цедур, но вмешалось провидение - от двери послышался короткий свист и
приглушенный крик:
- Атас, обход!
Все мгновенно разбежались, попадав на свои шконки. Свеча будто сама
собой потухла, оставив предательский запах тлеющего фитиля. Его и унюха-
ла Бомба - здоровенная, с трудом протиснувшаяся в дверь прапорщица со
зверским выражением, навечно оттиснутом на всегда недовольном лице.
- Кто тут свечки жжет?! - гулко грохотнул гулкий утробный голос. -
Куда смотрит актив? Где старшина, где СПП?
Активистки голоса не подавали. С самого начала "проверки на вшивость"
они тщательно делали вид, что спят крепким и глубоким сном.
- Смотрите! - пригрозила инспектор по надзору. - Еще раз шебурхне-
тесь, пять очков с отряда сниму!
- Повезло тебе, мурловка! - зло прошипела Лупоглазка. - Ничего, завт-
ра продолжим!
Но завтра Светка подошла к Жало и Маркизе, курившим у ветхой, покра-
шенной поверх ржавчины пожарной бочки.
- Слышьте, пацанки, я в эту новенькую влюбилась, - сразу заявила она.
- Хочу взять ее "половинкой". А то год без "семьи" отчалилась, надое-
ло...
Надо отметить, что атмосфера в женских колониях имеет свою специфику.
То, что мужик может отбывать срок, считается в столетиями репрессируемой
России делом обычным. Залетел по малолетке, освободился, отслужил в ар-
мии, поступил работать, снова залетел, вышел, женился, родил ребенка,
возможно, опять залетел... В некоторых социальных группах отсутствие су-
димости у мужика расценивается как исключение из общего правила. На то
он и мужик, чтобы сидеть. Он мотает очередной срок, а жена справно шлет
посылки да приезжает на длительные свиданки, привозя домашнюю снедь да
собственную волосатку. Пока это ей не осточертевает, но терпение у баб
долгое, только к четвертой, а то и пятой отсидке рецидивист становится
холостяком.
К бабам такой терпимости не имеет ни общественное мнение, ни сами му-
жики. Если женщина попала в зону, это считается позором и для нее, и для
семьи, отбывает срок она, как правило, разведенкой. Поэтому компенсирует
одиночество здесь же, сходясь с товарками в горькой лесбийской любви.
Женские семьи в зонах бывают покрепче, чем те, что на воле, а уж страсти
в них кипят на свободе невиданные. Убийства из ревности, самоубийства
из-за неразделенной любви, изощренная месть сопернице...
На зоне для малолеток эти процессы выглядят особенно обостренно. Ком-
пенсируя отчужденность от общества, несовершеннолетние зечки придумывают
свой мир, в котором они кристально чисты и ни в чем не виноваты. Приго-
вор оказывается или злонамеренной козней врагов, или печальным и запу-
танным недоразумением, или результатом принятой на себя чужой вины. Ли-
шение невинности в их рассказах происходило на крахмальных простынях в
шикарном отеле или спальном купе бешено летящего в ночь курьерского по-
езда, по безумной любви к ослепительному и благородному красавцу.
Любовь здесь возводится на пьедестал, одна из распространенных татуи-
ровок - иконизированный образ возлюбленного с надписью типа: "Да святит-
ся имя твое, Толик". Влюбленную не смущает, что Толик - полудебильный
наркоман с двумя судимостями, постоянный клиент венерического диспансе-
ра, давно забывший о ее существовании. Влюбленной нужен не столько То-
лик, сколько она сама, отраженная в Толике. И письма, которые она пишет
себе от его имени, поддерживают ее силы и надежду на освобождение. Лес-
бийская семья на малолетке процветает еще сильнее, чем на взросляке.
Поэтому просьба Светки имела основания для понимания, хотя и вызвала
раздражение у Маркизы:
- Тебе чего, правильных девчонок мало? Хочешь с офоршмаченной свя-
заться?
- Ее не форшмачили! - быстро сказала Светка. Это было очень важно, и
она оказалась права: приход надзирательницы накануне спас Зойку от пере-
вода в категорию "чушек". Формально она осталась чистой.
