крапинками кварца, холодную на ощупь.
— Простой камень? — спросил он.
— Нет, — сказал Чиун. — Не простой. Это камень с Луны.
Римо повертел его в руках.
— С Луны? Наверно, Смит раздобыл его для тебя. — Он улыбнулся. — Чем же
ты заморочил Смита, что он уломал НАСА отдать тебе образец лунного грунта?
— Нет, — сказал Чиун. — Этот камень дал мне мой отец, который получил
его от своего отца, и так далее, до того, кто поднял его с лунных предгорий
— Мастера Шаня.
Римо вскинул бровь.
— Никогда не слыхивал о таком. И, смею предположить, вряд ли слыхивали на
Луне.
— Мастер Шань, — значительно потряс головой Чиун, — известен как
Мастер, который ходил на Луну.
— А, ну тогда понятно, — улыбнулся Римо. — Известно, что у Мастеров
древности не было космических кораблей, но Мастера в них, естественно, не
нуждались, потому что ходили в космос пешком.
— Я пропущу мимо ушей твою дерзость, ограничившись замечанием, что
категоричность — прибежище невежд.
— Невежда я или нет, но первым из людей на Луну ступил Нейл Армстронг,
американец. А с чего это мы вдруг о Луне? Начали с того, что есть вещи,
которые тебе известны, а мне — нет, и сейчас стало категорически ясно, что
о Луне ты не знаешь ничего. Меньше, чем ничего.
— Я расскажу тебе историю Мастера Шаня, — сказал Чиун. — Это было,
когда в Китае правила династия Хань. Мастер Шань тогда был правящий Мастер,
но за исключением похода на Луну за ним не числится великих деяний. Итак,
Мастер Шань часто выполнял задания китайского императора. Это было в те дни,
когда китайцы еще расплачивались по своим счетам. Страной воров и попрошаек,
каким мы знаем его сейчас, Китай стал позже. Как бы то ни было, китайского
императора непрестанно осаждали враги, всякие отпрыски королевской крови и
претенденты на трон, которые спали и видели захватить его золото и его
женщин, поскольку, помимо императрицы, он имел множество наложниц — такая
традиция была тогда у императоров Китая, личностей растленных и аморальных.
Мастер Шань совершал многотрудные путешествия из деревни Синанджу в
Западно-Корейском заливе к императорскому двору, чтобы уничтожить очередного
врага трона, но стоило ему сместить одного, как тут же возникали все новые и
новые. Тогда однажды Мастер Шань сказал императору: "Послушай, врагов у тебя
— как звезд на сентябрьском небе. Каждый год ты призываешь меня, чтобы
избавиться от них, но на следующий год их число только возрастает". —
"Разве это нехорошо, — спросил император, — ведь работы у тебя при моем
дворе не убавляется?" — "Нехорошо, — отвечал Шань, — потому что скоро у
китайского престола будет больше врагов, чем подданных". Император Китая
обдумал услышанное и сказал: "Каковы твои предложения, Мастер Синанджу?"
Чиун сделал паузу, чтобы взять камень из рук Римо и положить его на пол
посередине комнаты.
— Тогда Мастер Синанджу сказал императору: "Допусти женщин твоих врагов к
своему двору. Возьми их, и тогда по крови твои враги превратятся в твоих
родственников". Император обдумывал совет целый день и целую ночь, а потом
ответил: "Твоя мысль имеет свои достоинства, Мастер Синанджу. Но что же мне
делать с наложницами, которые у меня уже есть? Дворец и так переполнен!" —
"Освободи их, — сказал Мастер Синанджу, сам не без благосклонности
поглядывавший на одну из наложниц императора. — Может статься, и я приму
какую-нибудь в качестве оплаты". Итак, император Китая поступил, как было
сказано, освободил наложниц, и одна из них, по имени Йи, стала
собственностью Мастера Синанджу и вернулась в нашу деревню с Мастером Шанем.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Римо. — Надо думать, она
была красотка.
