плитам около километра, Шерипов внезапно перемахнул через чугунную огра-
ду и исчез.
Наплевав на конспирацию, один из наблюдателей вышел из маскировочного
образа и бросился к перилам. Обнимающиеся на решетчатой скамейке парень
с девушкой остолбенели: вначале какой-то сумасшедший сиганул в воду, по-
том беспомощная старушка-инвалид, выскочив из самоходной коляски, бодро
пробежалась к реке и перегнулась через парапет. Откуда ни возьмись,
вдруг появилась замызганная "Волга", одновременно подъехали санитарный
микроавтобус и мощный "Урал" с коляской.
Против ожидания оказалось, что "объект" не бултыхнулся в холодную
майскую воду, а спрыгнул в готовящуюся к старту моторную лодку, чуть не
перевернув ее и смертельно напугав хозяина. Несколько энергичных слов и
не менее энергичных движений если и не успокоили любителя рыбной ловли,
то помогли ему мгновенно запустить двигатель. Оставляя за собой ровный
белый бурун, лодка понеслась прочь от берега.
Она шла продуманным курсом: в сторону речного порта, забор которого
перекрывал набережную и исключал возможность преследования. Девять расс-
редоточившихся, чтобы не привлекать внимания, наблюдателей следили за
исчезающим "объектом" и тихо высказывали свои мысли по поводу происходя-
щего в спрятанные за воротники микрофоны. Чуткие мембраны усиливали звук
и доносили до диспетчера полную и очень эмоционально изображенную карти-
ну работы всех трех бригад, а главное - соображения о дальнейших перс-
пективах наблюдения. Поскольку мнения были единодушными и категоричными,
диспетчер связался с инициатором задания и, опуская нецензурные слова и
выражения, сообщил самую суть:
- Объект потерян на набережной, в районе речного порта. Захватил мо-
торную лодку и скрылся на ней. Возможности действий на воде у нас от-
сутствуют.
- Я понял, - без эмоций отозвался Лис и положил трубку. Его подобный
оборот дела не удивил, ибо он был готов к тому, что террорист уйдет. На
всякий случай он поставил скрытый пост и у дома Гуссейнова, но тоже не
очень рассчитывал на успех. У этих ребят система явок отлажена четко,
Шерипов наверняка знает, куда ему идти...
Так и было. Через пару часов беглец уже сидел на очередной конспира-
тивной квартире диверсионной группы и рассказывал о своих приключениях.
Его слушали внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь когда
речь пошла о Джафаре, Ужах потерял на миг обычную выдержку и хищно оска-
лился.
Когда рассказ был окончен, дежурный по кухне принес блюдо с холодной
бараниной, Шерипов с жадностью набросился на еду, а его сотоварищи полу-
чили возможность задавать вопросы.
- Абу сразу умер? - спросил Ужах.
Кусок стал ему поперек горла. Это было похоже на упрек.
- Сразу... Пуля в спину, под лопатку. И мне ствол к горлу приставили,
я его чуть не перегрыз... Вот...
Шерипов оттянул пальцем щеку, показывая обломанные зубы. Но Ужаха это
не смягчило, тон оставался холодным.
- Как ты клялся?
- Как положено, - не поднимая глаз, ответил Шерипов. - При мулле, на
Коране. Они знают, как надо...
- Опытные, значит... - недобро процедил главарь. - Но ты клялся, а мы
- нет! Когда я с Джафаром закончу, мы и наше дело до конца доведем... Ты
можешь не участвовать, раз поклялся!
- Я как вы! - твердо сказал Шерипов. И вновь принялся жевать. Он не
чувствовал себя ни в чем виноватым.
- Ну ладно, - примирительно кивнул главарь.
