепное весеннее утро, вдоль посадочных полос цвели ранние
хризантемы, как разбросанные золотые соверены, среди них прыгали черные
птицы, клюя насекомых. Их совершенно не беспокоил рев двигателей: взлетал
самолет на Швейцарию.
Питер мысленно пробежал по их встрече. Точно определил момент, когда
она изменилась. Когда перестала быть Магдой Альтман и стала Калифом.
Сомнений не оставалось. Да были ли они у него, подумал он, или просто
он хотел испытывать сомнения?
Теперь он должен ожесточиться. Будет трудно, гораздо труднее, чем он
думал. Они ни разу не остались наедине: все время поблизости были серые
волки. Это еще один признак ее нового знания. Будут ли они снова наедине
когда-нибудь, теперь, когда она насторожилась?
Вдруг он вспомнил, что она сказала не "Au revoir [До свидания (фр.)],
дорогой", а "Adeiu, дорогой".
Это предупреждение? Тонкий намек на смерть - ибо если Калиф его
заподозрил, он знал, что его ждет. Угрожала она ему или просто отбросила
от себя за ненужностью, как и предупреждал Кингстон Паркер?
Он почувствовал отчаяние при мысли, что может больше никогда ее не
увидеть. Разве что через прицел пистолета.
Стоял, глядя в окно, думая о том, как начала распадаться его карьера
и сама жизнь с тех пор, как он впервые услышал имя Калифа.
Вздоргнул, услышав за плечом вежливый голос служащего. - Объявили о
посадке на рейс до Брюсселя, генерал Страйд.
Питер со вздохом повернулся и взял пальто и брифкейс крокодиловой
кожи - подарок женщины, которую ему предстояло убить.
На длинном столе в его новом кабинете накопилась такая груда писем и
срочных дел, что у Питера появился предлог отложить подробное планирование
своего упреждающего удара по Калифу.
К своему легкому удивлению, он обнаружил, что ему нравится суета и
споры, неистовый ритм и непрерывные требования торгового отдела. Он
наслаждался, противопоставляя свой ум и характер уму и характеру
конкурентов, наслаждался общением с людьми - и впервые в жизни понял, что
в той жизни, которую ведет его брат Стивен, тоже есть своя
привлекательность.
Через три дня после его возвращения в кабинет военно-воздушные силы
Ирана сделали первый заказ на ракеты "Нармко" "кестрел". Сто двадцать
ракет стоимостью в сто пятьдесят миллионов долларов. Он понял, что испытал
очень сильное чувство, оно может стать еще сильнее, и к нему можно
привыкнуть, как к нароктику.
На деньги он всегда смотрел как на помеху, ему скучны были беседы с
управляющими банков и работниками налоговой службы, но теперь он понял,
что это совсем другие деньги. Он заглянул в мир, в котором живет Калиф, и
понял, что когда человек оперирует такими суммами, вполне возможны мечты о
богоподобной власти, возможно пожелать превратить их в реальность.
Мог понять, но не мог простить, и вот наконец семь дней спустя после
своего возвращения в Брюссель он заставил себя посмотреть в лицо тому, что
обязан сделать.
Магда Альтман исчезла. После короткого и неудовлетворительного
свидания в аропорту "Орли" она с ним не связывалась.
Он понял, что должен пойти к ней сам. Он утратил свое особое
положение, которое делало более легким выполнение задачи.
Но он по-прежнему может подойти к ней достаточно близко, чтобы убить,
в этом он был уверен. Точно так же как у него была возможность сделать это
в "Орли". Но такой путь - это самоубийство. Даже если он выживет после
быстрой реакции телохранителей, последует медленный, но неизбежный
судебный процесс. Не задумываясь глубоко, он знал, что не сможет для
своего оправдания использовать историю Калифа. Ни в одном суде в нее не
поверят. Без поддержки "Атласа" и американской и английской разведок его
будут считать сумасшедшим. А поддержки не будет, в этом он был уверен.
Если он убьет Калифа, они обрадуются, но дадут ему пойти на гильотину, не
сказав ни слова в его защиту. Он мог себе представить, какое возмущение
поднялось бы в мире, если бы стало известно, что такая неортодоксальная
организация, как "Атлас", наняла убийцу для устранения выдающегося
гражданина другой и дружественной страны.
Нет. Он совершенно одинок, предоставлен самому себе. Паркер дал это
понять очень ясно. Но Питер понял, что не хочет умирать. Он не готов
пожертвовать своей жизнью, чтобы остановить Калифа, - если есть другая
возможность. Другое дело, если бы такой возможности не было.