— Ничего хорошего, — сказал Чиун. — Как только Мастер Шань привез
китаянку, в деревне поднялся ропот, потому что тогда, как и теперь, даже
дети знали, что китайцы — немытый народ с плохими зубами и дурным нравом и
что, хотя работать на них позволительно, спать с ними ни в коем случае
нельзя. Но что мог сделать Мастер Шань, который потерял голову от любви? Эта
женщина, Йи, избалованная роскошью при дворе императора, измучила его своими
капризами. Ей не по силам было оценить величественную простоту Синанджу. Она
требовала изумрудов — и Мастер Шань дарил ей изумруды. Она просила рубинов
— и получала желаемое. Она хотела...
— Недуг Шаня можно определить одним словом, — перебил Римо.
— Каким?
— Подкаблучник.
— Что за способность говорить пошлости даже в момент высокого пафоса! —
поморщился Чиун. — Однажды Мастер Шань заметил, что сокровищница Синанджу
пустеет, пошел к Йи и сказал ей: "Мое богатство оскудевает, но я становлюсь
богаче, потому что у меня есть ты", — хотя, говоря по чести, эта женщина
понемногу начала ему докучать. Однажды Йи сказала: "Я хочу то, чего нет ни у
императора, ни у Мастера". Шань разгневался: "Я дал тебе бриллианты, и
изумруды, и жемчуга. Чего еще можно желать?" Йи, глядя на Шаня, задумалась и
увидела в ночном небе над головой Мастера нечто яркое и блестящее, и хитрая
улыбка появилась на ее корыстолюбивом, покитайски плоском, как лепешка,
лице.
— Можно без комментариев? — попросил Римо. — Легенда, только легенда,
ничего, кроме легенды. У меня еще есть дела сегодня.
— Ты можешь уйти сейчас, — обиделся Чиун.
— Нет, а история? — запротестовал Римо.
— Легенда, — поправил Чиун. — Итак, корыстолюбивая Йи сказала Мастеру
Шаню, что есть всего одна вещь, которая ей надобна, но если Мастер Шань не
сумеет ее достать, она, Йи, будет вправе считать себя свободной и вернется
на родину. Тут Мастер Шань наконец понял то, чего не понимал доныне: что Йи
любит не его, а вещи, которые он ей дарит. Но он понял также и то, что сам
он продолжает ее любить, и дал ей такое обещание. "Чего ты желаешь, жена
моя?" И Йи указала на ночное небо. "Это", — сказала она. — "Луну? Но
невозможно достать Луну. Этого не может никто. Ты хитришь со мной!" —
"Хорошо, я согласна на часть Луны. Частицу не больше моего кулака. Неужто
это такая непосильная просьба?" Несколько дней Шань не находил себе места.
Он не спал, не ел, потому что страдал от любви, и вот наконец пришел к
решению, что если он хочет, чтобы Йи по-прежнему была ему женой, он должен
сделать попытку.
— Вот олух, — вставил Римо.
— Не перебивай! — приказал Чиун. — Итак, одной ясной ночью он взял в
руки посох, повесил на спину дорожный мешок и отправился на Луну. Он пошел
на север, пересек Корею, потом более холодные страны за Кореей, так чтобы
Луна всегда была у него перед глазами. Место его назначения там, где Луна
садится, решил он. Тогда, куда бы Луна ни девалась днем, он отыщет ее.
