гой одежде, в других позах. А ошибки карают легким, но неприятным шоком.
6.
Разведчик должен быть внимательным к номерам машин. Один номер попал-
ся дважды, значит, возможна слежка. Значит, на операцию идти нельзя. Мне
показывают тысячи номерных знаков. Они несутся по экрану, как французс-
кий электропоезд. Их не нужно запоминать. Но их нужно узнавать. Аналити-
ческий ум тут не поможет. Нужен автоматический рефлекс. И его вырабаты-
вают, как у собаки, по методу профессора Павлова. Ошибка и - шок. Ошибка
и - шок.
Но номера машин могут быстро менять, поэтому нужно узнавать машины не
только по номерам, а просто по их виду. А в современном городе миллионы
машин, и наш мозг не способен запомнить даже сотни машин, тем более что
столько их одинаковых. И тут вновь разведчика выручает рефлекс. Наш мозг
способен фиксировать миллионы деталей, но мы просто не можем пользо-
ваться этой колоссальной информацией. Не беспокойтесь. Аквариум вас нау-
чит. Через пять лет у вас будут соответствующие рефлексы!
7.
Мы офицеры Генерального штаба. Нас возят на Гоголевский бульвар. Нас
учат принимать решения в ходе грандиозных операций. На огромных картах и
на бескрайних полях Широколановского полигона мы сначала робко и неуве-
ренно, сначала только на бумаге, а потом на практике пробуем управлять
огромными массами войск в современной войне. Возможно, это нам не при-
дется никогда делать, но однажды, передвинув даже на карте 5-ю и 7-ю
гвардейские танковые Армии из Белоруссии в Польшу, вдруг понимаешь, ка-
кое количество и какой именно информации нужно Генеральному штабу, чтобы
сделать это в реальной войне.
8.
Мы рыщем по городу. Мы учимся безошибочно выявлять слежку. Перед опе-
рацией офицер разведки должен совершенно четко ответить самому себе:
есть слежка или ее нет, да или нет. В настоящей тайной войне, к которой
он готовится, ему никто не сможет помочь и никто не будет делить от-
ветственности за допущенную ошибку.
Да или нет? По заранее подготовленному маршруту я петлял по Москве
четыре часа. Я менял такси, автобусы, трамваи. Из огромной толпы уходил
в безлюдные места и снова бросался в толпу, как в океан. КГБ тоже учит-
ся. Для КГБ очень важно знать свои собственные ошибки в слежке. Тут ин-
тересы ГРУ и КГБ совпадают. Тут осуществляется кооперация между двумя
враждебными организациями. Слон знает, что сегодня я тренируюсь в горо-
де. Что моя тренировка начинается ровно в 15.00 от отеля "Метрополь",
который сейчас является как бы советским посольством во враждебной стра-
не. Я выхожу из "посольства", а дальше дело Слона: позвонить в КГБ или
нет. Итак, да или нет. Раз в неделю каждого из нас Слон гоняет по разным
маршрутам, которые каждый готовит для себя. Прошлый раз слежка была точ-
но. В прошлый раз я был в этом совершенно уверен. А сегодня? Да или нет?
Я не знаю, я не уверен. Если так, то нужно возвратиться в "посольство" и
доложить Слону, что я не уверен. И тогда он вновь пошлет меня кружить по
Москве, и завтра утром я буду обязан дать окончательный ответ. Итак, да
или нет?
9.
Язык - оружие разведчика. Глаза - оружие разведчика. Аквариум делает
все возможное, чтобы заставить своих офицеров владеть иностранными язы-
ками. За знание одного западного языка платят на 10% больше. За каждый
восточный язык - 20%. Выучи пять восточных языков и будешь получать
вдвое больше. Но не проценты меня гонят: не выучишь два языка - выгонят
на космодром в Плесецк. Мне на космодром совсем не хочется. Поэтому я
учу. Иностранный язык для меня проблема - нет во мне музыкальности.
Чувствительность слухового аппарата танковыми пушками понижена. Я стара-
юсь. Я тянусь. Но по языкам я самый худший в группе. Были хуже меня, но
их уже выгнали. Я на очереди следующий. Сдохну, черт побери. Пусть про-
изношение дубовое, я в других областях наверстаю.