- И верно, - неожиданно поддержала ее Жало, хотя на эту "неожидан-
ность" Светка и рассчитывала: она знала, что Валька Русакова завидует
внешности Маркизы, а потому испытывает к ней глухую, тщательно скрывае-
мую неприязнь. - "На вшивость" она проверилась нормально, а что целка,
так сама объявилась!
- Как сама? А кто у нее спросил? - начала заводиться Маркиза.
- Ты спросила, она ответила! - отрезала Гусакова повышенным тоном.
Лицо ее покраснело. Кроме авторитета, здесь многое решала грубая физи-
ческая сила. А выстоять против Гусаковой шансов у Людки не было.
Маркиза выдохнула дым Светке в лицо и расслабилась.
- Харэ. Не будем "опускать". Пусть живет правильной девчонкой.
Судьба Зойки была решена. К неудовольствию "шкур", она осталась в
чистой части отряда, поселившись над шконкой Светки. По установившейся
традиции "правильные пары" не занимались сексом прилюдно: с верхней кро-
вати спускались простыни и заправлялись под матрац нижней, образовывая
шатер, с трех сторон закрывающий происходящее. С четвертой стороны нахо-
дилась стена. Так создавалась иллюзия уединенности. "Влюблешки" обычно
не делились на "ковырялок" и "давалок", почти все были "взаимщицами",
поочередно выполняя то мужскую, то женскую роль. На жаргоне это называ-
лось "синтетика".
Шатер из простыней не обладал звукоизоляцией. Горячие девчонки крича-
ли, визжали и плакали за непрочными полотняными стеночками, сотрясая
двухъярусную шконку так, что весь отряд мог на слух воспринимать подроб-
ности процесса их соития. "Страдалки" отчаянно завидывали и, забравшись
под одеяло, занимались мастурбацией. Но правила приличия при этом не на-
рушались.
На виду использовали только "шкур". "Олег Иванович" раздевалась дого-
ла, обнажая криво вытатуированный внизу живота мужской половой орган,
явно преувеличенных размеров, и вразвалку направлялась в "шкурный" ку-
ток, держа в руке деревянного двойника своей татуировки. Добычей кобла и
отрядных "ковырялок" становились "машки" или "чушки", "задрочками", по-
нятное дело, брезговали. На очередную жертву "Олег Иванович" набрасыва-
лась как зверь: рычала, стонала, кричала, остервенело молотя деревянным
пестиком в живой ступе, которая зачастую не выдерживала такого обращения
и заливалась кровью.
Маркиза бесстыдно расставлялась на своей кровати, а одна или сразу
две "шкурки" вылизывали ей чувствительные места. Ее это особенно не за-
водило, она только улыбалась презрительной улыбкой и, казалось, ловила
кайф не от ощущений, а от унижения "чушек". Кстати, несмотря на влюблен-
ность многих "правильных" девчонок, постоянной "половинки" у нее не бы-
ло.
А Светка и Зойка не отличались особым темпераментом, поэтому никаких
африканских страстей в их "семейном" шатре не разыгрывалось. Иногда для
порядка лазали пальцами друг в друга, но постепенно перестали делать и
это. Имитировать семейную жизнь, впрочем, было необходимо, поэтому они
регулярно занавешивались и лежали голыми, вяло раскачивая шконку и пере-
шептываясь "за жизнь".
Светка отбывала трешник, год она уже разменяла. Зойке предстояло раз-
мотать два года. В принципе они могли освободиться одновременно по сро-
ку, если не уходить на УДО. Взысканий у Светки не было, и она подумывала
о том, чтобы "откинуться" до срока, хотя у "правильных" девочек это счи-
талось западло: надо отбывать срок "звонком" - сколько написали в приго-
воре, столько и отсидеть, чтобы не зависеть от ментов и не заискивать
перед ними. Обе понимали: если Зойка останется одна, без поддержки, ей
придется плохо.
- Ништяк, продержусь, - бодрилась она. - Возьму вилку и воткну ка-
кой-нибудь падле в ливер!
- И по новой раскрутишься...
- Ну в руку воткну, пусть в ДИЗО подержат... Пересижу. - Обе подав-
ленно замолчали.
