безопасности компании, молодой человек в опрятном коричневом костюме,
обладавший редким даром к анализу систем безопасности.
С такими способностями — прямая дорога в ЦРУ, но "Америкэн автос" платила
ему столько, сколько в Вашингтоне он бы сроду не заработал.
Миллис рассеянно кивнул и повернулся к телевизору. Только что закончился
120-секундный выпуск международных, национальных и спортивных новостей,
увенчанный прогнозом погоды. Сейчас начнется двадцатиминутный обзор новостей
автоиндустрии. Миллис, коренастый мужчина с нервической привычкой ломать
руки, завидев на экране Лайла Лаваллета, включил звук.
— По мнению автомобильных экспертов — говорил ведущий, — Лайлу
Лаваллету может быть предложено возглавить "Нэшнл автос". Это — прямое
следствие трагической гибели Дрейка Мэнгена, застреленного в квартире мисс
Агаты Баллард, с мистером Мэнгеном предположительно не знакомой.
— Как же! Прекрасная незнакомка! — взорвался Миллис. — Да Дрейк трахал
ее добрых три года! — Тут он вспомнил, что в кабинете присутствует
охранник, и пробормотал: — По крайней мере, мне так говорили. Что-то вроде
этого.
Ведущий продолжал пересказывать, что говорят эксперты. Говорили же они о
том, что новый "дайнакар" Лаваллета может оказаться самым большим
потрясением Детройта со времен Генри Форда. Еще говорили о том, что из
"Нэшнл автос" подумывают, не пригласить ли Лаваллета возглавить компанию,
чтобы держать под контролем развитие "дайнакара". А также говорили о том, не
последуют ли этому примеру "Дженерал автос" и "Америкэн автомобиле",
особенно если "зеленый" киллер продолжит свою атаку на автопромышленников.
Говорили эксперты еще о многом другом, но Хьюберт Миллис этого не услышал,
поскольку с возгласом: "Бред собачий!" — выключил телевизор.
— Все мы в свое время повыгоняли этого чертова Лаваллета, потому что он
— вонючее пустое место. Отдать компанию недотепе? Ну уж нет! Мало будет
одного несчастного киллера, чтобы заставить меня пойти на это! — Он подошел
к окну и посмотрел на множество машин, заполнивших собой заводскую стоянку.
— Уверены, что все перекрыто?
— Муха не пролетит, мистер Миллис.
— Похоже, вы правы, Лемминге. Знаете, мне кажется, сверху это выглядело
бы более художественно, что ли, если б вы там внизу воспользовались
различными моделями нашего парка. Неплохая была бы идейка для рекламы.
— Мы так и сделали, — сконфужен но признался Леммингс.
— Да ну?
Миллис еще раз посмотрел вниз сквозь тройной толщины стекло. Все
выстроенные кольцом машины выглядели одинаково. Он платит своим дизайнерам
шестизначные суммы, чтобы они делали продукцию "Америкэн автомобиле"
узнаваемой с первого взгляда, и вот результат!
— Все одинаковые, — подытожил Миллис.
— Я считал, так оно и задумано, — сказал Лемминге. — Массовое
производство и все такое.
— Но они абсолютно одинаковые! Странно, что раньше я не обращал на это
внимания. Что, модели других компаний тоже не различить?
— Да, сэр. Еще больше, чем наши.
— Ну, тогда ладно. Значит, мы по-прежнему флагман индустрии. Это я люблю.
Эй! Это еще что такое?
— Сэр?
— У ворот что-то происходит. Узнайте, что там.
Лемминге схватился за телефон и позвонил на пост у ворот.
— Что там у вас случилось, ребята? — спросил он.
— Тут один тип попытался пройти в ворота, мистер Леммингс.
— Что ему надо?
— Говорит, хочет видеть мистера Миллиса. И слышать не хочет, что нельзя,
— сказал охранник.
— Так в чем проблема? Прогоните его, и все тут.