- У меня та же проблема была, - ободряет Слон.- Учи целые страницы
наизусть. Тогда беглость появится. Тогда у тебя для устной речи и для
написания будут всегда в запасе стандартные обороты, фразы, целые куски.
Я учу страницами. Я их зубрю наизусть. А затем пишу их. Пишу и пере-
писываю, Я переписываю эти страницы по памяти по тридцать раз, добива-
ясь, чтобы не было ошибок.
С глазами у меня хуже, чем с языком. У меня есть опыт из Спецназа
смотреть в глаза собакам. Но тут этого недостаточно. Нас тренируют с
зеркалом: смотри в глаза, не моргай. Не отводи взгляд. Если хочешь за-
вербовать человека, ты должен прежде всего выдержать взгляд. Дружба на-
чинается с улыбки, вербовка - со взгляда. Если ты не выдержал первый тя-
желый взгляд своего собеседника-то и не пытайся потом его вербовать:
психически он сильнее. Он не поддастся.
Я выхожу на станции метро "Краснопресненская" и иду в зоопарк. Если у
вас та же проблема, то приходите к закрытию - вам никто не помешает. Я
смотрю в глаза тиграм, леопардам, Я направляю свою волю, я сжимаю челюс-
ти. Неподвижные желтые глаза хищника расплываются передо мной. Я сильнее
сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Глаза нужно осторожно сощури-
вать и вновь медленно-медленно широко раскрывать, так можно не моргать.
Глаза режет, наворачиваются слезы. Еще мгновение - и я моргнул. Огромная
ленивая рыжая кошка презрительно улыбается мне и отворачивает разочаро-
ванно морду: слаб ты, Суворов, со мной состязаться.
Ничего, кошка. Я настойчивый. Я приду сюда в следующее воскресенье. И
в следующее. И потом еще. Я - настойчивый.
И опять летит серое колесо дней и ночей. Наша программа вполне могла
бы быть десятилетней. Но ее спрессовали в пять лет, и потому не все вы-
держивают. А может, это тоже испытание? Может, в этом и заключается
главный смысл нашей подготовки: освободиться от слабых тут, на своей
территории, чтобы не делать этого позже?
10.
В разведке есть совсем простое правило: отрыв запрещен! Если увидел,
что за тобой следят, во-первых, не покажи виду, что ты заметил, не нерв-
ничай и не мечись, ты дипломат, черт побери. Поболтайся по городу, пок-
ружи. На операцию сегодня идти не следует. Они могут прикинуться, что
бросили тебя, а на самом деле они рядом, только больше их стало, только
сменили они своих людей.
В тот день, когда выявил слежку, операция запрещена. Этот закон неру-
шимый. А каждая операция во многих вариантах готовится. Слежка сегодня,
значит, завтра повторим операцию, или через неделю, или через месяц. Но
не вздумай отрываться от них! Оторвавшись даже под очень хорошим предло-
гом, ты показываешь им, что ты - шпион, а не простой дипломат, что ты
можешь видеть тайную слежку, что тебе надо от нее зачем-то убегать. Если
ты им это покажешь, то от тебя не отстанут. Ты покажешь им, что ты -
шпион, и этого достаточно. Тогда слежка будет преследовать тебя каждый
день, тогда не дадут тебе работать. Один раз от них, конечно, отор-
вешься, но они тебя зачислят в разряд опасных, и больше ты никогда от
них не оторвешься, за тобой их будет по тридцать человек по пятам ходить
каждый день. Так что отрыв запрещен. Но не сегодня...
Сегодня у нас разрешение на отрыв. "Хрен с вашими дипломатическими
карьерами, - сказал Слон, - есть ситуации, когда Аквариум приказывает
проводить операцию любой ценой. Отрывайтесь!"
Двое нас, Генка да я. Отрывайтесь, твою мать. Поди, оторвись. Темно
уже в Москве. Холодно. Пуста Москва. Через три дня запьет, загуляет
Москва. Праздники, парады да оркестры. А сейчас перед взрывом пьяного
восторга затаилась Москва. Двое нас с Генкой да тени черные за нами. На-
ши тени да еще чьи-то. Мечутся тени, не прячутся. Если бы мы по одному
работали, то давно бы оторвались. Отрыв запрещен, но обучаемся мы его
делать.
