странного пассажира его заботам. Седому показали отдельную каюту пер-
вого класса, просили обращаться с любыми просьбами.
Седой упрятал кофр, тщательно запер каюту и отправился в путешествие
по кораблю: рестораны - валютные, и со шведским столом для простых
смертных. бары, исключающие появление обладателей рублей. игральные
автоматы, незадействованное до вечера зеленое поле рулетки и, наконец,
в центре корабля магазин "Тэкс Фри". Седой прошел меж рядов разномаст-
ных бутылок, взял фляжку "Чиваса", полдюжины пива, соленые орешки и
шоколад.
.Днем Седой изысканно отобедал в валютном ресторане, сторонясь сооте-
чественников, вечером, после обильного ужина сыграл в карты с сосредо-
точенной девицей-банкометом и выиграл девятьсот крон. полез дальше и
просадил три тысячи. Седой ничуть не огорчился: никому и в голову не
приходило, чтобы он отчитывался в таких мелочах.
Утром паром малым ходом скользил меж бесчисленных островов вблизи
шведского побережья. Медленно вошел в гавань Стокгольма, пропустив
уходившую в открытое море многопалубную красавицу "Бирке принцесс"
компании "Викинг Лайн".
Корабль пришвартовался. Седой с кофром стоял на задней палубе, наблю-
дая, как к небольшому домику шведской таможни подъехали два полицейс-
ких "сааба", отвалилась задняя часть кормы: на свет божий стали выпол-
зать трейлеры и легковушки из чрева парома. Таможенники и полиция ве-
село переговаривались с водителями.
Седой бросил сигарету в палубную урну, направился к сходням, по дороге
кивнул капитану и по рукаву прямоугольного сечения стал спускаться с
борта.
Паспортный контроль Седой прошел беспрепятственно. У таможенников он
прошел в "зеленый коридор", как человек, которому нечего скрывать от
властей.
Швед в серой рубашке и лихой черной пилотке скользнул глазом по пуза-
тому кофру, в зрачках на миг вспыхнуло любопытство. Седой замер!
- Оупн зис (Откройте это),- попросил шведский таможенник, ткнув в
кофр.
Седой достал зеленый диппаспорт, протянул.
- О! Сорри! Извините! - швед дружелюбно махнул рукой.
.Седой сел в посольскую машину, признался офицеру безопасности, встре-
чавшему его:
- Сегодня мне показалось, они знают, что я везу.
Офицер безопасности плавно, не обгоняя, пропуская пешеходов, как это
принято здесь, вел машину:
- Даже, если знают. и черт с ними. к ним везем, не от них. чего им
расстраиваться?.. А вообще у них СЕПО не дремлет. удивительные люди
шведы, вроде как снулые судаки, а все успевают. нам и не снилось,- и
вовремя вспомнив, что разоткровенничался со старшим по званию из "кон-
торы", повинился:
- Простите, товарищ полковник.
- Ничего, ничего,- миролюбиво и чуть устало утешил Седой.
В резиденции на горе Седого принял высокий чин, может и посол. Курьер
из Москвы поставил кофр на стол и пояснил:
- Три четверти суммы переведете на известные вам счета. остальное.
- Я знаю,- перебил посол,- через две недели официальный визит члена
пэбэ.
- Вот именно,- подтвердил Седой,- остальное ему на руки без оформления
и расписок.
Посол кивнул:
- Когда домой?
- Завтра днем, теперь через Хельсинки, есть дела в представительстве
Аэрофлота.
Чин улыбнулся.
Маршал авиации с сожалением и сочувствием изучал генерал-полковника
Лаврова.
Маршал вертел очки за дужку, скреб изогнутой заушиной по листу на сто-
ле с резолюцией министра обороны о переводе генерала Лаврова в тьмуто-
ракань.
- Вот так.- маршал водрузил очки на переносицу.- Министр орал, как ре-
занная свинья, но это для отвода глаз. Потом спросил тихо: что там
натворил, твой Лавров? Знаешь, что сказал?..- маршал тронул ладонью
редеющую макушку.- Хороший офицер, но. дурак!
Лавров поднялся, глядя под ноги:
- Обнаглели они!
- Ну. ну. не кипятись.- маршал тоже поднялся.- Пересидишь там. на воз-
духе мозги проветришь. пройдет полгодика, все уляжется и. я тебя отзо-
ву на Пироговку. Там сиди тихо, не бузотерь. Эх, мать честная, я тебя
готовил начальником группы инструкторов в теплые края. Эх, мать чест-
ная! - упрятал очки в футляр, как многие военные, стесняясь утраты
остроты зрения.- С ними связываться. не моги!
