Смягчающие обстоятельства | |
из-под ногтей, на ногах тоже был этот ужасный педикюр, и все двадцать
острых, чуть изогнутых лезвий нацеливались в наиболее уязвимые и незащи-
щенные места - шею, живот.
Я дернулся, закричал, проснулся и еще несколько секунд не мог пове-
рить, что не надо никуда бежать, ни от кого спасаться, докладывать на-
чальству о шабаше упырей, подвергаться освидетельствованию у психиат-
ра... Все позади!
Но позади ли? Я лежу на стульях, кругом толстые каменные стены, свод-
чатый потолок, сбоку кто-то сопит в ухо... Поворачиваю голову и прямо
перед собой вижу волчью морду!
Черт побери! Теперь я проснулся окончательно.
- Пошел вон!
Буран, не привыкший к такому обращению, обиженно отворачивается и
уходит, а я встаю с болью во всем теле и, поднимаясь в дежурку, кляну на
чем свет стоит свое жесткое ложе и заодно тех, кто уже два месяца ремон-
тирует комнату отдыха. И все же, к чему этот сон?
"К активизации розыска!" - ответил бы Фролов. Начальство однозначно
истолковывает любые приметы и неодобрительно относится к отсутствию по-
ложительных результатов. Что совершенно справедливо.
"Ладно, Мария Викторовна. Я все-таки развею дымовую завесу, один за
другим переберу все скользкие фактики вашего дела и выясню, кто стрелял
и почему! - мысленно обратился я к Нежинской, чувствуя, что испытываю к
этой красивой и элегантной женщине глухую неприязнь. - А заодно и то,
почему вы не хотите нам помочь, окружаете себя недомолвками, оговорками,
прямой ложью, наконец!"
До конца недели я приложил все усилия, чтобы раскрутить колесо розыс-
ка.
В комитете ДОСААФ договорился о включении в соревнования по пулевой
стрельбе команды НИИ ППИ. Институт выставил пятерых стрелков, в том чис-
ле Спиридонова.
Через областное общество охотников вышел на крупного знатока охот-
ничьего оружия, владельца богатейшей коллекции патронов Яковченко, про-
вел с ним два часа, получил уйму интересных, но не относящихся к розыску
сведений, а напоследок узнал, что не опознанный экспертами патрон -
японский, от двуствольного промыслового штуцера, снабженного точным при-
цельным устройством. Такие штуцеры в небольших количествах раньше посту-
пали к нам по береговой торговле, как правило, оседали в пограничной по-
лосе и в глубь страны не попадали, во всяком случае, сам Яковченко ни
одного не видел.
Проверил Спиридонова - тот никогда не бывал в зонах береговой торгов-
ли, родственников или знакомых там не имел, охотой не увлекался. И вдруг
неожиданность: десять лет назад он занимался стрельбой, выполнил первый
разряд! Эту запись я обвел двумя кружками, с тем чтобы еще к ней вер-
нуться.
Несколько дней я собирал фотографии лиц из окружения Нежинской, нак-
леивал на бланки фототаблиц вперемежку со снимками посторонних лиц. По-
том пришел в экспериментальный дом кооператива "Уют", в бесшумном лифте
поднялся на седьмой этаж и позвонил в дверь против квартиры потерпевшей.
- Здравствуйте, Валентина Ивановна, я из милиции, майор Крылов.
У соседки Нежинской Прохоровой острый нос, тонкие выщипанные брови и
быстрые маленькие глазки. Такими любят изображать на карикатурах сплет-
ниц. Гусар уже беседовал с ней, но безрезультатно: "Не слышала, не виде-
ла, не знаю". Скорей всего не хочет "ввязываться в историю".
- Вы меня знаете? - беспокойный взгляд обшаривал с головы до ног,
настороженно шевелился острый носик. - Ах, ваш товарищ здесь был... Вот
жизнь! Инкассаторов грабят, по квартирам стреляют. Нашли его, да? Кто же
это?
- Пока нет, Валентина Ивановна...
Она огорченно поджала губы.
- Но если вы нам поможете, обязательно найдем. Кое-какие соображения
уже есть.