Первый раз мы сделали рывок в Петровском пассаже. Хорошее место. Мно-
го людей было. Мы через толпу, через очереди, расталкивая, и по лесенкам
крутым, и снова в толпу, черными ходами да в метро! Но тени мечутся за
нами и не отстают. На Ленинских горах мы вторую попытку сделали. Тоже
место хорошее. Уходит поезд, двери-щелк! Так вот, за секунду до этого
щелчка надо и рвануть из вагона. Но и тени хитры.
Пуста Москва. Холодно и темно. Но Генка еще какоето место знает. На
площади Марины Расковой. Уйдем, Генка? Уйдем! Уйдем...
Сколько их, Генка, за нами сегодня? Много. Много, черт побери. Жаль,
разойтись нам нельзя. Операция на двоих. Может, разойдемся, Генка? Пре-
вышение полномочий, нельзя. А если операцию провалим, разве это лучше?
Ведет меня Генка по пустым переулкам. Тут место у него давно подготов-
ленное. Сейчас рванем мы переулками. Но нет, черт побери. Три больших
парня за нами вплотную идут. Не прячутся. Это демонстративная слежка.
Это слежка на психику. Их еще много - тайно нас преследуют. Закоулками,
переулками. А трое теперь открыто за нами топают. Смеются прямо в заты-
лок. "А если побегут?" - зычный голос спрашивает. "Догоним", - успокаи-
вает его другой. Хохот нам в затылок.
Генка меня в бок толкает - приготовься. Я-то готов, да только мелкий
снежок в воздухе кружит. Первый самый снежок. Тут бы гулять по улице да
воздух хрустальный пить. Но не до воздуха нам. Отрываться пора.
Рванул меня Генка за руку, и в какую-то дверь мы влетели, а тут лест-
ницы грязные вниз да вверх да коридоры темные во все стороны. Ах, ноги
не переломать бы. Вниз, вниз по лестнице. Ведра тут какие-то, смрад.
Опять дверь. Опять лестницы да коридоры. Ху-ху-ху, - Генка задыхается.
Задыхается, но хорошо бежит. Большой он. Тяжело ему. Но зато в темноте
он, как кот, все видит. Еще двери какие-то, тряпки, щебень да стекло би-
тое. Вылетели мы на улицу. Я уж и не знаю где. Всю Москву исходил, а та-
ких мест не видывал раньше. Три переулка перед нами. Генка в левый меня
тянет. Хороший ты, Генка, парень. Ушли бы мы, хорошее место ты нашел.
Сколько месяцев ты, Генка, по Москве топал, чтобы такое место найти? Та-
кое место только в рамочку золотую да молодым шпионам показывать: любуй-
тесь, какое место великолепное. Это - образец. Будете работать в Лондо-
не, в Нью-Йорке, в Токио - каждый такое место для себя должен иметь!
Чтобы в любой момент гарантированно от полиции оторваться. Но не выгорит
нам сегодня. И место не поможет нам. Легкий снежок над Москвой. Первый
самый. Липнет он к подошвам, и следы наши с Генкой, как следы первых
астронавтов на Луне. Это законом подлости называется. Согласно этому не-
рушимому закону кусок хлеба с маслом всегда маслом вниз падает. Не уй-
дем, Генка! Уйдем! Тащит меня Генка за руку. Пустая Москва, Попрятались
честные граждане в свои норы. Во всей Москве Генка да я... и большие
мальчики из КГБ. Ху-ху-ху, - Генка дышит, - не побоишься, Витька, с по-
езда прыгнуть? Нет, Генка, не побоюсь. Ну тогда, Витька, поднажмем. Есть
у меня шанс. Ты на операцию пойдешь, я тебя прикрою. Бежим мы переулка-
ми. Бежим дворами. Если выйти на большую улицу, там следов наших не бу-
дет, да зато там все их машины. От машин не уйдешь.
Перемахнули мы через заборчик, и станция, и электричка тормозами
скрипит. Ху-ху-ху, - Генка дышит. А за нами трое больших тоже дышат:
ху-ху-ху. Тоже через заборчик перемахнули, как кони бешеные. Генка меня
к электричке тянет. Ху-ху-ху. В последнюю дверь ввалились мы и бегом по
проходу. Ах, если бы дверь за нами захлопнулась! Но не захлопнулась она.
