его под разными фамилиями. Еще хуже, что и биографии его не совпадали. С
фамилиями как-то можно отмазаться, но правдоподобно объяснить раздвоение
жизни очень трудно. Потому что первая мысль, которая приходит в голову
битому жизнью урке, - о ментовских штучках: "легендах", с помощью кото-
рых стукача внедряют в разрабатываемую среду.
Тогда он попер нахрапом - забожился самой страшной воровской божбой:
"Век свободы не видать, буду я козел иПИПядь...", а потом схватил пику и
пообещал на месте пришить каждого, кто усомнится в его кристальной во-
ровской честности. Играл он очень убедительно, потому что другого выхода
не было: если бы кто-то продолжал настаивать на своем - пришлось бы его
резать, иначе кранты. Тут прав не тот, кто прав, а кто смелей и наг-
лей...
Леший не оборачивался, но чувствовал, как враждебные взгляды буравят
ему спину. На улице многолюдно, но это ровным счетом ничего не значит:
что захотят, то и сделают. Помешать им мог только один человек - он сам.
Леший прикинул свои возможности. Он был крученым, жилистым и умелым в
драках, но против двух молодых парней вряд ли сможет устоять, тем более
- один такой бугай. Если бы еще знать, что они пустые... Но нет, сейчас
пустым никто не ходит - либо с пером, либо с "БОЛЬШОЙ"... А у него само-
го в карманах, кроме пятидесяти тысяч, поломанной расчески и ключа от
квартиры, ничего не было.
Времени в запасе оставалось немного... Если ничего не придумать, че-
рез несколько минут наступит развязка... Впереди располагался небольшой
универсальный магазин. Леший лихорадочно прокручивал в голове варианты и
кое-что придумал. Хоть бы эти "быки" не потащились следом...
С беззаботным видом Леший нырнул в стеклянную дверь, подошел к перво-
му же прилавку, косанул назад. Преследователи остались на улице. Не то-
ропясь, он обошел торговые залы, в скобяном отделе остановился у прилав-
ка с ножами и внимательно осмотрел представленный ассортимент. Под толс-
тым стеклом лежало не менее трех десятков образцов. Кухонные, разделоч-
ные, столовые... Разных форм и размеров. С волнообразным лезвием для
резки хлеба, похожие на пилочку - для сыра и лимона, с раздвоенным кон-
цом - для потрошения рыбы... По одному и наборами, наши и импортные, от
пятнадцати до пятисот тысяч.
- Вам для рыбы или для мяса? - симпатичная девушка в аккуратном фир-
менном халатике подошла помочь потенциальному покупателю, несмотря на
его затрапезный вид.
- Вот этот покажи... И этот...
Перебрав несколько штук, он выбрал универсальный нож подходящей дли-
ны, с крепким клинком и отверстием в верхней части массивной пластмассо-
вой ручки. Он удобно сидел в руке, режущую кромку лезвия образовывали
сотни проточек с одной стороны клинка.
- Это лазерная заточка, - пояснила девушка. - Он очень острый и не
тупится много лет.
Леший заплатил двадцать пять тысяч, девушка хотела завернуть покупку,
но он отказался и сунул нож в карман.
- Где у вас второй выход?
Девушка покачала головой.
- У нас его нет. Где вход, там и выход. И товар оттуда заносим.
В другом отделе Леший купил толстые ботиночные шнурки, отойдя в угол,
продел один в отверстие рукоятки и сделал петлю. Петлю он надел на запя-
стье, а нож засунул в рукав. Потом купил сигарет и демонстративно прику-
рил на выходе.
Почти сразу подошел высокий.
- Слышь, ты Колеров?
Этот вопрос расставил все на свои места. Потому что "Колеров" - это
псевдоним, под которым он объявлялся только в ИВС. И больше нигде. Зна-
чит, его кто-то сдал.
- С чего ты взял? Обознался, парень! - грубо буркнув в ответ, Леший
быстро пошел вперед.
Но у ближайшей подворотни его догнали.