Снаружи, за полотняными стенами "семейного шатра" громко рассказывала
историю своей жизни Маркиза.
- Я на суду была как картинка... Накрасилась, в камере мне лучшие ве-
щи дали... Как спустят в перерыве в "козлятник", сержант из конвоя чуть
на меня не кончает! "Дай, - говорит, - хоть на пол шишки вставлю, я тебе
тут же побег устрою!" А я ему отвечаю: "Ты лучше, козел, своим солдати-
кам повставляй на полную!"
Все понимали, что Маркиза нагло врет. Поссоришься с конвоем, и дело -
труба. Не выведут тебя в туалет, обоссышься, и никакие "лучшие платья"
не нужны. Да и другие рычаги у них есть, чтобы небо с овчинку сделать.
Поставят, к примеру, автозак на солнце и продержат тебя в нем лишний
час... Или на морозе... Или сигареты отберут. А тут наоборот - соснешь
пару-тройку раз, пачка в кармане, кури сколько хочешь...
Солдаты голодные, до мохнатки злые и своего добиваются где угодно: в
автозаке, пока в суд везут, и то норовят отросток через решетку просу-
нуть, а уж на этапе в вагонзаке... Зато уж потом, когда в зону попали,
про бабью радость можно забыть. Здесь и начальник - женщина, и замести-
тели, и начальники отрядов, и воспитатели - словом, весь персонал.
Только коблы с татуировками и деревянными елдаками... Деревяшка - она и
есть деревяшка, под нее только "шкуры" попадают. В "семьях" любовно шьют
маленькие мешочки, наталкивают их горячей кашей - и пошло дело! Только
каша не всякая годится - гречневая или лучше перловая, они форму держат.
А пшенка или манка... От них никакой пользы!
- Я за что его убила? - продолжала распространяться Кислова. - За из-
мену. Он за моей спиной с одной шалашовкой спутался. Я и не выдержала...
Это тоже была ложь. Она толкнула фуфло, будто знакомые ребята могут
задешево пригнать из Германии хорошую машину. Приятель принес деньги,
положил пакет на стол, а Маркиза протягивает ему шампунь: вымой голову,
волосы грязные... Он и пошел мыть. Думал, наверное, что после этого она
ему даст. Намылился, открыл по какому-то наитию глаза, а в зеркале Мар-
киза с перекошенной харей и занесенным для удара кухонным топориком...
Хрясь! И разрубила грудную клетку. Он в горячке оттолкнул ее и выбежал
из квартиры, еще пакет успел схватить... А на улице упал и через пару
часов умер в больнице. Но дать показания успел...
Светка сняла простыни.
Маркиза сделала приглашающий жест.
- Идите, девочки, послушайте про мою судьбу...
- Сейчас, Люда, идем, - ответила Светка.
На соседней шконке Жало за пару банок консервов делала наколку одной
из "машек". Три обычных иголки были связаны белой ниткой, Жало окунала
острые концы в банку с тушью и наносила очередную точку. Точки должны
были образовать яблоко с черенком и листиком, под ним курчавилась над-
пись: "Петя, 1 января 1993 г." - дата, когда неизвестный Петя сломал
"машке" целку. На лежащем рядом образце яблоко выглядело красивее и ров-
нее, чем на девичьем бедре.
Это дело обычное: чтобы сделать хорошую наколку, нужен большой опыт и
крепкая мужская рука. В женских зонах картинки гораздо примитивнее, да и
выполнены намного грубее. А у малолеток опыта и вообще с гулькин хрен...
Поэтому чаще колют тексты или хитроумные сокращения с двойным смыслом,
например "Лебеди". При чем здесь птицы? Да ни при чем. На самом деле это
значит: "Любить его буду, если даже изменит". Или на внутренней поверх-
ности бедра банальное: "Только для мужа". И стрелочка, чтобы никто не
засомневался, что именно имеется в виду. Противоречивость надписей нико-
го не смущает: на левой ляжке можно пригласить всех: "Добро пожаловать",
а на правой предупредить: "Посторонним вход воспрещен".
