поднимешься, то и ты свою собственную группу сколотишь, и будешь ее
вслед за собой тянуть, а я тебя буду тянуть, а меня еще кто-то. А вместе
мы нашего главного лидера вверх продвигать будем.
Он вдруг ухватил меня за ворот:
- Предашь - пожалеешь!
- Не предам.
- Я знаю. - Глаза у него мрачные. - Можешь предавать кого хочешь,
хоть Советскую Родину, но не меня. Бойся об этом думать. Но ты об этом и
не думаешь. Я это знаю, по твоим сатанинским глазам вижу. Допивай и пош-
ли. Поздно уже. Завтра придешь на работу в 7.00 и к 9.00 подготовишь все
свои документы к сдаче. Меня назначили начальником Разведывательного уп-
равления Прикарпатского военного округа. Туда, в Управление, я свою ко-
манду потяну за собой. Конечно, я беру с собой не всех и не сразу. Неко-
торых позже перетяну. Но ты едешь со мной сразу. Цени.
11.
Я не знаю, что со мной. Что-то не так. Я просыпаюсь ночами и подолгу
смотрю в потолок. Если бы меня отправили куда-то умирать за чьи-то инте-
ресы, я бы стал героем. Мне не жалко отдать свою жизнь, и она мне совсем
не нужна. Возьмите, кому она нужна. Ну, берите же ее! Я забываюсь в ко-
ротком, тревожном сне. И черти куда-то несут меня. Я улетаю высоко-высо-
ко. От Кравцова. От Спецназа. От жестокой борьбы. Я готов бороться. Я
готов грызть глотки. Но зачем это все? Битва за власть - это совсем не
битва за Родину. А битва за Родину - даст ли она утешение моей душе? Я
уже защищал твои, Родина, интересы в Чехословакии. Неприятное занятие,
прямо скажем. Я улетаю все выше и выше. С недосягаемой звенящей высоты я
смотрю на свою несчастную Родину-мать. Ты тяжело больна. Я не знаю чем.
Может, бешенством? Может, шизофрения у тебя? Я не знаю, как помочь тебе.
Надо кого-то убивать. Но я не знаю кого. Куда же лечу я? Может, к Богу?
Бога нет! А может, все-таки к Богу? Помоги мне. Господи!
* ГЛАВА V *
1.
Львов - самый запутанный город мира. Много веков назад его так строи-
ли, чтобы враги никогда не могли найти центр города. Природа все сделала
для того, чтобы строителям помочь: холмы, овраги, обрывы. Улочки Львова
спиралями скручены и выбрасывают непрошенного посетителя то к оврагу от-
весному, то в тупик. Видно, я этому городу тоже враг. Центр города я ни-
как отыскать не могу. Среди каштанов мелькают купола собора. Вот он, ря-
дом. Вот обогнуть пару домов. Но переулок ведет меня вверх, ныряет под
мост, пару раз круто ломается, и я больше не вижу собора, да и вообще с
трудом представляю, в каком он направлении. Вернемся назад и повторим
все сначала. Но и это не удается. Переулок ведет меня в густую паутину
кривых, горбатых, но удивительно чистых улочек и наконец выбрасывает на
шумную улицу с необычно маленькими, чисто игрушечными трамвайчиками.
Нет, самому мне не найти, и вся моя диверсионная подготовка мне не помо-
жет. Такси! Эй, такси! В штаб округа! В Пентагон? Ну да, именно туда, в
Пентагон.
Огромные корпуса штаба Прикарпатского военного округа выстроены не-
давно. Город знает эти стеклянные глыбы под именем Пентагон.
Львовский Пентагон - это грандиозная организация, подавляющая новичка
обилием охраны, полковничьих погон и генеральских лампасов.
Но на деле все не так уж сложно, как кажется в первый день. Штаб во-
енного округа - это штаб, в распоряжении которого находится территория
величиной с Западную Германию и с населением в семнадцать миллионов че-
ловек. Штаб округа отвечает за сохранность советской власти на этих тер-
риториях, за мобилизацию населения, промышленности и транспорта в случае
войны. Кроме того, штаб округа имеет в своем подчинении четыре армии:
воздушную, танковую, две общевойсковые. Накануне войны штаб округа прев-
ратится в штаб фронта и будет управлять этими армиями.