- А какие? Что вы подозреваете? Любовник, да? Кто?
В любопытстве Прохоровой было что-то болезненное.
- Вот вы и подскажите, - добродушно улыбнулся я. - А то скромничаете,
отказываетесь. У вас же в двери "глазок"!
Толстые накрашенные губы сложились в многозначительную улыбку.
- Имеется. Иногда я выгляну, не без того.
- И чудесно, - я постарался улыбнуться еще добродушней. - Расскажите,
кто приходил к Нежинской, с кем она дружила, - это может очень приго-
диться следствию.
- Конечно, тогда вам будет ясно, кого ловить, тогда отыщете, - видно
было, что Прохоровой очень хочется поспособствовать поимке преступника,
хотя бы для того, чтобы узнать наконец разгадку мучающей ее тайны. -
Только не хочу я всех этих протоколов, судов, повесток. Зачем мне? Если
бы так, без записей...
- Можно и без записей.
Хоть ориентирующую информацию получить. Как говорится, "с паршивой
овцы... ".
- Тогда слушайте.
Прохорова понизила голос и скороговоркой рассказала, что Нежинская
ведет далеко не монашеский образ жизни, сын постоянно живет у бабушки, а
она часто принимает гостей, веселится, много мужчин (бабенка интересная,
следит за собой, хотя и тоща больно), и тогда, когда бабахнули, привела
одного, сидели весь вечер, потом он выскочил как ошпаренный - и в дверь,
а вскоре врачи приехали.
- Только все это, - Прохорова приложила палец к губам, - в тайне, как
договорились.
- Как он выглядел?
- Последний-то? - Прохорова презрительно скривилась. - Мордатый та-
кой, глаза круглые, во!
Она прижала свернутые бубликами пальцы к переносице.
- Губы отвисают, бакенбарды торчат - страхолюдина! И чего она в нем
нашла? Одет, правда, по-модному: курточка желтая замшевая, джинсы, да и
держаться барином - важный, не подступись!
- А как зовут, фамилия?
- Вот этого не знаю. На машине приехал, видела, я как раз домой шла,
у подъезда и встретились. "Жигули" синего цвета.
- Номер не запомнили? - безнадежно спросил я.
- Как же не запомнила? - обиделась Прохорова. - Записала. Я все маши-
ны записываю на всякий случай. Краж-то сколько развелось...
Она открыла сервант, порылась в коробке из-под конфет.
- Вот он! 22-81 КМП.
- Спасибо, Валентина Ивановна, нам это пригодится.
Я положил на скользкий пластик кухонного стола фототаблицу.
- Кого-нибудь знаете?
- Как же! Вот этот к ней часто ходил и этот тоже, - палец с неровно
подрезанным ногтем указал на Хлыстунова, Спиридонова, потом уперся в ли-
цо Элефантова.
- Вот он раза два-три был. Редко да метко, однажды за полночь заявил-
ся! Да вы не всех принесли...
Улыбка Прохоровой была явно ехидной.
Вернувшись в отдел, я дал задание ГАИ и через час узнал, что вла-
дельцем автомобиля является гражданин Федотов, инвалид третьей группы, а
пользуется им по доверенности некто Гасило - дальний родственник хозяи-
на, завскладом мебельной базы.
На следующий день Гасило робко приоткрыл дверь кабинета. От его важ-
ности не осталось и следа - подчеркнуто предупредительный, законопослуш-
ный гражданин, которого непонятно почему, очевидно по недоразумению,
вызвали в милицию.
- Чем могу... уголовному розыс... Никогда не быв... но если чего
над...
Скороговорка, проглоченные окончания слов - именно этот голос записал
магнитофон диспетчерской "Скорой помощи".
Я спросил Гасило про вечер у Нежинской, он удивленно моргал глазами,
а когда понял, что его персона сама по себе милицию не интересует, выло-
жил с определенными корректировками суть дела.