Светке еще на воле один мужик наколол на жопе мушку, больше она укра-
шаться не хотела. В зоне оно вроде как престижно и авторитету спо-
собствует, только домой вернешься, а там все по-другому: разденешься, и
сразу видно, что срок мотала. По-хорошему, с наркозом, сводить их очень
дорого, девчонки мешают марганец с серой, мочат водой и прибинтовывают к
нужному месту - слой кожи и разъедает... Со второго-третьего раза можешь
отделаться от своей красоты, только рубец-то все равно на всю жизнь ос-
танется. Потому она и Зойку отговаривала, но та, дуреха, решила на бедре
наколоть тюльпан, обвитый колючей проволокой, - это означает, что шест-
надцать лет исполнилось в зоне.
"Семья" у Светки с Зойкой оказалась крепкой, за год ни разу не поссо-
рились. Перед тем как Светке уйти на УДО, они с "половинкой" порезали
пальцы, смешали кровь, накапали на бумажку с клятвой верности друг дру-
гу, а бумажку сожгли и пепел развеяли по зоне. Теперь они по зоновским
понятиям стали как родные. И одна ни при каких обстоятельствах не могла
предать другую.
* * *
Приятель Кривули Каратист оказался действительно здоровенным парнем -
под метр девяносто и за сто килограммов веса.
- Сергей, - представился он, пожимая руку Алексу. Кривуля одобри-
тельно наблюдал за процедурой знакомства. Он знал, что это очень важный
момент, много значащий для будущего дела. Да и Алекс вдруг ощутил, что
треп кончился, он вплотную подошел к черте, за которой обратного хода не
будет. Внезапно делать последний, решающий, шаг расхотелось.
- По граммулечке? - предложил Кривуля.
Знакомство состоялось в массажном кабинете спортивного комплекса
"Прогресс". Раньше он располагался в небольшом закутке перед входом в
сауну, но недавно со стороны парка возвели пристройку, и теперь хо-
зяйство Кривули значительно расширилось: просторный холл, кабинет, при-
емная, раздевалка... В пристройку можно было войти из парка и из основ-
ного здания, но последнюю дверь массажист запирал изнутри и пользовался
ею только тогда, когда надо было попасть в сауну. Неизвестно откуда взя-
лась хорошая мебель, дорогие шторы на окнах, необходимое оборудование.
- Ну ты и устроился, - восхищенно осмотрелся Алекс. - Как сумел?
- Спонсоры помогли, - пояснил массажист, но в дальнейшие подробности
вдаваться не стал.
На высокий и узкий массажный стол хозяин постелил газету, выставил
две поллитровки, упаковку пива, вареную картошку и связку серебристых
таранок.
- Что за водка? - Алекс внимательно осмотрел бутылки.
- Не боись, настоящая, - успокоил Кривуля. - Я всегда в одном месте
беру, у Сашки. Он мне паленую не подсунет.
- Этикетки вроде нормальные... И пробки тугие...
Алекс раскрутил содержимое бутылки и резко перевернул. К образовав-
шейся под донышком воронке лениво всплыли несколько пузырьков воздуха.
- Вот видишь! - Кривуля выбрал тарашку покрупнее, привычно отломил
голову и принялся ловко сдирать серебряную чешую. - Если она само-
пальная, спирт с водой хорошо не перемешаны и пузырьков в ней как в ми-
нералке.
- Ладно, попробуем... - Алекс откупорил бутылку и разлил по стаканам.
Сергей усмехнулся:
- Знаешь, какой был случай? Два мужика, в годах, лет за полета, один
отставной подполковник, взяли бутылку, пришли домой, закусочку слади-
ли... А хлеба нет. Подполковник вышел в магазин, а у хозяина трубы го-
рят, не утерпел, налил полстакана - раз! И помер! Тот возвращается, а
напарник готов! Повезло, а то бы оба были готовы...
- Байки это... - недовольно пробурчал Алекс. Он был мнительным и не
любил, когда говорят под руку.
- Нет, Серега никогда не гонит, - заступился Кривуля. - Он фельдшером
на "Скорой" работает, раз говорит - значит, точняк!
- А ты откуда знаешь, где я работаю? - удивился Каратист. - У нас ни-
когда и разговоров об этом не было...
Кривуля хохотнул.
- Видел тебя "при исполнении"! Подкатили к дому, доктор впереди, ты
сзади с чемоданчиком, весь из себя деловой...
