хранением и техническим обслуживанием ракет для ракетной бригады армии и
ракетных подразделений дивизий, входящих в состав данной армии. (Прим.
автора.)
5.
Только осенней ночью так много звезд. Только холодной сентябрьской
ночью их можно видеть так отчетливо, словно серебряные гвоздики в черном
бархате.
Сколько их смотрит на нас из холодной черной пустоты! Если смотреть
на Большую Медведицу, то рядом с яркой звездой, той, что на переломе
ручки ковша, можно разглядеть совсем маленькую звездочку. Она, может
быть, совсем и не маленькая, просто она очень далеко. Может быть, это
громадное светило с десятками огромных планет вокруг. А может быть - это
галактика с миллиардами светил...
Во Вселенной мы, конечно, не одни. В космосе миллиарды планет, очень
похожих на нашу. На каком основании мы должны считать себя исключением?
Мы не исключение. Мы такие же, как и все. Разве только форма и цвет глаз
у нас могут быть разные. У жителей одних планет глаза голубые, как у
полковника Кравцова, а у кого-то - зеленые, треугольные, с изумрудным
отливом. Но на этом, видимо, и кончаются все различия. Во всем остальном
мы одинаковы - все мы звери. Звери, конечно, разные бывают: мыслящие,
цивилизованные, и немыслящие. Первые отличаются от вторых тем, что свою
звериную натуру маскировать стараются. Когда у нас много пищи, тепла и
самок, мы можем позволить себе доброту и сострадание. Но как только при-
рода и судьба ставят вопрос ребром: "Одному выжить, другому сдохнуть",
мы немедленно вонзаем свои желтые клыки в горло соседа, брата, матери.
Все мы звери. Я - точно, и не стараюсь этого скрывать. И обитатель
двенадцатой планеты оранжевого светила, затерянного в недрах галактики,
не имеющей названия, - он тоже зверюга, только старается добрым ка-
заться. И начальник разведки 13-й Армии полковник Кравцов - зверь. Он
зверюга, каких редко встретишь. Роста небольшого, подтянут, лицо краси-
вое, молодое, чуть надменное. Улыбка широкая, подкупающая, но уголки рта
всегда чуть вниз - признак сдержанности и точного расчета. Взгляд сокру-
шающий, цепкий. Взгляд его заставляет собеседника моргать и отводить
глаза. Руки точеные, не пролетарские. Полковничьи погоны ему очень к ли-
цу. Люди такого типа иногда имеют совершенно странные наклонности. Неко-
торые из них, я слышал, копейки ржавые собирают. Интересно, чем наш Пол-
ковник увлекается? Для меня и всех нас он - загадка. Мы знаем о нем уди-
вительно мало, он знает о каждом из нас все. Он зверь. Маленький, крово-
жадный, смертельно опасный. Он знает свою цель и идет к ней, не сворачи-
вая. Я знаю его путеводную звезду. Зовется она: власть. Он сидит у кост-
ра, и красные тени мечутся по скуластому волевому лицу. Черный пра-
вильный профиль. Красные тени. Ничего более. Никаких переходов. Никаких
компромиссов. Если я совершу одну ошибку, то он сомнет меня, сокрушит.
Если я обману его, он поймет это по моим глазам - интеллект у него могу-
чий.
- Суворов, ты что-то хочешь спросить?
Мы одни у костра в небольшом овражке, в бескрайней степи. Наша машина
спрятана во-о-он там, в кустах, и водителю спать разрешено. У нас впере-
ди длинная осенняя ночь.
- Да, товарищ полковник, я давно хочу спросить вас... В вашем подчи-
нении сотни молодых, толковых, перспективных офицеров с великолепной
подготовкой, утонченными манерами... А я крестьянин, я не читал многих
книг, о которых вы говорите, мне трудно в вашем кругу... Мне не интерес-
ны писатели и художники, которыми восхищаетесь вы... Почему вы выбрали
меня?
Он долго возится с чайником, видимо, соображая - сказать мне что-то
обычное о моем трудолюбии и моей сообразительности или сказать правду. В
чайнике он варит варварский напиток: смесь кофе с коньяком. Выпьешь -
сутки спать не будешь.