Получалось, что он зашел к Марии Викторовне выпить чашку чаю, они
разговаривали на общие темы, вдруг со звоном лопнуло стекло, хозяйка
схватилась за бок, между пальцев побежала кровь. Нежинская попросила
вызвать "Скорую", что он и сделал, а обратно возвращаться не стал, чтобы
не "впутываться в историю". Нежинскую знал две недели, познакомились,
когда она покупала мебель, разумеется, абсолютно законно, через магазин,
на складе просто проверяла комплектность гарнитура, мол, чтобы царапин
не было, стекла целы, винтики-гаечки на месте... Отношения между ними
чисто товарищеские, ничего другого он, конечно, и в мыслях не держал.
Что произошло в тот вечер, он толком не понял. Нежинскую больше не видел
и уточнить не мог, поэтому никакого мнения на этот счет не имеет, дога-
док и подозрений тоже нет и вообще не задумывался над происшедшим. О
взаимоотношениях потерпевшей с другими людьми ничего не знает, добавле-
ний и уточнений нет.
Когда протокол был подписан, я предупредил Гасило, что, возможно, ему
придется еще давать показания, он снова скис и бесшумно вытек из кабине-
та, прошелестев напоследок что-то вроде "до свид... ".
Фамилии опознанных Прохоровой заняли свои места в плане расследова-
ния. На схеме они выглядели кружочками, связанными пунктирами с квадра-
тиком, в котором была вписана фамилия потерпевшей.
Глава десятая
ПРЕДЫСТОРИЯ
Судьбы Элефантова и Нежинской сплелись в тугой узел три года назад.
Он еще работал в экспериментальной лаборатории НИИ средств автоматики и
связи и только начал собирать материал о возможности использования био-
логических энергоресурсов организма для внечувственной передачи информа-
ции. Дело спорилось, появлялись новые идеи, как-то сами собой намечались
пути их реализации. В редакции солидных журналов было направлено нес-
колько объемных статей, содержащих оригинальный анализ полученных дан-
ных. Элефантов сумел несколько раз выступить на научных конференциях,
преподнося свои доклады как результат обобщения побочных эффектов, воз-
никающих по ходу основных исследований.
Его сообщения вызвали интерес, широкое обсуждение, что помогло Боре
Никифорову, напористому и энергичному завлабу, "пробить" тему в план и
получить под нее новое оборудование и несколько штатных единиц. Одну из
них заняла Нежинская.
В то время ей было двадцать семь, но Элефантов сразу отметил, что
выглядит она значительно моложе, что у нее фигура балерины, красивые ва-
сильковые глаза, располагающая внешность. Голубое платье идеально подхо-
дило к цвету штор, это вызывало шутки насчет предусмотрительности нового
инженера, и оказалось, что у нее хорошая мягкая улыбка.
Она пришла с производства и охотно рассказывала о прошлой работе, но,
не теряя времени, начала осваивать новые обязанности: перечитала все
имеющиеся в лаборатории инструкции, ознакомилась с техническими характе-
ристиками приборов, просмотрела отчеты по оконченным темам. Натыкаясь на
непонятное, не стеснялась спрашивать, и Элефантов объяснял, замечая, что
она быстро схватывает суть.
Нежинская оказалась общительной, доброжелательной и быстро освоилась
в коллективе. Теперь традиционные ежедневные чаепития проходили под ее
руководством, и все сразу ощутили преимущества этого. Мария принесла из
дому огромный, ярко расписанный чайник, ввела систему дежурств и то по-
ручала кому-нибудь купить пирожных, то посылала за колбасой, сыром и де-
лала бутерброды, а иногда угощала пирогами собственного изготовления.
Обязанности по уборке и мытью посуды она добровольно взяла на себя, как
принимала на себя и многое другое, чего могла бы и не делать.
Поскольку институтские уборщицы не слишком перетруждались, Мария по
утрам вытирала пыль со столов, брала стирать шторы и занавески. В конце
работы, если мужчины замешкаются, аккуратно подстелив газету, ловко за-
биралась на высокий подоконник и закрывала фрамугу. Тонкая, хрупкая, уз-
кобедрая, на фоне неба она казалась совсем девчонкой, школьницей.