— Никак не выходит, сэр. Он отнял у нас оружие.
Леммингс посмотрел в окно вовремя, чтобы увидеть, как летят через
высоковольтную ограду сначала стрелковая винтовка, потом автомат. Засим
последовали разнообразные пистолеты и полицейские дубинки. Тут настала
очередь радиотелефона, и трубка в руке Леммингса смолкла.
— Похоже, у ворот серьезная заварушка, мистер Миллис.
— Сам вижу, — сказал Миллис. — Наверно, группа захвата. Господи, может,
этот стрелок из какой-то террористической банды?
Тут в воздухе над оградой возникло еще нечто. Вернее, некто — мужчина,
который с такого расстояния выглядел нельзя сказать, чтобы внушительно.
— Это не группа захвата, — сказал Леммингс. — Всего лишь костлявый
парень в футболке.
— Как он преодолевает забор? Вскарабкивается или прыгает?
— Не могу сказать, сэр, да это и неважно. Сейчас коснется высоковольтного
провода наверху, и ему конец.
Костлявый приземлился на венчающий ограду оголенный электрический провод и
замер там, превосходно держа равновесие. Ничего не произошло.
— Почему же он жив? — спросил Миллис.
— Видимо, потому, что знает, что делает, сэр. Удар тока смертелен только
в том случае, если человек, прикасающийся к нему, заземлен.
— Заземлен, не заземлен — этого я не понимаю. Для этого у нас есть отдел
электрического оборудования, — пробурчал Миллис. — Я думал, если потрогать
оголенный провод, то сразу убьет.
— Вы когда-нибудь видели, как сидят голуби на третьем рельсе в метро,
сэр? Тот же случай.
— Я в метро не езжу. У меня шесть машин, все похожи одна на другую.
— Ток не опасен для человека, который к нему прикасается, до тех пор,
пока человек, находясь в контакте с током, не коснется другого предмета.
— Но ведь не может же он торчать там вечно? Циркач какой-то. Может, в
этой банде все террористы — канатоходцы, акробаты и прочее?
— Пока что он здесь один, — сказал Лемминге, и в этот момент человек,
балансировавший на оголенном проводе, подпрыгнул и как бы поплыл по воздуху
к земле — тем же волшебным образом, как поднимался на ограду с другой
стороны.
— Пора его остановить, — пробормотал Леммингс и набрал номер основного
поста безопасности.
Хьюберт Миллис смотрел, как человек в черной футболке бежит по газону,
отделяющему административный корпус от первой линии обороны. Крошечное
облачко пыли взлетело у его ног. Потом другое. Но он все бежал.
— Что там у вас за охрана? В бегуна попасть не могут!
— Они стараются, — сказал Леммингс. — Что там у вас такое? — заорал он
в трубку. — Мазилы!
— Погодите, — сказал Миллис. — Он, кажется, уходит.
Лемминге ринулся к окну. Тощий в черной футболке сделал разворот на 180
градусов. Тучки пыли еще клубились у его ног, по-прежнему без всякого для
него вреда, но теперь он определенно бежал в противоположном направлении.
Высоко подпрыгнув, он красивой дугой поднялся до высоты
электрифицированного забора, на этот раз не сделав остановки, в полете
миновал его высшую точку, приземлился с наружной стороны и без задержки
побежал дальше.
— Мы его отпугнули, — радостно сказал Лемминге. — Мои люди отпугнули
его!
— Может, оно и так, — произнес Миллис. — А может, и не так. Я смотрел
на него в тот момент, когда он развернулся. Он смотрел вон на то здание по
ту сторону шоссе, словно что-то привлекло его внимание, и он переменил
планы.
— Прошу прощения, сэр, но это как-то нелогично. Очевидно, что его целью
были вы. Он не стал бы поворачивать обратно, пройдя половину пути.
— Да? Тогда почему он бежит к тому зданию? — поинтересовался Миллис.