- А ну иди сюда, сука! - сильная рука вцепилась в предплечье и рвану-
ла его в сторону. Высокий наседал с другой стороны, держа руку под курт-
кой, на уровне пояса.
В вытянутом, как колодец, дворе никого не было. Железные лестницы
опутывали по периметру обшарпанные стены. Воняло помойкой.
- Что тебе Мишка сказал? - длинноголовый вынул из-под куртки руку с
"БОЛЬШОЙ" и приставил ствол к голове Лешего. "ТТ", - определил тот. -
Курок не взведен". На все про все у него было меньше минуты. Рывком ос-
вободив руку, он писанул коренастого по шее, тот сразу отпустил его,
схватился за рану и, страшно хрипя, опрокинулся навзничь. Длинный дернул
пальцем, безуспешно пытаясь нажать спуск. Его он ударил в распахнутый
вырез куртки. Как он и предполагал, пластмассовая ручка взмокрела, стала
скользкой и, если бы не петля, выскользнула бы из рук.
Нагнувшись, Леший вытер руки и нож о землю и тут же загреб это место
ботинком. В подворотне послышались голоса. Он бросил нож в сторону му-
сорных баков и неторопливым шагом пошел на улицу, разминувшись с двумя
толстыми тетками: Одна впилась в него цепким, запоминающим взглядом; Он
втянул голову в плечи и отвернулся: Через минуту сзади раздался отчаян-
ный женский Визг.
Не ускоряя движения, Леший перешел улицу, свернул за угол, сел в ав-
тобус и, проехав три остановки, вышел; его била нервная дрожь, и хотя он
понимал, что привлекать постороннего внимания нельзя, но непроизвольно
оглядывался, отряхивал одежду. Потирал руки; будто пытаясь стереть то,
что может на них оказаться. Так не избавишься от улик: надо раздеться,
сжечь все вещи, выкупаться, постричь ногти, потереть пальцы щеткой.
Он впервые заделал "мокруху", да еще двойную, хотя пару раз в молодые
годы приходилось резать оборзевших рогометов, но сейчас спрос будет сов-
сем другой... И надо же было вляпаться: баба его срисовала и наверняка
даст точные приметы, кто-то мог видеть, в какой он сел автобус, менты
прочешут маршрут, окружат прилегающие улицы... Ему некуда идти, и он
обязательно попадется в расставленную сеть со всеми невидимыми, но легко
выявляемыми пятнышками, брызгами и потеками крови... А если еще остались
отпечатки на ноже... Хоть он и потер ручку о землю, но все мог не сте-
реть, да когда бросал, схватился за лезвие...
Словно запутывая следы, он петлял по Нахичевани, лихорадочно обдумы-
вая, что делать... Идти к своим нельзя - Север сразу расспросит: "А как
ты в ИВС оказался? За что попал? Да почему выпустили? Из-за чего с этими
двумя схлестнулся?" Ничего не сказать еще опасней: кто-то же "Колерова"
сдал! Хер его знает, где бродит информация о нем да где она выплывет!
Одно дело, если ты сам про все рассказал, тогда можно отбрехиваться, вы-
ворачиваться, любое фуфло гнать. А вот если промолчал - тогда все схо-
дится, значит, ты и есть ментовская "наседка"! Нет, в такой ситуации мог
помочь только один человек...
Из ближайшего автомата Леший набрал номер мобильного телефона Лиса.
Тот ответил почти сразу:
- Слушаю.
- Это Петруччо, - глухо произнес он в тяжелую, замызганную сотнями
рук трубку. - Я врюхался покрупному. Нужно встретиться.
- Слушаю, - напряженным тоном повторил курирующий офицер, и Леший по-
нял, что вокруг него находится много людей и спрашивать то, что следует
спросить в подобных случаях, он не может.
- Приезжай на Девятую линию, там пустырь перед грузовым портом. Зна-
ешь?
- Да. Слушаю.
- Я там буду. Сейчас иду туда и буду ждать. Как увижу тебя - сам вый-
ду.