- Я тебе, Виктор, правду скажу, потому что ты ее понимаешь сам, пото-
му что тебя трудно обмануть, потому что ты ее знать должен. Наш мир жес-
ток. Выжить в нем можно, только карабкаясь вверх. Если остановишься, то
скатишься вниз и тебя затопчут те, кто по твоим костям вверх идет. Наш
мир - это кровавая бескомпромиссная борьба систем; одновременно с этим -
это борьба личностей. В этой борьбе каждый нуждается в помощи и поддерж-
ке. Мне нужны помощники, готовые на любое дело, готовые на смертельный
риск ради победы. Но мои помощники не должны предать меня в самый тяже-
лый момент. Для этого существует только один путь: набирать помощников с
самого низа. Ты всем обязан мне, и если выгонят меня, то выгонят и тебя.
Если я потеряю все - ты тоже потеряешь все. Я тебя поднял, я тебя нашел
в толпе не за твои таланты, а из-за того, что ты - человек толпы. Ты ни-
кому не нужен. Что-то случится со мной, и ты снова очутишься в толпе,
потеряв власть и привилегии. Этот способ выбора помощников и телохрани-
телей - стар как мир. Так делали все правители. Предашь меня - потеряешь
все. Меня точно так же в пыли подобрали. Мой покровитель идет вверх и
тянет меня за собой, рассчитывая на мою поддержку в любой ситуации. Если
погибнет он, кому я нужен?
- Ваш покровитель генерал-лейтенант Обатуров?
- Да. Он выбрал меня в свою группу, когда он был майором, а я лейте-
нантом... не очень успешным.
- Но и он кому-то служит. Его тоже кто-то вверх тянет?
- Конечно. Только не твоего это ума дело. Будь уверен, что ты в пра-
вильной группе, что и у генерал-лейтенанта Обатурова могущественные пок-
ровители в Генеральном штабе. Но тебя, Суворов, я знаю уже хорошо. У ме-
ня такое чувство, что это не тот вопрос который тебя мучает. Что у тебя?
- Расскажите мне про Аквариум.
- Ты и это знаешь? Услышать это слово ты не мог. Значит, ты его
где-то увидел. Дай подумать, и я тебе скажу, где ты его мог увидеть.
- На обратной стороне портрета.
- Ах вот где! Слушай, Суворов, про это никогда никого не спрашивай.
Аквариум слишком серьезно относится к своим тайнам. Ты вопрос просто за-
дашь, а тебя на крючок подвесят. Нет, я не шучу. За челюсть или за ребро
- и вверх. Рассказать тебе об Аквариуме я просто не могу. Дело в том,
что ты можешь рассказать еще кому-то, а он еще кому-то. Но настанет мо-
мент когда события начнут развиваться в другом направлении. Одного арес-
туют, узнают у него, где он слышал это слово он на тебя укажет, а ты на
меня.
- Вы думаете, что, если меня пытать начнут, я назову ваше имя?
- В этом я не сомневаюсь, и ты не сомневайся. Дураки говорят, что
есть сильные люди, которые могут пытки выдержать, и слабые, которые не
выдерживают. Это чепуха. Есть хорошие следователи и есть плохие. В Аква-
риуме следователи хорошие... Если попадешь на конвейер, то сознаешься во
всем, включая и то, чего никогда не было. Но... я верю, Виктор, что мы с
тобой на конвейер не попадем, и потому тебе об Аквариуме немного расска-
жу...
- Что за рыбы там водятся?
- Там только одна порода - пираньи.
- Вы работали в Аквариуме?
- Нет, этой чести меня не удостоили. Может, в будущем... Там, навер-
ное, считают, что зубы у меня еще недостаточно остры. Итак, слушай. Ак-
вариум - это центральное здание 2-го Главного управления Генерального
штаба, то есть Главного разведывательного управления - ГРУ. Военная раз-
ведка под различными названиями существует с 21 октября 1918 года. В это
время Красная Армия уже была огромным и мощным организмом. Управлял ар-
мией Главный штаб - мозг армии. Но реакция Штаба была замедленной и не-
точной, оттого что организм был слепым и глухим. Информация о противнике
поступала из ЧК. Это как если бы мозг получал информацию не от своих
глаз и ушей, а со слов другого человека. Да и чекисты всегда рассматри-
вали заявки армии как нечто второстепенное. По-другому и быть не может:
у тайной полиции свои приоритеты, а у Генерального штаба свои. И сколько
Генеральному штабу ни давай информации со стороны, ее никогда не будет
достаточно. Представь себе, случилась неудача, с кого спрашивать? Гене-
ральный штаб всегда может сказать, что информации о противнике было не-
достаточно, оттого и неудача. И он всегда будет прав, потому что, сколь.