Лавров согласно кивнул:
- Не моги!
- Давай, не тужи,- не скрывая смущения, подбодрил маршал,- я звонил
командующему округом, все будет в порядке.
Лавров вышел из кабинета. Маршал поднял "вертушку":
- Герман Сергеевич, ну я ему дал проср., возомнил о себе невесть что,
понимаешь. Округ?.. Жуткий! Хуже не бывает. Средняя годовая температу-
ра минус сто! - маршал хохотнул, как видно, получив одобрение собесед-
ника, и положил трубку.
К восточному подъезду гостиницы "Россия" подъехала "чайка". Сановник и
сопровождающий проскользнули в стеклянные двери, поднялись на лифте,
прошли по коридору, остановились у номера 17.
- Жди в машине. ровно через час спущусь.
- Слушаю, Герман Сергеич,- сопровождающий тихо, по-кошачьи зашагал по
ковровой дорожке к лифтам, Сановник без стука толкнул дверь, вошел в
роскошный люкс, сияющий хрустальной люстрой, хрусталем в шкафах и на
обильном столе.
За столом восседали в томительном ожидании Седой и. секретарь Черка-
щенко - Мария Павловна.
Седой поднялся, поднялась и женщина. Сановник враз оценил стать, а
также готовность статью и прочими прелестями распорядиться, поцеловал
руку женщине, мягкую, приятно пахнущую горьковатым кремом.
- Садитесь! - царственно повелел и поддержал женщину за локоть.- Зови-
те меня просто Герман Сергеевич.
Седой разлил мужчинам коньяк, женщине шампанское, поднял рюмку, поже-
вал губами, сосредотачиваясь:
- Мария Пална наш человек в банке, в святая святых, она одна стоит де-
сятков людей.
Мужчины выпили, женщина пригубила.
- Мы ценим ваши услуги,- Сановник ухватил дольку лимона,- ваши сведе-
ния незаменимо исчерпывающи и точны. облегчают нам решение множества
задач. Вы давно сотрудничаете? - обратился к Седому.
- Мы?..- Седой, похоже, погрузился в прошлое,- С мятежной юности Марии
Палны. райком комсомола, ЦК ВЛКСМ, комитет молодежных организаций, Ге-
на Янаев, между прочим, с ума сходил.
- Гена по ком только с ума не сходил. было б с чего сходить,- оборвал
Сановник, показывая, что ему эта тема неинтересна и неприятна.
Женщина предусмотрительно молчала, однако ловкие руки успели неулови-
мым движением потянуть юбку на себя, так что круглые, налитые колени
почти вплотную притиснулись к столу.
Сановник обратился к Седому:
- У вас тут, поди, полгостиницы застолблено?..
- Пол. не пол,- улыбнулся Седой,- но. приют всегда найти можно, плюс
легкая закуска и щадящая выпивка.
Стол ломился деликатесами и напитками: трели Седого насчет "легкой за-
куски и щадящей выпивки" являлись неприкрытым шутовством.
Сановник намазал хлеб толстым слоем черной икры, сжевал немалый кус,
вытер рот льняной салфеткой:
- Так что, если возникают проблемы, Марь Пална, обращайтесь. без стес-
нения. мы помогаем надежным людям.
- И нужным! - ввернул Седой, колдуя над нежнейшей семужьей тешей.
- И нужным,- поддержал Сановник, гримасой дав понять, что в подсказках
со стороны не нуждается.
Седой рассказал анекдот, еще и еще. не слишком дружно посмеялись.
Сановник обратился к женщине:
- Ваши отношения с Черкащенко?
- Ровные,- односложно ответила женщина.
Сановник рассмеялся:
- Наконец-то услышал ваш голос.- Посмотрел на часы.- Пора. Рад был
познакомиться. Теперь знаю кому лично обязан неоценимой. не то чтоб
информацией, не люблю это слово, скорее. неоценимой поддержкой.- Са-
новник еще раз поцеловал мягкую, теплую руку, уперев оба глаза в маня-
щие колени.
Седой проводил гостя, постоял у двери, убедился, что важная птица уле-
тела и заметил с нескрываемым облегчением:
-ПИПядь продувная! На ходу подметки рвет. Но. все у него получается,
всегда масть знает и козырей полна пазуха, как у тебя цицек.