Элефантов слыл в институте весельчаком, остряком и, хотя по натуре не
являлся ни тем, ни другим, вынужден был оправдывать сложившуюся репута-
цию. Его считали любителем "клубнички", и он, подыгрывая, привык отпус-
кать соленые шутки, рассказывать рискованные анекдоты.
К его удивлению. Нежинскую это нимало не шокировало, она громко и ве-
село смеялась и даже, не оставаясь в долгу, поведала несколько пикантных
житейских историй с забавным концом.
Такую простоту в общении Элефантов расценил как признак раскрепощен-
ности, этакой эмансипированности современной молодой женщины, которой,
впрочем, трудно было ожидать от Марии, с ее внешностью и манерами при-
лежной, скромной старшеклассницы.
Свое открытие Элефантов не обнародовал, но стал присматриваться к Не-
жинской повнимательнее. И обнаружил, что в ее поведении проскальзывают
черточки, приглашающие к ухаживанию, а загадочный взгляд наводит на
мысль о тихом омуте, в котором, как известно, водятся черти.
Все это удивляло, будоражило любопытство, предполагаемая тайна притя-
гивала как магнит. И тогда Элефантов решил попробовать ее разгадать.
Однажды, улучив момент, когда поблизости никого не было, он предложил
Марии вместе пообедать. Как отреагирует Нежинская на попытку перевести
их отношения из чисто служебных в иное русло, он не знал и приготовился
в случае отказа обратить все в шутку, чтобы не оказаться в неловком по-
ложении.
Но она медленно и, как ему показалось, со значением наклонила голову,
соглашаясь, так что оставалось только назначить место и время встречи.
На такси они приехали в загородную шашлычную, Элефантов получил из
рук плотного армянина с побитым оспой лицом глубокую тарелку, наполнен-
ную щедро посыпанными луком и политыми уксусом крупными ломтями дымящей-
ся свинины, несколько кусочков хлеба и бутылку сухого вина, а Мария тем
временем заставила неопрятную женщину в замызганном сером халате убрать
со столика, стоящего в самом уютном месте - в углу веранды под де-
ревьями, - принесла из буфета салфетки и еще раз протерла липкую пласти-
ковую поверхность, а из нескольких соорудила импровизированную скатерть.
- О, да ты отлично похозяйничала, молодец, - Элефантову понравилась
самостоятельность спутницы. - Не знаю, что бы я без тебя делал!
- Пустяки, - засмеялась Нежинская. - Вот я без тебя действительно
умерла бы от голода. А так, - она кивнула на гору аппетитно пахнущего
мяса, - мы являемся обладателями отменного шашлыка.
- Грузины говорят, что шашлык может быть только из баранины, - сосре-
доточенно проговорил Элефантов, наполняя стаканы.
- Ничего, - бодро ответила Мария. - У свинины свои преимущества - она
мягче.
Элефантов поднял стакан.
- Выпьем за общение. За то, чтобы встречаться не только в служебной
обстановке, но и вот так, на природе!
- С удовольствием!
Мясо брали прямо руками, из одной тарелки. Мария ела деликатно, не
торопясь, мелкими глотками отпивая терпкое красное вино. Элефантов подк-
ладывал ей куски без жира, рассказывал смешные историй из своей жизни и
был рад, что все складывается так удачно и они чувствуют себя легко и
непринужденно.
Одна из многочисленных живущих здесь собак подошла близко к столику и
смотрела на них умными и добрыми, как у человека, глазами. Мария улыбну-
лась и бросила ей кусочек. Пес понюхал, покрутил головой и важно удалил-
ся.
- Собачки здесь избалованные, - сказал Элефантов. - С утра столько
мяса съедают...
- Хорошо им, - засмеялась Нежинская. - Не приходится связываться с
общепитом. Я каждый день иду в столовую с дрожью...
Они поднялись.
- Спасибо за обед. Но мы, наверное, опоздаем?
- Спасибо за приятную компанию, - в тон ей ответил Элефантов. - А
насчет опоздания не волнуйся: Никифоров у нас демократ - требует ре-
зультативной работы, а когда она делается, его не интересует.