ко ее не собирай, начальник Генерального штаба может поставить еще мил-
лион вопросов, на которые нет ответа. Вот поэтому и было решено отдать
военную разведку в руки Генерального штаба-пусть начальник Генерального
штаба ею управляет: если недостаточно сведений о противнике, так это ви-
на самого Генерального штаба.
- И КГБ никогда не стремился установить власть над ГРУ?
- Всегда стремился. И сейчас стремится. Это однажды удалось Ежову: он
был одновременно шефом НКВД и военной разведки. За это его пришлось не-
медленно уничтожить. В его руках оказалось слишком много власти. Он стал
монопольным контролером всей тайной деятельности. Для верховного руко-
водства это страшная монополия. Пока существуют минимум две тайные орга-
низации, ведущие тайную борьбу между собой, - можно не бояться заговора
внутри одной из них. Пока есть две организации - есть качество работы,
так как существует конкуренция. Тот день, когда одна организация погло-
тит другую, - станет последним днем для Политбюро. Но Политбюро этого не
допустит. Деятельность КГБ ограничена деятельностью враждебных организа-
ций. Внутри страны МВД делает очень сходную работу. МВД и КГБ готовы
сожрать друг друга. Кроме того, внутри страны действует еще одна тайная
полиция - Народный контроль. Сталин стал диктатором, придя с поста руко-
водителя именно этой тайной организации - из Народного контроля. А за
рубежом тайную деятельность КГБ уравновешивает деятельность Аквариума.
ГРУ и ГБ постоянно дерутся за источники информации, и оттого обе органи-
зации действуют так успешно.
Я молчу, переваривая смысл сказанного. Долгая ночь впереди. Метрах в
тридцати от нас в ивняке спрятана большая резиновая надувная ракета
"Першинг" - точная копия американского оригинала. Прошлой ночью весь ди-
версионный батальон Спецназ был выброшен небольшими группами вдали от
этого места. Соревнования. Маршрут - 307 километров. На маршруте пять
контрольных точек: ракеты, радиолокатор, штаб. Группа, которая первой
пройдет весь маршрут, обнаружив все объекты и сообщив их точные коорди-
наты, получит отвуск и золотые часы каждому солдату. Все солдаты побе-
дившей группы станут младшими сержантами, а сержанты-старшими сержанта-
ми. Высший командный состав разведывательного отдела контролирует про-
хождение групп. Сам Кравцов обычно на вертолете вдоль трассы соревнова-
ний летает. Но сегодня он почему-то решил находиться на контрольной точ-
ке, и в помощники он выбрал меня.
- Кажется, идут.
- Поговорим потом.
6.
Камешки чуть шуршат под ногами и катятся вниз. В овраг тихо, по-змеи-
ному скользя, спускается гигантская тень. Огонь костра в ночи чуть осле-
пил широкого диверсанта. Он всматривается в наши лица и, узнав Кравцова,
докладывает: "Товарищ полковник, 29-я рейдовая группа 2-й роты Спецназ.
Командир группы сержант Полищук".
- Добро пожаловать, сержант.
Сержант оборачивается к группе и тихо свистит, как свистят суслики.
По откосу вниз зашуршали диверсантские подошвы. Двое занимают позицию на
гребне: наблюдение и оборона. Радист быстро разбрасывает антенну. Двое
растягивают брезент: под брезентом будет колдовать шифровальщик группы.