- Чего ж не подошел?
- Да я в машине мимо проезжал. И чего лезть, когда ты на работе...
Кривуля очистил таранку и несколько картошек, нетерпеливо потер ладо-
ни.
- Давайте за знакомство!
Ему нравилось крутиться в центре событий, чтото организовывать, ула-
живать какие-то дела, когото учить... Алекс считал, что среди сверстни-
ков он не пользуется авторитетом, поэтому тянется к молодым, и он,
Алекс, дает возможность ощутить себя нужным и значимым.
Они выпили водку, Кривуля запил пивом, сунул в рот твердый коричне-
вый, прозрачный по краям ломтик рыбы, откусил половину картофелины и,
блаженно зажмурившись, принялся жевать.
Сергей разделывал тарань по-другому: взявшись за раздвоенный хвост,
разодрал рыбешку вдоль, содрал с позвоночника длинные пласты спинки,
стряхнул чешую. Эта манера выдавала в нем коренного тиходонца. Алекс был
уроженцем средней полосы, на Дон приехал недавно, а потому чистить рыбу
не умел, да и есть не любил. Сейчас он закусывал водку картошкой и без
сопереживания наблюдал, как товарищи пьют пиво и смачно расправляются с
таранкой.
- Слышь, Сергей, есть дело, - быстро жуя, проговорил Кривуля.
- Вот ты мне лучше скажи, сколько ты баб отодрал на этом столе? -
спросил тот.
- О-о-о... - Кривуля подкатил глаза. - Об этом потом. Бабы и сегодня
будут, Светка приведет двух подружек. Но сначала о деле.
- Нет. Сначала выпьем, - поправил Сергей.
После второй порции Алексу стало веселей, страх перед последним, ре-
шающим, шагом прошел.
- Так сколько баб ты на нем трахнул? - продолжал допытываться Сергей.
- Да почти всех, кого массировал, - скромно признался Кривуля. - Но
сейчас о другом поговорим. Есть дело...
- Что за дело? - Атлет съел таранью спинку и теперь аккуратно обгла-
дывал тонкие ребрышки.
- Хотим сделать заказ на одного типа, - пояснил Кривуля. - Он Алексу
жизни не дает, по миру пустить собирается. У тебя нужные люди найдутся?
Сергей взял следующую таранку и с хрустом разорвал пополам.
- Люди найдутся. Были бы деньги... А кто он по жизни-то?
- Расскажи, Алекс, - поощряюще улыбнулся кривобокий Вовчик.
- Желтый Николай Иванович. Это фамилия такая - Желтый. Курирует лотки
у супермаркета да на Центральном рынке держит кое-что. Перекрыл мне,
гад, кислород, хоть копыта отбрасывай...
Каратист сделал небрежный жест, означающий: это твои дела, я в них не
лезу.
- А сколько платишь-то?
- А сколько надо? Я цен не знаю...
Сергей ненадолго задумался, хотя сильные пальцы продолжали чистить
рыбу.
- По-разному. Зависит от человека. Чем крупнее, тем дороже. Как эта
таранка... Может, тысячу баксов, может, сто тысяч. А может, и миллион
рублей...
- Так ты узнай. Три тысячи я дам. А больше у меня сейчас и нет. Когда
раскручусь, могу еще доплатить...
- Нет. Такие дела в кредит не делаются, - серьезно сказал Сергей. - А
узнать можно. Прямо завтра спрошу.
Они допили вторую бутылку. Несколько раз в запертую дверь стучали, но
Кривуля не открывал. С загадочным видом он достал из стола две темноко-
ричневые бусины.
- Янтарные, - многозначительно подмигнул он Алексу. - Можно обе вог-
нать. Сергей поможет - он же фельдшер...
Расслабленный алкоголем Алекс не сразу понял, о чем идет речь. Нако-
нец до него дошло.
- Не... Две не хочу. Давай вот эту...
Он указал на овальную бусину размером поменьше. Кривуля приложил к
ней металлическую линейку.
- Одиннадцать на восемь миллиметров, - объявил он. - А у второй диа-
метр одиннадцать. Засаживай большую - тебе разницы никакой нет, а бабам
приятней. После первого раза будут за тобой по следам бегать...