- Понял.
Леший повесил противно исходящую короткими гудками трубку.
По крутой, вымощенной булыжником улочке он двинулся к реке. Справа и
слева теснились, наезжая друг на друга, мелкие саманные, шлакоблочные,
реже кирпичные домишки, возведенные по старым, запретительным советским
стандартам: жилая площадь не больше шестидесяти метров, высота до конька
крыши - не выше шести.
Район считался непрестижным, землю никто не выкупал, нового строи-
тельства не велось. Кое-где выбитые окна и провалившаяся крыша свиде-
тельствовали о смерти или переезде хозяев. Спустившись к пустырю. Леший
забрался в один из заброшенных домов и сел на корточки, так что только
лоб и глаза возвышались над треснутым кривым подоконником. В этой типич-
ной для бывалого зека позе, экономящей силы на пеших этапах и в часы
ожидания вагонзака, он был готов просидеть сколько понадобится.
Перед глазами расстилалась пустошь с наполовину разворованной горой
щебенки, несколькими фундаментными блоками и беспорядочно раскиданными
кучами мусора. Через месяц все это скроет бурно растущий бурьян. За пус-
тырем ржаво рыжел забор грузового порта, за ним торчали портальные и ба-
шенные краны, виднелись краешки стоящих под загрузкой барж. Заезд в порт
осуществлялся с другой улицы, здесь транспорт почти не ходил, и гул мо-
тора сразу вызвал у Лешего настороженность.
Мимо медленно, раскачиваясь на ухабах мостовой, как кораблик на вол-
нах, прокатилась серая "Волга". За рулем Леший рассмотрел силуэт курато-
ра, прикинув осадку машины, он понял, что больше в ней никого нет. И
следом вроде бы никто не ехал, хотя это ни о чем не говорило: если Лис
решил его сдать, то менты подберутся незаметно, так и не поймешь - отку-
да выскочили. Да он и сам прекрасно справится...
Подождав, пока "Волга" достигнет пустыря. Леший вылез из своего убе-
жища и двинулся следом. Несколько раз он оглянулся, но ничего подозри-
тельного не заметил.
- Чего головой вертишь? - насмешливо встретил его выглядывавший из
машины Лис. - Или ждешь кого?
Леший безошибочно понял, что тот ничего не знает. Конечно, Лис ушлый
опер и умеет блефовать, как никто, но за долгие годы совместной работы
агент и куратор входят в столь тесный психологический контакт, что
чувствуют не только настроение, но и биоволны друг друга. Сейчас от Лиса
исходила обычная волна расположенности и спокойной уверенности, а от Ле-
шего - поток сомнений, растерянности и страха.
- Думаешь, за тобой следят? - на этот раз в вопросе не было насмешки.
- Садись в машину...
Леший рассказал все за пятнадцать минут. От того момента, как Печен-
ков вошел в камеру, и до того, как он сам, слыша за спиной женские кри-
ки, вышел из проходного двора. Лис слушал молча, не перебивая и не зада-
вая вопросов. Взгляд его, как всегда, ничего не выражал.
Когда Леший закончил, он вдруг ощутил, что повис над пропастью. Лис
был очень надежным партнером, он никогда не подводил и всегда вытаскивал
из любых передряг. Но это было связано с заданиями, которые опер давал
своему агенту. А убивать этих двоих Лис ему не поручал. И ни один мент
не обязан покрывать двойного убийцу...
Возникла томительная пауза. Они молча смотрели друг на друга, и каж-
дый знал, о чем думает другой. По идиотским ведомственным инструкциям,
Лис обязан был воспитывать агента в духе соблюдения ранее социалистичес-
кой, а теперь неизвестно какой законности, удерживать его от совершения
преступлений, больше того, использовать для разложения уголовно-преступ-
ной среды и перевоспитания ее членов.