Планируя, о думал о своей жертве как о Калифе и никогда - как о Магде
Альтман. Только так мог он хладнокровно обдумывать возникающие проблемы.
Где, когда, а потом и как.
Он усложнил свою задачу, усовершествовав ее личную охрану, при этом
он прежде всего заботился о том, чтобы сделать ее передвижения как можно
более непредсказуемыми. Календарь ее появлений на людях охранялся так же
строго, как государственные тайны, никогда заранее не объялялось о ее
присутствии на государственных или общественных мероприятиях.
Если ее приглашали пообедать на Елисейских Полях, об этом сообщалось
через день после обеда, а не накануне. Но все же есть такие ежегодные
события, которые она ни за что не пропустит. Они вместе обсуждали слабые
места в ее охране.
- О, Питер, нельзя же делать из меня заключенную. - Она протестующе
рассмеялась, когда он упомянул их. - У меня так мало подлинных
удовольствий, ты ведь не отберешь их у меня?
Она на за что не пропустит первую в сезонедемонстрацию мод из
коллекции Ив Сен Лорана или начало гоночного сезона с его главным событием
- скачками на парижский Гран При в Лонгчеме. В этом году она очень
надеялась на победу своей прекрасной и храброй гнедой кобылы, Ледяного
Леопарда. Она там будет. Это совершенно несомненно.
Питер набросал список возможных мест убийств, потом оставил в нем
только самые вероятные. Например, поместье "Ла Пьер Бенит". Преимущество
его в том, что оно хорошо знакомо Питеру. Глазом солдата он рассматривал
широкие террасы лужаек, спускающиеся к озеру, намечал возможные линии
огня. Вдоль дальней стороны озера в лесу могут разместиться снайперы;
можно использовать маленький лесистый холм севернее дома, откуда
открывается вид на двор и конюшни. Однако поместье хорошо охраняется, и
даже внутри него передвижения жертвы непредсказуемы. Можно неделю
пролежать в засаде, а она в это время будет в Риме или Нью-Йорке. И отход
очень опасен, через малонасеннную местность; от поместья ведут только две
дороги, и полиция сразу их перекроет. Нет, "Ла Пьер Бенит" он вычеркнул из
списка.
В конце концов остались только два пункта, которые первыми пришли ему
в голову: помещение для участников скачек в Лонгчеме и выставка Ив Сен
Лорана на авеню Виктора Гюго, 46.
Вероятно, понадобится снять контору в одном из этих зданий - с
добавочным риском, если даже он использует вымышленное имя. Это делало
слегка более предпочтительными скачки. Однако Питер откладывал принятие
решение, пока не осмотрит внимательно место действия.
У этих мест было и важное преимущество. Убийство произойдет на
расстоянии. Он избежит ужасных моментов убийства вблизи - с помощью
пистолета, ножа или гарроты.
Он увидит Калифа издалека в оптический прицел. Искаженная перспектива
и измененные цвета придадут всему ощущение нереальности. Расстояние
позволит избежать встречи. Ему не придется увидеть, как гаснет свет в этих
огромных зеленых глазах, слышать, как вырывается последнее дыхание из
мягких прекрасных губ, которые дали ему так много радости. Он быстро
отбросил эту мысль. Она ослабляла его решительность, хотя гнев и желание
мести не ослабевали.
Если бы у него было снайперскоей ружье калибра .222, какие
используются в "Торе", это был бы лучший инструмент для решения задачи. С
длинным пригнанным стволом, специально подогнанным вооружением, с новым
лазерным прицелом, это ружье точно посылало пулю на расстояние в семьсот
ярдов.
Снайперу нужно было только нажать указательным пальцем левой руки
кнопку на ложе. Это включало лазер, и луч устремлялся по траектории пули.
На цели появится яркое белое пятнышко размером с серебряную монету.
Снайпер смотрит в прицел, и когда пятнышко совмещается с целью, нажимает
курок. С таким прицелом даже не очень подготовленный стрелок попадет в
цель, а в руках Питера это оружие будет непогрешимо - и Колин Нобл даст
ему такое ружье. Не только даст - вероятно, доставит с поздравлениями от
имени корпуса морских пехотинцев США через старшего военного атташе
американского посольства в Париже.
Однако Питер так критически продолжал раздумывать над планами, что
понял: он откладывает переход к активным действиям.
Шестнадцатый день после его возвращения в Брюссель был пятницей. Утро
Питер провел на полигоне НАТО к северу от города; там демонстрировался
новый электронный щит, созданный "Нармко", он позволял скрыть от радаров
ракеты ближнего действия и противотанковые ракеты. Вернулся он на
вертолете с тремя иранскими офицерами, присутствовавшими на демонстрации,
ланч они провели в "Эполь де Мотон", прекрасно и неторопливо поели. Питер
испытывал чувство вины, проведя три часа за обеденным столом, и потому
работал над контрактом по продаже ракет до семи вечера.