В обеденный перерыв они не уложились, пришлось сказать коллегам, что
ходили в модное кафе, пользующееся преувеличенной славой качества пищи и
длинными очередями. Объяснение было естественным, и больше никаких воп-
росов не последовало.
Раскованность Нежинской Элефантову понравилась, ее общество оказалось
приятным, и этот обед он вспоминал с удовольствием. А установившиеся
между ними неформальные, скрытые от глаз окружающих отношения волновали
предвкушением чего-то нового и необычного.
Примерно через неделю Элефантову позвонил Алик Орехов.
- Послушай, старик, нельзя же так! Ты совсем пропал! Ну, я понимаю -
наука, большие свершения, это все хорошо, но друзей тоже забывать не го-
дится!
- Да я...
- Не надо, не надо! Расскажешь все сегодня вечером. Я отремонтировал
наконец свою колымагу, и мы с Толиком собираемся проскочить в "Нептун".
Естественно, заедем за тобой. Ну, как?
- Ладно. А если я буду не один?
- О чем речь, старик! Все равно возьмем!
Выслушав приглашение, Мария задумалась, и ему показалось, что отка-
жется, но нет, она кивнула и спокойно ответила:
- Поедем. Только ненадолго.
После работы они вышли к условленному месту. "ЗИМ" Орехова прибыл ми-
нута в минуту.
- Как тебе нравится такой вид транспорта? - спросил Элефантов, когда
они направились к машине. - Не правда ли, сразу видно, что владелец уме-
ет жить?
- Да-а-а, - протяжно проговорила Мария, рассматривая сверкающий све-
жей краской лимузин. - Тут не ошибешься!
"Нептун" стоял на холме у восточного въезда в город, значительно воз-
вышаясь над окружающей местностью. Из больших овальных окон открывался
хороший обзор: берег, лежащий далеко внизу, прыгающие на волнах у при-
чальной стенки лодки и катера, которые отсюда казались разноцветными ще-
почками, юркие буксиры, медленно идущие по фарватеру тяжело груженные
баржи; противоположный берег с широкими песчаными пляжами, неровная по-
лоса рощи и желто-зеленые квадраты полей до самого горизонта.
Официантами здесь были мужчины, все как на подбор проворные, расто-
ропные, в одинаковых черных костюмах, с галстуками-бабочками, похожими
манерами и выражением лиц.
Мягкий рассеянный свет, лепные водоросли, медузы и морские звезды на
стенах должны, по замыслу оформителей, создавать иллюзию пребывания на
океанском дне.
Оркестр находился в другом конце вытянутого полукругом зала, поэтому
можно было разговаривать, почти не повышая голоса. Мария участия в бесе-
де не принимала, хотя оживленно смеялась анекдотам, которых Орехов знал
бесчисленное множество.
После нескольких рюмок водки, выпитых под тонкие ломтики розоватого
балыка, Орехов, и без того словоохотливый, вообще не закрывал рта: сето-
вал на трудную и неблагодарную работу снабженца, возмущался отсутствием
гибкости законов, из-за которых правильные, целесообразные и всем выгод-
ные действия могут нежданно-негаданно привести на скамью подсудимых.
- Если все так плохо, почему же ты не уйдешь? - спросил Элефантов. -
Подыщи себе место полегче и поспокойнее!
- Тут я уже привык, - Алик наполнил всем стопки. - Да и свои преиму-
щества имеются: кого-то я знаю, кто-то знает меня... Я помог одному, мне
помог другой. Простой пример: купил списанный старый "ЗИМ" за две тыся-
чи. Капитальный ремонт с заменой двигателя, подтяжка, регулировка - еще
две. Сейчас ходит как часы! А обошелся дешевле "Москвича"! Вот так-то!
Добедко взмахнул рукой.
- Но что это я все о себе? Расскажи, Серый, как ты науку двигаешь?
Когда результаты будут? Нельзя же всю жизнь на двух сотнях сидеть!
- Сто восемьдесят.
- Что? - не понял он.
- Оклад, говорю, у меня сто восемьдесят.
- И вдобавок ко всему - навару никакого! Разве это тебя устраивает?
- Пока да.
- Пока! А потом?
- А потом буду получать больше.
