выполнять его инструкции...
И постепенно от оперативной комбинации с участием Натахи перешел к
мыслям о ней самой.
Они познакомились десять лет назад, когда Лис только начинал стано-
виться Лисом. Молодого опера подучетный элемент не воспринимает всерьез,
не запоминает его имени, отчества, поначалу даже фамилии. "Приходил се-
годня этот из уголовки... - Который?.. - Да салажонок... - А-а-а..."
Уважение приходит постепенно, его надо завоевать и не слюнявыми раз-
говорами "по душам", как в подцензурных книжках и фильмах, а конкретными
действиями, обычно жесткими и болезненными для уголовного мира. Нет,
блатной воспринимает добрые слова и человеческое отношение, но только
после того, как ощутил твою силу.
Когда начинающий опер прострелил легкое грабителю, а потом пришел к
нему в больницу: "Что ж ты, чудила на букву "м", на пулю напросился? Не
хватило ума руки поднять?" - и оставил коробку дешевых леденцов, чтоб от
курева, теперь запретного, легче отвыкать, тогда и пошла волна: "Коренев
- человек!" - "Какой такой Коренев?" - "Да новый парень из розыска..." -
"А-а-а"...
Первый наставник будущего Лиса, впоследствии спившийся и умерший от
цирроза, Ларченков учил так:
- Если один заскочил в притон, а там целая кодла и никто тебя не зна-
ет, осмотри каждую рожу и определи: кто главный. А потом подойди и дай
ему в торец, хорошо дай, не стесняйся, чтобы с копыт слетел и кровянкой
умылся... Тогда все - ты вожак! Что скажешь - все сделают, как овечки! А
если начнешь представляться: "Я из милиции..." да ксивой махать - закол-
басят и глазом не моргнут!
Много раз Коренев убеждался в справедливости этого наставления.
И еще учил Ларченков:
- Пока ты просто так по территории бегаешь, материалы исполняешь да
дергаешь наугад то одного, то другого - ты им неинтересен. Они тебя пер-
сонально вообще не воспринимают - один из ментовки, и все. А вот когда
ты каждого на крючок возьмешь, когда заставишь стучать друг на друга,
когда каждый пердок их будешь знать - вот тогда они тебя и по имени-от-
честву выучат, и если вообще "достанешь", то и прозвище дадут!
У самого Ларченкова кличка была Чума.
- Почему так прозвали? - допытывался стажер, но наставник пожимал
плечами.
- Им видней. Присматривайся, может, поймешь...
Однажды Коренев действительно это понял. Стояла обычная августовская
жара - тридцать семь в тени, сорок пять на солнце, он зашел в кабинет
наставника, тот сосредоточенно отписывал очередной материал и время от
времени, не отрываясь от бумаги, начинал сучить ногами, раскачиваясь из
стороны в сторону, словно велогонщик, пошедший на обгон. Стол Ларченкова
со всех сторон был обтянут старыми шинелями. У стажера мелькнула глупая
мысль, что опер парит ноги, он даже представил тазик с кипятком под сто-
лом и действительно заметил выходящий из складок толстенного сукна пар.
Но ни всплесков, ни струек разлившейся воды, а ведь дергал ногами тот
прилично...
Заинтригованный Коренев обошел стол и увидел, что ноги Ларченков по-
догнул под стул, на них были надеты носки и босоножки, а пар исходит из
задвинутого под шинели электрочайника. Он совсем потерялся в догадках,
но в это время опер дописал бумагу, поздоровался с ним за руку и грубым
голосом спросил:
- Ну что, сука, надумал?
Поскольку в кабинете, кроме них двоих, вроде бы никого не было, то
стажер решил, что оперативник тяжело пьян и действует под влиянием гал-
люцинаций.
- Ладно, выпускай!..
Сдавленный голос глухо донесся из-под шинелей.
- То-то же!
Ларченков выдернул из розетки вилку чайника, отставил его в сторону и
распахнул шинельную завесу.
Из импровизированной термической камеры вывалился насквозь мокрый му-
жик: мокрая одежда, мокрое лицо, мокрые волосы. Он жадно хватал ртом
воздух.
- Вдвоем... с Генкой... Басовым... вещи... у матери... - с трудом вы-
давливал он по одному слову.