Римо Уильямс с легкостью преодолел посты охраны у "Америкэн автос". Как
все воины, привыкшие рассчитывать больше на оружие, чем на свои собственные
силы, обезоруженные, охранники сделались совершенно беспомощны.
Ограда тоже была пустяк. Волосы на предплечьях Римо ощутили течение
электрического тока прежде, чем он разумом это понял. Несколько секунд,
проведенных им на вершине ограды, позволили сделать рекогносцировку, а уж
потом, на земле, ничего не стоило уворачиваться от пуль внутренней охраны,
боявшейся перестрелять друг друга.
Римо знал, что Миллиса следовало искать на верхнем этаже самого высокого
корпуса, но как раз на бегу к этому зданию уголком глаза он приметил блеск
чего-то еще.
На крыше здания, расположенного за территорией комплекса, отразилось в
каком-то стеклышке заходящее красное солнце.
На крыше прятался человек. Даже с расстояния в пятьсот ярдов Римо узнал
его — это был человек со шрамом, которого он видел сегодня днем и который
сейчас приник к оптическому прицелу винтовки.
И поскольку Хьюберт Миллис интересовал Римо только как нить к стрелку,
называвшему себя Римо Уильямсом, он развернулся и направился разбираться с
типом, который спер у него имя.
Оптика снайперской винтовки работала идеально. Хьюберт Миллис был
отчетливо виден в прицел. Ухохочешься. Столько сил ухлопать на обеспечение
безопасности и не подумать о том, что снайпер может свить гнездо за
территорией комплекса!
Сидя на корточках, стрелок видел, как Миллис встревоженно говорил с
подчиненным, как возникла у ворот какая-то неразбериха. Плевать! Еще
несколько минут и — конец.
Он закрыл оптический прицел. Достал из открытого кейса дополнительные
детали, превращавшие "беретту-олимпик" в стрелковое ружье. Ввинтил складной
приклад, растянул его и приложил к плечу, проверить, ловко ли. Отлично!
Затем он насадил на дуло держатель, в который, как по' маслу и плотно,
вошел ружейный ствол. И наконец заменил патронную обойму, чтобы годилась для
сверхдлинных пуль 16-го калибра.
Под конец он старательно проверил, все ли соединено прочно и до упора.
Вскинул ружье к плечу и приник к прицелу.
В поле зрения оказалась входная дверь управления компании "Америкэн
автос".
Он поднял дуло так, чтобы увидеть небо, затем медленно опустил его, пока
не остановился на уровне верхнего этажа административного корпуса. Миллис
все еще был там, разговаривал с кем-то. Хорошо.
Стрелок глубоко вдохнул и мало-помалу осторожно усилил давление на курок,
для пущей гладкости первого выстрела. Нужно, чтобы второго не потребовалось.
Он тщательно прицелился в грудь Миллиса.
Тут вдруг его с силой двинуло в плечо ружейным прикладом, откинув назад.
Придя в себя, он понял, что сидит, а его любовно собранное ружье на
несколько футов отлетело в сторону. Да что такое?! Ведь он даже выстрелить
не успел!
Он поднялся на ноги, нагнулся за ружьем. Вроде цело. Нет. Погоди. Вдоль
ствола прочертилась царапина, а вот и обломок камня на гравийном покрытии
крыши. Раньше его тут точно не было. Он поднял обломок. Нет, это был не
камень, а кирпич, причем точно того цвета, что и стены здания, на крыше
которого он находился.
Значит, кто-то бросил его. Но кто? Как? На крыше не было ни души, а других
зданий в такой близости, чтобы добросить камень, нет. Кроме того, он
определенно помнит, что ствол подбросило вверх. Значит, камень бросили
снизу. Но это невозможно! Он на крыше двадцатиэтажного здания!
Тем не менее он перегнулся через парапет и посмотрел вниз.
Он увидел человека. Вернее, что-то фантастическое в человеческом облике.
Оно взбиралось по совершенно ровному отвесному фасаду здания, чудом цепляясь
за швы между кирпичами. При этом оно не просто карабкалось, оно стремительно
продвигалось вверх.