- Сколько? Ну у двести пятьдесят, пусть даже триста! Много, по-твое-
му?
- Перестань, Орех, - вмешался Толик. - Даме эти разговоры неинтерес-
ны.
- Почему же, как раз наоборот. - Алик наклонился к Нежинской. - Как
вы считаете, сколько должен зарабатывать мужчина?
- Не знаю, - улыбнулась она. - Наверное, столько, чтобы хватало...
- Давайте выпьем за удачу, - предложил Элефантов. - А что касается
заработка, то скажу тебе так - еще ни разу в жизни не чувствовал себя
ущербным изза недостатка денег. И надеюсь, что не почувствую. За удачу!
Он чокнулся с Марией и выпил.
Ему казалось, что Нежинская разделяет его взгляды. По сравнению с си-
дящими за соседними столиками женщинами, щеголяющими шикарными вечерними
туалетами, обилием колец, перстней, сережек, она в простеньком шерстяном
платьице и видавших виды босоножках выглядела весьма скромно.
И дело не в том, что, отправившись в ресторан неожиданно, не успела
сменить повседневную одежду. У нее не было дорогих вещей, и, зная ее три
недели, Элефантов мог уверенно сказать, что весь ее гардероб видел. Пара
платьев, поношенный костюмчик, девчоночьи желтые туфли, на стельках ко-
торых остались следы предыдущего ремонта - крупные цифры, выведенные хи-
мическим карандашом, да похожие на мужские полуботинки со шнуровкой для
дождливой погоды... Но Мария не испытывала комплекса неполноценности и
наверняка не завидовала всем эти бабам, затянутым в дорогие тряпки и
увешанным ювелирными побрякушками. И это делало ее проще, ближе, понят-
нее.
"Молодец девочка, - Элефантов с удовольствием смотрел в открытое чис-
тое лицо Марии. - Сказано - человек моего круга! Живет на зарплату, зна-
чит, солидарна с такими же, как она. И умница - этого фанфарона Орехова
видит насквозь, вон, смешинки в глазах..."
Он почувствовал прилив теплых чувств к симпатичной и умной женщине,
единомышленнице и, нащупав под скатертью узкую кисть, нежно ее погладил.
Мария не убрала руки и никак не отреагировала на ласку, выражение лица
тоже не изменилось, так что Орехов и Толик ничего не заметили.
Помня о просьбе спутницы, Элефантов все время поглядывал на часы и,
когда стрелка приблизилась к восьми, предложил возвращаться в город.
Веселье в "Нептуне" только начиналось. Орехов заупрямился, но, когда
Элефантов сказал, что они доберутся на попутках, сдался. Они вышли на
улицу, Мария без малейшего смущения попросила Элефантова подержать плащ
и отлучилась в туалет, и он подумал, что впервые встретил женщину, абсо-
лютно лишенную жеманности, расценив полную естественность поведения как
свидетельство высокого уровня развития.
Алик с Толиком курили в машине, а Элефантов стоял над обрывом и расс-
матривал реденькую цепочку чуть мерцающих огней у черного горизонта.
Вспышки неоновой вывески ударяли по глазам красным и голубым цветом.
Логика событий требовала, чтобы на обратном пути он попытался поцело-
вать Марию: ответная реакция определит характер их дальнейших взаимоот-
ношений. Но, в отличие от большинства собратьев по полу, Элефантов не
считал, что, принимая приглашение в ресторан, женщина автоматически дает
согласие и на все остальное, что может за этим последовать. Более того,
он опасался, что Мария расценит его поползновения как стремление заста-
вить ее расплатиться за угощение. Бр-р-р! Его передернуло от одной воз-
можности, что такая мысль может прийти ей в голову. А ведь она, чего
доброго, связав ресторан и поцелуи и чувствуя себя обязанной, постесня-
ется сказать "нет"... Тем более что находится в какой-то зависимости:
без их машины добраться до города трудно, к тому же "голосовать" на
трассе в сумерках одинокой молодой женщине рискованно...