Уже в темноте он вышел через служебный вход, принимая все обычные
предосторожности на случай, если убийцы Калифа ждут его на темных улицах.
Он никогда не выходил в одно и то же время и не шел одним и тем же
маршрутом. В этот вечер он купил газеты у торговца табаком на Гран Плас и
решил просмотреть их в одном из открытых кафе, выходящих на площадь.
Начал он с английских газет, и заголовки шли через всю первую
страницу; черные и отчетливые, они провозглашали:
ПАДЕНИЕ ЦЕНЫ НА СЫРУЮ НЕФТЬ
Питер, прихлебывая виски, задумчиво прочел статью, потом заглянул на
шестую страницу, где печаталось продолжение.
Скомкал газету и невидящим взглядом смотрел на поток туристов и
ранних вечерних гуляк.
Калиф добился своего первого международного триумфа. Отныне не будет
никаких преград на пути безжалостного неистовства власти и насилия.
Питер понял, что не может больше откладывать. Он принял решение
действовать, и решение это было безвозвратным. Он организует в понедельник
посещение Лондона, для этого достаточно предлогов. Попросит Колина
встретить его в аэропорту, и придется поделиться с ним своим планом. Питер
знал, что может ожидать полной поддержки. Потом он вернется в Париж для
последней разведки и выбора места убийства. До весенней демонстрации мод
еще две недели - две недели тщательной подготовки, чтобы не было неудачи.
Неожиданно он ощутил сильную усталость, словно принятие решения
отняло у него последние силы. Так устал, что короткий путь назад в отель
пугал. Питер заказал еще виски и выпил, прежде чем смог собраться.
"Нармко" содержала два многокомнатных номера в "Хилтоне" для своих
старших менеджеров и важных посетителей. Питер еще не искал квартиры в
городе и жил в меньшем из двух номеров. Здесь он мылся, спал, переодевался
и не мог избавиться от ощущения временности, быстрой смены обстоятельств,
которые окружили его.
"Книги мои опять на складе", - подумал он с чувством одиночества.
Собрание прекрасных редких книг большую часть его жизни на хранении, а он
носится по всему миру, куда призывают обязанности, живет в казармах и
отелях. Книги - его единственное имущество, и, думая о них, он
почувствовал непривычное желание остановиться, иметь свое собственное
место - и тут же отбросил эту мысль, цинично улыбаясь, - снова он на
улицах чужого города, снова один.
"Должно быть, начинаю стареть", - решил он. Раньше он никогда не
испытывал одиночества - но теперь, теперь? Совершенно неуместно
вспомнилась Магда Альтман, как она пришла к нему в объятия и сказала:
- О, Питер, я так долго была одинока.
При этом воспоминании он застыл, стоял при свете уличного фонаря -
высокий мужчина в шинели с поясом, с худым истощенным лицом.
Блондинка с похотливо накрашенными губами подошла к нему,
остановилась, делая предложение, и Питер вернулся к действительности.
- Merci. - Он отрицательно покачал головой и пошел дальше.
Когда он вошел в вестибюль "Хилтона", его внимание привлекла груда
журналов в киоске, и он остановился у полки журналов для женщин. Там
должно быть объявление о начале сезона высокой моды в Париже, и он стал
пролистывать страницы "Вог", ища упоминаний об Ив Сен Лоране. И тут же был
поражен женским лицом во весь разворот.
Тонкие элегантные черты лица, чуть раскосые славянские глаза.
Сверкающий водопад темных волос, кошачья грация движений, остановленных
фотокамерой.
На снимке она была в группе из четверых. Вторая женщина - жена
известного поп-певца, живущая в разъезде с ним. Надутое лицо, чуть
скошенные глаза, ярко накрашенные губы - признаки парижской общественной
сцены. Партнер ее - американский актер с веснушчатым мальчишеским лицом, в
бархатном пиджаке с золотой цепью на шее, более известный своими
сексуальными пристрастиями, чем ролями в фильмах. Совсем не с такими
людьми обычно общается Магда Альтман, но вот второй мужчина, к которому
она прислонилась, больше в ее стиле. Лет сорока, смуглый и красивый
по-своему, с тяжеловатым мясистым лицом, густыми волнистыми светлыми
волосами; от него исходит ощущение власти и уверенности, как и полагается
главе крупнейшей немецкой автомобилестроительной компании.