И топот за нами конский. Ввалились и те трое в вагон. И по проходу за
нами. Пролетели мы один тамбур, другой. Толкнул меня Генка вперед, а сам
назад. Пошел он, как истребитель, в лобовую атаку. А я к двери. Теперь
не закрылись бы двери! Массой своей бросился я на одну половину двери, а
другая уж за моей спиной щелкает, и плавно поезд пошел.
Прыгать из поезда нужно задом и назад. Но это я уж потом вспомнил. А
вылетел я из двери передом и вперед. Зубы нужно сжать было, но и об этом
я забыл, и оттого лязгнули они как капкан, чуть не отрубив язык. Скорос-
ти было немного совсем когда вылетел я, и высота была минимальная: плат-
форма была вровень с вагоном. Да только подвернул ногу, падая, да руку
разодрал. Ну, хрен с ней, вскочил, а последний вагон мимо меня просту-
чал. Просвистел мимо. Быстро московские электрички скорость набирают. А
тормоза уж скрипят. Это большие ребята стоп-кран сорвали. У меня учеба,
но и у них учеба. Я действую, как в настоящей обстановке действовать бу-
ду, но и они учатся. У них тоже экзамены, им тоже оценки ставят. Им меня
сейчас любой ценой взять надо. Ну это уж вам хрен, ребята! Рванул я к
забору, да через верх. Да ходу. Ху-ху-ху. Да ходу. Спасибо, Генка!
11.
Уж за полночь. И электрички в метро пустые совсем. Рвал я переходами
подземными да переулками темными. Теперь в метро нырнул. Тем хорошо, что
машина за мной идти не может. В метро ребята из КГБ должны быть рядом со
мной. Но пуст вагон. Поздно уже, да и оторвался я чисто. Теперь главное
- обойти телекамеры. На каждой станции метро вон их сколько понатыкано.
И если меня потеряло КГБ в Москве, то центральному командному пункту
давно уж мое описание передали. Давно уж все телекамеры подземную Москву
обшаривают.
Но и я опытен уже. Я буду выходить на станции "Измайловский парк".
Тут я только четыре телекамеры выявил и их расположение четко знаю. Если
находиться в последнем вагоне, то можно быстро мимо нее прошмыгнуть, а
там забор бетонный с узким проходом для пешеходов да десяток тропинок в
густой лес. Ищи-свищи!
Снег под ногами первый поскрипывает. Но тут, на тропинках, его уж
утоптали. Вечером тут пенсионеры толпами гуляют, а там, дальше, в сосня-
ке, всегда сопляки подвыпившие. Но сейчас никого нет. Я делаю огромную
петлю в лесу. Останавливаюсь и долго слушаю. Нет, не скрипит снег за мо-
ей спиной. Тут я и не стесняюсь уже, во все стороны смотрю. Обычно в ро-
манах это описывают термином "воровато оглядываясь". Да. Именно так.
Стесняться мне больше некого. Оторвался я чисто. Слежки за мной нет. И
место тайника известно только мне. Вот оно. В глухом углу к бетонной
стене прилепились десятка два гаражей. А между ними и стенкой чуть за-
метная щель. Мочой кругом пахнет. Это хорошо. Это означает, что в щель
эту загаженную не найдется любителей лазить. Они свое дело тут, возле
нее, делают и дальше спешат. Ну, а у меня работа такая. Оглянулся еще
раз для верности и втиснулся в щель. Тут сухо и чисто. Только тесно. Мне
три метра пыхтеть нужно до стыка первых двух гаражей. Там, если просу-
нуть вперед пальцы, можно нащупать оставленный кем-то пакет. Но нелегко
эти метры даются. Генка ни за что в такую щель не пролез бы. Выдохнул я
и еще чуть-чуть протиснулся. Чуть отдышался. Снова глубоко выдохнул и
еще вперед. Ах, я дурак! Надо ж было пальто снять перед тем, как лезть.
Щель эту я очень давно нашел. И тогда втиснулся в нее без особого труда.
Да только это дело летом было. Еще выдохнул, и еще вперед. Теперь правую
руку вперед. Еще чуть вперед. Ладонь за угол. Теперь пальцы растопырить.