Мастер Шань шел, шел и шел, пока земля, по которой можно идти, не кончилась
у него под ногами, и тогда он сделал себе лодку и в ней продолжил свой путь
на север. У него кончилась еда, стало нечем утолить жажду. В воде появились
странные животные и плавающие медведи цвета снега. Наконец Мастер Шань,
ослабевший от голода, приплыл в холодное море, над которым никогда не
садилось солнце. Он решил, что он уже умер и обречен в вечности плыть сквозь
Пустоту. Но тут он достиг странной земли. Земля эта была вся белая, покрытая
снеговыми горами. Снег был повсюду, а под снегом — камень. День шел за
днем, но солнце не садилось, а только висело низко в усталом небе. Луны не
было. И тогда Мастер Шань понял, что он достиг своей цели. — Чиун понизил
голос до почтительного шепота. — Таким-то образом, согласно легенде, он и
дошел до Луны. Мастер Шань поел мяса белого плавающего медведя и отколол
кусок камня размером с кулак Йи от одной из лунных гряд. А потом, запасясь
мясом, он поплыл назад, с Луны на Землю. Когда много месяцев спустя он
вернулся в деревню Синанджу, то сказал Ии: "Вот, я принес тебе лунный
камень. Я выполнил свое обещание". И Йи приняла его дар и выслушала его
историю, хотя и плача при этом, ибо поняла, что никогда больше не увидит
родины. Дней ее после этого было немного, и Мастер Шань, убитый горем,
вскорости тоже умер. Но умер в почете и уважении, потому что совершил чудо.
И чтобы будущие поколения не забывали про урок Шаня, камень, который ты,
Римо, держал в руках, передается от поколения к поколению. — Чиун
доброжелательно улыбнулся. — Ты все понял?
— Мне очень жаль, Чиун, но я никак не могу скрыть от тебя, что Шань до
Луны так и не дошел.
— Ты не понял, — печально посмотрел на него старик.
— Куда он добрался, так это на Северный Полюс, — сказал Римо. — Там как
раз водятся белые медведи. И солнце на Северном Полюсе не садится шесть
месяцев кряду — полярный день. Вот почему там всегда светло.
— Ты разочаровал меня, Римо, — сказал Чиун, подняв с пола камень Мастера
Шаня. — Буду иметь в виду, что этот урок ты пока не усвоил. Очень печально.
— Очень,— произнес Римо. — И покончим с этим, только ответь мне на один
вопрос: если Шань дошел-таки до Луны, почему он не признан Великим Мастером?
Ведь в конце-то концов дойти до Луны способен не каждый.
— Шань не увенчан званием Великого по очень простой причине, — ровным
голосом ответил Чиун. — Он женился на китаянке, а так не делают. Не смой он
отчасти свою вину тем, что дошел до Луны, его имя вычеркнули бы из истории
Синанджу.
Зазвонил телефон.
— Это Император Смит, — сказал Чиун.
— Откуда ты знаешь?
— Очень просто. Я здесь. Ты здесь. Смит не здесь. Следовательно, это
Смит.
— Недурно, — признал Римо. — Что еще предскажешь? Чиун прижал пальцы к
вискам и прищурился, вглядываясь в будущее.
— Еще предскажу, кто ответит на этот звонок.
— И кто же?
— Ты, Римо.
— Почему?
Чиун открыл глаза:
— Очень просто. Потому что я этого не сделаю. Хе-хе. Потому что я этого
не сделаю!
— Очень смешно. — Римо направился к телефону и жизнерадостно крикнул в
трубку: — Смитти, ку-ку!
— Римо? — резко сказал Смит. — Я звонил Чиуну.
— А дозвонились мне. Но не огорчайтесь так сильно. Просто Чиун в данный
момент на звонки не отвечает.
— Что вы делаете в Детройте? Где вы были сегодня в два часа дня?
— С Чиуном, на какой-то автомобильной выставке. Смитти, а вы знаете, что
здесь есть парень, который расхаживает по городу под моим именем?
— Римо, я хочу поговорить с Чиуном, — потребовал Смит.
Римо перебросил трубку Чиуну, тот поймал ее в воздухе и возгласил:
— Привет вам, Император Смит. Ваши страхи безосновательны, потому что
Римо со мной и все в порядке.
Римо терпеливо слушал только одну сторону диалога: реплики Чиуна. Обычно
он без труда даже с другого конца комнаты мог уловить весь разговор, но
сейчас Чиун так плотно прижал трубку к уху, что из слов Смита до Римо не
доносилось ни звука.