Организация штаба округа точно такая же, как и организация штаба ар-
мии, с той разницей, что тут все нз ступень больше. Штаб состоит не из
отделов, а из управлений, а управления, в свою очередь, делятся на отде-
лы, а те на группы. Зная организацию штаба армии, тут совсем легко ори-
ентироваться.
Все ясно. Все понятно и логично. Мы, молодые пришельцы, еще раз ста-
раемся во всем убедиться и всюду суем свои носы: а это что? а это зачем?
Бывший начальник разведки Прикарпатского военного округа генерал-ма-
йор Берестов смещен, а за ним ушла и вся его компания: старики на пен-
сию, молодежь в Сибирь, на Новую Землю, в Туркестан. Начальником развед-
ки назначен полковник Кравцов, и мы - люди Кравцова - бесцеремонно гуля-
ем по широким коридорам львовского Пентагона. Строился он недавно и спе-
циально как штаб округа. Тут все рассчитано, тут все предусмотрено. Наше
Второе управление занимает целый этаж во внутреннем корпусе колоссально-
го сооружения. Одно нехорошо - все наши окна выходят в пустой, огромный,
залитый бетоном двор. Наверное, так для безопасности лучше. Отсутствие
приятного вида из окон, пожалуй, единственное неудобство, а в остальном
- все нам подходит. Нравится нам и разумная планировка, и огромные окна,
и широкие кабинеты. Но больше всего нам нравится уход наших предшествен-
ников, которые совсем недавно контролировали всю разведку в округе,
включая и нашу 13-ю Армию. А теперь этих ребят судьба разметала по
дальним углам империи. Власть - дело деликатное, хрупкое. Власть нужно
крепко держать. И осторожно.
2.
На новом месте вся наша компания, и я в том числе, обживаемся быстро.
Работа у нас все та же, только тут размах шире. Тут интереснее. Меня уже
знают, и мне уже улыбаются в штабе. У меня уже хорошие отношения с ребя-
тами из "инквизиции" - из группы переводчиков, мне уже рассказывают
анекдоты шифровальщики с узла связи и операторы из центра радиоперехва-
та. Но и за пределами Второго управления меня уже знают. Прежде всего в
боевом планировании - в Первом управлении. Боевое планирование без наших
прогнозов жить не может. Но им вход в наше управление запрещен, и потому
они нас к себе зовут:
- Витя, что в ближайшую неделю супостат в Битбурге делать собирается?
Битбург - американская авиабаза в Западной Германии. И чтобы ответить
на этот вопрос, я должен зарыться в свои бумаги. Через десять минут я
уже в Первом управлении:
- Активность на аэродроме в пределах нормы, одно исключение: в среду
прибывают из США три транспортных самолета С-141.
Когда мы такие прогнозы выдаем, операторы улыбаются: "Хорошо тот па-
рень работает!"
Им, операторам, знать не положено, откуда дровишки к нам поступают.
Но операторы - люди, и тоже шпионские истории читают, и оттого они на-
верняка знают, что у Кравцова есть супершпион в каком-то натовском шта-
бе. Супершпиона они между собой называют "тот парень". Хвалят "того пар-
ня", и довольны им очень офицеры боевого планирования. Действительно,
есть у Кравцова люди завербованные. Каждый военный округ вербует иност-
ранцев и для получения информации, и для диверсий. Но только в данном
случае "тот парень" ни при чем. То, что от секретной агентуры поступает,
то Кравцов в сейфе держит и мало кому показывает. А то, чем мы боевое
планирование питаем, имеет куда более прозаическое происхождение. Назы-
вается этот источник информации - графики активности. И сводится этот
способ добывания информации к внимательному слежению за активностью ра-
диостанций и радаров противника. На каждую радиостанцию, на каждый радар
дело заводится: тип, назначение, расположение, кому принадлежит, на ка-
ких частотах работает. Очень много сообщений расшифровывается нашим пя-
тым отделом. Но есть радиостанции, сообщения которых расшифровать не
удается годами. И именно они представляют для нас главный интерес, ибо
это и есть самые важные радиостанции. Понятны нам сообщения или нет, на
станцию заводится график активности и каждый ее выход в эфир фиксирует-
ся. Каждая станция имеет свой характер, свой почерк. Одни станции днем
работают, другие - ночью, третьи имеют выходные дни, четвертые не имеют.