- Ну и отлично!
Ларченков сиял.
- Поедем на изъятие, - деловито бросил опер Кореневу.
- Чума и есть Чума, - пробормотал приходящий в себя мужик.
Будущий Лис нарабатывал авторитет постепенно. Раз вдвоем с внештатни-
ком он выехал по заявлению об ограблении на левом берегу Дона, в районе
ресторана "Казачий курень". Потерпевший ждал в условленном месте, на пе-
рекрестке - напуганный парень лет двадцати двух.
- Трое, пошли к причалу... Часы сняли и двести рублей отняли...
Дело обычное. Коренев с внештатником побежали в указанном направлении
и вскоре обнаружили грабителей в тянущейся вдоль реки роще. Никаких
проблем не предвиделось, в те времена находилось немного охотников конф-
ликтовать с милицией.
Но эти трое были борзыми урками с немалым преступным опытом и солид-
ным тюремным стажем, к тому же изрядно поддатые.
- Ты кто такой? - спросил старший - хмурый, видавший виды мужик с
оловянными глазами и татуировками на всех видимых частях тела.
- Лейтенант Коренев, уголовный розыск Центрального райотдела, - моло-
дой офицер показал красную книжечку.
- Я такого опера не знаю, - медленно произнес татуированный. - Иди на
хер!
Второй грабитель стоял вполоборота, разглядывая внештатника. Из зад-
него кармана брюк торчали синяя и малиновая обложки, ловким движением
Коренев выхватил их - паспорт и военный билет, заглянул и сунул во внут-
ренний карман пиджака.
- Гражданин Вишняков, значит? Можешь гулять пока... Но лучше не дер-
гайся, а иди к машине!
Утративший анонимность преступник почти всегда утрачивает и дерзость.
Вишняков сразу скис.
- Отдай, начальник... Ты что, в натуре... Мы ничего не сделали, -
привычно заныл он.
Третий незаметно отходил в сторону, за ним двигался внештатник.
- А ну отдавай, падла!
Татуированный схватил Коренева за волосы, а локтевым сгибом зажал
горло. Осмелевший Вишняков подскочил и запустил руку в пиджак.
Опер двинул его мыском ботинка в промежность, и владелец изъятых до-
кументов, хрюкнув, повалился на траву.
- Куда ты пырхаешься, - сквозь зубы процедил татуированный, усиливая
захват.
Коренев с трудом вогнал ладонь под каменный локоть, отстегнул застеж-
ку оперативной поясной кобуры и крутанулся, оказываясь с противником ли-
цом к лицу. В те времена он соблюдал идиотскую инструкцию, запрещающую
досылать патрон в ствол, а так как одной рукой передернуть затвор невоз-
можно, то пистолет являлся обычной железкой весом в восемьсот десять
граммов.
Но если действовать решительно, то и железка может стать серьезным
оружием. Опер с силой ударил стволом в лицо грабителю и угодил в глаз.
Вороненая сталь вошла под века, из-под нее брызнули разбитое глазное яб-
локо и горячая кровь. По ушам резанул пронзительный крик раненого зайца,
татуированный отшатнулся, зажал рану ладонями и навзничь упал в густой
кустарник.
Коренев осмотрелся. Два поверженных грабителя валялись на земле, тре-
тий подмял внештатника и испуганно оглядывался, а когда оперативник шаг-
нул вперед, вскочил и бросился бежать.
- Стоять! - Коренев рванул наперерез.
Они выбежали на пляж. Рыхлый песок затруднял бег, но лейтенант рвался
изо всех сил и успевал, третий забирал вправо и оказался в конце концов
прижатым к реке. Не задумываясь, он вбежал в мутноватую воду, Коренев в
горячке двинулся следом.
Стоял октябрь, ноги обдало холодом, брюки противно облепили тело.
"Какого черта я сюда полез, никуда бы ты не делся", - мелькнула разумная
мысль, но сейчас работал не разум, а инстинкт преследования, и лейтенант
забирался все глубже...
Он догнал беглеца, когда вода доходила до пояса. Мошонка сжалась,
тепла в теле не оставалось, да и силы на исходе.
- Стоять!