Вверх, вниз. О-о-о! Чья-то железная кисть стиснула мою руку и свет осле-
пительный в глаза. Голосов тихих вокруг меня десяток, а рука как в кап-
кане. Больно, черт побери. Ухватили меня за ноги чьи-то сильные руки и
дернули. Выдернули меня без труда. Да за ноги и тянут. Да носом я по
снегу сегодняшнему да по моче вчерашней. Тут и машина легковая откуда ни
возьмись тормозами визгнула, хотя и нет им доступа вроде бы в Измайловс-
кий парк. Руки мне заломили назад до хруста. Только ойкнул я. Наручники
холодные щелкнули.
- Позовите консула! - так мне орать положено в подобной ситуации.
Задняя дверь машины распахнулась. Тут мне протестовать полагается:
мол, не сяду в машину! Но по ногам мне здорово кто-то дал и выбил землю
из-под ног, как табуретку под виселицей. Ах, сильные ребята! До чего
сильные! Щелкнули зубы мои, и уж сижу я на заднем сиденье меж двух Гер-
кулесов.
- Позовите консула!
- Ты что здесь, мерзавец, делаешь?
- Позовите консула!
- Все твои действия на пленку засняты!
- Наглая провокация! Я на пленку могу заснять, как вы половое сноше-
ние с Бриджит Бардо совершаете! Консула позовите!
- В твоей руке были секретные документы!
- Вы силой мне их впихнули! Не мои документы!
- Ты пробирался в тайник!
- Нахальная выдумка! Вы поймали меня в центре города - и силой засу-
нули в эту вонючую щель! Позовите консула!
Машина, дико скрипя на поворотах, мчит меня куда-то в темноту.
- Позовите консула! - ору я, и им это надоедать стало:
- Эй, парень, потренировался и будет. Кончай орать!
А эти штучки я знаю. Если бы меня вы отпустили сейчас, значит, трени-
ровка кончилась. А если вы меня не отпускаете, значит, она продолжается.
И, набрав полные легкие воздуха, я завопил диким голосом:
- Консула, гады, позовите! Я невинный дипломат! Консула!!!
- Позовите консула!
Света они не жалеют. Два прожектора в лицо. Глазам больно до слез.
Они меня усадили, и большой такой угрюмый человек сзади встал. Нет, тут
я сидеть не буду. Позовите консула! Я встаю. Но большой человек огромны-
ми ладонями вдавливает мои плечи в глубокое деревянное кресло. Подождав,
пока давление на плечи ослабнет, я вновь делаю попытку встать с кресла.
Тогда большой вновь вдавливает меня в кресло и помогает своим огромным
рукам тяжелым ботинком. Он легко подсекает мне ногу, как в борьбе, так,
что я падаю в кресло. Легкий удар его ботинка пришелся мне прямо по кос-
точке. Больно. Откуда-то из-за прожекторов ко мне приплывает голос:
- Вы - шпион!
- Позовите консула. Я дипломат Союза Советских Социалистических Рес-
публик!
- Все ваши действия у тайника сняты на пленку!
- Подделка! Подлая провокация! Позовите консула!
Я делаю попытку встать. Но большой легким движением огромного ботинка
слегка подсекает мне левую ногу, и я теряю равновесие. И снова мне
больно. Он бьет легко, но по косточке, по той, что прямо над пяткой. Вот
не думал никогда, что это может быть так больно.
- Что вы делали ночью в парке?
- Позовите консула!
Я снова встаю. И он снова бьет легко и точно. Ведь и синяков не оста-
нется и не докажешь никому, что он меня, гад, мучал. Я снова встаю, и
снова он сажает меня легким ударом. Эй, ты, большой, мы же учимся. Это
учения. Зачем же так больно бить? Я снова встаю, и он снова сажает меня.
Я глянул через плечо - что у него за морда? Но не разглядел ничего. Кру-
ги в глазах от прожекторов, ни черта не видно. Комната вся темная и два
прожектора. Даже не поймешь, большая комната или маленькая. Наверное,
большая, потому что от прожекторов нестерпимая жара, но иногда вроде
чуть ветерок тянет прохладный. В маленькой комнате так не бывает.
- Вы нарушили закон...
- Расскажите это моему консулу.