Если каждый выход в эфир фиксировать и анализировать, то скоро становит-
ся возможным предсказывать ее поведение.
А кроме того, активность радиостанций в эфире сопоставляется с дея-
тельностью войск противника. Для нас бесценны сведения, поступающие от
водителей советских грузовиков за рубежом, от проводников советских по-
ездов, от экипажей Аэрофлота, от наших спортсменов и, конечно, от аген-
туры. Сведения эти отрывочны и не связаны: "Дивизия поднята по тревоге",
"Ракетная батарея ушла в неизвестном направлении", "Массовый взлет всех
самолетов". Эти кусочки наша электронная машина сопоставляет с актив-
ностью в эфире. Замечаются закономерности, учитываются особые случаи и
исключения из правил. И вот в результате многолетнего анализа появляется
возможность сказать: "Если вышла в эфир РБ-7665-1, значит, через четыре
дня будет произведен массовый взлет в Рамштейне". Это нерушимый закон. А
если вдруг заработает станция, которую мы называем Ц-1000, тут и ребенку
ясно, что боеготовность американских войск в Европе будет повышена. А
если, к примеру...
- Слушай, Витя, мы, конечно, понимаем, что нельзя об этом говорить...
Но вы уж того... Как бы сказать понятнее... В общем, вы берегите "того
парня".
3.
Меня проверяют. Меня всю жизнь будут проверять. Такая работа. Меня
проверяют на уравновешенность, на выдержку, на сообразительность, на
преданность. Проверяют не меня одного. Всех проверяют. Кому улыбаешься,
кому не улыбаешься, с кем пьешь, с кем спишь. А если ни с кем - опять же
проверка: а почему?
- Заходи.
- Товарищ полковник, старший лей...
- Садись, - приказывает он.
Он - это полковник Марчук, новый заместитель Кравцова. У советской
военной разведки формы особой нет. Каждый ходит в форме тех войск, из
которых в разведку пришел.- Я, к примеру, - танкист. Кравцов - артилле-
рист. В Разведывательном управлении у нас и пехота, и летчики, и саперы,
и химики. А полковник Марчук - медик. На малиновых петлицах чаша золо-
тистая да змеюга вокруг. Красивая у медиков эмблема. Не такая, конечно,
как у нас, танкистов, но все же красивая. В армии медицинскую эмблему
по-своему расшяфровывают: хитрый, как змей, и выпить не дурак.
Марчук смотрит на меня тяжелым, подавляющим взглядом. Гипнотизер, что
ли? Мне от этого взгляда не по себе. Но я его выдерживаю. Тренировка у
меня на этот счет солидная. Каждый в Спецназе на собаках тренируется.
Если смотреть в глаза собаке, то она человеческого взгляда не выдержива-
ет. Человек может ревущего пса взглядом остановить. Правда, если пес
один, а не в своре. Против своры нужно ножом взгляду помогать. В глаза
ей смотришь, а ножичком под бочок ей, под бочок. А тогда на другую начи-
най смотреть.
- Вот что, Суворов, мы на тебя внимательно смотрим. Хорошо ты работа-
ешь и нравишься нам. Мозг у тебя вроде как электронная машина... ненаст-
роенная, Но тебя настроить можно. В это я верю. Иначе бы тебя тут не
держали. Память у тебя отменная. Способность к анализу развита достаточ-
но. Вкус у тебя утонченный. Девочку из группы контроля ты себе хорошую
присмотрел. Звонкая девочка. Мы ее знаем. Она к себе никого не подпуска-
ла. Ишь, ты какой. А вроде ничего в тебе примечательного нет...
Я не краснею. Не институтка. Я офицер боевой. Да и кожа у меня не та.
Шкура у меня азиатская и кровь азиатская. Оттого не краснею. Физиология
не та. Но как, черт их побери, они про мою девочку узнали?
- Как ни печально.. Суворов, но мы обязаны такие вещи знать. Мы обя-
заны о тебе все знать. Такая у нас работа. Изучая тебя, мы делаем заклю-
чения, и в своем большинстве это положительные заключения. Больше всего
нам нравится прогресс, с которым ты освобождаешься от своих недостатков.