В подписи под снимком сообщалось об открытии в Париже новой дискотеки
- и опять не обычное место для Магды Альтман, но она ослепительно
улыбалась высокому красивому немцу, так явно наслаждаясь, что Питер
испытал укол какой-то эмоции. Ненависть или ревность - не мог сказать
точно. Захлопнув журнал, он вернул его на полку.
В безличном антисептически чистом номере он разделся и принял душ,
потом, стоя обнаженным в небольшой гостиной. налил себе виски. Третья
порция за вечер.
Он понял, что со времени похищения пьет гораздо больше, чем обычно.
Когда человек одинок и в глубоких сомнениях, выпивка коварно действует на
него. Надо последить за собой. Он отхлебнул янтарной жидкости с привкусом
дыма и повернулся, разглядывая себя в зеркале.
С возвращения в Брюссель он ежедневно тренируется в офицерском
спортклубе НАТО, членом которого еще является, и тело у него худое и
жесткое, живот как у борзой, только лицо изменилось от горя, напряжения -
и как будто глубокого внутреннего сожаления.
Он прошел в спальню, и тут зазвонил телефон.
- Страйд, - сказал он в трубку, по-прежнему обнаженный, со стаканом
виски в руке.
- Подождите, пожалуйста, генерал Страйд. Международный звонок.
Ожидание казалось бесконечным, на линии что-то гудело и щелкало,
слышались голоса телефонисток на плохом французском и еще более плохом
английском.
И неожиданно ее голос, но слабый и далекий, как шепот в обширном
пустом зале.
- Питер, это ты?
- Магда? - Услышав ее голос, он испытал шок; послышался щелчок,
прежде чем она заговорила снова, переключение несущей волны сказало ему,
что они говорят по радиотелефону.
- Мне нужно увидеть тебя, Питер. Так не может продолжаться. Ты
приедешь ко мне, Питер?
- Где ты?
- Les Neuf Poissons [Девять Рыб (фр.)]. - Голос ее был таким слабым,
что он попросил повторить.
- Les Neuf Poissons. Девять Рыб, - повторила она. - Прилетишь, Питер?
- Ты плачешь? - спросил он; наступило молчание, прерывающееся
щелканьем и гудением; он уже подумал, что связь прервалась; с тревогой
повторил: - Ты плачешь?
- Да. - Всего лишь легкий вздох, ему это могло показаться.
- Почему?
- Потому что мне печально и страшно, Питер. Потому что я одна, Питер.
Ты прилетишь? Пожалуйста, прилетай.
- Да, - сказал он. - Как мне туда добраться?
- Позвони Гастону в "Ла Пьер Бенит". Он все организует. Побыстрее,
Питер. Как только сможешь.
- Да. Как только смогу... но где это?
Он ждал ответа, но теперь наступила окончательная тишина.
- Магда? Магда? - в отчаянии закричал он, но тишина насмехалась над
ним. Он неохотно нажал пальцем на рычаг телефона.
- Les Neuf Poissoins, - негромко повторил он и снова поднял трубку. -
Пожалуйста, дайте мне Францию, Рамбуйе 47-87-47. - Ожидая, он быстро
думал.
И понял, что подсознательно ждал именно этого. Его охватило чувство
предопределенности: колесо может только поворачиваться, оно не может
откатиться в сторону. Так и должно быть.
У Калифа нет альтернативы. Это вызов на казнь. Он удивлен только, что
вызов не пришел раньше. Он понимал, почему Калиф не осуществляет свою
попытку в городах Европы или Англии. Одна такая попытка, хорошо
спланированная, осуществлявшаяся значительными силами, провалилась в тот
вечер на дороге в Рамбуйе. Это послужило для Калифа предупреждением, он не
будет недооценивать противника. А в остальном проблемы почти те же, что и
у Питера, планировавшего удар по самому Калифу.
Когда, где и как - и здесь у Калифа преимущество. Магда может вызвать
его в любое место, но как невероятно искусно это сделано. Ожидая связи с
Рамбуйе, Питер заново удивился этой женщине. Казалось, нет предела ее
талантам и способностям; он понимал, что присутствует при тщательно
отрепетированном акте, но вопреки этому сердце его замирало от отчаяния в
ее голосе, от сдавленных звуков рыданий.
- Резиденция баронессы Альтман.
- Гастон?
- Да, сэр.
- Генерал Страйд.
- Добрый вечер, генерал. Я жду вашего звонка. Я чуть раньше
разговаривал с баронессой. Она попросила меня организовать ваш прилет на
Les Neuf Poissons. Я это сделал.
- А где это, Гастон?