- Что это вы замышляете? - Сергей разделывался уже с третьей рыбешкой
и допивал остатки пива.
- Сейчас узнаешь...
Кривуля освободил угол стола, приготовил книгу "Основы массажа",
сверху положил целлофановый кулек, потолок в пыль пару таблеток стрепто-
цида, достал откуда-то маленький пузырек со спиртом и отвертку с зато-
ченным жалом. Деловито, явно любуясь собой, чиркнул спичкой. Желтый ого-
нек неуверенно обнял неровное - покарбованное напильником и битое молот-
ком острие, полизал минуту и съежился, оставив на белом металле потеки
копоти.
- А чего отвертка такая разлохмаченная? Скальпеля нет? Или бритовки?
- Дурень, это нарочно! Гладкий разрез долго заживает, а неровный за
три дня схватывается!
Кривуля смочил спиртом ватку, протер конец отвертки и обе бусины.
- Ну что? Какую выбрал?
- Черт с тобой, давай большую, - криво улыбаясь, проговорил Алекс. -
А это больно?
- Ерунда, - ободрил старший товарищ. - Снимай штаны и выкладывай свой
балдометр.
Вся процедура запуска "спутника" заняла не больше трех минут. Алекс
прислонился к столу, страдальчески скривился и отвернулся, уложив свое
мужское достоинство на покрытую целлофаном книгу. Кривуля оттянул кожу в
сторону от головки, поискав место, где меньше кровеносных сосудов, при-
жал отверткой и ударил сверху кулаком. Заточенное жало пробило крайнюю
плоть и вошло в книгу. На целлофан брызнула кровь. Алекс вскрикнул.
- Все, уже все...
В кровоточащую рану Кривуля сосредоточенно и ловко запихал обе буси-
ны, одну за другой. Не поворачивая головы, оперируемый жалобно мычал.
- Все, уже все...
Смоченной в спирте ваткой Кривуля протер рану, что вызвало новый
вскрик будущего Казановы.
- Все, уже все...
Он поднес к прооперированному органу напряженно согнутую ладонь и по-
водил округлыми, движениями вправо-влево, будто на расстоянии поглаживал
грозно взбугрившуюся, но не набравшую еще силы плоть. Кровотечение прек-
ратилось.
- Ну ты даешь! - восхитился Сергей. - Как ты это делаешь?
- Все, уже все, - словно в трансе повторял Кривуля, и было похоже,
что он не расслышал вопроса. Густо засыпав операционное поле толченым
стрептоцидом, он обернул орган бинтом и только после этого пришел в
обычное состояние.
- Готово! - На плоском лице сияла радостная улыбка. - Три дня я в те-
бя поизлучаю - и все! Через неделю для пробы отдерешь Светку, только ос-
торожно, а то разрез лопнет. Но когда я лечу, хорошо заживает...
Кривуля был очень доволен и оживлен. Остатки спирта он вылил в ста-
кан, разбавил водой из-под крана и протянул мутную теплую жидкость Алек-
су.
- На. Послеоперационный наркоз. В зоне только его и давали. А ты и
предварительное обезболивание получил. Цени!
Алекс залпом выпил противное пойло, жадно закусил картошкой.
- А говорил "не больно"! - укорил он друга, рассматривая стол и явно
не находя того, что искал.
- Слушай, а где второй шарик?
- Оба на месте... Лучше одним заходом поставить, - деловито ответил
Кривуля.
- Да ты что! - задохнулся от возмущения Алекс. - Я тебя просил мне
кукурузину делать?!
- Чего ты орешь? Я же как лучше думал, - обиделся Кривуля. - Не хо-
чешь - давай выну, потом сам жалеть будешь...
- Как ты его вынешь? - плачущим голосом спросил Алекс.
- Да очень просто. Выдавлю обратно - и все дела!
- Это тебе так просто... Теперь уже нечего туда лазить...
- Правильно, - поддержал Кривулиного пациента Сергей. - Только заразу
занесете.
Кривуля принялся убирать операционные принадлежности.
- Не расстраивайся ты так! Надо будет - бритовкой подрежешь, он и вы-
катится. Ничего особенного тут нет. Ребята, когда залетают на "мохнатом
сейфе", живо выпарываются...