Ты почти не боишься теперь высоты, закрытых помещений. Крови ты не бо-
ишься, и это исключительно важно в нашей работе. Тебя не пугает неизбеж-
ность смерти. С собачками у тебя хорошие отношения. Поднатаскать тебя,
конечно, в этом вопросе следует. Но вот с лягушками и со змеями у тебя
совсем плохо. Боишься?
- Боюсь, - признался я. - А вы как узнали?
- Это не твоя проблема. Твоя проблема научиться змей не бояться. Чего
их бояться? Видишь, у меня змеюги даже на петлицах сидят. А некоторые
люди лягушек даже едят.
- Китайцы?
- Не только. Французы тоже.
- В голодный год я, товарищ полковник, лучше бы людей ел...
- Они не от голода. Это деликатес. Не веришь?
Ну, конечно же, я этому не верю. Пропаганда. Мол, плохая жизнь во
Франции. Если он настаивать будет, я, конечно, соглашусь, что плохо про-
летариату во Франции живется. Но это только вслух. А про себя я останусь
при прежнем мнении. Жизнь во Франции хорошая, и пролетариат лягушек не
ест. Но не обманешь Марчука. Сомнение в моих глазах он разглядел без
труда.
- Иди сюда. - В кинозал зовет, где нам фильмы секретные про супостата
крутят. Марчук кнопку нажимает, и на экране замелькала кухня, повара,
лягушки, кастрюли, красный зал, официанты, посетители ресторана. На фо-
кусников посетители не похожи, но лапки съели.
- Ну, что?
А что тут скажешь? Крыть вроде нечем. Но вот фильм недавно показывали
"Освобождение", и Гитлер там. Но ведь это не Гитлер совсем, а артист из
ГДР. Диц его имя. Вот если бы ты, полковник, сам лягушку съел, тут бы я
тебе поверил, а в кино что угодно показать можно, даже Гитлера, не то
что лягушек.
- Ну, что? - повторяет он.
Что ему скажешь? Скажи, что поверил, он тут же и прицепится, да как
же ты, разведчик, такой чепухе поверил? "Я тебе всякую чушь показываю, а
ты веришь? Да как же ты, офицер информации, сможешь отличать ценные до-
кументы от сфабрикованных?
- Нет, - говорю, - этому фильму я поверить не могу. Подделка. Дешев-
ка. Если людям есть нечего, то они в крайнем случае могут съесть кота
или собаку. Зачем же лягушек? - Мне ясно совершенно, что фильм учебный.
Сообразительность проверяют. Вон у дамы какой пудель пушистый был. Тут
меня проверяют, заметил я пуделя или нет. Ну, конечно, я его заметил. И
вывод делаю, которого вы явно от меня добиваетесь: не станет нормальный
человек лягушку есть, если у него в запасе есть пудель. Не логично это.
А Марчук уже сердится:
- Лягушки денег стоят - и немалых.
Я молчу. В полемику не ввязываюсь. Каждому ясно, что не могут быть
лягушки дорогими. Но с полковником соглашаюсь дипломатично, неопределен-
но, оставляя лазейку для отхода:
- С жиру бесятся. Буржуазное разложение.
- Ну вот. Наконец поверил. Я тебе фильм вот зачем показал: люди их
едят, а ты даже в руки их взять боишься. Откровенно говоря, лягушку или
змею я и сам в руку взять не могу, но мне это и не надо. А ты, Виктор,
начинающий молодой перспективный офицер разведки, тебе это надо.
Внутри холодеет все: неужели и есть заставят? Марчук психолог. Он мои
мысли, как в книге, читает:
- Не бойся, есть мы тебя лягушек не заставим. Змей - может быть, а
лягушек - нет.
4.
Солдатик совсем маленький. Личико детское. Ресницы длинные, как у де-
вочки. Диверсант. Спецназовец. Четыре батальона диверсионной бригады ог-
ромными солдатами укомплектованы. Идут по городку, как стая медведей. Но
одна рота в бригаде укомплектована разнокалиберными солдатиками, совсем
маленькими иногда. Это особая профессиональная рота. Она опаснее, чем
все четыре батальона медведей, вместе взятых.