— Не могу объяснить, — говорил Чиун. — Сейчас не могу. Будьте спокойны,
время все расставит по местам. Да. Больше из автомобильщиков никто не умрет.
Я дал слово Мастера Синанджу, чего ж вам больше?
И, не прощаясь, повесил трубку.
— О чем речь? — спросил Римо.
— Это дела Императора.
— Снова здорово! Ну же, Чиун. Объясни мне, что происходит.
Чиун махнул рукой, приглашая Римо присесть. Тот неохотно, но подчинился.
— Сын мой, ты веришь своему Мастеру, который сделал тебя тем, кто ты
есть, или не веришь?
— Ты же знаешь, что верю, — сказал Римо.
— В таком случае призываю тебя прислушаться к этой вере. Император Смит
хочет, чтобы ты вернулся в "Фолкрофт". Подчинись. Я присоединюсь к тебе
через день. От силы через два. Верь мне, Римо. Есть вещи, которых тебе пока
знать не нужно. Эта — одна из них.
— Я сделаю, как ты скажешь, — вздохнул Римо.
— Вот и хорошо, — с облегчением произнес Чиун. — А теперь иди. У меня
дела.
— Надеюсь, Смит поблагодарил тебя за то, что ты спас жизнь этим двоим
сегодня, когда началась стрельба? — спросил Римо.
— На что мне благодарности? Это была часть моей миссии.
— А в чем состоит другая?
Чиун молча поднялся и спрятал свой лунный камень обратно в сундук.
Римо, зная, что он не ответит, пошел к двери, но у самого порога
остановился.
— Чиун, это парень с моим именем? Из-за него вы со Смитом сами на себя не
похожи?
— Нет, — ответил Чиун, хотя ему было больно лгать своему ученику.
Но все было так, как он говорил Римо. Есть вещи, которых лучше не знать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Что президент взволнован, Смит понял по выбору выражений.
— Какого хрена, Смит, что вы там делаете? Вы обещали позаботиться о
Дрейке Мэнгене, и что же? Его убивают! А теперь еще, черт побери, покушение
на Ривелла и Миллиса!
— Они под присмотром, — успокоил его Смит. — Просто произошла неувязка.
— Неувязка? Вы там для того, чтобы неувязок не происходило! Как это
случилось?
— Я еще не уверен, — сказал Смит.
— Не уверены? — В голосе президента зазвенел металл. — Вы хотите
сказать, Смит, что не контролируете своих людей? Надеюсь, вы хотите сказать
не это, потому что я уже борюсь с искушением применить крайние меры. Вы
понимаете, о чем я.
— Решение за вами, сэр, — произнес Смит, — но, думаю, сейчас это было
бы ошибкой. А кроме того, я получил заверения, что больше детройтские
автопромышленники не пострадают.
— Между прочим, они не растут на деревьях, — сказал президент. — Мы
потеряли Мэнгена. Больше я терять не хочу.
— Если у вас нет ко мне каких-то особых приказаний, сэр, я бы хотел
вернуться к отслеживанию ситуации.
Со стороны Вашингтона в трубке установилось тяжелое молчание, и Смит уже
было совсем приготовился услышать приказ о расформировании. Но вместо этого
услышал:
— Ну ладно, Смит. Постарайтесь как-нибудь справиться. Какого черта!
Сегодня никого не убили, это уже кое-что. И кто знает, может, завтра все
образуется. Так оно обычно бывает.
— Надеюсь, сэр, — облегченно вздохнул Смит и повесил трубку.
Может, президент прав, и завтра дела пойдут лучше? Или они уже настолько
вышли из-под контроля, что уже ничем не поправить? Чиун уверил его, что
детройтский киллер — это не Римо, но с какой стати Римо вдруг оказался в
Детройте? Как Римо сумел так быстро найти Чиуна? Что, если они оба работают
на сторону, против Смита?
Еще одна смерть — и президент, Смит знал это наверняка, распустит КЮРЕ.