По мере приближения лицо существа виделось все отчетливей. Оно часто
поднималось вверх, чтобы взглянуть на стрелка, и тот узнал человека, который
на презентации "дайнакара" побежал к старому китайцу, когда началась
стрельба.
Что он тут делает? Впрочем, какая разница? Он прицелился в белое лицо и
выстрелил.
Тот прекратил подъем и прыгающим пауком отскочил в сторону. Промах.
Стрелок выстрелил снова. На этот раз его цель отскочила в другую сторону.
Даже больше, чем на прыжок, это походило на перелет, и стрелок в самом деле
заметил, как существо зависло в воздухе на ту долю секунды, которой глазу
наблюдателя хватило, чтоб ухватить движение. Затем существо снова приникло к
стене и возобновило подъем.
Стрелок не торопясь взял его на мушку опять. На этот раз существо
остановилось, ребром ладони отбило от стены кусок кирпича и небрежно
швырнуло его вверх. Осколок угодил стрелку в плечо. Это был совсем небольшой
осколок, размером с гальку, но удар был такой силы, что стрелка откинуло
футов на двенадцать назад и на ногах он не удержался.
Не успел он подняться, как человек оказался уже на крыше.
— Так-так-так, мистер Окружающая среда, а также четверг и пятница, —
сказал Римо. — А я-то вас все ищу! Клуб защитников утконосов поручил мне
вручить вам награду.
Стрелок оглянулся в поисках "беретты". Она оказалась слишком далеко, чтобы
дотянуться, а другого оружия у него при себе не было. Другого он никогда не
носил: не было нужды.
Римо подошел к нему. Стрелок почувствовал, как его поднимают и ставят на
ноги с такой силой и скоростью, что кровь отлила от головы. Когда зрение
прояснилось, он увидел, что смотрят на него поразительно знакомые глаза.
Глаза холодной смерти.
— Ну так давай свою награду и отпусти с Богом, — ухмыльнулся стрелок и
поднял руки, сдаваясь.
— Стариков мы уважаем, — сказал Римо. — Первый ход твой. Как твое имя?
Настоящее имя?
— Уильямс, Римо Уильямс.
— Сдается мне, это ответ не вполне искренний, — осуждающе сказал Римо, и
стрелок снова растянулся навзничь с разрывающимся от боли правым плечом.
Римо улыбался ему сверху.
— Будет еще хуже, приятель. Быстро. Имя!
Стрелок покачал головой.
— Римо Уильямс, — сказал он. — Возьми в бумажнике удостоверение.
Рывком оторвав карман, Римо извлек оттуда бумажник. Там были водительское
удостоверение, карточка соцобеспечения, три кредитные карточки и карточка
донора внутренних органов.
Все они были на имя Римо Уильямса. Карточку донора Римо порвал.
— Эта наверняка не понадобится. Твои внутренности будут не в том
состоянии, чтобы поднять ажиотаж на медицинской бирже.
— Не понимаю, почему ты мне не веришь, — сказал самозванец.— Я — Римо
Уильямс. Что в этом такого особенного?
— То, что это мое имя, — сказал Римо.
Стрелок пожал плечами и, несмотря на боль в плече, попытался улыбнуться.
— Кто знает? Может, мы родственники. Я — из Ньюарка. Не того, что в
Огайо. В Нью-Джерси.
Римо вдруг пошатнулся.
— Я тоже оттуда, — тихо проговорил он.
— Может, мы в родстве, — сказал стрелок и встал на ноги.
Боль в плече утихла. Он покосился на "беретту".
— Я сирота, — сказал Римо. — По крайней мере, всегда думал, что сирота.
— Когда-то у меня был сын, — сказал стрелок, все еще косясь на оружие, и
сделал к нему шажок. — Но мы с женой развелись, и больше я его никогда не
видел. Ты как раз примерно его возраста.