Тоненькая шейка у солдатика. Фамилия не русская у него - Кипа. Однако
в особой роте он не зря. Значит, он специалист в какой-то особой области
убийств. Видел я однажды, как он отбивал атаку четырех, одетых в защит-
ные доспехи, вооруженных длинными шестами. Отбивался он от шестов обыч-
ной саперной лопаткой. Не было злости в нем, а умение было. Такой бой
всегда привлекает внимание. Куда бы диверсант ни спешил, а если видит,
что на центральной площадке бой идет, обязательно остановится посмот-
реть. Ах, какой хороший бой был! И вот солдатик этот передо мной. Че-
му-то он меня обучать будет?
Вот достает он из ведра маленькую зеленую лягушку и объясняет, что
лучше всего привыкать к ней, играя. С лягушкой можно сделать удиви-
тельные вещи. Можно, например, вставить соломинку и надуть ее. Тогда она
на поверхности плавать будет, но не сможет нырнуть, и это очень смешно.
Можно раздеть лягушку: стриптиз сотворить. Солдатик достает маленький
ножичек и показывает, как это нужно делать. Он делает небольшие надрезы
на уголках рта и одним движением снимает с нее кожу. Кожа, оказывается,
с нее снимается так же легко, как перчатка с руки. Раздетую лягушку Кипа
пускает на пол. Видны все ее мышцы, косточки и сосуды. Лягушка прыгает
по полу. Квакает. Такое впечатление, что ей и не больно совсем. Солдатик
запускает руку в ведро, достает еще одну лягушку, снимает с нее кожу,
как шкуру банана, и пускает ее на пол. Теперь вдвоем прыгайте, чтоб не
скучали.
- Товарищ старший лейтенант, полковник Марчук приказал мне показать
вам все мое хозяйство и немного вас к этим зверюшкам приучить.
- Ты и со змеями так же легко обращаешься?
- С ними-то я и обращаюсь. А лягушки в моем хозяйстве - только чтобы
змеюшек кормить.
- Ты и этих к змеям отправишь?
- Раздетых? Ага. Зачем добру пропадать?
Он берет двух голых лягушек и ведет меня в змеиный питомник. Тут
влажно и душно.
Он открывает крышку и опускает двух лягушек в большой стеклянный
ящик, где застыла в углу серая отвратительная гадина.
- Ты с какими змеями работаешь?
- С гадюками, с эфами. В разведке Туркестанского округа мы кобру про-
сили, но она еще не прибыла. Такая чепуха, но дорога перевозка. Ее в пу-
ти греть нужно, кормить, поить. Существо нежное, нарушишь режим - непре-
менно окочурится.
- Тебя кто этому ремеслу обучал?
- Самоучка я. Любитель. С детства увлекался.
- Любишь их?
- Люблю. - Сказал он это буднично и совсем нетеатрально. И понял я -
не врет солдатик. Любитель худев со своими змеями!
В этот момент обе голые лягушки пронзительно закричали. Это толстая
ленивая гадина наконец удостоила их своим вниманием.
- Садитесь, товарищ старший лейтенант. - Глянул я на стул. Убедился,
что не свернулась на нем прохладная скользкая гадина. Сел. Передернуло
меня.
Кипа улыбается:
- Через десять уроков вы сюда сами проситься будете,
Но не сбылось его пророчество. Змеи мне все так же отвратительны. Но
все же я могу держать змею в руке. Я знаю, как хватать ее голой рукой. Я
знаю, как потрошить ее и жарить на длинной палочке или на куске проволо-
ки. И если жизнь поставит альтернативу: съесть человека или змею, я сна-
чала съем змею.
5.
Вертолет оставил нас на заболоченном острове. Кравцова вертолет скоро
заберет, а я останусь один на контрольной точке.
- Если группа начнет входить в связь, не организовав наблюдение и
оборону, такой группе, штрафной час прибавляй...
- Понял.
- За любое нарушение в подготовке шифрованного сообщения с соревнова-
ний снимай всю группу.
- Понял.
- Смотри, чтобы пили воду правильно. Воду глотать нельзя. Нужно нем-
ного в рот набрать и держать ее несколько секунд во рту, смачивая язык и
гортань. Тот, кто воду глотает, тот никогда не напьется, тот потеет, то-
му воды никогда не хватает, тот из строя быстро выходит. Увидишь, непра-
вильно воду пьют, смело по пять штрафных рисуй, можешь и по десять.