Коренев схватил третьего за шиворот, тот вырывался и истерически ру-
гался матом.
И тут опер вспомнил, что сегодня впервые надел новый костюм.
- Ах ты сука!
Всплеск злости придал сил, и он погрузил виновника незапланированного
купания в воду с головой. Когда тот перестал сопротивляться, отпустил.
Отфыркивающийся и жадно хватающий воздух грабитель вновь пытался выр-
ваться. Пришлось повторить процедуру, потом еще раз и еще... Наконец Ко-
ренев вытащил бесчувственное тело на берег и бросил на песок.
И пошел работать по воле и камерам беспроволочный телеграф: "Ну дал
Филипп Михайлович: сразу троих повязал! Да как: одному глаз выбил, вто-
рому яйца отшиб, а третьего притопил до полусмерти! - А кто такой Филипп
Михайлович? - Да Коренев! - А-а-а... Он парень резкий".
А прозвище Лис пристало после другого случая. Тогда Коренев сменился
с суточного дежурства, выпил с друзьями по двести граммов, чтобы стресс
снять, и побрел, медленно в общагу. Вечер, около одиннадцати, у него ще-
тина суточная, глаза усталые, красные, идет - еле ноги переставляет, ру-
ки в карманах да запашок...
Какой-то залетный его за своего и принял!
Опера вообще на блатных похожи, то ли подбираются так, то ли профес-
сия деформирует...
Подошел, короче, к нему парень специфического вида: папироска в углу
рта, фиксы, перстни татуированные на пальцах, мимика, жаргон - не оши-
бешься... Вначале прощупал, мол, как да что в Тиходонске. Коренев в от-
вет: менты совсем оборзели, метут всех подряд, никакой жизни нету. Да с
ужимками уличной шпаны, свистящим блатным полушепотом, через слово "по
фене". Показал, одним словом, что свой в доску. Вот знакомство и состоя-
лось Затем разговор пошел серьезный.
- Выпить хочешь?
- Хочу. Да бабок нет.
- Тут магазинчик в удобном месте... Ломанем?
- Давай!
Пошли на набережную, по дороге залетный хвалится, цену себе набивает:
- Я в Краснодаре гастроном бомбанул, в Армавире - ларек, здесь на
вокзале - киоск.
А Коренев удивляется, хвалит его за фартовость и между делом интере-
суется, куда вещи дел, деньги, другие вроде мелкие вопросики кидает...
Наконец пришли. Место действительно удобное: темный уголок, датчиков
сигнализации нет, замок навесной, с контролькой.
Опер поискал - нашел кусок трубы, протянул новому корешу.
- Давай ты, раз умеешь. А я выносить буду.
Тот к замку приладился - раз! И сорвал его к чертовой матери. До сих
пор разговоры шли, пустая болтовня, а это уже, извините, состав преступ-
ления.
Коренев его сзади по шее - трах! Тот, естественно, носом в пыль. А
опер сел сверху, руки за спину закрутил и давай в свисток дуть! Когда
приехали, картина ясная - вот взлом, вот преступник, вот орудие преступ-
ления с его отпечатками...
Доставили в отдел, дали телефонограммы в Краснодар, Армавир, тихо-
донским транспортникам позвонили - все подтверждается!
Кореневу благодарность и пол-оклада за мастерское раскрытие ряда
преступлений И впервые прозвище обозначилось: "Ну и хитрый же Лис! -
Кто? - Да Коренев Филипп Михаилович! - А-а-а... Это точно..."
Потом он много хитрых комбинаций провел, скольких блатных вокруг
пальца обвел, скольких за нос водил, кличка намертво приклеилась. А тог-
да только превращался в Лиса. Тогда же, под Новый год, с Натахой и поз-
накомился.
Числа двадцать пятого декабря это было в полдень, едет он с проис-
шествия, смотрит: стоит у обочины сосна, а за сосну девушка держится,
стройненькая, красивая и печальная. Потом он узнал, что у Натахи всегда
вид полупечальный, полузадумчивый, а тогда остановился, посадил девчонку
в машину, сосну в багажник запихал, так с незакрытым багажником и ехал.