Смит готов. У него припасены и таблетка яда, которую он примет без
колебаний, и гроб, в котором погребут его тело. Элементарная компьютерная
команда сотрет весь архив КЮРЕ, а последний приказ, обращенный к Чиуну,
будет: уничтожить Римо и вернуться в Синанджу. После этого от КЮРЕ и следа
не останется.
Впрочем, один все-таки останется. Довольно большой. Америка. И никто
никогда не узнает, что она еще существует только благодаря одному секретному
агентству.
Тут Смита ледяной вспышкой озарила ужасная мысль. Почему он уверен, что
Чиун, получив приказ, в самом деле уничтожит Римо? А если нет? И что потом,
ведь Смита не будет рядом, чтобы держать в узде двух самых искусных убийц в
истории человечества?
Он пожал плечами и обратился к компьютеру.
Чиун пообещал, что Римо немедленно вернется в "Фолкрофт". Если так оно и
будет, то дела, может быть, не столь безнадежны. Смит вызвал на экран
информационную сеть, где регистрировались все авиабилеты в Детройт и из
Детройта. По экрану побежали имена и места назначения. Завидев знакомое имя
— Римо Кочрен, — Смит остановился. Под этим, одним из нескольких своих
псевдонимов, Римо подтверждал готовность лететь рейсом "Детройт —
Нью-Йорк".
Хорошо. Теперь следует дождаться, чтобы Римо вошел в ворота санатория
"Фолкрофт". Тогда, и только тогда Смит и впрямь поверит, что ситуация под
контролем.
Римо домчался до детройтского аэропорта, отдал ключи от машины клерку за
стойкой проката автомобилей и напомнил, что остальные три принадлежат только
ему в течение следующих трех месяцев и обязаны дожидаться его на стоянке.
— На всякий случай, — пояснил он.
Затем Римо купил билет до Нью-Йорка на рейс компании "Мидвест-норт
сентрал-Макбрайд-Джонсон-френдли эйр", которая до последнего своего слияния,
происшедшего ровно пять минут назад, называлась "Мидвест-норт
сентрал-Макбрайд-Джонсон эйруэйз". Полет отложили на час, чтобы экипаж мог
быстренько дописать на фюзеляже новое имя, так что Римо купил три газеты и,
отбросив страницы с новостями, спортом и бизнесом, углубился в комиксы.
Он покончил с комиксами, и тут его взгляд упал на первополосный заголовок
одной из газет: "ПОКУШЕНИЕ НА АВТОПРОМЫШЛЕННИКОВ. В ПОЛИЦИИ НАМЕКАЮТ, ЧТО
ИМЯ ПРЕСТУПНИКА УСТАНОВЛЕНО".
Римо подобрал страницы с новостями и внимательно изучил их. В каждой из
трех газет излагалось примерно следующее: сегодня около полудня некто
стрелял в Ривелла и Миллиса, но промахнулся. По утверждению полиции, стрелял
тот же, кто ранее на этой неделе покушался на жизнь Лайла Лаваллета, в обоих
случаях попавший на пресс-конференцию по фальшивому журналистскому
удостоверению. Хотя полиция не намерена в данный момент обнародовать его
имя, предположительно оно то же, каким преступник воспользовался, когда
ранил Лаваллета в "Детройт-плаза".
Рядом с материалом о покушении был другой, повествовавший о том, как Лайл
Лаваллет изобрел автомобиль, который работает на топливе, полученном из
домашних отходов, и как Непризнанный Гений Автоиндустрии провозгласил конец
эпохи детройтских бензиносжигателей.
Римо в ошеломлении опустил газету. Тот, кто стрелял в автопромышленников
сегодня, уже совершил покушение три дня назад — когда Римо был в пустыне —
и в первом случае тоже воспользовался именем Римо Уильямс! Почему Чиун не
сказал ему этого? Что Чиун и Смит пытаются от него скрыть?
Римо повырывал статьи из газет и сунул их в карман.
— Я думал, вы улетаете, — сказал клерк у стойки проката автомобилей.