Иными словами, активный член воровской общины в ранге жулика Клоп
должен был не только уклоняться от всех предлагаемых ему сотоварищами
"дел", но и активно пропагандировать честный трудовой образ жизни. Нап-
ример, Север посылает его с Силком на верную кражу по хорошей наводке, а
он в ужасе вытаращивает глаза, отмахивается руками и говорит примерно
следующее:
- Что вы, братья, разве можно воровать? Это нехорошо, не по-христи-
ански... Да и не по закону, опять же! Давайте лучше сдадим общак госу-
дарству, а сами устроимся грузчиками в речной порт и заживем честной
трудовой жизнью!
Совершенно очевидно, что после такой репризы его бы в лучшем случае
посчитали за бельмондо, а в худшем - поставили на ножи, как ссучившего-
ся. Ясно также, что ни в том, ни в другом случае агент не добыл бы ни
одного грамма интересующей уголовный розыск информации, да и вообще не
принес бы никакой пользы. Оперативники отчаянно матерились в адрес авто-
ров дурацких приказов, в запале называя их нехорошими словами и выражая
сомнение в их профессиональной и умственной полноценности. И глубоко
ошибались.
Те, кто составлял такие инструкции, и те, кто их утверждал, вовсе не
были настолько дремучими идиотами, чтобы всего этого не понимать. Они,
как правило (хотя это правило, как и все другие, знает немало исключе-
ний), прошли все ступени оперативной работы и прекрасно знали: чтобы ус-
пешно "освещать" уголовную среду, агент должен вращаться в ней. Прово-
дить время с босяками, дружить с ними, пить водку и курить анашу, участ-
вовать в преступлениях... Но одно дело - все это знать, а совсем другое
- санкционировать совершение преступлений в интересах оперативной рабо-
ты! Тут нужна немалая смелость: а вдруг депутатская комиссия по закон-
ности заглянет в этот приказ, или куратор из правительства, или проку-
рор, или журналисты пронюхают да понесут по всему свету...
Ведь депутаты, члены правительства, прокуроры да журналисты далеки от
реалий оперативной работы, они-то как раз и не знают, что провалить во-
ровскую шайку способен именно вор, а не передовик производства, отличный
семьянин и хороший спортсмен, на которых долгие десятилетия ориентирова-
лась отечественная идеология. Да и знать этого не хотят, считают ниже
своего достоинства вникать в "подлое ремесло". А вот спросить могут!
- Вы что, товарищи дорогие, с ума сошли? Вы же официально разрешаете
преступления совершать! Разве вас для того на должности назначали?! Нет,
вас назначали с преступностью бороться, профилактировать ее во всех про-
явлениях! А раз вы наоборот поступаете, то надо вас с должностей гнать
поганой метлой!
И погонят, ничего хитрого в этом нет, вон сколько нагнали за послед-
ние годы, начисто отучив свое мнение отстаивать, интересы дела защищать
или объяснять вышестоящим истинное положение дел. Вышестоящие-то этого
не любят, они считают, что и так все распрекрасно знают, им надо, чтоб
под козырек - и "Есть! ".
Потому и пишут лукавые, далекие от жизни инструкции, чтобы приличия
соблюсти да должности сохранить. А отдуваться кто будет? Ясное дело -
опер. Он в случае чего и крайним окажется. Потому что это он нарушает,
посылая своего человека на задание и зная, что тому тоже придется зама-
раться... Правда, когда агент влипает на мелких делах, оперу это обычно
сходит с рук: непосредственное начальство закрывает глаза на неизбежное
прегрешение... Если, конечно, опер с начальством дружит. А то ведь может
и не закрыть. Это тоже очень удобно: когда без нарушений работать
нельзя, тот, кто работает, всегда виноват, всегда "на крючке"...
У Лиса пока и с Нырковым, и с другими начальниками отношения вроде
неплохие, хотя кое-кто в управлении с удовольствием вспомнит при случае
его "темное" прошлое. А случай - вот он! Не какаято кражонка, не полу-
дохлый уличный грабеж, а два трупа сразу! Тут так навалятся, будто это
не Леший сделал, а он. Лис, собственноручно обоих завалил!