Как он готовит сообщение, знать обычным смертным не положено, и оттого
во время работы его всегда накрывают брезентом. В боевой обстановке ко-
мандир группы головой за шифры и шифровальщика отвечает. В случае, если
группе угрожает опасность, командир обязан шифровальщика убить, шифры и
шифровальную машину уничтожить. Если он этого не сделает, отвечать
жизнью будет не только он сам, но и вся группа.
Вот готово сообщение. Теперь мы все его видим: обыкновенная киноплен-
ка с несколькими рядами аккуратных дырочек на ней. Сообщение вкладывает-
ся в радиостанцию. Станция еще не включена и не подстроена. Радист на
хронометр смотрит. И вот жмет на кнопку. Радиостанция включается, авто-
матически подстраивается, протаскивает сквозь недра кусок пленки, тут же
выплевывая его. Несколько цветных лампочек на радиостанции сразу гаснут.
Весь сеанс связи длится не более секунды. Заряд информации радиостанция
практически выстреливает.
Шифровальщик подносит спичку к пленке, и та мгновенно исчезает, злоб-
но шипя. Кинопленка только кажется обычной. Горит она так же быстро, как
радиостанция передает шифрованное сообщение.
- Готовы? Попрыгали. Время. Пошли.
Жесток сержант Полищук и на руку дерзок. Группу сгрызет, а гнать бу-
дет без остановки. Да только цыплят на финише считают. Пока все хорошо.
А если группа на первых двух сотнях сдохнет? Командирам групп большие
права даны. На то и соревнования. Хочешь, останови группу. Хочешь, спать
ее положи. Хочешь, через каждые 10 минут хода - отдыхай. Но если в пос-
ледней десятке групп окажешься - сорвут лычки сержантские, в рядовые
спишут, а на твое сержантское место много любителей.
- Товарищ полковник, одиннадцатая группа первой роты. Командир сер-
жант Столяр.
- Добро пожаловать, сержант. Действуй, на наше присутствие внимания
не обращай.
- Есть! Носорог и Гадкий Утенок - на стремя!
- Есть!
- Блевантин!
- Я!
- Связь давай.
- Есть связь.
- Готовы? Попрыгали. Время. Пошли.
Теперь группы потоком пойдут. Так всегда на соревнованиях бывает.
Несколько групп вырываются далеко вперед, потом идет основная масса с
короткими перерывами или без перерывов вообще, а потом отставшие, заблу-
дившиеся. Некоторые отдыхают у нашего костра по часу. Некоторые по два.
Некоторые останавливаются, только чтобы развернуть связь, передать сооб-
щение и - вперед. Рядом с нами сразу несколько групп готовят свой нехит-
рый ужин. В ходе учений огонь разводить запрещено, и тогда диверсант го-
товит себе пищу на спиртовой таблетке. Но на соревнованиях можно пользо-
ваться и огнем. Главное на соревнованиях - точное ориентирование, ско-
рость, определение координат и связь. Остальное не так важно.
От костра пряный запахом потянуло. Диверсанты курицу жарят. Жарят ее
особым методом: выпотрошили, срезали голову и ноги, но перья не ощипыва-
ли. Курицу толстым слоем мокрой глины измазали и в костер. Вот уже и за-
пах пошел. Скоро она и готова. Нет у диверсанта кастрюли, и оттого в
глине готовить приходится. Когда совсем она изжарится, глину собьют, а
вместе с глиной слетят с нее и перья, и курочка во всем своем жиру -
прямо к столу.
- Товарищ полковник, милости просим.
- Спасибо. А где ж вы курицу взяли?
- Дикая, товарищ полковник. Беспризорная.
В ходе соревнований часто спецназы и дикую свинку найти могут, и ку-
рочку, и петушка. Иногда дикая картошка попадается, дикие помидоры и
огурцы, дикая кукуруза. Кукурузу другая группа в чайнике огромном варит.
- А чайник откуда?
- Да как сказать. Лежал на дороге. Чего ж, думаем, добру пропадать.
Отведайте кукурузки! Хороша.
У Кравцова правило: приглашение солдата он принимает с благодар-
ностью, как принимает приглашение начальника штаба округа или самого ко-
мандующего. Разницы он не делает. Весело у костра:
- Обмани ближнего, или дальний приблизится и обманет тебя.