— Передумал, — сказал Римо. — Мне нужна одна из трех моих машин. Ключи,
пожалуйста.
— Да, сэр. Не угодно ли еще машину вместо той, что покинет стоянку?
— Нет. Двух оставшихся вполне достаточно. Как проехать к "Америкэн
автос"?
— По западному шоссе, там и увидите указатель.
Кивнув, Римо, злой как черт, покинул аэропорт. Такой злой, что впивался
пальцами в теплый пластик рулевого колеса, будто оно было из пастилы. Чиун
солгал ему. Происходят вещи, которые явно касаются его, Римо, а Смит и Чиун
— оба — морочат ему голову! Но что, что именно происходит? Кто этот
стрелок, на что ему чужое имя? А ведь Римо мог запросто поймать его сегодня,
не вцепись Чиун в лодыжку.
Он сосредоточился, пытаясь вспомнить лицо этого человека. Что-то в нем
было узнаваемое, в этом лице... в глазах. Где он видел такие глаза раньше —
темные, глубоко посаженные, мертвые?
И он вспомнил. Он видел такие глаза, глядясь в зеркало, когда брился.
Римо гнал по Эдсел-Форд-паркуэй. К черту Чиуна! К черту Смита! Что-то
происходит, и Римо сейчас сам выяснит, до какой степени это его касается.
Одну деталь газеты описали неправильно. Все три утверждали, что стрелок
метил сразу в обоих, Ривелла и Миллиса, но Римо был там и видел все
собственными глазами. Он видел, как стрелок встал в стойку, видел траекторию
полета пуль и знал, что намеченной целью был Джеймс Ривелл. Стрелок, который
ранил Лайла Лаваллета и убил Дрейка Мэнгена, метил в Джеймса Ривелла. В
списке остался только Хьюберт Миллис. Римо хотелось еще раз взглянуть на
стрелка. Все, что ему требовалось теперь, это найти Хьюберта Миллиса, стать
его тенью и выждать.
Хорошо бы не слишком долго.
В санатории "Фолкрофт" Смит, взглянув на часы, понял, что самолет, на
который зарезервировал себе билет Римо, десять минут как вылетел из
Детройта. Он позвонил в Нью-Йорк и заказал лимузин — встретить и доставить
в Рай, штат Нью-Йорк, пассажира по имени Римо Кочрен.
Покончив с этим, он налил себе из охладителя воды в бумажный стаканчик и
устроился перед компьютером просмотреть последние новости. Сбор данных
продолжался круглосуточно со всех информационных сетей — агентств новостей,
радио- и телепрограмм. Смит запрограммировал службу так, чтобы та подбирала
сообщения по определенным ключевым словам и по темам, интересующим КЮРЕ.
Разоблачения коррумпированных политиков шли под ключевым словом "коррупция".
Сообщения о поджогах можно было просмотреть, набрав на клавиатуре только
одно слово — "поджог".
Постоянно растущий файл помогал Смиту быть всегда готовым к тому, что
какая-нибудь вялотекущая история в один день вдруг может стать вопросом
первостатейной важности для КЮРЕ. И когда это происходило и все другие
возможные способы разрешения ситуации оставались неэффективны, вступал в
действие Римо Уильямс. Лощинный Насильник представлял собой как раз такой
случай. В том, что он виновен, сомнений не было никаких, но процесс
установления личности, следствия и суда столь протяженны во времени, столь
зависимы от разных случайностей, что, пока они длились, могло бы пострадать
еще множество других ни в чем неповинных людей. Римо предотвратил эти
напрасные потери.
Смит просматривал новости очень быстро. Он ничего не записывал, хотя и
заметил в последнее время, что память его стала не так остра, как раньше, и
что пометки пошли бы на пользу. Но делать их было небезопасно, и он напрягал
память.