- Я все понимаю, товарищ полковник. Не первый раз на контроле. Вы бы
поспали немного. Вертолет через час вернется. Самое время вам. Вы уж
сколько времени не спите...
- Да это, Виктор, ничего. Служебные заботы я и за заботы не считаю.
Хуже, когда партийное руководство донимает. Везет нам: во Львове между
партийным руководством и командованием округа хорошие отношения. А вот в
Ростове командующему Северо-Кавказским военным округом генерал-лейтенан-
ту танковых войск Литовцеву несладко приходится. Местные партийные воро-
тилы вместе с КГБ ополчились против него. Жизни не дают. Жалобы в Цент-
ральный Комитет пишут. Уже написали жалоб и доносов больше, чем Дюма ро-
манов...
- И никто генералу Литовцеву помочь не может?
- Как тебе сказать... Друзей у него много. Но ведь как поможешь? Люди
мы подневольные. Уставы, наставления, военное законодательство чтим, не
нарушаем... Как ты ему в рамках закона поможешь?
- Товарищ полковник, может, я чем помочь могу?
- Чем же ты, Витя, старший лейтенант, генераллейтенанту поможешь?
- У меня впереди ночь длинная, я подумаю...
- Думать вообще-то много не надо... Все уж продумано. Действовать на-
до. Кажется, вертолет гудит... Это за мной, наверное. Вот что, Виктор,
тут на учениях присутствует мой коллега, начальник разведки Северо-Кав-
казского военного округа генерал-майор Забалуев. Он хочет лично посмот-
реть прохождение диверсионных групп, но диверсантов своим званием сму-
щать не желает. Завтра он тут с тобой на контрольной точке будет сидеть.
Форма у него наша, обычная: куртка серая без знаков различия. В действия
групп он вмешиваться не станет. Просто хочет понаблюдать да с тобой по-
толковать... Если ты и вправду помочь желаешь, попроси...
- Вы думаете, товарищ полковник, что после окончания соревнований мне
придется заболеть?
- Я тебе такого приказа не давал. Если сам чувствуешь, что надо, то
тогда конечно. Но помни: в нашей армии так просто не болеют: нужно
справку от врача иметь.
- Будет справка.
- Только смотри, бывают ситуации, когда человек чувствует себя
больным, а врач - нет. Это нехорошая ситуация. Нужно так болеть, чтобы у
врача сомнений не было. Температура действительно должна быть высокой.
Знаешь, как бывает, сам чувствуешь себя больным, а температуры нет.
- Будет температура.
- Ладно, Виктор. Успехов тебе желаю. У тебя есть, чем генерала накор-
мить?
- Есть.
- Только с водкой не суйся... если сам не попросит.
6.
Через девять дней являюсь к полковнику Кравцову доложить, что после
соревнований заболел, но теперь себя чувствую хорошо. Он улыбается мне и
журит слегка. Тренированный разведчик никогда не болеет. Нужно себя
контролировать. Нужно гнать болезнь от тела. Наше тело подчинено нашей
воле, а усилием воли можно выгнать из себя любую болезнь, даже рак.
Сильные люди не болеют. Болеют слабые духом.
Он ругает меня, а сам цветет. А сам улыбку свою погасить не в силах.
Он улыбается ярко и открыто. Так солдаты улыбаются после штыкового боя:
не тронь наших! Только тронь, кишки штыками выпустим.
7.
Много у тебя, брат-диверсант, врагов. Ранний рассвет и поздний за-
кат-против тебя. Звенящий комар и ревущий вертолет - твои враги. Плохо
тебе, брат, когда солнце в глаза. Плохо тебе, парень, когда ты попал под
луч прожектора. Плохо тебе, когда сердце твое галопом скачет. Плохо те-
бе, когда тысячи электронных устройств эфир прослушивают, ловя твой
хриплый шепот и срывающееся дыхание. Плохо тебе, брат, всегда. Но бывает
хуже. Бывает совсем плохо. Совсем плохо - это когда появляется твой
главный враг. Много еще против тебя придумают всяких хитростей: противо-
пехотных мин и электронных датчиков, но главный враг всегда останется
главным. У главного твоего врага, мой друг, уши торчком, желтые клыки с
каплями злой слюны, серая шерсть и длинный хвост. Глаза у него карие с
желтыми крапинами и рыжая шерсть под ошейником. Главный твой враг быст-
рее тебя. Он твой запах носом чувствует. У главного твоего врага прыжок
гигантский, когда он на твою шею бросается.