Шутник полковник. За него любой диверсант глотку перегрызет. Не прос-
то такого уважения среди них добиться. Подчиняются они всякому постав-
ленному над ними начальнику, а уважают не всякого, и тысячи способов
звере-хитрый диверсант знает, чтобы командиру своему продемонстрировать
уважение или неуважение.
А за что они Кравцова уважают? За то, что тот натуру звериную свою не
прячет и прятать не пытается. Диверсанты уверены в том, что натура людс-
кая порочна и неисправима. Им виднее. Они каждый день жизнью рискуют и
каждый день имеют возможность наблюдать человека на грани смерти. И поэ-
тому всех людей они делят на хороших и плохих. Хороший, по их понятиям,
тот человек, который не прячет зверя, сидящего внутри него. А тот, кто
старается хорошим казаться, тот опасен. Самые опасные люди те, которые
не только демонстрируют свои положительные качества, но и внутренне ве-
рят в то, что являются хорошими. Отвратительный, мерзкий преступник мо-
жет убить человека, или десять человек, или сто. Но преступник никогда
не убивает людей миллионами. Миллионами убивают только те, кто считает
себя добрым. Робеспьеры получаются не из преступников, а из самых доб-
рых, из самых гуманных. И гильотину придумали не преступники, а гуманис-
ты. Самые чудовищные преступления в истории человечества совершили люди,
которые не пили водки, не курили, не изменяли жене и кормили белочек с
ладони.
Ребята, с которыми мы сейчас жуем кукурузу, уверены в том, что чело-
век может быть хорошим только до определенного предела. Если жизнь прип-
рет, хорошие люди станут плохими, и это может случиться в самый неподхо-
дящий момент. Чтобы не быть застигнутыми врасплох такой переменой, лучше
с хорошими не водиться. Лучше иметь дело с теми, кто сейчас плохой. По
крайней мере, знаешь, чего от него ждать, когда фортуна оскал проде-
монстрирует. Полковник Кравцов в этом смысле для них свой человек. Идет,
к примеру, девочка грудастая по улице. Ягодицы, как два арбуза в
авоське, перекатываются. Что диверсант в этом случае делать будет? По
крайней мере, взглядом изнасилует, если подругому нельзя. Но и полковник
Кравцов так же поступит, не постесняется. За это его уважают.
Опасен тот, кто женщине вслед не смотрит. Опасен тот, кто старается
показать, что это его не интересует совсем. - Вот именно среди этой пуб-
лики можно найти тайных садистов и убийц.
Кравцов к этой категории не относится. Любит он женский пол (а кто не
любит?) и секрета из этого не делает. Любит власть - зачем же свою лю-
бовь скрывать? А любит он ее крепко. Любую власть.
Почувствовал я это, когда впервые увидел, как он куклу бил. Это был
апофеоз мощи и беспощадной власти. Кукла - это человек такой. Человек
для тренировки.
Когда ведешь учебный бой против своего товарища, то наперед знаешь,
что он тебя не убьет. И он знает, что ты его не убьешь. Поэтому интерес
к учебному бою теряется.
А вот кукла тебя убить может, но и тебя ругать не очень будут, если
ты кукле ребра переломаешь или шею.
Работа у нас ответственная. И рука наша не должна дрогнуть в от-
ветственный момент. И не дрогнет. А чтоб командиры наши полную уверен-
ность в том имели - подбрасывают нам для тренировки кукол. Куклы не нами
выдуманы. Их и до нас использовали, и гораздо шире, но назывались они
по-другому. В ЧК их называли гладиаторами, в НКВД - волонтерами, в СМЕР-
Ше - робинзонами, а у нас они - куклы.
Кукла - это преступник, приговоренный к смерти. Тех, кто стар, болен,
слаб, тех, кто знает очень много,- уничтожают сразу после вынесения при-
говора. Но тот, кто силен да крепок, того - перед смертью используют для
усиления мощи нашего государства. Говорят, что приговоренных к смерти на
уран посылают. Чепуха. На уране обычные зеки работают. Приговоренных к
смерти более продуктивно используют. Один из видов такого использования
- сделать его куклой в Спецназе. И нам хорошо, и ему. Мы можем отрабаты-
вать приемы борьбы, не боясь покалечить противника, а у него отсрочка от
смерти получается.