Женщина помрачнела:
- Зачем знакомил?
- С женой он недавно разошелся, за бугром заквасил столько, что не
привидится в страшном сне, я-то в курсе.- Опорожнил рюмку коньяка.-
Охомутаешь его, считай куш сорвала, да какой. Это тебе не Мастодонту
на подоконнике отпускать.- Перехватил гневный взгляд женщины.- Ну,
молчу. молчу. одно не пойму, у меня глаз-ватерпас, память будь-будь, у
вас там на подоконнике кактусы есть. как ты не боишься? Вдруг иголка
да в такое роскошное мясо?..
Женщина залепила в Седого шкурку мандарина.
- Щадишь,- отметила "жертва",- могла и шампанским плеснуть.
Седой отодвинулся от стола, явно захмелев:
- Ну, "источник". "источничек". успокойся. Подоконник - это твое дело,
а этого карася упускать грех. Я ж видел. у него чуть из глаз не брыз-
нуло! Опять же мне погонишь информацию от него. меня-то информация не
раздражает. Подумай! - Седой раскрыл неизменный кофр, вынул сумку Гуч-
чи с гобеленом и флакон мадам Роша.- Тебе!
Женщина упрятала дары, чмокнула Седого в щеку:
- А ты представляешь, сколько у него?..- Кивок в сторону двери, за ко-
торой скрылся Сановник.
- Гостайна, милочка.- Хмельно осклабился Седой.- Одно скажу. тебе на
четыре жизни хватит.
- Это как жить?
- Да хоть как!
Неожиданно дружелюбие погасло в глазах Седого, достал бумагу, ручку,
положил перед женщиной на тумбочку:
- Давно ты мне автографов не оставляла. Все только устно, а бумага
свою прелесть имеет. от нее вечностью веет, как ни жгут бумаги, как не
рубят в труху, а они все на свет божий вылезают. Пиши!
- Что? - взвизгнула женщина.
- Что хочешь! - Седой растянул губы в нитку.- Хоть как Мастодонту в
последний раз давала, в подробностях. ребята обхохочутся, подробности,
мил человек, великая штука.
Женщина облизнула губы, потянулась к ручке - случались минуты, когда
ярить Седого глупее глупого.
Ребров навестил мать после работы. Мать лежала одна в своей единствен-
ной комнатенке в коммуналке. На белой подушке ее, бесспорно, красивое,
хотя и посеченное морщинами лицо свидетельствовало, как бессмысленно
сопротивление времени.
Ребров поцеловал мать, она погладила жесткие, на затылке короткие во-
лосы сына высохшей рукой, тонкой, изящной, более всего рассказывающей
о непростом происхождении.
- Как дела, ма? - Ребров присел на край кровати.
Женщина смутилась: отрывает сына, взрослого, занятого человека своими
старческими хворями.
- Как дела, ма? - Повторил Ребров и сжал сухую ладошку матери в своих
руках.
- А. да.- смущенно залепетала больная,- уже лучше. намного. со вчераш-
ним днем не сравнить.
- Врешь, ма! - Смеясь, Ребров достал лекарства в иностранных упаков-
ках.- Представляешь вчера шеф расщедрился, отвалил валюты - откуда
только прознал, что ты болеешь? - на покупку лекарств. Странно. никто
никогда за ним такого не замечал.
- Странно.- Прошелестела мать растрескавшимися губами, в глазах ее
блеснули слезинки.
От слабости, подумал Ребров и отчего-то поразился, что поведение Мас-
тодонта, похоже, вовсе не странно.
Ребров налил матери чай, положил варенье и терпеливо поддерживал по-
душку, пока она пила.
- Как же ты здесь управляешься. без меня? - не слишком уверенно вопро-
сил Ребров.
- Соседки помогают. для нормального человека коммуналка - ад, для не-
мощного и одинокого - рай.
- Ты, ма, не одна, я-то, какой-никакой, есть. Даже плохие сыновья луч-
ше, чем несуществующие. Молчишь?..- Ребров поцеловал мать и неловко
по-мужски принялся за уборку - гоняя несмоченным веником пыль из угла
в угол, полил цветы через край так, что закапал паркет, разбил чашку.
Мать терпеливо наблюдала за сыном: пусть крушит, лишь бы побыл хоть
полчаса, хоть на пять минут подольше.
Наконец Ребров вынес совок с мусором и веник, вернулся, снова сел на
край кровати, вскочил проверил холодильник:
- Что ж ты не ешь, ма? Я тебе столько натащил.