По дороге разговорились, она о себе рассказала: медсестра, замужем,
ребенок, сосну везет одиноко живущей бабушке. Он и с бабушкой Марьей
познакомился, когда сосну на шестой этаж занес: маленькая сухонькая ста-
рушка, приветливая, порывалась чаем поить.
В этот раз чай пить не стали, Лис и так дергался как на иголках - что
там в районе случилось, может, убийство, может, тревогу объявили... От-
вез Натаху обратно в центр, а вечером вызвался сосну поставить, после
работы опять встретились - на этот раз Лис у сослуживца старый "москвич"
одолжил, опять к бабушке Марье приехали, установил он сосну, чаю выпили,
теперь Натаха спешила - муж ждет, нельзя задерживаться.
Проклиная ревнивца, Лис отвез ее домой, на другой конец города, Ната-
ха улыбалась полузадумчиво, полупечально. Совместные дела уже выполнены,
и он был уверен, что больше девушку не увидит. Но встретиться предложил,
просто так - для очистки совести, мол, выполнил все что надо. А она сог-
ласилась!
И началось... По-настоящему-то началось не сразу, вначале гуляли, как
пионеры, по набережной, за руки держались, болтали, Лис анекдоты расска-
зывал, смеялись. Ему было с ней хорошо и ей вроде тоже, хотя всегда спе-
шила: выкраивать удавалось час-полтора, а то и меньше.
Как-то в кино сходили, несколько раз Лис ее обедать водил, в кабак,
пельменную, шашлычную. Денег у него негусто, но на своей "земле" с опера
не берут, обижаются, когда бумажник достанет. И все целомудренно, Лис
только любовался тонкой фигуркой, портретным личиком, глазами - больши-
ми, чуть раскосыми, лисьими. Он много грязи повидал, но Натаха ассоции-
ровалась с чистотой и непорочностью. Воздушный облик, мечтательный
взгляд, Лис просто не представлял, как можно залезть ей под юбку, шарить
в трусах, стаскивать тонкую ткань, выпрастывая напряженные ступни... Хо-
тя ясно, раз замужем, то хоть один мужик с ней это регулярно проделыва-
ет.
Как-то он наклонился к ее лицу, но Натаха спрятала губы: "Не люблю
целоваться..." Странно! А когда, дурачась, пили пиво на набережной, пря-
мо из горлышка, она отказалась пить первой, он долго уговаривал, но без-
результатно, так и допила за ним, а бутылку он, озадаченный, забросил
далеко в реку. Странно!
Испорченный дурными примерами, мозг Лиса напомнил так ведут себя про-
фессиональные минетчицы, вафлерки, соски, потому что если "зачушкарить"
незнающего человека, то обязательно получишь по морде. Но, конечно, ни-
каких параллелей с чистым обликом Натахи Лис не провел, отогнал нелепую
мысль и тут же забыл о ней.
Они встречались более полугода. Когда позволяла служба, Лис отвозил
ее после работы домой. Служебная машина на двадцать минут сокращала вре-
мя по сравнению с троллейбусом, и эти двадцать минут они стояли на ка-
ком-нибудь пустыре или в безлюдном тупичке.
Лис целовал си щеки, нос, глаза, уши, гладил ноги, с каждым разом за-
бираясь все выше Разомлевшая Натаха ложилась ему на колени, и он переби-
рал пшеничные волосы, думая, что, если какой-нибудь испорченный развра-
щенный идиот будет идти мимо, он на сто процентов решит, что баба испол-
няет минет, причем разубедить его будет невозможно, ибо люди не верят в
чистоту чувств.
Летом Карнач на месяц уехал в Москву, на переподготовку, ключи от ма-
лосемейки отдал Лису, появилось место, куда можно пригласить Натаху, что
Лис и сделал Они выпили шампанского, суровый и сдержанный Лис признался
в любви, сказал, что хочет ее, Натаха отказывалась, влажно облизывая гу-
бы, но потом уступила.
И было то, чего он не мог представить, трусики скользнули по гладким
тонким ногам, задержались на ступнях, Натаха оттянула пальцы, как бале-
рина, и Лис преодолел последнюю преграду, отбросив скомканную ткань в
сторону.
Он находился на пределе возбуждения и ворвался в Натаху, как штыковой
удар, а она совершенно спокойно предупредила.