Раньше гладиаторов да кукол на всех достаточно было. Теперь нехватка.
Во всем у нас нехватка. То мяса нет, то хлеба, а теперь вот и кукол не
хватает на всех. А желающих использовать кукол не убавляется. А где ты
их наберешь? Поэтому приказывают куклу длительно использовать, осторож-
но. Но это на качество занятий не очень влияет. Ты его не можешь сильно
калечить, а у него ограничений нет. Он в любой момент умереть может. Те-
рять ему нечего. Шею свернуть запросто может. Оттого бой с куклой в сто
раз полезнее, чем тренировка с инструктором или с коллегой. Бой с куклой
- настоящий бой, настоящий риск.
Во всем батальоне Спецназ только один особый профессиональный взвод
допущен к тренировкам с куклами. Три обычные диверсионные роты о сущест-
вовании кукол просто не знают. Особый взвод отделен от батальона: и мес-
то хорошо охраняется, и кукол содержать есть где.
Не любит Кравцов зря рисковать. Но любит власть. И потому, попав в
Дубровицу, он каждый раз переодевается и идет лично сам тренироваться на
куклах. Он тренируется долго и упорно. Он очень настойчив.
7.
Немного воды, полбанки кофе, коньяка солидную порцию - и на огонь.
Это варварское месиво должно долго вариться. Попьешь - будешь прыгать,
как молодой козлик. Приятный аромат щекочет ноздри.
Серый рассвет. Холодный туман. Едкий дым костра. Мы снова одни.
- Много КГБ нашей крови выпил?
- Ты, Витя, про всю армию или только про разведку?
- И про армию и про разведку.
- Много.
- Почему так получилось?
- Мы были очень наивны. Мы служили Родине, а чекисты служили сами се-
бе и партии.
- Это может повториться?
- Да. Если мы будем так же наивны, как и раньше...
Он мешает ложкой коньячное варево. А мне кажется, что он судьбу мою
вершит. Не зря он один со мной в глухой степи оказался. Не зря он разго-
воры такие ведет. Рассказав мне об Аквариуме, он доверил мне - свою
судьбу. Я же ее поломать могу. Зачем он рискует так? Не иначе он от меня
требует мою собственную судьбу. Я согласен рисковать вместе с Кравцовым
и ради него. Но как мне выразить это?
- Мы не должны им позволить, чтобы это повторилось. Ради благополучия
нашей Родины мы должны быть сильными. Армия должна быть не менее
сильной, чем КГБ... - Внезапно я чувствую, что это именно то, чего он
ждет от меня. - Мы не должны им позволить этого. Монополия чекистской
власти может удушить советскую власть...
- Но и монополия власти военной может уничтожить советскую власть. Ты
этого не боишься, Виктор? - Он смотрит в упор.
- Не боюсь.
- Что бы ты на моем месте делал? На месте советских генералов и мар-
шалов?
- Я бы поддерживал жесткий контакт с коллегами.
Если один в опасности, все генералы и маршалы должны его защищать.
Нам нужна солидарность.
- Представь, что есть такая солидарность. Тайная, конечно. Представь,
что партия и ГБ решили свергнуть одного из нас. Как же всем остальным
реагировать? Бастовать? Всеми отставку подать?
- Я думаю, что мы должны отвечать ударом на удар. Но не по всем нашим
врагам, а только по самым опасным. Если вы лично имеете проблемы с мест-
ным партийным руководством или с ГБ, не вам с ними биться, но все ваши
друзья со всего Союза должны наносить тайные удары по вашим врагам. И
наоборот, когда ктото из ваших далеких друзей в беде, вы обязаны ис-
пользовать всю свою мощь для нанесения тайных ударов по его врагам...
- Хорошо, Суворов, но помни, что этого разговора никогда не было. Ты
просто перепил коньяка и все это сам придумал. Запомни, что лучше всего
стоять в стороне от всех этих драк, но тогда ты так и останешься в пыли.