- Les Neuf Poissons - острова баронессы в Тихом океане. Вам нужно
будет рейсом УТА [Французская авиакомпания] добраться до Папеета-Фааа на
Таити, там вас будет ждать пилот баронессы. Оттуда до Les Neuf Poissons
всего сто миль, но посадочная полоса на острове слишком коротка для
"Лира", приходится добираться на меньших самолетах.
- А когда баронесса отправилась туда?
- Семь дней назад, генерал, - ответил Гастон и сразу ровным уверенным
секретарским голосом стал сообщать подробности. - Билет на рейс УТА ждет
вас на контроле, генерал; я зарезервировал для вас место у окна в салоне
для некурящих.
- Вы обо всем подумали. Спасибо, Гастон.
Питер положил трубку, и понял, что усталость прошла: он чувствовал
себя полным жизни и энергии. Душевный подъем опытного солдата перед
началом действий, подумал он, или просто перспектива окончания
нерешительности и страха перед неизвестным? Скоро - плохо или хорошо - все
будет кончено, и он приветствовал это.
Он прошел в ванную и вылил в раковину остатки виски в стакане.
Самолет УТА DC10 заходил на посадку на Таити-Фааа с востока,
пропуская острые вершины Моореа под левым крылом. Питер помнил
великолепные мрачные горы острова-спутника Таити как фон музыкального
фильма "Южный Тихий океан", снятого здесь. Вулканические скалы черны и не
обветрены, и вершины острые, как плавники акулы.
Они пролетели узким проливом между двумя осторовами, и посадочная
полоса словно протянула руку в море, приветствуя большую серебряную
машину.
Воздух тяжелый, теплый, насыщенный ароматом цветов красного жасмина,
красивые смуглые девушки грациозно раскачивались в приветственном танце.
Острова встречали с необыкновенным дружелюбием и гостеприимством, но когда
Питер прихватил свою легкую сумку и пошел к выходу, произошло нечто
необычное. Один из полинезийских таможенников у выхода обменялся
несколькими словами с товарищем и преградил дорогу Питеру.
- Добрый день, сэр. - Он широко и дружески улыбался, но улыбка не шла
дальше глаз. - Будьте добры, пройдите сюда. - Двое таможенников проводили
Питера в крошечный кабинет для досмотра.
- Пожалуйста, откройте сумки, сэр. - Быстро, но тщательно они
просмотрели содержимое его сумки и крокодилового брифкейса; один из них
измерительной линейкой проверил наличие скрытых отделений.
- Должен поздравить вас: вы действуете очень эффективно, - улыбнулся
Питер, но голос его звучал напряженно.
- Выборочная проверка, сэр, - ответил, улыбаясь, старший офицер. -
Вы, к несчастью, оказались десятитысячным пассажиром. А теперь, сэр, не
будете ли вы возражать против личного обыска?
- Обыска? - выпалил Питер. Он хотел выразить протест, но потом просто
поднял руки и сказал: - Валяйте.
Он представлял себе, что Магда Альтман здесь такая же знатная дама,
как и во Франции. Ей принадлежит целая группа островов, и достаточно ей
просто кивнуть, как посетителя подвергнут самому тщательному обыску.
Таможенник прощупал его руки и бока от подмышек до пояса, а второй в
это время пригнулся и проверял ноги.
"Кобру" Питер оставил в сейфе "Хилтона" в Брюсселе. Он ожидал чего-то
вроде этого, так и должен был действовать Калиф.
- Удовлетворены? - спросил он.
- Спасибо за содействие, сэр. Желаем хорошо провести время на
островах.
Личный пилот Магды ждал Питера в главном зале и торопливо пошел ему
навстречу. Они обменялись рукопожатием.
- Я встревожился, когда вас не оказалось среди пассажиров.
- Небольшая задержка на таможне, - объяснил Питер.
- Мы должны лететь немедленно, если не хотим садиться на Les Neuf
Poissons ночью. Там это трудно.
На площадке для обслуживания стоял "лир" Магды, рядом с ним "норман
трислендер" казался маленьким и неуклюжим. Этот небольшой, похожий на
журавля самолет способен взлетать с коротких полос и садиться на них.
В самолет уже погрузили коробки и ящики с припасами: все от туалетной
бумаги до шампанского "Вдова Клико", все было привязано и упаковано в сеть
с широкими ячейками.
Питер занял правое сидение, пилот поговорил с контролем и повернулся
к Питеру.
- Час полета. Едва успеем.
Солнце садилось за ними, когда они подлетали с запада и перед ними
открылись Les Neuf Poissons, как драгоценное изумрудное ожерелье на синем