- В меня кончать нельзя.
Предупреждение пришлось вовремя, он тут же выскочил обратно, пятная
диван Карнача. Акт любви длился не более двадцати секунд, и повторить
его было нельзя, потому что Натаха, как всегда, спешила.
В машине она неожиданно спросила:
- Тебе это доставило удовольствие?
- Да. И очень большое, - честно ответил Лис, хотя удовольствие было
чисто моральным: наконец-то очаровательная Натаха принадлежит ему! Неу-
дачное начало - ерунда по сравнению с самим фактом обладания этой женщи-
ной. А в следующий раз он наверстал упущенное!
Но следующий раз его ошеломил. Ключ от квартиры забрал Голованов, по-
этому он отвез Натаху к загородному озеру и там двинулся по уже прото-
ренному пути, но она не позволяла снимать трусики, хотя не возражала
против предельно откровенных ласк, до крайности распаливших Лиса.
- Пожалей хоть его, - в качестве последнего довода он положил руку
девушки на ощутимо выпирающий из брюк бугорок.
- А ты дай его мне, - отстранено сказала Натаха.
Лис вжикнул "молнией", и через секунду нежная рука обхватила возбуж-
денную плоть. Выгнувшись, он откинулся на спинку сиденья. В тот же миг
Натаха стремительно нырнула вниз, как будто хотела полежать у него на
коленях, но теперь у нее имелась конкретная цель, и Лис ощутил влажное
тепло рта, плотное кольцо губ, упругие круговые движения языка И голова
Натахи ритмично двигалась вверх-вниз.
Это было настолько неожиданно, что Лис растерялся В те годы минет еще
не получил поголовного распространения, к нему прибегали отнюдь не все
женщины, действо считалось стыдным и являлось уделом специалисток, назы-
ваемых презрительно "сосками".
Лису доводилось пробовать запретный плод с профессионалкой, пару раз
удавалось уболтать на это изрядно подпоенных любительниц, которые обяза-
тельным условием ставили отсутствие окончательного результата, и если
условие нарушалось, они выплевывали куда придется высококалорийный бе-
лок, устраивали сцены и обижались не на шутку.
Сейчас минет делала Натаха - олицетворение чистоты и непорочности,
которой Лис никогда бы не осмелился предложить подобный способ сексу-
ального общения Причем делала лучше, чем та профессионалка!
Испытывая одновременно наслаждение и крайнее смятение мыслей, Лис ре-
шил предупредить Натаху о приближающейся развязке, чтобы не оскорбить ее
как тех, других дам и уберечь брюки и чехлы автомобиля. Он застонал чуть
громче, чем следовало, и зажал в ладони пучок мягких волос.
Но Натаха не испугалась, напротив - удвоила усилия, как бы торопя ко-
нечный момент, а когда он наступил, не проявила никаких отрицательных
эмоций, хотя возбужденный Лис излил изрядное количество семенной жидкос-
ти.
Когда они ехали обратно, Лис рассказывал приходящие на ум анекдоты,
чтобы не выдать овладевшее им смятение, а Натаха держалась как ни в чем
не бывало, смеялась и мечтательно смотрела вперед сквозь лобовое стекло.
Так и пошло. Теперь в те двадцать минут, что экономила машина Лиса,
Натаха, как и прежде, ложилась ему на колени, но уже не так невинно, и
проходивший мимо испорченный развращенный идиот не ошибся бы в своих
предположениях. Потом Лис подвозил ее к дому, прощался, и она шла в
семью, возвращаясь с работы точно в срок и целуя, наверное, встречающего
жену ревнивца и маленькую дочку.
Лис совершенно не знал, как к этому относится, и однажды, во время
крепкой пьянки, посоветовался с опытным Карначом.
- Ты же уже откусил кусок, - философски ответил тот. - Нравится -
жуй, не нравится - выплевывай!
Лису нравилось, и он отогнал все сомнения. Мало ли что бывает в жиз-
ни! Какой смысл копаться в чувствах, действиях, поступках, если лично
тебя они вполне устраивают? И Полная дурость их разрушать.