Мне больно, и мне совсем не хочется вновь получить легкий удар по
косточке. Поэтому я решаю повторить попытку встать еще три раза. А после
буду сидеть, не вставая. Ой, как мне не хочется вставать с деревянного
кресла. Ну, Витя, начали. Я опираюсь ногами о кирпичный пол, осторожно
переношу тяжесть тела на мышцы ног и, глубоко вздохнув, толкаюсь вверх.
Его удар совпадает с моим толчком. Моя левая ступня чуть подлетает
вверх, и я с легким стоном вновь падаю в кресло. Жаль, что кресло не
мягкое, удобнее было бы.
- От кого вы получили материалы через тайник?
- Позовите консула!
Я знаю, что тот, который бьет по ногам, сейчас учится. В будущем у
него будет такая работа: стоять позади кресла и удерживать допрашиваемо-
го в этом глубоком деревянном кресле. Это сложная наука. Но он стара-
тельный ученик. Настойчивый. Энтузиаст. Последний его удар был сильнее
предыдущих. А может быть, мне это так показалось, ведь все по одному
месту. В принципе, зачем я пытаюсь встать. Мне ведь можно просто сидеть
и требовать консула. А пока консула не позовут, не дать им втянуть себя
в разговор. Итак, я прекращаю вставать. Попытаюсь еще три раза и все.
Следующий удар был выполнен мастерски и с большой любовью к профес-
сии. Поэтому следующий вопрос я не понял. Знаю, что был вопрос, но не
знаю какой. Несколько секунд думал, что же мне отвечать, а потом нашел-
ся:
- Позовите консула!
Такой допрос мне начал надоедать и им тоже. И тогда большие руки
вновь вдавили мои плечи в сиденье, а кто-то вставил карандаши между моих
пальцев. Эти штучки я знаю. Это очень просто и очень эффективно, и вдо-
бавок не оставляет никаких следов. Пока не сжали ладонь, я вспоминаю всю
науку: первое - не закричать, второе - наслаждаться своей собственной
болью и желать для себя еще большей боли. Это единственное спасение.
Чья-то потная рука ощупала мою ладонь, поправила карандаши между моими
пальцами и вдруг сжала, как тисками. Два прожектора дрогнули, задрожали
и бешено закружились. Я поплыл куда-то из большой темной комнаты с кир-
пичным полом. Я желал только большей боли себе и смеялся над кем-то.
12.
Над Москвой серое холодное утро. Ноябрь. Еще все спят. Проехала поч-
товая машина. Полусонный дворник метет улицу. Я лежу на мягком сиденье,
откинутом далеко казад. Москва летит мимо меня. Боковое стекло чуть при-
открыто, и морозный ветер уносит обрывки каких-то кошмаров. Я чувствую,
что щеки мои не бриты, а волосы на голове слиплись. Лицо почему-то мок-
рое. Но мне хорошо. Меня кто-то куда-то везет на большой черной машине.
Я поворачиваю голову к водителю. Это Слон. Это он меня везет.
- Товарищ полковник, я им ничего не сказал.
- Я знаю, Витя.
- Куда мы едем?
- Домой.
- Они отпустили меня?
- Да.
Я долго молчу. И вдруг мне стало страшно. Мне показалось, что я расс-
казал им все, когда смеялся.
- Товарищ полковник, я... раскололся?
- Нет.
- Вы уверены?
- Уверен. Я все время рядом с тобой был, даже во время ареста.
- В чем моя ошибка?
- Ошибки не было. Ты оторвался и вышел к тайнику чисто. Но место
слишком хорошее. Его московское КГБ знает. Ты использовал место, которое
используют настоящие иностранные шпионы. Место очень хорошее, и потому
оно под постоянным контролем. Они тебя взяли как настоящего шпиона, не
зная, кто ты. Но мы вмешались тут же. Арест был настоящим, а допрос
учебным.
- А Генка как?
- Генка хорошо. Его слегка помурыжили, но он тоже не раскололся. В
таком деле мобилизоваться надо. Нельзя жалеть себя и нельзя мечтать о
мести, тогда выдержишь что угодно. Спи. Я тебя на настоящую работу реко-
мендовать буду.
- А Генку?
- И Генку.
13.
- Ты когда-нибудь был в Мытищах?
- Нет.