Женщина протянула руку к сыну, с трудом приподнялась на подушке, поце-
ловала родное лицо:
- Расскажи, как он дал деньги?
- Какие деньги? - Изумился сын.- Кто?
- Твой начальник.
- Зачем тебе это, ма? Дал и дал.
- Интересно,- прошептала женщина, и Ребров поразился: мать впервые в
жизни лгала.
- Интересно?.. Тебе?.. Убей Бог не пойму! Чужой человек, меня хочет
приручить, чтоб был ему обязан, чтоб ценил и не предавал. Так рассуж-
дают доброхоты?..
- Нет, не так! - Отчетливо и даже с ожесточением возразила больная, из
глаз хлынули слезы. Ребров долго успокаивал мать, наконец глаза женщи-
ны высохли и, омытые слезами, даже помолодели.
- Вот ты сказал: чужой человек. это не чужой человек.
- Что? - опешил Ребров.
- Не чужой,- отчетливо повторила мать.- Я знала его много лет назад.
- Что? - тупо твердил Ребров, чувствуя как земля уходит из-под ног.-
Что?..
Седой пребывал в служебном кабинете, аскетическом, ничего лишнего -
графин, два граненых стакана, по стенам под потолок сплошь глухие де-
ревянные стеллажи.
Седой внимательно изучал списки книжного и пластиночного дефицита,
распространяемые для ублажения начальников и скромного продвижения
членов вельможных семей по пути духовного развития. Перьевая китайская
ручка с золотым пером ставила крестики напротив позиций сообразно вку-
сам Седого.
Вошел мозгляк лет тридцати, таких в любом комсомольском РК пруд пруди:
безликий, постоянно готовый на любую подлость, с неизменной, криво
приклеенной улыбочкой, плохо скрывающей острые клыки. улыбочкой, тро-
гательно объединяющей фашистов всего света: если приглядеться, на ли-
цах фашистов живут всего два выражения - звериная злоба и фальшивая
улыбка, большего разнообразия для ликов улюлюкающих обещателей всеоб-
щего благоденствия природа не предусмотрела.
Мозгляк выложил на стол пачку книг и стопку пластинок:
- Из прошлого списка.
- Проверять не надо? - Не поднимая головы, уточнил Седой.
Мозгляк замер.
Седой методично проставлял крестики.
Мозгляк обратился в статую, лишь подрагивание ресниц и трепет кадыка
выдавали живого.
Седой швырнул колпачок, отложил ручку, еще раз стеганул пренебрежи-
тельно:
- Проверять не надо?
Злоба на лице мозгляка вмиг сменилась прилепленной улыбкой, тело за-
вибрировало, кожа, будто размягчилась, на миг показалось, что мозгляк
- фигура для украшения торта, отформованная из масла, к которой под-
несли паяльную лампу, и которая вот-вот на глазах начнет оплывать,
растекаясь по полу жирно блестящей лужей.
- Иди.- Отпустил Седой. Мозгляк исчез. Ожила "вертушка". Седой поднял
трубку:
- Пытался прорваться в цэка? Я займусь.- положил трубку, наклонился к
селектору.- Зайди!
Появился мозгляк, будто вырос посреди пола. Седой поманил подчиненно-
го, тот склонился к начальнику, внимательно слушал, и лоб мозгляка, и
щеки, и подбородок, и шея блестели масляно, будто мозгляка с ног до
головы окатили водой.
Седой долго шептал, время от времени пробегая указательным пальцем по
стопке пластинок. Мозгляк кивал и с каждым кивком все более сала исто-
чали его поры, пока мозгляк не засверкал, будто надраенный сапог.
Седой откинулся на спинку стула:
- Иди.- Мозгляк не вышел - испарился: дверь не пискнула, не скрипнула.
Седой постучал ручкой в колпачке по столу, потер лоб, нагнулся к полу,
поставил на колени кофр с цифровыми замками, раскрыл, стал укладывать
книги, когда кофр заполнился книгами доверху, Седой глянул на пластин-
ки и сообразил, что пластинки не влезут. Поморщился, выдохнул в кулак,
посветлел, припомнив обнадеживающее.