- Зачем? - поинтересовался Сергей.
- Да затем, что это броская примета, - с удовольствием объяснил Кри-
вуля. - Баба говорит, что у тебя в болте что-то вшито, ты ее чуть попо-
лам не разорвал. Тебя везут к доктору на осмотр, а там ничего нет!
- Как нет? А рана?
- Она же не про рану говорила, а про шарик! А рана - это совсем дру-
гое... Мало ли откуда взялась... Хотел побрить там и порезался... Адво-
кат найдет, что объяснить.
В наружную дверь постучали явно условным стуком: удар, пауза, три
удара, пауза, два удара.
- Светка с бабами, - Кривуля направился к двери.
- Подожди, дай штаны надеть, - засуетился Алекс.
- Какая разница, все равно снимать...
- Куда мне снимать? Я сегодня пролетаю!
Не слушая товарища. Кривуля щелкнул замком.
- Чего долго не открываете? - раздался Светкин голос. - Гля, как уст-
роился, тут хоть бардак открывай! Пожрать есть что? А то мы с девчонками
проголодались...
Их было трое. Двое из постоянного состава: затянутая в вечную джинсу
и кроссовки небрежно растрепанная Светка, ее закадычная подружка Зойка в
видавшем виды, до неприличия коротком платье, высоко открывающем крепкие
ляжки, обтянутые выцветшими колготками, - это был привычный для обычного
времяпрепровождения женский коллектив.
Третья девица оказалась незнакомой, она явно выпадала из ряда и отно-
силась к другому уровню; высокая, с хорошей прической и умелым макияжем,
желтый пушистый свитер обтягивал задорно торчащие груди, а леопардовые,
в облипочку, штаны плотно облегали поджарые ягодицы и длинные мускулис-
тые ноги, обутые в леопардовые же туфли. Незнакомка отличалась от своих
товарок так, как победительница конкурса красоты отличается от тех пре-
тенденток, которых отсеяли еще при записи. Она снисходительно смотрела
по сторонам и меланхолично жевала резинку.
- Чего уставились? - окрысилась Светка. - Это Виолетта. Она тоже есть
хочет, мы ее у "Сапфира" перехватили.
- Привет, мальчики! - Незнакомка изящно взмахнула рукой и внимательно
осмотрела собравшихся. Алекс лихорадочно застегнул ширинку и сморщился
от боли. Она чуть заметно усмехнулась.
Да, эта из центровых. И было видно, что она знает себе цену. Дорогие
бляди в логове Кривули никогда не появлялись: во-первых, он был скуповат
и рачителен, считал, что у всех баб между ног одно и то же, а следова-
тельно, не стоит тратиться на то, что можно получить почти задаром. К
тому же такие птички предпочитали совсем другие места... С приходом Вио-
летты и сам Кривуля, и его приятели ощутили, что и новый массажный каби-
нет не самое шикарное место на свете.
- Заходите, девочки, - пригласил Кривуля. - Сейчас я договорюсь нас-
чет сауны да закажу чегонибудь в баре... Светик, пойдем со мной!
Он заметно оживился и вышел из обычного полусонного состояния. Сергей
тоже подобрался, выпятил грудь и расправил могучие плечи. Один Алекс
чувствовал себя последним дураком.
- Гад ты, Вовчик! Ну и время выбрал...
Его приятели от души расхохотались. Смеясь, Кривуля открыл внутреннюю
дверь, но, перейдя в спорткомплекс, мгновенно стал серьезным.
- Откуда она взялась? - быстро спросил он, взяв Светку за плечо.
- Как откуда? Я ее сто лет знаю!
- Но раньше ж не водила! - Черные глаза гипнотизировали девчонку. - А
сейчас привела. Она сама напросилась?
- Да убери лапу, больно! - Светка рывком высвободилась. - Ленка забо-
лела, Валюшка к матери уехала, мы с Зойкой идем и думаем - кого взять? А
тут она у "Сапфира" центрует. Что да как, откуда и куда, пойдем с нами!
Она не хотела сначала, потом про тебя услышала... "А, этот экстрасенс, -
говорит. - А он может беременность убрать?" И пошла...