— Нет, нет! — потряс головой Римо. — Так не бывает!
— Конечно, не бывает, — сказал стрелок. — Просто совпадение. Мы с тобой
всего лишь два случайно встретившихся парня из сорока или пятидесяти тысяч
Римо Уильямсов, проживающих в Ньюарке, штат Нью-Джерси.
Он сделал еще два шажка по направлению к "беретте". Было ясно, что его,
так сказать, собеседник в упор ничего не видит: в темном тревожном взоре
застыло ошеломление.
— Фантастика, — сказал Римо. — А ведь Чиун велел мне держаться от тебя
подальше. Наверно, он знал.
— Как пить дать, — сказал стрелок. Чиун — это, наверно, тот престарелый
китайский фокусник, который путается у него под ногами. — Но кровь, она,
знаешь, не водица. Теперь мы с тобой вместе. Сынок.
Он как бы мимоходом поднял "беретту". Ноль внимания. Парень даже не
шелохнулся.
— Смит, наверно, тоже. Они оба знают. Они оба старались сделать все,
чтобы мы не встретились. Чтобы я не узнал правды.
— Точно, — сочувственно вздохнул стрелок. — Оба знали, но понимаешь,
сынок, семью так просто не разлучить.
Ну теперь-то мы вместе! Погоди, тут у меня есть еще работенка. Вот сейчас
кончу, и мы свободны.
Взгляд Римо вдруг прояснился.
— Ты профессиональный убийца, — сказал он.
— Работа есть работа, — вздохнул стрелок.
— В некотором роде я тоже этим занимаюсь, — произнес Римо.
— Наверно, это у нас семейное, сынок. Вот погоди, сейчас твой старикан
покажет тебе класс.
Стрелок подошел к парапету и поднял винтовку к плечу. Может, еще выгорит,
подумал он. Хорошо б побыстрее.
— Я не могу этого допустить, — сказал Римо.
Стрелок положил палец на курок.
— Вот мы сейчас поглядим, водица кровь или не водица, — прошептал он.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Сержант Дэн Ковальски развел руками.
— Двадцать три года беспорочной службы, и вы уволите меня из-за
пустяковой канцелярской ошибки?
— Нет, — ответил лейтенант, — я не сказал, что тебя уволят. Я сказал,
могут уволить.
— Из-за такой-то фигни? Вот как теперь в Ньюарке относятся к лучшим
работникам? Ну ничего, я еще поговорю об этом в нашем чертовом профсоюзе!
Ковальски негодовал так, что в окнах полицейского участка дребезжали
стекла. Лицо его сделалось свекольного цвета.
Чтобы не привлекать лишнего внимания, лейтенант по-отечески прПИПнял
трясущегося Ковальски за плечи и повел в туалет.
— Послушай, Дэн, — сказал он, как только они остались одни. — Запрос у
тебя лежал со вчерашнего дня. Почему ты не отослал данные сразу, как
просили?
— Потому что запрос был не по форме! Без второго экземпляра, чтобы
подшить в дело, понятно? — Он вытащил из кармана порядком изжеванный листок
бумаги и потряс им в воздухе. Голос его дрожал не меньше бумажки.— Видишь
писульку? Запрос называется! Даже без резолюции! Кто его, спрашивается,
утвердил?
— Я это понимаю, — сказал лейтенант. — И ты это понимаешь. Но мне
устроил головомойку капитан, которому намылил шею майор. Мне показалось
даже, что и майору порядком досталось от кого-то повыше.
— Из-за поганых баллистических данных? Из-за поганого убийства Джейн До?
— Ладно, Дэн, уймись. Я этого не понимаю, ты этого не понимаешь, но давай
с этим делом покончим и будем себе жить дальше, а?
— Хорошо. Я его отошлю. Но тут чем-то попахивает.
— Вот пусть и попахивает где-нибудь в другом месте. Отошли, и дело с
концом.
Сержант Ковальски пошел в архив, оформил запрос, и служащий в хаки выдал
ему бланк баллистической экспертизы, озаглавленный "Джейн До, э 1708".