Только Лис потому и Лис, что хитрости и предусмотрительности у него
на троих хватит. Леший его "карманный" агент, он в официальной картотеке
не состоит - это раз! По Печенкову Лис оперативную разработку не вел и в
камеру к нему никого не подсаживал - это два! Документы, которые это
"два" подтвердят, он изготовит - это три! А из всей этой истории надо
еще пользу выжать - это четыре!
- Слушай, Петруччо, как думаешь, если сейчас Печенкову трупы его
дружков показать, он расколется?
У Лешего даже челюсть отвисла. Он ожидал любого вопроса, но не этого.
- Небось лопнет, - после некоторой паузы ответил агент. - Очко у него
не железное.
- Ладно... Тогда слушай меня и запоминай...
Инструктаж занял не больше десяти минут. Закончив его. Лис протянул
Лешему несколько крупных купюр.
- Домой не ходи. К своим тоже пока не суйся. Есть где пересидеть?
- С бабками найду место, - агент сунул деньги в карман.
- Давай! - Лис бросил взгляд на часы. В нем включился мощный мотор,
мозг прокладывал маршрут к намеченной цели. Он уже был далеко от пустыря
у речного порта и от Лешего.
- Подвезти тебя куда-нибудь? - из вежливости спросил опер. Курирующий
офицер должен заботиться о своем агенте.
- Нет. Сам доберусь.
Леший открыл дверь.
- Так спокойней.
- Тогда звони мне дважды в день. Утром и вечером.
Дверца захлопнулась, может быть, с большей силой, чем следовало.
Взревел форсированный движок - цилиндры растачивали в гараже у Лакиров-
щика. "Волга" развернулась и мощно поперла вверх по крутому склону.
Глава третья
ФЕНОМЕН УБИЙСТВА
Как сообщает агентство
Рейтер, в селении в окрестностях
Дакки во время пожара погиб
старейший житель Бангладеш
Нилиян Биби. Ему было сто
двадцать лет. Полиция полагает,
что дом подожгли соседи из-за
земельного спора.
"Известия" от 20.12.87
Убийством в наше время никого не удивишь. Из чрезвычайного события
оно как-то незаметно стало обыденным элементом повседневной жизни. Ниче-
го странного, если учесть, что с 1986 года число этих злодеяний выросло
вдвое, а их дерзость и цинизм - в неопределенное количество раз.
Десять лет назад основную массу составляли так называемые "бытовухи".
То муж из ревности зарубит жену, то в пьяном умопомрачении сосед зарежет
соседа, то, опять-таки в алкогольном бешенстве, собутыльники затопчут
утаившего тридцать копеек кореша. Почти все преступления были непреду-
мышленными и, как правило, лишены корыстного мотива. Для того чтобы
оборвать непрочную ниточку человеческой жизни, использовались преиму-
щественно подручные предметы: кухонный нож, стамеска, пестик от ступки,
мясорубка, железный совок, арматурный прут, отрезок веревки, бутылка...
Изредка в ход шло охотничье ружье, еще реже - обрез или примитивный са-
мопал. Черное дело вершилось тайком, в безлюдном месте, без свидетелей,
а если вдруг появлялся участковый, то виновный мгновенно трезвел и без
боя сдавался представителю власти. Нравы в те времена еще не были испор-
чены тлетворным влиянием криминального лобби и Совета Европы, поэтому
общественное мнение совершенно справедливо требовало воздать душегубу по
делам его, а судьи, как и надлежит, прислушивались к гласу народа и отп-
равляли каждого десятого в сырой подвал "точки исполнения".
Теперь все по-другому. "Бытовики" уже не делают погоду: физическое
уничтожение стало способом устранения конкурентов, раздела зон влияния,
борьбы за контрольный пакет акций или за кресло - генерального директора
комбината, президента фирмы, руководителя преступной группировки, депу-
тата и т.д. и т.п... В силу распространенности явления само слово и его
многочисленные синонимы прочно вошли в повседневный речевой оборот.