Он даже пожалел, что поделился глубоко личным с Карначом. Но через
месяц Карнач выехал на задержание квартирных воров, и его застрелили из
обреза. Теперь об отношениях с Натахой не знал никто. Но иногда Лис уп-
рекал себя за то сожаление, которое вроде подталкивало Карнача к подоб-
ному финалу.
Прозвенел звонок окончания работы. Лис довел резец до конца и остано-
вил станок. Он всегда перевыполнял норму, вытачивая сто десять деталей
вместо ста пяти. Сегодня еле успел закончить сто пятую - мысли о Натахе
тормозили движения. Она отлично делала минет. Сделает ли она то, что
поспособствует его освобождению, так же отлично?
После съема с производственной зоны - построения, переклички, обыска
бывшие сотрудники милиции, судьи и гфокуроры, советско-партийные работ-
ники строем двигались на ужин.
- Ну что, опять отказ? - маленький юркий Игонин в последнее время все
чаще пытался заводить разговоры, угощал салом из передачи, словом, наби-
вался в друзья. Подозрительного Лиса это настораживало.
- Может, мне жалобу напишешь? Я-то с бумагами особо дел не имел...
Действительно, Игонин был старшим экипажа патрульно-постовой службы и
грабил задержанных. Во всяком случае, именно за это ему дали пять лет.
Сам он вину не признавал и объяснял приговор заговором задержанных и
предвзятостью всех остальных - начальников, следователя, судьи.
В час свободного времени Лис настрочил ему жалобу.
- Как думаешь, поможет?
Игонин отрезал тонкий ломтик сала, положил на хлеб, протянул Лису.
Тот пожал плечами.
- Мне пока не помогло.
Сало было вкусным - розоватое, чуть подкопченное, с мясными прожилка-
ми.
- Невмоготу тут париться, - зашептал Игонин, наклонившись к самому
уху Лиса.
- Может, попробуем сдернуть?
"Вот оно что", - подумал Лис, не переставая жевать.
- Давай попробуем. Ты только план продумай.
- Я? Ага, ладно... Как это люди по "пятнашке" сидят? Да еще если со-
весть нечиста... Я-то безвинно, и то тоска... А если, к примеру, убил
кого? Что он чувствует?
- Да ничего особенного, - Лис доел сало и вытер платком руки, собира-
ясь идти к себе.
- Бери еще!
Теперь ломтики были потолще.
- А ты откуда знаешь?
- Что?
- Ну что он ничего не чувствует...
- Мало их повидал, что ли...
- Это другое... Когда у самого внутри...
- И сам знаю...
- Да? А ты... тебе приходилось...
Лис набил полный рот" так что говорить не мог, только кивнул.
- Ешь, ешь, сало хорошее, у меня мать в деревне, она присылает.
Игонин поспешно отпластовал еще шматок.
- А... кого? Как это было? Вообще...
- Один сзади прыгнул, захлестнул шею удавкой, а я изпод мышки прям
через пиджак. Наповал.
- А-а-а...
Лис встал.
- Спасибо за сало. А это я с собой возьму.
Он завернул в Платок солидный кусок, отхваченный Игониным в порыве
внезапной щедрости. Видно, сейчас он о ней жалел, потому что проводил
уплывающий харч тоскливым взглядом.
- Пока!
По дороге к себе в отряд Лис удивлялся низкой квалификации подчинен-
ных майора Сазонова. Ни подобрать агента не могут, ни инструктаж дать,
ни легенду придумать! Знай, салом подкармливает и выспрашивает напря-
мую...
Но раз его стали разрабатывать, значит, могут прослушивать комнату
длительных свиданий А он должен дать Натахе подробный инструктаж... Как
некстати!
Интересно, кто присылал сюда задание? Наверное, Савушкин. "Прошу про-
вести оперативные мероприятия для проверки причастности осужденного Ко-
ренева к убийству гражданина Сихно, совершенному при следующих обстоя-
тельствах..."
Конечно, "мокруха" висит на Центральном райотделе, они должны прини-
мать все возможные меры для раскрытия. Вот и принимают. Хотя знают стоп-
роцентно, что ничего изпод него не выдоят, а все равно - какая-нибудь
проверка или комиссия приедет по "висякам", а у них все, что надо - сде-
лано.
Но как некстати!