Бланк был помятый, и Ковальски вполголоса ругнулся. Он по опыту знал, что
помятые бумаги имеют свойство намертво застревать в факсе.
Так что сержант сделал ксерокопию бланка, вернул оригинал в архив и
направился к факсу.
Машинка помещалась на столе, была напрямую присоединена к телефону и
использовалась — за исключением случаев, когда надо было срочно созвониться
с букмекером, — только для передачи сообщений между всеми полицейскими
управлениями страны. В систему также входило и ФБР, и это было чистое
наказание, потому что фебеэровцам вечно подай все немедленно.
Но то, с чем он возился сейчас, было почище ФБР. Может, это дело лап ЦРУ?
Но на запросе ни слова о том, кому предназначается документ. Только
телефонный номер, а, видит Бог, это против правил — вот почему Ковальски и
не ответил на запрос немедленно.
Он набрал номер. Звонок едва отзвучал, как трубку подняли, и холодный
голос произнес:
— Передавайте.
— Наверно, я ошибся номером, — пробормотал Ковальски, зная, что любой
правительственный служащий, подняв трубку, сразу представится.
— Не кладите трубку. Назовите себя, — приказал голос.
— С кем вы, по-вашему, разговариваете? — возмутился Ковальски. — Это
полиция!
— К тому ж вы еще и опоздали, — укорил холодный голос. — У вас есть
данные?
— Да.
— Передавайте немедленно, — велел голос.
— Ладно, ждите, — сказал Ковальский, решив, что все-таки попал куда
надо.
Он вставил отчет в прорезь над вращающимся цилиндром, нажал кнопку и
положил телефонную трубку.
Цилиндр провернул вместе с собой бланк отчета. Как эта штука работает,
Ковальский не разумел, но принимал как должное, что содержание бланка по
телефонным проводам перенеслось к такой же машинке, из которой сейчас
выползает точная копия оригинала.
Когда цилиндр остановился, Ковальски поднял трубку и спросил:
— Ну как, получили?
— Получили. До свидания.
— Эй, погодите секунду!
— Нет у меня секунд, — отрезал холодный голос и дал отбой.
— Чертовы цеэрушники, — проворчал Ковальски.
В санатории "Фолкрофт" доктор Харолд У. Смит положил полученный факс на
стол рядом с тремя подобными же документами. Те, тоже отчеты о
баллистических экспертизах, были получены из ФБР, а фигурировавшие в них
имена принадлежали Дрейку Мэнгену, Агате Баллард и Лайлу Лаваллету.
Все отчеты имели сходство по нескольким параметрам. Мэнген и его любовница
были застрелены, а Лаваллет ранен пулями 22-го калибра, вообще-то говоря,
нетрадиционного для такого рода убийств. Если, конечно, не брать убийства в
толпе. Когда убивают в толпе, с близкого расстояния, особенно если убийца и
жертва на дружеской ноге, 22-й калибр очень удобен — такой пистолет можно
легко спрятать в рукаве.
Смит до конца просмотрел отчеты. Он достаточно понимал в баллистике, чтобы
разобраться, что к чему. Ствол любого оружия обработан так, чтобы придать
выпущенной из него пуле вращение, чем увеличивается ее устойчивость. Однако
следствием этого являются пометки, которые ствол оставляет на выпущенной из
него пуле. Как отпечатки пальцев, они неповторимы и с неизбежностью
указывают, из какого оружия был произведен выстрел.
Смит, запрашивая результаты баллистических экспертиз, играл вслепую. Не
было причин думать, что есть какая-то связь между убийством неизвестной
женщины на всеми забытой могиле Римо Уильямса и внезапной эпидемией
покушений на детройтских автопромышленников, однако же одномоментность этих
событий все-таки наводила на мысль о необходимости некоторых изысканий.