Нет, к черту, раз существует такая вероятность, лучше воздержаться от
всяких вольностей! Элефантов скорее предпочел бы умереть, чем стано-
виться на одну доску с типами, которые, затратившись на ужин, любыми пу-
тями пытаются "получить свое"...
Но с другой стороны - вдруг он все усложняет? Если он нравится Марии,
она с удовольствием проводит с ним время и ждет чего-то большего, то его
пассивность может ее разочаровать...
Элефантов знал за собой склонность к самокопанию. Часто оно приводило
к раздуванию из простых вещей трудноразрешимых проблем, созданию препят-
ствий, которые не мешали никому, кроме него самого: сверстники, проще
смотревшие на мир, их попросту не замечали, а потому успешно преодолева-
ли.
Особенно наглядно это проявлялось в отношениях с женщинами. В решаю-
щий момент любая, за редким исключением, говорит: "Не надо, перестань".
Девяносто девять процентов за то, что это притворство, обычная женская
уловка, но все же появляется мысль: а вдруг она действительно не хочет?
Тогда всякое продолжение будет грубым и некрасивым домогательством, на-
рушением необходимого в подобных случаях принципа добровольности...
Чувствуя его колебания, партнерша, чтобы не уронить достоинства, уже не
может отступать, хотя, возможно, досадует на такую нерешительность и бы-
ла бы рада, прояви он настойчивость и не послушайся... Но он слушайся,
боясь совершить недостойный поступок, после которого будет стыдиться сам
себя и не сможет смотреть в глаза обиженной...
Иногда подобная щепетильность, возвращаясь как неумело запущенный бу-
меранг, причиняла болезненную травму. Как с Настеной. Они встречались
довольно долго, и, пожалуй, он даже был в нее влюблен. Она позволяла це-
ловать себя, ласкать, раздевать донага, но потом говорила "нет", и он
останавливался в полной уверенности, что у нее есть веские основания не
позволять ему большего. А потом узнал, что в то же самое время она спала
со своим соседом, красивым нахальным парнем, не отягощенным иллюзиями
насчет женских добродетелей. Ему стало горько и почему-то стыдно, хотя
ничего позорного он не совершил. Он понял, что, хотя женщине нравится,
когда о ней думают хорошо и возвышенно, проще ей с приземленными, прак-
тического склада людьми, умеющими помочь согрешить, подтолкнуть к посте-
ли обыденно и как будто против ее воли. А романтикам достается только
лирика: прогулки при луне, походы, кино да поцелуи.
Это показалось Элефантову ужасно несправедливым, становиться гру-
бо-приземленным и практичным он не хотел, да и не мог, оставалось прими-
риться с мыслью, что отрицательные свойства "человеческой натуры имеют в
любовных делах преимущества перед порядочностью и благородством. Но при-
нять настолько чудовищную мысль было совершенно невозможно! И он решил:
нельзя всех стричь под одну гребенку! Утонченная, умная женщина никогда
не клюнет на нахальство и плохо задрапированную похоть!
Стало легче, но где-то в глубине сознания шевелилось: объяснить можно
все что угодно, особенно когда хочешь успокоиться. Надо переделывать се-
бя, братец, становиться проще!
Но это оказалось трудной задачей. Сколько раз он давал себе зарок по-
кончить с бесконечными сомнениями, "упроститься" до предела, но болез-
ненно обостренное самолюбие перестраховывалось в стремлении избежать да-
же возможностей какой-либо унизительной ситуации, заставляло "прокручи-
вать" все варианты поведения и анализировать возможные последствия - не
представляют ли они опасности для его достоинства?
Выбраться из клубка сложностей он так и не смог, решив в конце кон-
цов, что комплексы есть у каждого человека, а боязнь "потерять лицо" -
не самый худший из них.
- Эй, ученый! - окликнул его Орехов. - О чем задумался? Опять решаешь
мировые проблемы? Иди лучше к нам - анекдот расскажу, обхохочешься!
Элефантов направился к машине. Если бы Орехов узнал, о чем он думает,
то обхохотался бы без всяких анекдотов. Для него все в жизни было прос-
то, никаких проблем не существовало. Тем более с женщинами. И как ни
странно, их не отпугивала его прямолинейность, нахрапистость и бульдожья
хватка.