Седой поднялся, подошел к стеллажу, сдвинул в бок глухую деревянную
панель - на светлой лаковой полке в ряд стояла дюжина новеньких, оди-
наковых кофров с цифровыми замками. Взял первый слева, сел за стол,
открыл, чертыхнулся, выгреб из кофра стопку зеленых диппаспортов, раз-
ложил веером по столу. открывал медленно, из каждого на Седого взирал
его же фотолик всякий раз под другой фамилией. Седой сложил паспорта,
отпер сейф, упрятал зеленые корочки в стальные глубины и только тогда
принялся распихивать пластинки во второй кофр.
Ожил телефон с наклеенными цифрами 224, Седой поднял трубку, выслушал,
машинально покручивая колесики шифровых замков, обронил лишь:
- Хорошо.- И опустил трубку.
В кабинет маршала авиации ввели светловолосую женщину лет сорока, еще
недавно, бесспорно, привлекательную, но. сейчас посеревшую, с черными
подглазьями, сломленную внезапно обрушившимся горем.
- Жена генерал-полковника Лаврова,- на всякий случай, если маршал под-
забыл, напомнил адъютант и вышел.
Маршал поднялся из-за стола, заулыбался смущенно, с трудом припоминая,
как это - казаться располагающим, открытым собеседнику?
- Ну. ну. не надо. садитесь. разберемся.
Женщина разрыдалась. Маршал налил воды, засуетился, как человек, явно
не имеющий представления о помощи ближнему в беде. Наконец женщина
пришла в себя, вытерла слезы.
- Расскажите, что случилось.- Маршал опустился в начальственное крес-
ло, обрел привычную уверенность.
Женщина с трудом сдерживала вновь подступившие рыдания:
- Ему стало плохо. Я была в своем училище. мама говорит, что он никого
не вызывал, только прилег. вдруг примчались трое здоровенных. выправка
как у ваших. так мама говорит. оказалось скорая психиатрическая по-
мощь. психиатрическая!.. Понимаете.
- Господи! - Маршал покачал головой.- Он приехал домой с работы?
- Нет.- женщина промакнула слезы платком.- Он мне позвонил, предупре-
дил, что заедет на Старую площадь по делу, а потом домой.
- Господи! - Вырвалось у маршала.- Вот оно что!
- Понимаете.- не унималась женщина,- их никто не вызывал. никто!.. Муж
сопротивлялся. его скрутили. ремнями.- Женщина разрыдалась,- смири-
тельную рубашку на Сашу!.. за что? Кто эти люди? Кто их прислал?..
Маршал нервно шагал по кабинету:
- Успокойтесь! Все образуется. Я помогу. позвоню. сейчас вас доставят
домой. Турбин! - крикнул в селектор.- Отправьте жену генерала Лаврова
и проследите, чтобы все было в порядке.
Маршал обнял женщину за плечи, проводил до порога и с облегчением
притворил плотную дверь.
Поднял трубку телефона с гербом, спросил тихо, стараясь придать голосу
наибольшую беспристрастность:
- Что там случилось, Герман Сергеевич? Рвался в цэка?.. Тоже мне, но-
вый генерал Григоренко! ПИПак! Теперь все в порядке?.. Отлично.. При-
ходила. только что. Я?.. Я обещал помочь.
- Что думаете делать? - Пророкотала трубка.
- Ничего,- отрезал маршал.
- Единственно верное решение,- поддержали в трубке,- мудро. обещать и.
ничего не предпринимать. Никогда не нужно загонять в угол отказом,
лучше всего соглашаться. и все оставлять без изменений. Как насчет
охоты?
- Выпал снежок,- поделился восторженно маршал, напрочь забыв о Лаврове
и его плакальщице-жене,- по первопутку. эх, мазанул я в прошлый раз
поросенка. не на том номере стоял. поедем в Лотошино. царская охота,
доложу я вам. В прошлом сезоне мы с Пигачевым трех лосей завалили. са-
ми, сами, без подмоги егерей. Жду звонка! - Маршал с облегчением поло-
жил трубку, рявкнул в селектор.- Трубин! Узнай, где он!
Через минуту-другую селектор проскрипел механическим голосом робота:
- В институте Сербского. направлен на психиатрическую экспертизу.
- Трубин! Зайди! - Рыкнул маршал.
Адъютант влетел пулей, замер посреди ковра.
- Это что за экспертиза? - Уточнил генерал, понизив голос до едва слы-
шимого.
- Соберут специалистов, профессуру, будут решать.- Трубин пытался рас-
познать, что желает услышать начальство. видно не угадал.