- Тем лучше. - Слон вдруг стал очень серьезным. - Слушай учебно-бое-
вую задачу. Объект: Мытищинский ракетный завод. Задача: найти подходяще-
го человека и завербовать его. Цель первая: получить практику настоящей
вербовки. Цель вторая: выявить возможные пути, которые вражеская развед-
ка может использовать для вербовки наших людей на объектах особой важ-
ности. Ограничения. Первое - во времени: можно использовать для вербовки
только свое личное время, выходные дни и отпуска, никакого особого вре-
мени на проведение вербовки не отпускается; второе - финансовое: можно
расходовать только свои личные деньги, сколько угодно, хоть все, ни ко-
пейки государственных денег не выделяется. Вопросы?
- Что знает об этом КГБ?
- КГБ знает, что с разрешения отдела административных органов Цент-
рального Комитета мы такие операции проводим постоянно и по всей Москве.
Если КГБ тебя арестует - мы тебя спасем... но за рубеж не пошлем.
- Что я могу сказать вербуемому человеку о себе и своей организации?
- Все что угодно. Кроме правды. Ты его вербуешь не от имени советско-
го государства - это и дурак сумеет сделать, - а от собственного имени и
за свои деньги.
- Значит, если я его завербую, он будет по-настоящему считаться шпио-
ном?
- Именно так. С той разницей, что переданная им информация не уйдет
за рубеж.
- Но это никак не смягчает его вины?
- Никак.
- Что же его ждет?
- 64-я статья Уголовного кодекса. Разве ты этого не знаешь?
- Знаю, товарищ полковник.
- Тогда желаю тебе успеха. И помни, ты делаешь большое государствен-
ное дело. Ты не только учишься, но и помогаешь нашему государству избав-
ляться от потенциальных предателей. Вся группа получает подобную задачу
- только на других объектах. И вся академия делает то же самое. И каждый
год. И последнее - распишись вот тут в получении задачи. Это вполне
серьезная задача.
14.
Теория вербовки говорит, что вначале нужно найти заданный объект. Это
нетрудно. Мытищи-городок небольшой, а в нем огромный завод. Проволока
колючая на роликах. Ночью завод залит морем слепящего света. Псы кара-
ульные тявкают за забором. Тут сомнений быть не может. А еще у завода
соответствующее имя должно быть. Если на воротах написано, что это завод
тракторной электроаппаратуры, то это может означать, что кроме военной
продукции завод выпускает что-то и для тракторов, но если название ниче-
го не выражает: "Уралмаш", "Ленинская кузница", "Серп и молот" - тут
сомнения отбрасывайте в сторону: военный завод без всяких посторонних
примесей.
Второе правило вербовки говорит, что через забор лезть не надо. Люди
из завода сами выходят. Они идут в библиотеки, в спортзалы, в рестораны,
в пивные. Вокруг крупного завода должен быть район, где живут многие ра-
бочие, где есть школы для их детей и детские сады. Где-то есть поликли-
ника, туристическая база, зона отдыха и т. п. Все это надо найти.
Третий закон вербовки гласит, что не нужно вербовать директора или
главного инженера - их секретарши вербуются легче, а знают совсем не
меньше, чем их начальники. Но вот беда, условия учебно-боевой вербовки
запрещают нам вербовать женщин. За рубежом - пожалуйста, во время трени-
ровок - нет. Нужно найти чертежника, оператора электронной машины, хра-
нителя секретных документов, копировальщика и пр.
Каждый из нас получил подобное задание и каждый готовит свой план,
как перед генеральным сражением. Учебная вербовка для нас ничуть не про-
ще боевой. Если тебя арестуют за подобным занятием в любой стране Запа-
да, то расплата только одна - выгонят в Советский Союз. Если совершишь
ошибку на тренировке и арестует КГБ, то плата более высокая - никогда не
выпустят на Запад. На боевой работе - тебе принадлежит все твое время и
финансы ничем не ограничены, а тут экзамены проходят по стратегии, по
тактике, по вооруженным силам Соединенных Штатов, по двум иностранным
языкам. Крутись как хочешь. Хочешь - к экзаменам готовься, хочешь - вер-
буй.
15.
Прежде всего я мысленно очертил для себя невидимый круг шириной в ки-
лометр вокруг всей огромной заводской стены. В этом пространстве я решил
не появляться ни под каким предлогом. В этом пространстве каждый санти-
метр под надзором КГБ, и там мне делать нечего.