Отчеты ФБР были получены незамедлительно. Нью-аркский задержался из-за
некомпетентности исполнителя. Однако теперь все четыре бок о бок лежали
перед ним на столе, о чем оставалось только пожалеть, потому что, похоже,
воплощались наяву самые страшные кошмары Смита.
Ибо отчеты баллистической экспертизы с неоспоримой уверенностью
доказывали, что неведомая женщина в Ньюарке была убита из того же оружия, из
которого застрелили Дрейка Мэнгена и его любовницу Агату Баллард, а также
ранили Лайла Лаваллета.
Одно и то же оружие. Один и тот же стрелок. Смит потряс головой. Чтобы ни
происходило в Детройте, начало ему положено у могилы Римо Уильямса.
Но в чем смысл всего этого? Может, Римо сумеет понять, когда приедет?
Зазвонил телефон, и Смит вздрогнул, но поняв, что это не спецсвязь КЮРЕ, а
линия для обычных фолкрофтских дел, немного расслабился.
— Доктор Смит?
— Да.
— Это компания по заказу автомобилей. Вы просили встретить в аэропорту
вашего пациента, Римо Кочрена.
— Да, — настороженно сказал Смит и невольно сжал трубку.
— Мы не нашли его.
— Поищите получше.
— Нет, он не прилетел. Говорят, его вообще не было в самолете.
— Не было... — пробормотал Смит.
Предвечернее солнце заливало кабинет розовым светом, но ему показалось
вдруг, что в комнате потемнело.
— Вы уверены? — спросил он.
— Да, сэр. Может, он задержался? Не подождать ли нам следующего рейса?
— Да. Ждите. Когда он прибудет, перезвоните мне. Звоните, как только
что-нибудь произойдет. Или не произойдет. Понятно?
— Следующий рейс через четыре часа. Это будет стоить...
— Знаю, — сказал Смит. — Знаю я, чего это будет стоить.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
— Что ты сказал? — ледяным тоном переспросил стрелок, осторожно опуская
"беретту-олимпик".
Он был уверен, что разом прикончит Хьюберта Миллиса, находящегося в здании
через дорогу, но так же не сомневался ни на миг, что этот уму непостижимый
тип с мертвыми глазами и широкими запястьями способен с такой же легкостью
убить его самого.
Расчетливо и осторожно стрелок повернулся к парню. Все зависело от того,
можно ли переломить ситуацию. Убить Миллиса — важно, но куда важней
остаться жить самому. Жизнь — приоритет номер один.
— Что ты сказал? — повторил он тоном потверже.
— Я не могу допустить, чтобы ты убил его, — ответил Римо.
Его руки были свободно опущены вниз. Руки, его оружие, его хирургические
инструменты, здесь, на крыше, в свете заходящего солнца, перед лицом
человека, который делил с ним его имя, казались ему бессильными и
никчемными.
— Я слышал, что ты сказал, — ответил стрелок и потер шрам, пересекающий
правую скулу. — Я другое имел в виду.
— Что? — спросил Римо.
— Разве не следовало сказать: "Я не могу допустить этого, папа"?
— Папа? — удивился Римо. — Я не могу называть тебя "папа"! Я тебя даже
не знаю.
— Ну если хочешь, можешь говорить мне "отец". Мне самому больше нравится
"папа", но если ты предпочитаешь "отец", сынок...
— Сынок... — тихо повторил Римо. — Отец... — пробормотал он, чувствуя
себя маленьким и испуганным. — Я никогда никому не говорил: "отец". Я вырос
в сиротском доме. У монахинь.
— Не слишком хорошо они тебя воспитали, — сказал стрелок. — Не научили,
как обращаться к родному отцу. Только и слышу от тебя, что угрозы. Ты ведь
мне угрожал, верно?
— Я не хотел. Но я не могу позволить, чтобы ты хладнокровно убил
человека.
— А почему нет? Я же сказал тебе, такая у меня работа. Что, хочешь лишить
своего старика корки хлеба? Ты же видишь, я уже не молод, лучшие мои годы
позади... На что тебе этот Миллис?