- Будут решать! - Взревел маршал и. сразу опасливо перешел на полуше-
пот.- Дурак! Чего там решать! Что сверху велят, то и решат. Сколько
раз вам, ПИПакам, втемяшивал - не ПИПупайтесь! Не встревайте, мать ва-
шу, поперек батьки. Разузнай тихонько, как подлезть к этому Сербскому?
- К кому? - Не понял Трубин.
- Ты что оглох? К Сербскому! - Настаивал маршал.
- Да нет его давно,- пояснил Трубин.
- Как нет? - наконец маршал сообразил.- Умер что ли? - Трубин кивнул.-
Чего же говоришь институт Сербского? Я думал, как арбатовский, прима-
ковский, по имени хозяина. В общем, разузнай тихонько, кто там бал
правит. Эх, Лавров, ничего не понял в этой хреновне. борцы в Рассее не
в почете. на хрен они нужны воду мутить. И тебе, Трубин урок, ты -
полковник, он генерал-полковник, а в бараний рог вмиг скрутили, и ме-
ня, если захотят, отправят шлепать с метлой вдоль нашего фасада. а ты
еще подъелдыкиваешь, хрен собачий, насчет Сербского. знаешь, что рас-
положен я к тебе, пес, а в особенности к своей племяшке. вали, ночной
командир. Чапай, думку будем думать.
В опустевшем кафетерии банка один за столом на четверых расположился с
чашкой кофе Чугунов. Появился Ребров, заказал кофе, огляделся в поис-
ках места - с десяток пустых столов, подцепил блюдце, направился к
столу Чугунова:
- Не возражаете?
Чугунов гостеприимно указал на стул рядом. Минуту пили молча. Наконец
Ребров нарушил молчание:
- Мы вроде соперники?
- Что вы, юноша? - Примирительно отверг предположение собеседника Чу-
гунов.- Какие же мы соперники. моя грязь вся испита, давно позади. ва-
ша вся впереди. Я вовсе не стремлюсь в Цюрих, даже наоборот. кто-то
разыгрывает партию, и в игре понадобились ненужные по нашим временам
качества - честность, неподкупность. Вот меня и ввели в игру, легкой
фигурой, а скорее всего пешкой, потом разменяют или. пожертвуют. по
обстоятельствам. Я взяток не беру, смешно. Знаете почему? В жизни не
поверите! Боюсь! Все гребут, о страхе и думать забыли, а я, по старин-
ке, боюсь. Наш босс мне сказал, что вы рвались на мое место, а вам,
наверняка, наоборот.- Ребров кивнул.- На всякий случай столкнуть лба-
ми. всегда пригодится. Мастодонт!.. Фигура!.. И заблуждается тот, кто
решил, что старик - впрочем, какой он старик? Это я старик - примити-
вен. А он - мастер кружевного интригоплетения. Помните, как вышиб Па-
нина?
Ребров кивнул.
- А ведь это спектакль, поверьте мне! Панин скоро всплывет, попомните
мое слово. Если люди всегда на плаву, а вроде бы и в опале, знайте,
это у них работа такая - быть в опале. Настоящие опальные не всплыва-
ют, так и гибнут в безвестности, больные, одинокие, никому не нужные.
Игрища с опалой - любимые в нашем народе. Если монарху нужно укрепить
преданного вельможу, он его сначала в отжиг - в опалу, а потом опаль-
ный возносится народным любимцем. Как же, бросил вызов самому монарху!
Во смельчак! - Чугунов отпил кофе.- Точно постарел. болтлив не в меру.
Словеса всем поднадоели, а по жизни. вы вправе думать: ты-то в Цюрих
едешь, а я остаюсь с тобою, родная моя сторона!..- пропел на мотив по-
пулярной песни начала пятидесятых.
Ребров мял салфетку. Чугунов поднялся, посмотрел сверху вниз:
- Вот что я вам скажу, юноша, если не увидимся больше. если начнут
шептать о слабом сердце и подорванном здоровье. не верьте! Я крепкий,
хоть и сильно бэу (бывший в употреблении).
- Не понял? - смущенно вопросил Ребров.
Чугунов не ответил, высокий, худой, пружинной походкой направился к
горе немытой посуды.
К столу подошла секретарша Черкащенко, присела без спросу - таким
спрашивать ни по должности, ни по данным не обязательно.
- Сумасшедший,- пробормотал Ребров и кивнул в сторону уходящего.- Все
как сговорились. вчера мать, сегодня этот. все сходят с ума, а может
уже сошли?.. давно.
Мария Павловна безмолвно пила кофе, давно забыла про смущение, лов-
ко-неловко, неудобно и прочую чепуху.