Драка за власть - жестокая драка. Тот, кто проиграл, - преступник. Для
победителя все равно, совершал ты преступления или нет. Все равно прес-
тупник. Так что лучше уж их делать, чем быть наивным дураком. С волками
жить... А то ведь съедят. Но уж если ты встал на этот путь, то лучше не
попадаться, а если попадаться, так не сознаваться, а уж если и созна-
ваться, то в простом деле, а не в организованном. Каждый, кто дерется за
власть, имеет свою группу, свою организацию, и каждый не прощает этого
своим соперникам. Участие в организации - это самое страшное, в чем ты
можешь признаться. Это жуткий конец для тебя лично. Под самыми страшными
пытками лучше признаться, что ты действовал один. В противном случае
пытки станут еще страшнее. А теперь слушай внимательно.
Его голос резко изменился, как и выражение лица.
- Через неделю ты пойдешь контролером с группой Спецназ. Вас выбросят
на Стороженецком полигоне. На второй день группа распадется надвое. С
этого момента ты исчезнешь. Твой путь в Кишинев. Ехать только товарными
поездами. Только ночью. В Кишиневе есть педагогический институт. "Уро-
вень национализма в институте - выше среднего" - этот лозунг ты напишешь
- ночью на стене.
Он протягивает мне листок тонкой папиросной бумаги.
- Ты по-молдавски не говоришь, поэтому запомни весь текст наизусть.
Сейчас. Попробуй написать. Еще раз. Помни, ты делаешь все сам. Если тебя
где-то остановят: ты отстал от группы, потерял направление. Стараешься
сам вернуться в штаб Армии без посторонней помощи. Поэтому ты по ночам
едешь в товарных вагонах. Смотри, не усни. Отсыпайся днями в лесу.
- Какой величины должны быть буквы?
- 15-20 сантиметров будет достаточно, чтобы свалить председателя мол-
давского КГБ.
- Одним лозунгом?
- Тут особый случай. С национализмом в институте боролись давно и бе-
зуспешно. Принимали самые драконовские меры. Донесли в Москву, что те-
перь все хорошо. Твое дело доказать, что это не так. Может, конечно, по-
дозрение пасть на Одесский округ, но одесское военное руководство легко
докажет свою полную невиновность. Удар мы наносим не прямой, а из-за уг-
ла, из соседнего округа. Я повторяю, ты действуешь сам. Ты видел этот
лозунг на клочке бумаги, который валялся на улице, выучил его наизусть и
написал на стенке, не зная его значения. Лучше быть дураком, чем конспи-
ратором. Не забыл лозунг?
- Нет.
8.
Нас бросали с трех тысяч метров. На второй день группа распалась над-
вое. Командиры двух подгрупп знали, что с этого момента они действуют
самостоятельно, без контроля сверху...
9.
Через пять дней я появился в штабе Армии. Мой путь к начальнику раз-
ведки. Я докладываю, что в ходе учений после разделения групп я должен
был встретить третью группу, но не встретил ее, потерял ориентировку и
долгое время искал правильный путь, не пользуясь картой и услугами пос-
торонних. Легкой улыбкой я докладываю, что дело сделано. Чисто сделано.
Легким кивком он дает мне знать, что понял. Но он не улыбается мне.
10.
Прошло три недели. Я внимательно слежу за всеми публикациями. Понят-
но, что ни в местных, ни в центральных газетах никто ничего не опублику-
ет. Но в местных газетах может появиться статейка под названием "Крепить
пролетарский интернационализм!" Но нет такой статейки...
Он положил мне руку на плечо, он всегда подходит неслышно.
- Не теряй времени. Ничего не случится.
- Почему?
- Потому что то, что ты написал на стене, не принесет никому никакого
вреда. Текст был совершенно нейтральным.
- Зачем же я его писал на стене?
- Затем, чтобы я был в тебе уверен.
- Я был под наблюдением все время?
- Почти все время. Твой маршрут я примерно знал, а конечный пункт тем
более. Бросить десяток диверсантов на контроль - и почти каждый твой шаг
зафиксирован. Конечно, и контролеры не знают того, что они делают...
Когда человек в напряжении, ему в голову могут прийти самые глупые идеи.
Его контролировать надо. Вот я тебя и контролировал.
- Зачем вы мне рассказали о том, что я был под вашим контролем?