Натаха приехала через неделю. Лиса провели в огороженный двор и
сквозь железную дверь запустили в блок длительных свиданий. Кривобокий
шнырь из обслуги встретил его в коридоре и широко осклабился.
- Белье чистое, все готово, четвертый отсек.
Радость его была искренней, и Лис знал ее причину.
- Будешь подглядывать - ноги перебью!
- Понял, понял! Близко не подойду!
Лис знал, что он врет. Шныри с невероятными ухищрениями подсматривают
за личными свиданиями и мастурбируют изо всех сил. И этот будет делать
то же самое, даже если он ему и вправду перебьет ноги.
Жилой отсек для длительных свиданий представлял собой небольшую ком-
нату, выкрашенную серой масляной краской Узкое длинное окно с внутренней
стороны завешено запыленными желтыми шторами, а с внешней закрыто редкой
решеткой Под подоконником зачем-то наклеены грубые моющиеся обои. Проте-
кает здесь, что ли...
Две железные, на вид ужасно скрипучие кровати с худыми матрацами и
комплектами серого белья Два стула, две тумбочки, стол. Слева от входа
железная раковина с отбитой эмалью, над ней - медный кран. Горячая вода
и душ правилами внутреннего распорядка не предусмотрены. Удобства в ко-
ридоре, там же кухня с двумя газовыми плитами и минимумом необходимой
посуды.
На всем - отпечаток убожества и Нищеты Помесь шестидесятикопеечной
гостиницы в отдаленном сельском райцентре и коммуналки пятидесятых. Мес-
то отдыха, блаженства и райского наслаждения для зэков ИТК-13.
Чтобы попасть сюда, надсаживаются до грыжи, гоня план, соглашаются
выполнять деликатные поручения администрации, прогибаются перед отряд-
ным, грозят открыть вены или вздернуться.
Потому что если даже на "личняк" прибывает отец, мать, брат, то все
равно на три дня вырываешься из ада зоны с ее постоянной скученностью,
шумом, каторжной работой, бесконечными перекличками и обысками, едой,
более подходящей для свиней... Можно спать сколько хочешь, целые дни ва-
ляться на постели, есть свежее, домашнее, говорить о вещах, далеких от
мира зоны. А если приезжает жена, то ко всему этому добавляется необык-
новенный кайф от настоящейПИПли, не с "петухом", не с посаженной в вале-
нок кошкой, не с собакой со специально выбитыми зубами, а с теплой живой
всамделишной бабой, у которой все самым наилучшим образом для этого
предназначено.
Сейчас, когда разрешили в зонах жениться, многие специально расписы-
ваются с "заочницами", чтобы в эту убогорайскую комнату время от времени
попадать.
Лис сел на кровать. Как и следовало ожидать, раздался тягучий скрип.
Под такую музыку шнырю будет веселей дрочить... А откуда он, поганец,
подглядывает?
Лис завертел головой, но тут же вспомнил о более важном. Откуда конт-
ролирует комнату майор Сазонов?
Видеоконтроль? Вряд ли... Даже с учетом высокого ранга здешних зэков.
Может, проводилось разовое мероприятие, потом аппаратуру увозили. Она,
гад, дорогая! А вот микрофон где-то всажен как пить дать. Где-то побли-
зости, чтобы "брать" кровати, а мощность, конечно, невелика... И не ав-
тономный радиопередатчик, обязательно с проводком, а проводок куда спря-
чут? Только в плинтус, на большее фантазии и материальных ресурсов не
хватит...
Лис вогнал черенок ложки между плинтусом и стеной, отжал, заглянул в
узкую щель. Ничего...
Проделал туже процедуру у другой стены. Есть! Обычный телефонный про-
вод. Куда он идет... Ага...
Кровати стоят почти рядом, где-то у изголовья... Вот зачем здесь обои
понадобились...
- Что ты там разглядываешь?
На пороге стояла Натаха.
- Тараканов ловлю.
Лис встал, повернулся, шагнул навстречу. Что-то было не так. Он ощу-
щал стриженую голову, мятую зэковскую одежонку, ощущал свое бессилие и
безвластие, полную подчиненность всем - от прапорщика войскового наряда
до подполковника Жистовского и разнокалиберных чиновников на разных
уровнях уходящей высоко-высоко пирамиды МВД.