* * *
Внезапно на всех тиходонских рынках, кроме Центрального, исчезла ба-
ранина. А на Центральном она стала продаваться в одном ряду, в дальнем
углу мясного павильона. Теперь здесь постоянно прохаживались два парня
из "пристяжи" Севера. Если кто-то покупал восемь-десять килограммов, его
сопровождали до выхода и передавали шустрым малолеткам, в распоряжении
которых имелись три мотоцикла и мопед. Через некоторое время пацаны при-
носили адрес любителя баранины.
В Тиходонске основным мясным продуктом для первых блюд является говя-
дина, для вторых - свинина. Из говядины варят сытные супы, наваристые
борщи. Из свинины жарят толстые сочные отбивные, из нее же, замариновав
в уксусе, кефире, луке или помидорах, готовят отменные шашлыки.
Нежная, быстро остывающая баранина обладает специфическим привкусом.
Чтобы избавиться от него, мясо следует на час-полтора положить в холод-
ную воду. Может, оттого, что не все хозяйки это знают, может, из-за при-
вычки готовить впрок и разогревать блюда непосредственно перед едой, че-
го баранина не терпит, ибо должна идти в употребление сразу с огня, но
она занимает в рационе тиходонцев незначительное место.
Только гурманы, знающие толк в настоящем кавказском шашлыке, закупают
седло или заднюю ногу барашка из расчета полкило на каждого участника
застолья, но настоящий шашлык - это праздник, а праздники случаются не-
часто. Да та незначительная часть мусульманских народностей, которая не
ассимилировалась на Дону и не изменила национальной кухне, регулярно
приобретает баранину, но в умеренных количествах.
Группа приехавших с Кавказа мужчин, привыкших питаться одной барани-
ной, должна потреблять ее каждый день и помногу. Поэтому покупатель,
часто приобретающий большие порции бараньего мяса, вполне мог вывести на
такую группу.
За неделю наблюдения было выявлено четверо подозрительных покупате-
лей. Все русские, но один купил в три приема двенадцать кило, второй в
два приема - десять, третий и четвертый сделали по единственной покупке,
но зато по двадцать килограммов каждый.
- Куда они столько набирают? - вроде от нечего делать поинтересова-
лась "пристяжь" у продавцов. Ответы оказались однотипными. Разовые за-
купки делались на свадьбу и на день рождения, купивший дважды оказался
молчаливым, а тот, кто покупал чаще всех, объяснил, что приехали
родственники, и даже просил продавца доставлять двух барашков в неделю
прямо по адресу.
- С головами, - подчеркивал он. - Обязательно с головами!
Продавец отказался, потому что брал тушки уже разделанными с мясоком-
бината и усложнять накатанный процесс реализации не имело смысла. Но сам
по себе заказ представлял значительный интерес.
Дело в том, что в Тиходонске бараньи головы не продаются. Другое дело
говяжьи и свиные - из них варят холодец либо суп для породистых собак.
На бараньи спроса нет, в этих краях их не едят, зато на Кавказе они счи-
таются деликатесом.
Проверка четырех адресов показала, что три из них никаких подозрений
не вызывают: обычные жилые дома в частном секторе, в одном действительно
отгуляли свадьбу, в другом справили юбилей, гости разъехались, посторон-
них лиц никто из соседей не видел. Четвертый дом стоял с постоянно зак-
рытыми ставнями и производил впечатление брошенного, но именно туда
дважды занес коренастый парень по пять килограммов мяса. Иногда за высо-
ким забором происходило какое-то движение, ночью приходили и уходили не-
известные люди, оставлявшие автомобили в конце квартала.
- Да, - сказал Север. - Адрес темный. Надо к нему приглядеться.
Только... И вот этот мне не нравится...
- Почему? - удивился Рэмбо. Это он руководил "пристяжью" на базаре и
отвечал за конечный результат поисков. - Там все нормально. Мужик с ба-
бой живут, пацан у них лет десяти...
- А кто двенадцать кило мяса умолотил за неделю? Они втроем? Кто ба-
раньи головы просит? Где его приезжие родственники?
Рэмбо озадаченно поскреб бритый затылок.
- Гля, точняк... Так чего, зайти к ним поглядеть?