Ребров не любил, когда его разглядывают, спросил чуть резче, чем сле-
довало:
- У вас ко мне дело?
Секретарша отставила чашку, положила рядом обе кисти с ухоженными
пальцами, как перед маникюршей, сама залюбовалась:
- Красивые у меня руки?..
- Красивые.- согласился Ребров.
- Многие хотят, чтобы их гладили эти руки.- выдохнула секретарь.
- Не исключаю,- сумеречно подтвердил Ребров.
- Ты - мужик без юмора,- посетовала Марь Пална.- Это плохо.
- Как-нибудь проживу,- с раздражением заметил Ребров.
- Как-нибудь прожить не фокус,- улыбаясь одними губами и сохраняя лед
в глазах, заключила секретарша.- После Чугунова поедешь ты. я знаю.
есть один человек, хочет с тобой встретиться.
- В гостинице "Россия"?..- Наобум ляпнул Ребров, наслышанный о таких
встречах, и попал в "десятку".
Такого оборота событий Марь Пална, похоже, не ожидала, но взяла себя в
руки быстро:
- Хорошо соображаешь, Ребров.
- Чего ж тут соображать. один человек. одни человеки как раз и предпо-
читают встречи в номерах "России" или каких других, при казенных све-
чах.
- При каких свечах? - секретарша выигрывала время, чтобы обдумать еще
раз рисунок беседы. Ребров промолчал.- Пойдем отсюда, банкир, здесь
неуютно.- Марь Пална поднялась, вышагивая впереди Реброва. Она принад-
лежала к числу женщин, производимых природной штучным способом и не
заметить это сподобился бы разве что слепой.
Пришли в приемную. Секретарша плотно затворила двери, заварила чай,
села, высоко задрав юбку и закинув ногу на ногу. Реброву стало против-
но: не мальчик же. посмотрел на двери кабинета предправления. Секре-
тарша перехватила взгляд, успокоила:
- Уехал. будет только завтра к полудню. можешь поспать подольше.
- У меня свой начальник есть,- сообщил Ребров.
- Да ну.- притворно изумилась секретарша,- Ребров, про подоконник,-
кивнула на двери предправления,- в его кабинете слышал?
- Слышал.
- Веришь?
Ребров замялся.- Вижу веришь. ну и дурак. У нас каждый норовит краси-
вую, заметь, недоступную ему, женщину, грязью обляпать. Знаешь, почему
про подоконник вранье?
- Почему? - поддержал игру Ребров.
- Потому что на подоконнике кактусы! Попробуй на иголках,- рассмея-
лась.
Ребров тоже улыбнулся, лед растаял. Секретарь открыла круглую коробку
датского печенья, придвинула Реброву:
- Помню шутку молодости. Тебе дала? Нет! А тебе? Тоже нет! Вот бэ. На-
ши мужики, Ребров, слова доброго не стоют: мелкие, бездельные, завист-
ливые. не умеют бабу в красе и неге содержать, и сами же ее за это не-
навидят. глупо. вроде попался тебе павлин, а ты ночь не спишь - дума-
ешь, как бы его, бедолагу, так общипать, чтоб превратился в курицу.
Ребров откусил печенье. Секретарша сменила тему:
- Значит в "Россию" не желаешь?
- Не желаю.
- А ехать, сукин сын, желаешь?
- Не отказался бы.
- Кто за тобой стоит, Ребров? Глаза смылила, не вижу. а чутье подска-
зывает - прикрывают, а?..- и сразу без перехода,- Ребров, ты хотел бы
со мной выспаться?
Ребров потянулся ко второму печенью.
- Заметь, не спать - это обязывает, а выспаться. разок, от силы - дру-
гой?
- А если понравится? - Ребров поднялся.
- Если понравится?.. Обсудим с тем, кто за тобой стоит, что делать. Я
жить не могу, пока человека не расшифрую. Я про всех все знаю. Кто ЖО-
РЫ, кто ЛОРЫ, кто ДОРЫ, а кто ВОРЫ.- и перехватив недоуменный взгляд,
любезно пояснила.- ЖОРЫ - жены ответственных работников, ЛОРЫ - любов-
ницы ответработников (причем, заметь, любого пола!), ДОРЫ - дети от-
ветработников и, наконец, ВОРЫ - весьма ответственные работники. У них
VIP, у нас ВОРЫ. смекаешь разницу? - поднялась.- Если надумаешь, при-
ходи!