Такое чувство появилось впервые, преодолевая его, Лис сделал еще один
шаг.
- Осужденный Коренев, срок шесть лет, начало срока - десятое декабря
девяносто третьего года, конец срока - десятое декабря девяносто девято-
го года...
Натаха с интересом осматривалась.
- А здесь неплохо... Там, где вы живете, в камерах, тоже так?
Ее отличало умение задавать дурацкие вопросы но ощущение неловкости у
Лиса тут же пропало. Она действительно не придавала значения зэковской
стрижке и одежде, казенной убогости обстановки. Она по-особому видела
мир, выделяя только хорошее, и в этом состояло ее счастье.
Шнырь стоял в коридоре и неотрывно глазел на Натаху. Высокая, гибкая,
тонкая талия, покатые бедра... Она всегда носила короткие юбки, а ноги
были длинными, она как-то померила - девяносто пять сантиметров, да еще
шпилька... Глаза шныря остекленели, рот перекосила похотливая улыбка. Он
мог начать прямо сейчас, случалось и такое.
Лис показал кулак, захлопнул дверь и защелкнул задвижку. Потом прив-
лек к себе девушку.
- Я тебе пирожки привезла. С картошкой. Хочешь?
- Потом...
Он нащупал ртом ее губы, она ответила, но без особой страстности, как
обычно. Зато Лиса залило жаркой волной нетерпения.
- Раздевайся!
- Сейчас... А куда выходит окно?
Наталья родилась под знаком Близнецов и действительно состояла из
двух сущностей: одна опытная, умелая и бесстыдная, вторая - застенчи-
во-целомудренная.
В предельно недвусмысленной ситуации вторая половина пыталась сгла-
дить острую непристойность предстоящего, задавая какой-нибудь обыден-
но-невинный и абсолютно неуместный вопрос.
Как-то в загородной роще на укромной полянке, поиски которой уже воз-
буждали Лиса до предела, Натаха, приспустив трусики, замерла, подняв ли-
цо к небу.
- Какой это самолет? Ты знаешь, как он называется?
Лис смотрел на длинные, тонкие, коричневые от загара ноги, открывшую-
ся белую полоску живота, пышный треугольник лобка и с нетерпением ожи-
дал, когда она нагнется и под маленькими бледными ягодицами появятся ко-
жистые складки, поросшие короткими курчавыми волосами. Ругнувшись про
себя, он тоже задирал голову, рассматривая серебристый силуэт на синем
фоне безоблачного неба - тоже красивое зрелище, но не в данный момент.
- Ту-134, - собрав все свои познания в области авиастроения, сказал
он, сглатывая вязкую слюну.
- Ты точно знаешь? - озабоченно уточнила Натаха, как будто именно от
этого зависело - спустит ли она трусики совсем или вернет на место.
- Точно, точно, раздевайся!
Сгладив по своим пониманиям неловкость момента, вторая половина Ната-
хи уходила в тень. Скомканные трусики небрежно бросались на траву, и Лис
наконец видел что хотел и что хотел делал...
- Окно выходит во внутренний дворик, он отгорожен от остальной зоны,
раздевайся!
Очень медленно Натаха сняла кофточку, расстегнув "молнию", вылезла из
юбки. В это время Лис расстегнул застежку лифчика. Девушка опустилась на
кровать, раздался противный скрип. Когда Лис сел рядом, звук повторился.
- Почему она так скрипит? - спросила второй Близнец.
- Не знаю.
Лис поддел пальцем перепонку между чашечками бюстгальтера и потянул
на себя. Из-под белого атласа выскочили груди, мягкие, они обвисали, но
длинный сосок смотрел не вниз, а вперед и чуть вверх, что спасало прив-
лекательность маркоташек. И точно - маркоташки. Жаргонное зоновское сло-
во как нельзя лучше подходило к грудям Натахи.
Она сидела в прежней позе, с подчеркнутым интересом переводя взгляд с
обшарпанной тумбочки на стул, оттуда - на второй, потом на стол и снова
на тумбочку.
Чашечки бюстгальтера сохранили форму, и казалось, что у Натахи четыре