Вот он. Вражина. Главный. Наиглавнейший. У, гад, как клычищи-то оска-
лил. Шерсть дыбом. Хвост поджал. Уши прижал. Это перед прыжком. Сейчас,
зараза, прыгнет. Не рычит. Хрипит только. Слюна липкая вокруг пасти.
Точно бешеный. В КГБ для таких собак особая графа в персональном деле
предусмотрена. Называется "злостность". И пишут умудренные специалисты в
этой графе страшные слова: злостность хорошая, злостность отличная. У
этого пса наверняка в графе о злостности одни восклицательные знаки. Зо-
вут зверюгу Марс, и принадлежит он пограничным войскам КГБ. Не скажу,
что огромен пес. Видел я псов и покрупнее. Но опытен Марс. И это все
знают.
Сегодня не я против Марса. Сегодня против Марса Женя Быченко работа-
ет. Прокричали мы Жене слова напутственные, мол, держись, Женя, мол,
всыпь ты ему, мол, продемонстрируй хватку диверсантскую и все, чему тебя
в Спецназе учили. Советы в таком деле кричать не положено, не принято.
Совет, даже самый расчудесный, в самый последний момент может отвлечь
внимание бойца, и вцепится ему свирепое животное прямо в глотку. Оттого
советчиков в такой ситуации посылают - ...за горизонт,
Нож Женя в левой руке держит, а куртку - в правой. Но не обмотал он
руку курткой. Просто ее на весу держит, на вытянутой вперед руке. Не
нравится это псу. Необычно это. И нож в левой руке не нравится. Почему в
левой? Не спешит пес. Взгляд свой звериный бросает с ножа на глотку и с
глотки на нож. Но и на куртку пес смотрит. Почему ее человек вокруг руки
не обернул? Знает серый своим песьим разумением, что у человека только
одна рука решающая, вторая только дополняющая, только отвлекающая. И на-
до ему, псу, не ошибиться. Надо ему на ту руку броситься, которая страш-
нее, которая решающая. А может, все же за горло? Бросает свой взгляд
пес, выбирает. Когда он свое песье решение примет, то остановится его
взгляд, и бросится он. И человек на арене, и мы, зрители, ждем именно
этого момента. Перед прыжком у собаки взгляд останавливается, у человека
будет короткое мгновение для встречного удара. Но опытен Марс. И бросил-
ся он внезапно, без рыка и хрипа. Бросился он, как другие собаки не бро-
саются. Бросился Марс, не остановив своего взгляда, не сжавшись перед
прыжком. Его длинное тело вдруг повисло в воздухе, его пасть, его страш-
ные глаза вдруг полетели на Женьку, и не крикнул никто, не визгнул. Мо-
мент прыжка не уловил никто. Мы прыжок ожидали секундой позже. И оттого
в тишине пес на Женькино горло летел. Только Женькина куртка стегнула по
глазам. Только черный его сапог подковой сверкнул. Только взвыл пес, от-
летев в угол. Взревели мы от восторга. У-у-у-у-у-у... Зарычали мы, как
кабаны дикие. Завизжали от радости.
- Режь его, Женька! Режь серого! Ножичком его, ножичком! Топчи серо-
го, пока не встал!
Но не стал Женька топтать пса скулящего. Не стал резать задыхающего-
ся. Перемахнул Женька через барьер прямо в объятия ликующей дивер-
сантской братии.
- Ну, Женька! Как ты его сапожищем-то! На выходе поймал! На излете. В
полете прямо! Женька!
- А на арене, в опилках, возле издыхающего пса плакал солдатик в яр-
ко-зеленых погонах и зачем-то совал в окровавленную звериную пасть кусо-
чек замусоленного сахара.
8.
- Товарищ старший лейтенант, вас вызывает начальник строевого отдела.
- Иду.