Элефантов объяснял это так: тот имеет дело с женщинами недалекими,
малоинтеллигенгными, низкого культурного уровня, одним словом, с самка-
ми. Орехов не утверждал, что все бабы одинаковы, и чем больше с ними це-
ремониться, тем больше они выкобениваются.
"Как лошадь! - хохотал он. - Если почувствует, что наездник неопыт-
ный, сам не знает, чего хочет, или не умеет правильно узду держать - ми-
гом сбросит! А настоящего жокея почует - и пошла, милая, как по струн-
ке!"
Такие откровения Элефантова коробили, и верить им не хотелось. Для
себя он твердо решил, что Ореху просто не приходилось встречать порядоч-
ных женщин, которые дали бы ему прочувствовать всю глубину его заблужде-
ний.
- Однажды муж уехал в командировку, - давясь от смеха, начал Алик.
Элефантов устроился на широком заднем сиденье и, потянув за ремень,
откинул приставное кресло. И тут же сообразил, что особенность конструк-
ции "ЗИМа" предоставляет Марии свободу выбора: она может сесть в кресло,
отгородившись от него проходом, а может - рядом с ним. Как женщина сооб-
разительная, она, безусловно, выберет место, которое ее больше устраива-
ет не только удобством...
- А ты что, нашел дома шпалу или кусок рельса? - продолжал Орехов. -
Нет, просто я застал у нее в постели железнодорожника!
Мария села рядом с Элефантовым, ответила на поцелуй, потом чуть
отстранилась.
- Быстро ты нашел общий язык с новой сотрудницей?
В полумраке отчетливо выделялись чуть крупноватые белые зубы, откры-
тые широкой улыбкой.
Не отвечая, Элефантов вновь привлек ее к себе. Они целовались всю до-
рогу, в то время как Орех с Толиком вполголоса обсуждали какие-то свои
дела и, казалось, забыли про пассажиров.
В городе Элефантов вышел первым и, глядя вслед удаляющимся огонькам
"ЗИМа", подумал: как Мария объяснит мужу позднее возвращение? Что-нибудь
придумает... Хотя, глядя на нее, никогда не скажешь, что она способна
правдоподобно лгать...
"Все-таки ты дурак! - обратился он сам к себе. - Носишься со своими
сомнениями, пестуешь их, и что в результате? Вот сегодня - хорош бы ты
был, если бы сидел сложа ручки, как пай-мальчик! Обмануть ожидания жен-
щины, лишить себя и ее приятных минут - и ради чего? Из-за боязни, види-
те ли, выглядеть в дурном свете! С этой глупой мнительностью пора кон-
чать!"
И он еще, уже в который раз, дал себе слово покончить с самокопанием,
всевозможными сомнениями и ненужными переживаниями.
Жена привыкла к тому, что он задерживается на работе, занимаясь внеп-
лановыми опытами, поэтому объяснять ничего не требовалось и врать не
пришлось. Отказавшись от ужина, Элефантов включил телевизор, но мысли
витали далеко от происходящего на экране.
Процесс сближения с Нежинской мог завершиться тем, что они станут лю-
бовниками. Хотя такая возможность и не представлялась Элефантову доста-
точно реальной, в принципе она существовала. Значит, следовало опреде-
лить линию дальнейшего поведения.
Элефантов вышел на балкон, уселся в шезлонг и, запрокинув голову, за-
курил, рассматривая черное, исколотое звездами небо.
Ему нравились глаза Нежинской, импонировала свобода поведения и внут-
ренняя культура, которую он усмотрел в манерах, разговоре, умении дер-
жать себя в обществе малознакомых людей. Каких-либо чувств или хотя бы
физического влечения к ней он не испытывал, и вообще она была женщиной
не его вкуса.
Но, с другой стороны, в несоответствии между обликом и поведением Ма-
рии скрывалась загадка, относящаяся к ее внутреннему миру, которую Эле-
фантов хотел разгадать. А сделать это можно было, только сойдясь с ней
поближе. Тем более что все предшествующие попытки к сближению восприни-