"Пришить", "замочить", "грохнуть" - просочились из уголовного словаря,
"ликвидировать", "устранить", "списать", "стереть", "терминировать" - из
лексикона специальных служб. Несомненно, вторая группа терминов гораздо
приличней. Согласитесь, что нейтральное словосочетание "острая акция"
звучит куда пристойней и благозвучней, чем название одного из страшней-
ших библейских грехов - убийства. И успешно прижившееся на российской
земле иноземное словцо "киллер" не в пример благородней, чем "мокрушник"
или "профессиональный убийца".
За нынешними убийствами стоят очень большие деньги, и киллерство ста-
ло доходной профессией. На смену монтировкам и кухонным секачам пришли
снайперские винтовки, радиоуправляемые мины и пистолеты с глушителями.
Киллеры не таятся и плюют на свидетелей, не задумываясь стреляют в прес-
ледователей и, как правило, беспрепятственно скрываются с места проис-
шествия. Карающая рука закона до серьезных убийц не дотягивается, захва-
тывая в сети ведомственной отчетности доморощенных "ликвидаторов", наня-
тых мужем для избавления от опостылевшей жены или наоборот. Вопреки ло-
гике и здравому смыслу двуногих зверей перестали расстреливать: косящие
глазами государственные мужи лукаво высказывают уверенность, что они пе-
реведутся сами собой. Это ложь. Но она определяет поступки тех, кто ис-
пользует убийство для решения своих проблем.
И все же заранее подготовленное и тщательно продуманное покушение на
сотрудника милиций случается достаточно редко. А массовое посягательство
на собровцев - случай и вовсе беспрецедентный. Между тем террористичес-
кая группа Ужаха Исмаилова вовсю разворачивала подготовительную работу.
С собровцами надо держать ухо востро, тут не получится сесть в машине
рядом с отрядом и выслеживать по одному: заметят и возьмут в такой обо-
рот, что мало не покажется! Оставалось надеяться на предательство.
* * *
Капитан Терентьев уже принес два адреса, но Ужах решил не распы-
ляться, а произвести массированную акцию одновременно: тогда и эффект
внезапности будет на его стороне, да и резонанс окажется куда громче.
Однако он не знал, что над группой нависла угроза разоблачения, причем
исходила она с совершенно неожиданной стороны.
Следак транспортной прокуратуры прессовал ментов, застреливших в по-
езде человека. Он работал в другом ведомстве и не ставил себя на место
задержанных, поэтому версия следствия была проста, как пистолет Макаро-
ва: пьяные милиционеры учинили дебош, подрались с персоналом вагона-рес-
торана, превышая должностные полномочия, применили оружие, убив шеф-по-
вара и тяжело ранив кухонного рабочего. В пьяном угаре они не представ-
лялись сотрудниками милиции, и пострадавшие не знали, с кем имеют дело,
а потому не могли предположить подобного исхода.
- Я им сразу сказал, кто я такой, и удостоверение предъявил, - дока-
зывал сержант Бабочкин. Чувствовал он себя плохо, рентген уже показал
все трещины и переломы, шея была схвачена гипсовым воротником, а грудь -
тугой, затрудняющей дыхание повязкой. Врачи не рекомендовали держать его
под стражей, но следак пока не принял решения об освобождении.
- Так что они прекрасно знали, что мы из милиции! И оказывали сопро-
тивление представителям власти, а не просто каким-то Бабочкину и Трофи-
мову!
- Да? - недоверчиво переспросил следак - молодой рыхловатый парень с
красным шелушащимся лицом. - А вот послушай, что говорят сотрудники рес-
торана...
Он пролистал нетолстое пока "дело".
- Какой-то пьяный устроил скандал, побил посуду, всячески унижал и
оскорблял нас... Кто он такой, он нам не говорил, никаких документов не
показывал. Николай Ларин пресек хулиганские действия и выставил пьяного
из ресторана...
Следователь пристально посмотрел на Бабочкина.
- Это показания гражданки Климовой, официантки. Мария Елагина пол-
ностью подтвердила ее слова.