Из всех отделов штаба строевой отдел самый маленький. В штабах воен-
ных округов отделами обычно командуют полковники, управлениями - гене-
рал-майоры, и только в строевом отделе начальником - майор. Но когда
офицера в строевой отдел вызывают, он подтягивается весь. Что же, черт
побери, ждет меня? Строевой отдел - это небольшой зал, в котором старый
седой майор, крыса канцелярская, да трое ефрейторов-писарей. Мурашки по
коже бегут у любого, когда в строевой отдел вызывают. Неважно, старший
лейтенант ты или генерал-майор. Строевой отдел - это учреждение, в кото-
ром воля командующего округом превращается в письменный приказ. А что
написано пером... Строевой отдел - это канал, по которому Верховный
Главнокомандующий, Министр обороны, начальник Генерального штаба доводят
свои приказы до подчиненных. Строевой отдел эти приказы доводит до тех,
кому они адресованы.
- Товарищ майор! Старший лейтенант Суворов по вашему приказанию при-
был!
- Удостоверение на стол.
Вздохнул я глубоко, маленькую зеленую книжечку с золотой звездой пе-
ред майором положил. Майор спокойно взял "Удостоверение личности офице-
ра", внимательно осмотрел его, почему-то долго рассматривал страницу,
где зарегистрировано мое личное оружие, и страницу, где обозначена моя
группа крови. Ни один мускул на его дряблом лице не дрогнет. Делает он
свою работу точно, как машина, и бесстрастно, как палач. Майор ефрейтору
передал удостоверение. У ефрейтора на столе уже все готово. Обмакнул еф-
рейтор длинное золотое перо в черную тушь и что-то аккуратно написал в
нем. Я стою вытянувшись, но шею не вытягиваю, чтобы ефрейтору через пле-
чо глянуть. Потерпим. Через минуту объявит майор чье-то решение. Промок-
нул ефрейтор черную тушь, удостоверение майору возвращает. Глянул майор
на меня испытующе, достал из маленького потайного кармашка затейливый
ключ на цепочке, открыл огромную дверь сейфа, достал большую печать,
долго примерялся и вдруг четко и резко ударил ею по только что исписан-
ной странице удостоверения.
- Слушай приказ!
Вытянулся я.
- Приказ по личному составу Прикарпатского военного, округа э 0257.
Секретно. Пункт 17. Старшему лейтенанту Суворову В. А" офицеру 2-го Уп-
равления штаба Округа присвоить досрочно воинское звание капитан, в со-
ответствии с представлением начальника 2-го Управления полковника Крав-
цова и начальника штаба округа генерал-лейтенанта Володина. Подпись:
"Генераллейтенант танковых войск Обатуров".
- Служу Советскому Союзу!
- Поздравляю вас, капитан.
- Спасибо, товарищ майор. Примите приглашение на вынос тела.
- Спасибо, Витя, за приглашение. Но не могу я его принять. Если бы я
каждое предложение принимал, то спился бы давно. Не обижайся. Вот только
сегодня 116 человек в списке. 18 из них досрочно. Не обижайся, Витя.
Майор протянул мне удостоверение и руку.
- Еще раз спасибо, товарищ майор.
Лечу я, как на крыльях, по лестницам и коридорам.
- Ты чего счастливый такой?
- Тебя зачем к Барсуку в нору вызывали?
Не отвечаю никому. Нельзя отвечать сейчас. Плохая примета. Первым о
присвоении командир мой должен узнать и никто больше.
- Витя, чего цветешь? Звание, что ли, тебе досрочно присвоили?
- Нет, нет. Мне до капитана еще полтора года ждать.
Ах, скорее в отдел. Уж эти чертовы двери бронированные, эти допуски и
пропуски.
- Товарищ полковник, разрешите войти.
- Войди. - Кравцов от карты не отрывается.
- Товарищ полковник, старший лейтенант Суворов. Представляюсь по слу-
чаю досрочного присвоения воинского звания капитан.
Осмотрел меня Кравцов. Почему-то под ноги себе глянул.
- Поздравляю, капитан.
- Служу Советскому Союзу!
- В Советской Армии капитан больше всех звездочек имеет, аж четыре. У
тебя, Витя, в этом отношении максимум. Поэтому я не желаю тебе много
звездочек, я тебе желаю мало звездочек, но больших.