Теперь я жду конца смены. Вот она. Через проходные устремился черный
поток людей. Шум, топот, смех.
На автобусной остановке огромные толпы. Снег скрипит. Морозная мгла
вокруг фонарей. Шумит людской поток. Повалил народ по кабакам да по пив-
ным. Но это меня пока не интересует - это легкий путь, и его я приберегу
на случай, если другие варианты не пройдут. Мне сейчас библиотека нужна.
Как ее найти? Просто. Нужно смотреть, куда очкастые в своем большинстве
валят. Я увязался за группой очкастых интеллигентного вида парней. Я не
ошибся. Они шли в библиотеку. Нет, это не секретная библиотека. Секрет-
ная внутри завода. Это обычная библиотека. И вход туда всем разрешен.
Вот и я с группой затесался. Молоденькой библиотекарше за прилавком под-
мигнул, она мне улыбнулась, и я уже у книжных полок.
Теперь я роюсь в книгах и внимательно смотрю за тем, кто чем интере-
суется. Мне нужен контакт. Вот рыжий очкастый перебирает научную фантас-
тику. Хорошо. Подождем его. Вот он отошел к другой полке, к третьей...
- Извините, - шепчу я на ухо, - а где тут научная фантастика?
- Да вон там.
- Да где же?
- Идите сюда, покажу.
Хороший контакт у меня получился только на третий вечер.
- Что-нибудь про космонавтов? Про Циолковского?
- Да это вот тут.
- Где?
- Идите сюда, покажу.
16.
Фильмы про шпионов показывают офицера разведки в блеске остроумия и
красноречия. Доводы шпиона неотразимы, и жертва соглашается на его пред-
ложение. Это и есть брехня. В жизни все наоборот. Четвертый закон вер-
бовки говорит, что у каждого человека в голове есть блестящие идеи, и
каждый человек страдает в жизни больше всего оттого, что его никто не
слушает. Самая большая проблема в жизни для каждого человека - найти се-
бе слушателя. Но это невозможно сделать, так как все остальные люди за-
няты тем же самым - поиском слушателей для себя, и потому у них просто
нет времени слушать чужие бредовые идеи.
Главное в искусстве вербовать - умение внимательно слушать собеседни-
ка. Научиться слушать, не перебивая, - это гарантия успеха. Это очень
тяжелая наука. Но только тот становится лучшим другом, кто слушает нас,
не перебивая. Я нашел себе друга. Он перечитал все книги про Цандера,
Циолковского, Королева. Говоря о них, он говорил и о тех, о ком еще
нельзя было писать книг: о Янгеле, Челамее, Бабакине, Стечкине. Я слу-
шал.
В библиотеке нельзя говорить громко, да и вообще разговаривать не
принято. Поэтому я слушал его на заснеженной поляне в лесу, где мы ката-
лись на лыжах. В кинотеатре, в который мы ходили смотреть "Укрощение ог-
ня", в маленьком кафе, где мы пили пиво.
Пятый закон вербовки - это закон клубники. Я люблю клубнику. Я люблю
ловить рыбу. Но если рыбу я буду кормить клубникой, то не поймаю ни од-
ной. Рыбу надо кормить тем, что она любит, - червями. Если ты хочешь
стать другом кому-то, - не говори о клубнике, которую ты любишь. Говори
о червяках, которых любит он.
Мой друг был помешан на системах подачи топлива от емкостей к двига-
телям ракеты. Подавать топливо можно, используя турбонасосы или вытесни-
тельные системы. Я слушал его и соглашался. На первых германских ракетах
использовались турбонасосы. Почему же сейчас забыт этот простой и деше-
вый путь? А действительно-почему? Этот способ, хотя и требует создания
очень прочных и точных турбин, гарантирует нас от большой неприятности -
от взрыва емкостей с топливом при повышении давления вытеснительной сме-
си. С этим я был полностью согласен.
На следующую встречу я имел в кармане магнитофон, выполненный в форме
портсигара. Провод от магнитофона шел через рукав моего пиджака к часам,
в которых был микрофон. Мы сидели в ресторане и болтали о перспективах
использования четырехокиси азота в качестве окислителя и жидкого кисло-
рода в сочетании с керосином в качестве основного топлива. Это сочетание