— Да я его даже не знаю.
— Отлично. Не будешь о нем скучать, — стрелок отвернулся и снова прижал
приклад к плечу.
Римо нерешительно шагнул к нему:
— Нет.
— Ладно, парень, — сказал стрелок и бросил оружие Римо. — Тогда давай
ты.
Римо инстинктивно поймал "беретту". Ощущение оказалось враждебным,
уродливым, чуждым. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз брал в
руки оружие. Одним из постулатов Синанджу было, что оно — нечисть, грязная
вещь, которая оскорбляет Искусство и разрушает личность человека,
прибегающего к нему.
Он уронил пистолет.
— Я не могу. Так — не могу.
— Этого следовало ожидать. Меня поблизости не случилось, вот ты и вырос
как придется. Только взгляни на себя! Одет, как бродяга! Огрызаешься! Я
прошу тебя сделать ерундовое одолжение, и что же? Отказываешь в пустяке
родному отцу!
— Но...
— В жизни не думал, что придется такое сказать, особенно теперь, когда я
тебя наконец-то нашел, — говорил стрелок, — но мне за тебя стыдно, сынок.
Стыдно!
Римо поник головой.
— А мне-то показалось, ты сказал, что сам работаешь киллером, —
продолжал стрелок. — Разве не так? Разве мне послышалось? И я сказал себе:
"Римо, твой сын — мужчина. Сын пошел по твоим стопам". Вот что я сказал
самому себе. — Он презрительно сплюнул. — Я не думал, что ты слабак. Но
раз так, дай отцу сделать его работу, идет? Договорились?
Римо не отвечал. Он смотрел то на человека со шрамом, то на дверь
пожарного хода, выходящего на крышу.
Он шевелил губами, силясь что-то сказать, и уже почти преуспел в этом,
когда дверь хрустнула и вылетела, как из тостера выскакивает поджарившийся
ломтик хлеба. Детали замка и дверных петель шрапнелью просвистели по
сторонам.
В образовавшееся отверстие плавно вознеслась, как у привидения, встающего
из могилы, сначала голова, потом все остальное. Впрочем, привидения, как
известно, одеты в саваны, а это было в ярко-красном кимоно и разговаривало
голосом трескучим, как неисправный электрический провод.
— Римо! Что ты тут делаешь с этим человеком?
— Папочка, это...
— Как ты его назвал? — вмешался стрелок, готовясь исподволь подобрать
"беретту", все еще валявшуюся на гравии крыши. — Папочка?
— Ну на самом деле он мне не отец, — пояснил Римо, — но был как отец.
— Твой отец — я, Римо. Никогда не забывай об этом, — нравоучительно
сказал стрелок.
— Ложь! — с загоревшимся от гнева лицом крикнул Чиун.
— Нет, Чиун, — сказал Римо. — Кажется, это правда.
— Отойди, — приказал Чиун. — Я сам разберусь с этим наглейшим из
обманщиков.
— Нет, — сказал Римо.
Стрелок быстро поднял оружие. Хорошо, подумал он. Пусть паренек
разбирается с китайцем, а я тем временем все закончу.
— Нет? Ты сказал мне "нет", Римо? — вскричал Чиун. — Ты в своем уме?
— Разберись с ним, сынок, — сказал стрелок.
— Извини, пожалуйста, Чиун, но я не могу позволить, чтобы ты причинил ему
вред.
— А я не могу позволить, чтобы этот стрелок-любитель причинил вред особе,
находящейся под протекцией Синанджу!
— Разве ты не слышал, Чиун? Это мой отец. Мой отец! А я даже не знал, что
он есть на свете!
— Недолго ему осталось, — сказал Чиун и двинулся мимо Римо.
Тот инстинктивно преградил ему путь рукой и почти коснулся персоны Мастера
Синанджу, но споткнулся и упал.
Но тут же, как подкинутый трамплином, вскочил на ноги.