- Чтоб тебе и впредь в голову дурные идеи не пришли. Я буду поручать
тебе иногда подобные мелочи, но ты никогда не будешь уверен в том -
идешь ты на смертельный риск или просто я тебя проверяю. - Он улыбнулся
мне широко и дружески. - И знай, что материалов на тебя у меня столько,
что в любой момент я тебя могу превратить в куклу.
...Он смотрит на меня выжидающе, потом наливает по полстакана холод-
ной водки и молча кивает мне на один стакан:
- С начальником тоже иногда выпить можно. Не бойся, не ты ко мне в
друзья навязываешься, это я тебя вызвал, пей.
Я взял стакан, поднял его на уровень глаз, улыбнулся своему шефу и
медленно выпил. Водка - живительная влага. Он снова налил по полстакана.
- Слушай, Суворов, своим взлетом ты обязан мне.
- Я всегда об этом помню.
- Я за тобой наблюдаю давно и стараюсь понять тебя. На мой взгляд -
ты урожденный преступник, хотя об этом и не догадываешься и не имеешь
уголовной закалки. Не возражай, я людей знаю лучше, чем ты. Тебя наск-
возь вижу. Пей.
- Ваше здоровье.
- Осади огурчиком.
- Спасибо.
Лицо у него мрачное. По всей видимости, он до моего прихода уже успел
употребить. А выпив, он всегда становится мрачным. Со мной всегда проис-
ходит то же самое. Он, видимо, это давно подметил, и по некоторым дру-
гим, почти незаметным признакам с самого себя рисует мой портрет.
- Если бы ты, мерзавец, к уркам попал, то ты бы у них прижился. Они
бы тебя за своего считали, а через несколько лет ты бы в банде опреде-
ленным авторитетом пользовался. Возьми колбаски, не стесняйся. Мне ее из
спецраспределителя доставляют. Ты о существовании такой колбасы, навер-
ное, и не догадывался, пока я тебя к себе не забрал. Пей...
То, что водки в нем было уже более полкило, сомнений не было. Она по-
немногу действовать начинала. Вилка в его руке точностью уже не отлича-
лась, но ум его от влияния алкоголя полностью изолирован. Говорит он яс-
но и четко, мыслит тоже ясно и четко.
- Одно я в тебе, Суворов, не понимаю: ты в мучительстве наслаждения
не находишь или только скрываешь это? У нас широкие возможности наслаж-
даться своей силой. Ваньку-педераста можно мучить столько, сколько душа
пожелает. А ты от этих удовольствий уклоняешься. Почему?
- Я в мучительстве наслаждения не чувствую.
Он покачал головой:
- Жаль.
- Это плохо для нашей профессии?
- Вообще-то, нет. B мире астрономическое число проституток, но лишь
немногие из них наслаждаются своим положением. Для большинства из них -
это очень тяжелая физическая работа и не более. Но независимо от того,
нравится проститутке ее работа или нет, ее уровень во многом зависит от
отношения к труду, от чувства ответственности, от трудолюбия. Профессией
не обязательно наслаждаться надо, не обязательно ее любить надо, но на
любом месте проявлять трудолюбие надо. Чего зубы скалишь?
- Оборот интересный - "трудолюбивая проститутка".
- Нечего смеяться, мы не лучше проституток, мы делаем не очень чистое
дело на удовольствие кому-то, и за наш тяжкий труд много получаем. Про-
фессию свою ты не очень любишь, но трудолюбив, и этого мне достаточно.
Наливай сам.
Я налил.
- А вам?
- Немного совсем налей. Два пальца. Хорош. Я тебя вот зачем вызвал.
Прожить на нашей вонючей планете можно, только перегрызая глотки другим.
Такую возможность предоставляет власть. Удержаться у власти можно,
только карабкаясь вверх. Скользкая она очень. Кроме того, помощь нужна,
и потому каждый, кто по ее откосам вверх карабкается, формирует свою
группу, которая идет с ним до самого верха или летит с ним в бездну. Я
тебя вверх тащу, но и твоей помощи требую, помощи любой, какая потребу-
ется, пусть даже и уголовного порядка. Когда ты чуть выше вслед за мной