- Кто такая эта Елагина? - морщась то ли от боли, то ли от слов сле-
дователя, спросил сержант.
- Мойщица посуды, - пояснил следак. - Обе свидетельницы говорят одно
и то же: никто не знал, что вы сотрудники милиции.
- Подождите, - вдруг вскричал Бабочкин, и следователь оторвался от
протокола. - Я по дороге в ресторан проверял документы у подозрительного
человека! И представлялся ему сотрудником, и удостоверение показывал!
Чего ж это я - один раз представился, а второй, когда меня избивали, -
нет?
- Действительно, - заинтересовался следователь. - Но это ж надо того
человека допрашивать. А где его найдешь?
- А чего его искать? - угрюмо сказал сержант. - Я все запомнил. На
нерусского чем-то похож, а фамилия наша - Сидоркин Федор. Прописан на
Лисогорской, дом двенадцать. Еще заметил, прописка ровно год назад сде-
лана, день в день.
Следователь куда-то позвонил и назвал эти данные. Через несколько ми-
нут, выслушав ответ, положил трубку.
- Это на Лысой горе. Весь тот район снесен три года назад. Ты что-то
путаешь...
Но Бабочкин стоял на своем.
- Ничего я не путаю! Сидоркин, Лисогорская, двенадцать.
Следователь задумался. По данному делу он столкнулся с целым рядом
странностей. Один пассажир явно получил огнестрельное ранение и скрыл
этот факт. По словам проводников, группа суровых мужчин маскировала свое
знакомство. К тому же упоминалось и то, что, несмотря на русские имена и
фамилии, они очень смахивали на кавказцев. А РУОП интересовался любыми
странностями, исходящими с южного направления.
Набрав нужный номер, следователь поделился своими сомнениями. А вско-
ре приехали Коренев и Литвинов с фотоальбомом наиболее активных чеченс-
ких боевиков. Альбом показали сержантам. Внимательно осмотрев его, Ба-
бочкин узнал своего "Сидоркина". Им оказался известный полевой командир
Султан Мадроев по прозвищу Беспощадный. Трофимову показался знакомым Али
Бекбулатов по кличке Кинжал.
- Кажется, он болтался в коридоре, - мрачно сказал старший сержант.
Он находился в стрессовом состоянии. - И потом, когда меня в наручниках
выводили, стоял у стенки и смотрел, будто сожрать хочет. Мне не до того
было, но врезалось в память: он белый как мел, щетина черным пробивает-
ся... И глаза злые-злые...
Альбом предъявили проводникам, которые опознали Али Кинжала и Ужаха
Исмаилова. Стало ясно, что информация о просочившейся в город террорис-
тической группе начинает подтверждаться.
Фотографии опознанных террористов размножили и раздали личному соста-
ву. В ближайшие дни в городе планировалось провести широкомасштабную
операцию "Фильтр" для выявления криминального, антиобщественного и бесп-
рописочного элемента. РУОП и СОБР по своим каналам начали поиск непроше-
ных гостей.
Капитан Терентьев раздобыл адрес не кого-нибудь, а самого Литвинова.
Удалось это ему довольно просто: майор долго жил в милицейской общаге и
недавно получил квартиру. Терентьев приехал в общагу вечером, в форме и
с торчащей из пакета бутылкой водки. Не застав старого приятеля, огор-
чился и расспросил соседей, где теперь можно его найти. Засунув бумажку
с адресом в карман, он, довольный, поехал на участок к своей зазнобе, с
которой и распивал припасенную водку до самого утра.
Невыспавшийся участковый пришел на работу и сразу увидел фотографию
того, чье поручение столь добросовестно выполнял. Дело запахло жареным,
и вначале он подумал, что надо каким-то образом выйти из игры. Но тогда
могли возникнуть проблемы с его собственным здоровьем, тем более что его
адрес у Гуссейна имелся. С другой стороны, хотелось на халяву получить
хорошую машину. Так, руководимый страхом и алчностью, Терентьев отпра-
вился к своему новому другу "Ивану".