Дойдя до ряда сообщений о покушениях в Детройте, Смит потянулся к клавише,
которая бы их перелистнула, но был остановлен боковым значком перекрестной
ссылки:
СМ. ФАЙЛ э 00334
КЛЮЧ: РИМО УИЛЬЯМС
Смит отхлебнул воды, недоумевая, в какую бы это ссылку могло занести Римо.
Когда же увидел, в какую, вода пошла не в то горло, целая минута ушла на
то, чтобы прокашляться, и только потом он оказался в состоянии считать
информацию с экрана.
Она пришла из Ньюарка, Нью-Джерси, и была датирована четырьмя днями
раньше.
Полиция все еще расследует убийство неопознанной женщины, тело которой
прошлой ночью было обнаружено на Уайлдвудском кладбище.
Женщина, примерно пятидесяти пяти лет, была найдена распростертой на
могиле. Вскрытие показало, что она была с близкого расстояния застрелена в
сердце из пистолета 22-го калибра. Из тела извлечены три пули.
Вызывает удивление отсутствие документов при пострадавшей, хотя внешне она
ухожена, хорошо одета, и, по данным вскрытия, состояние ее здоровья до
гибели было удовлетворительным. Возле тела найден букет. Полиция
подозревает, что на женщину напали, когда она возлагала цветы на могилу.
Предварительное расследование показало, что ближайшая к месту действия
могила принадлежит Римо Уильямсу, в прошлом офицеру полиции из Ньюарка,
более десяти лет назад казненному за убийство мелкого торговца наркотиками.
Все усилия установить личность женщины путем опроса друзей и родственников
покойного Римо Уильямса оказались безрезультатны. Согласно полицейским
источникам, у Уильямса семьи не было.
Полиция подозревает, что мотивом убийства могло быть ограбление.
Смит выключил компьютер. Этого просто не может быть. Сначала в Детройте
появляется киллер, выступающий под именем Римо. Потом, после стольких лет,
кто-то вдруг является на его могилу. За все время с тех пор, как в нее
опустили гроб, ни одна душа не остановилась отдать дань памяти покойного
полицейского. Смит твердо знал это, потому что кладбищенский рабочий,
считавший, что работает на социологический центр, ежемесячно собирал данные
о посещаемости некоторых, обусловленных заранее, могил. Центра такого,
конечно, в природе не было, и отчеты окольными путями поступали в КЮРЕ.
Каждый месяц в них отмечалось, что посетителей на могиле Римо Уильямса не
было.
И теперь это!
Кем могла быть эта женщина? Подружкой, у которой вдруг всколыхнулись
сентиментальные воспоминания? Сомнительно. Слишком стара. Достаточно стара,
чтобы быть ему матерью.
— Мать Римо! — хрипло прозвучал шепот в кабинетной тиши, — О, Боже!
Время пошло вспять!
На территорию большой загородной стройки будто по воздуху вплыла черная
машина. Лишь мягкое шуршание шин по треку предупредило о ее приближении.
Стояли предвечерние сумерки. Рабочий день был окончен. Подъемный кран
фантастическим кровососом приник к скелету полувозведенного здания.
Черная машина с затемненными стеклами объехала вокруг крана, прежде чем
остановиться нос к носу с другой машиной, приехавшей раньше. Золотистой
дугой мелькнул окурок, отброшенный человеком со шрамом на правой скуле,
который в ожидании стоял, опершись на крышу своего автомобиля.
— Уильямс, — донесся сквозь закрытые окна брюзгливый голос.
Тот приблизился к машине. Благодаря сегодняшней презентации он узнал в ней
"дайнакар" Лаваллета. Значит, его наниматель не свистел, когда говорил, что
увел одну из моделей.
— В чем дело? — спросил стрелок.
— Чем вы, по-вашему, занимались сегодня? — сердито спросил голос из
"дайнакара".
— Пытался выполнить свой контракт.
— Кто вас просил? Вы могли все испортить.
— Что и вправду все портит, так это когда вы пудрите мне мозги, и я не
знаю, в какую сторону поворачиваться!
— О чем вы?