- Вот оно как, - Кривуля перевел дух.
- Да чего ты так взъелся? Она нормальная баба! Под Томкой Федотовой
работает!
- Давно?
- Да всю жизнь! Чего ты завелся?
Кривуля молчал, тяжелым взглядом уперевшись в удивленно вытаращенные
серые Светкины глаза.
- Да так... - успокаиваясь, проговорил он. - Не люблю непонятного. С
чего вдруг такая краля ко мне заявилась? Она за вечер небось по триста
баксов сшибает...
- Сказано же тебе - беременность рассосать хочет!
Кривуля немного подумал:
- Ну, это дело другое. Пойдем, цыплят закажу...
Светка усмехнулась:
- Только ты ей ничего убрать не сможешь, это все брехня. Я сколько
раз аборты делала!
- Раз на раз не приходится, - хмыкнул Кривуля. К нему вновь вернулось
хорошее настроение, и он вновь стал таким, каким его привыкли видеть ок-
ружающие. Когда Светка это поняла, то не удержалась от вопроса:
- А чего это ты так испугался? Тебя что, менты с собаками ищут?
- Заткнись, - отрезал тот и посмотрел так, что Светка прикусила язык.
Через час веселье в сауне достигло апогея. Просторная, отделанная
резным деревом и устеленная коврами комната была полна запахами еды,
спиртного и табачного дыма. Девочки сидели, развалившись в мягких удоб-
ных креслах, и отдыхали. Они съели грилевых цыплят, закусили бананами и
апельсинами, напились коньяка и шампанского и расслабленно курили длин-
ные черные сигареты. Кавалеры исправно исполнили свою часть программы,
теперь наступал их черед.
- Давайте в бутылочку поиграем, - предложил Кривуля. Он взял на себя
основные расходы, он договорился насчет сауны и потому считал возможным
задавать тон. - Крутанем, на кого попадет, тот снимает одну вещь.
- Зачем так сложно? - усмехнулась Виолетта. - Я сама разденусь. Прямо
на столе. Надо только музыку включить.
Подскочив к телевизору, она нажала несколько кнопок, сбросила туфли и
легко вспорхнула на стол.
- Раз! - Она сорвала через голову свитер и швырнула скомканный яркий
комок Кривуле.
- Два! - Черный кружевной лифчик последовал вслед за свитером. Вио-
летта пританцовывала, конические груди с розовыми сосками упруго колыха-
лись в такт движениям.
На экране стояла заставка местной программы, и мелодия явно не соот-
ветствовала стриптизу, но девушка вжикнула "молнией", и на подобное не-
соответствие перестали обращать внимание.
- Три-и-и... - протянула она, спуская леопардовую ткань все ниже и
ниже и открывая взорам присутствующих длинные гладкие ноги.
- Внимание, - строго официально произнес показавшийся на экране дик-
тор. - Сегодня в одном из дворов в центре Тиходонска произошло двойное
убийство...
Виолетта замерла, согнувшись. Леопардовая ткань съежилась на уровне
щиколоток.
- Давай, давай, - нетерпеливо выкрикнул Кривуля. - Сейчас каждый день
кого-то убивают. Не ломать же кайф из-за этого!
Виолетта стащила брюки, бросила их Кривуле и повернулась, чтобы все
могли ее хорошо рассмотреть. Она осталась в черных кружевных трусиках:
впереди крохотный треугольник, а сзади как бы вообще ничего, потому что
узенький шнурок прятался между ягодиц. На левой красовалась цветная та-
туировка: приоткрытый чувственный ротик с дразняще высунутым между ров-
ными зубками язычком.
Светка и Зойка заметно скисли: у них было совсем другое белье, кото-
рое они стаскивали незаметно, где-нибудь в уголке. Да и фигуры у них бы-
ли совсем другие, а наколки выполнены не в дорогом остромодном та-
ту-ателье, а в детской зоне или на какой-нибудь блатхате. Словно рисунок
на заборе в сравнении с картиной из художественной галереи.
- Не надо было брать эту корову, - зло прошипела Зойка. - Вишь, как
выделывается!
- Че-ты-ре-е, - пропела Виолетта и взялась за трусики.