Исмаилов встретил его хмуро.
- Ты что му-му водишь? Не хочешь дело делать, так и скажи!
- Почему не хочу?! Я тебе знаешь, чей адрес принес? Самого Литвинова!
Разъяснять тут ничего не требовалось. За голову Литвинова давали
большие деньги как на афганской, так и на чеченской войне. "Иван" расп-
лылся в непритворной улыбке.
- Это другое дело! А то время вдет, а дело стоит...
- Думаешь, все это легко? - тяжело вздохнул капитан. - На вот, пос-
мотри!
Он выложил фотографии самого Ужаха и его ближайших соратников.
- Тут со дня на день такое начнется! Вас с собаками будут искать! Уже
ищут!
На плутоватом лице проходимца и пьяницы отразился животный страх.
- Знаешь, как я рискую? Эти парни, если узнают, они меня наизнанку
вывернут! И кишки сожрать заставят!
Терентьев таким образом набивал себе цену, во всяком случае, думал,
что это делает. На самом деле он пробудил в Ужахе совсем другое мысли.
Горский менталитет отличается от среднероссийского. Исмаилову было глу-
боко плевать на страхи участкового, и он вовсе не собирался в связи с
ними увеличивать ему вознаграждение. Напротив, испуганный партнер - не-
надежный партнер. Ужах и так мало доверял продажному капитану, а теперь
понял, что это опасное сотрудничество пора заканчивать. Раз участковый
принес фотографии, значит, пока не сдал его своим коллегам. Но может
сдать в любой момент. Особенно если за него возьмутся собровцы...
- Ладно, успокойся, - "Иван" похлопал предателя по плечу. - Зачем о
плохом думать, а? Ты о хорошем думай! Я тебе уже машину приготовил. От-
личная машина. Пойдем, покажу!
Гуссейн на второй день отселил опасных гостей из своего дома. Теперь
они жили в доме недавно убитого Кондрата. За глухим забором стоял огром-
ный, с незаконченной отделкой на втором этаже особняк, основательный
флигель и гараж на четыре машины. В него Ужах и повел Терентьева. Несу-
щие сторожевую службу Султан и Али с недоумением посмотрели: куда ведет
их командир презренного гяура? Но лицо Ужаха было непроницаемо.
Тяжелая створка ворот мягко распахнулась.
- Заходи, - пригласил "Иван".
При виде перламутровых бортов двух шикарных лимузинов сердце Те-
рентьева учащенно забилось, он шагнул через порог, и ворота закрылись.
- Где моя? - нетерпеливо спросил капитан.
- Вот...
Длинное шило проткнуло сердце предателя, и он бесформенным кулем рух-
нул прямо под широкие, с затейливым узорчатым протектором колеса
"семьсот двадцать пятого" "БМВ".
* * *
В жизни большую роль играет его величество случай. В финансовой части
УВД отчитывающийся за командировку Литвинов встретил своего соседа по
общаге лейтенанта Молочкова. Поговорили о том о сем, Молочков расспросил
о новой квартире, посетовал, что в общаге, как всегда, плохо с водой и
вдруг спросил:
- Нашел тогда вас ваш приятель?
- Какой? - переспросил Литвинов.
- Ну этот капитан, с бутылкой водки?
Литвинов очень внимательно относился к странностям и непонятным ве-
щам, поэтому он подробно расспросил обо всех подробностях давешнего ви-
зита и насторожился.
- Как фамилия? Ну хоть откуда он, ты знаешь?
- По-моему, из Западного. Да, точно, я видел его там как-то раз.
Отложив текущие дела, Литвинов поехал в Западный райотдел и по приме-
там установил, что речь шла о капитане Терентьеве, который куда-то про-
пал.
- У него это бывает, - пояснил старший участковый - То запьет, то за-
гуляет, потом придумывает всякую ерунду, чтобы оправдаться.
Но на этот раз Терентьеву ничего придумывать не пришлось: его труп
нашли в песчаном карьере Юго-Западной промзоны.