— Сегодня, к примеру, я бы сделал Ривелла, если б тот старый китаец не
оттолкнул его. Тот самый китаец, который вчера ввалился в окно в квартире
Мэнгена. Кто он, черт побери, такой?
— Не знаю, — ответил голос из глубины "дайнакара". Наступило молчание,
потом голос сказал: — Зато знаю, что сегодняшней стрельбы не было в
разработанном мной сценарии, а вы должны ни на йоту не отступать от него!
Импровизация — удел дилетантов.
— Не терплю, когда меня называют дилетантом! — тихо произнес стрелок.
— Правила состоят в следующем. Вы убираете их по порядку, только одного
за раз. Никакой спешки. Никаких выстрелов в голову.
— Скажите тогда, кто из них нужен вам первым.
— Попробуйте Миллиса, — сказал голос. — Ривелл напуган до смерти, да и
Лаваллет от страха ни жив ни мертв. Так что — Миллис.
— О'кей, — сказал стрелок со шрамом.
"Дайнакар", резво дав задний ход, развернулся и уплыл со стройки. Что бы
там писаки ни говорили, это не машина, а привидение, подумал стрелок.
Он уселся за руль своей и, выжидая положенные пять минут, закурил.
Сигарета показалась ему невкусной. Десять лет, как он бросил курить, но эта
работенка его прямо достала. Все не в радость с тех пор, как не стало Марии.
То донимают воспоминания, то ее лицо так и стоит перед глазами. Когда-то
давно она была такой нежной, такой прекрасной!
И еще кое-что не давало ему покоя. С самого начала он заподозрил, что
нанял его конкурент Лаваллета, и теперь подозрение переросло в уверенность.
Такое расстройство нервов из-за стрельбы на демонстрации "дайнакара" могло
объясняться единственно тем, что наниматель сам там присутствовал.
На этот раз ему велено убрать Хьюберта Миллиса из "Америкэн автос". Что
отсюда вытекает? То, что он киллер по контракту с Джеймсом Ривеллом и
сегодня едва не убил своего нанимателя.
Неудивительно, что седок "дайнакара" сдрейфил. Будет ему уроком. Впредь
пусть играет в открытую.
Но кто этот чертов китаец? На кого работает он?
И еще у стрелка возникло ощущение, что сегодня старик был не один. Но лица
того, второго, он не заметил.
Плевать. Если кто-то из них объявится или снова встанет на его пути, он
пришьет их и не задумается, если придется пальнуть в голову.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Над Великими озерами неторопливо садилось солнце. С озера Эри веял
прохладный бриз. Листва на деревьях подумывала о том, что пора желтеть.
Дети, которым до школы оставалось несколько недель, забыли о играх. Час
веселья прошел; жизнь входила в будничную колею, и люди в своих домах
ужинали, собираясь посвятить вечер просветительному воздействию вечерних
новостей. Умиротворенное предосеннее настроение снизошло на городок Инкстер,
расположившийся в непосредственной близости от Детройта.
Если не считать завода "Америкэн автомобиле", который выглядел, как
военная база в полной боевой готовности.
Последнее слово техники, только что сошедшие с конвейера "Америкэн
Вистас", "Штурмовики" и фургоны "Морская пена" плотно окружили
заводоуправление. Одно кольцо машин внутри гудящей от тока ограды высотой 20
футов, другое — снаружи.
Шесть блокпостов, каждый в тридцати ярдах от другого, держали под
контролем единственный подъезд к главным воротам, а территория управления
кишела охранниками "Америкэн автос" в зеленой форме, которые рыскали
повсюду, нянча в руках полуавтоматические винтовки.
Смотрится очень внушительно, думал Хьюберт Миллис, глядя на эту бурную
деятельность из окна своего кабинета на верхнем этаже корпуса, торчком
вознесшегося в самом центре административного комплекса. Сердце его
преисполнилось гордости от готовности, с какой выстроилась ему на защиту
продукция "Америкэн автос".
— Сто процентов надежности, — довольно произнес начальник отдела