- Вы о чем? - Ребров замер у двери.
- О чем пожелаешь! "Россия", спанье, ".кто тебя поддерживает". просто
потрепаться с хорошим человеком.
Белая гостиная Холина погрузилась в полумрак. Эдгар Николаевич предпо-
читал не включать свет, полагая что в темноте одолевающие его проблемы
"заснут", а может и вовсе исчезнут.
Цулко дремал в кресле, опрокинув четыре коктейля "чекист за бугром".
Внезапно Пашка встрепенулся, почувствовал внимательный взгляд Холина.
- Ты чего? - Цулко освободился от липких объятий мягкого кресла, заша-
гал по гостиной.
- Не переверни столы,- взмолился хозяин.
- Я в темноте вижу, как кошка,- успокоил заместитель.- Что будем де-
лать?.. Завтра. когда он прилетит.
- Встретим. отвезем!..- передразнил Пашка,- а дальше? - Холин молчал.
Цулко нажимал:
- Чугун не за тряпками едет. начнет копать. кто покроет недостачи.
подгадали, без предупреждения, как снег на голову. Мастодонт! Его
хватка! Обухом по затылку, а сам в улыбках, как невеста в цветах.
- Что ты предлагаешь? - напряжение и растерянность сквозили в голосе
управляющего отделением банка.
- Конечно, попробуем, как обычно. подношения. возлияния. поездки, если
не клюнет, что ж. есть запасной вариант.
- Какой? - Холин спросил и сам убоялся возможного ответа.
- Какой?..- голос Пашки вибрировал, рвался из груди, как пес, взявший
след, рвется с поводка.- Не пойдет на мировую, что ж. возвращаться ему
не понадобится.
В этот момент раздался щелчок выключателя, вспыхнула тридцатирожковая,
напоминающая гору искрящегося льда хрустальная люстра.
В дверном проеме застыла жена Холина - Ольга.
- Давно стоишь? - жестко хлестнул Цулко.
- Давно,- простодушно подтвердила Холина.
- Все слышала?
- Все,- женщина сдавленно выдохнула, бросила взгляд на мужа: показа-
лось, супруг плавится на глазах от страха и ярости.
- О ком мы говорили? - напирал Пашка.
- О Чугунове. ревизоре из банка.- Ольга так и застыла, припечатав пя-
терней выключатель.
- Что ж мы решили? - издевка всегда числилась "коронным номером" Цул-
ко, особенно, если Пашка оказывался под парами.
- Решили?..- наконец Ольга оторвала руку от выключателя,- вы решили
его. его. решили.- Из глаз женщины потекли слезы.
- Слушай, Эдгар Николаевич - чиновно и законопослушно обратился Цулко
к начальнику,- да она у тебя. дура. дурища! Это ж надо такое приду-
мать?
- Ты что, Оль? - попытался бросить жене спасательный круг Холин.- Ты
что, в самом деле?
- Я ничего не придумала. Я слышала. и Пашка. все знают кто. и что он
может.
- Ну, знаешь, мать! - возмутился Цулко,- все ж, думай, что несешь. Кто
ж я, по-твоему?..
Холин поднялся, не дал жене ответить, вывел из комнаты, притворил тща-
тельно двустворчатые остекленные двери.
Цулко зло метался меж столов, хватал бутылки, перевернул вазу с цвета-
ми: вода заструилась по дымчатому стеклу и закапала на белоснежный од-
нотонный ковер. Пашка матюгнулся, надел пиджак, посмотрел на Холина,
застывшего у стены и цветом лица не отличающегося от шероховатой "мел-
кой шубы" побелки, заорал в коридор:
- Тряпку принеси!
И, не дожидаясь пока появится Ольга, покинул квартиру, громко хлопнув
дверью.
В японском ресторане "Сакура" в хаммеровском центре на Краснопресненс-
кой набережной Сановник - Герман Сергеевич - выгуливал секретаря Чер-
кащенко.
Марь Пална превзошла самое себя - жаль, некому восхищаться. Дорогой
валютный ресторан почти пуст, не считая четверых подгулявших немцев в
дальнем углу.
Обслуживала настоящая японка в кимоно. В центре стола стояла жаровня.
Сановник цеплял с блюда тончайшие, почти прозрачные куски мяса, мясо
привозили на самолетах из самой Японии.
Сановник положил очередной кусок на жаровню, перевернул: бычков отпаи-
вали молоком. специальные бычки, специальная трава, специальная цена,