Север покачал головой.
- Так можно и без гляделок остаться... Нет, мы лучше вот как сдела-
ем...
Через день в мясном ряду появился новый продавец. Это удивляло само
по себе, потому что текучесть кадров здесь отсутствовала начисто, как в
прежнем Политбюро. Пробившись всеми правдами, а чаще неправдами в мясной
павильон Центрального рынка, люди занимали насиженные, отполированные
упитанными задами места годами и десятилетиями, зачастую передавая их по
наследству.
Вторым удивительным обстоятельством оказалось то, что новичок был да-
гестанцем, пожалуй, единственным представителем Кавказа на обновленном в
последнее время рынке. Поначалу он несколько тушевался и опасливо осмат-
ривался по сторонам, но его никто не трогал, а олицетворяющая охрану по-
рядка "пристяжь" ободряюще улыбалась и подмигивала.
Звали новичка Насрулла. Небольшого роста, сухощавый, но жилистый и
сильный, он выглядел на усредненный возраст кавказского мужчины: ему
можно было с одинаковым успехом дать от тридцати пяти до сорока пяти.
Молодежные черные усы-стрелочки выглядели несколько легкомысленно и на-
водили на мысль о нижней границе этого диапазона, но когда он снимал ко-
жаную кепку, то обнажалась блестящая, на треть черепа, лысина, сразу
поднимающая возрастную планку.
Насрулла внес свежую струю в облик мясного ряда: он подвешивал на
острые блестящие крючья не только отдельные части барашка, то и тушки
целиком, а на каменный прилавок выставлял головы с мутными печальными
глазами, которые являются особо ценимым знатоками деликатесом.
- Так у нас, в Махачкале, продают, - охотно пояснял он всем желающим.
- Я недавно переехал. В Танайском районе живу, у меня целая отара. Но за
родным краем скучаю. Вот и делаю, как привык...
Головы спросом не пользовались вообще, да и тушки ему в конце концов
приходилось разделывать обычным порядком, но все равно каждое торговое
утро он оформлял прилавок по образу и подобию Махачкалинского рынка.
Через несколько дней в ряду появился регулярный покупатель, тот са-
мый, которому надо было кормить родственников. Невзрачный мужичонка
средних лет с испитым лицом и выцветшими пегими волосами.
Он с удовольствием купил целую тушку и пару голов.
- Слышь, друг, давай так договоримся, - задушевно обратился он к Нас-
рулле. - Будешь привозить мне две тушки в неделю. С головами. Прям до-
мой, я тебе адрес дам. Идет?
- Конечно, идет! - расцвел продавец. - Чем здесь стоять, лучше так...
И мне хорошо, и тебе!
Пегий дал адрес, который и так был известен людям Севера.
- Раз головы берешь, значит, толк в еде понимаешь, - похвалил нового
знакомого Насрулла. - Я их хорошо готовить умею... И другое: шулюм, хаш,
жиж-гале, лагман... У меня первая жена чеченка была, я и их кухню отлич-
но знаю. Если надо - могу приготовить стол на праздник, дорого не
возьму...
Расстались они довольные друг другом.
А два дня спустя Насрулла утром заехал к новому знакомому. Тот жил в
районе, который старожилы называли Тиходонск-гора. Маленькие убоговатые
домишки, когда-то горделиво символизирующие частную собственность и не-
виданное словосочетание "собственный дом", лепились один к другому на
крутом склоне, вплоть до того места, где он переходил в откос, почти
вертикально спускающийся к железнодорожному вокзалу.
"Москвич - пирожок подъехал к неказистому саманному строению с облу-
пившимся от времени эмалированным номером, на котором еще можно было ра-
зобрать цифру. Насрулла посигналил, и вскоре пегий мужичок в рабочей
одежде - засаленной клетчатой рубахе, мятых, никогда не стиранных штанах
и обрезанных по щиколотку резиновых сапогах, вышел к нему навстречу.
Они занесли баранью тушку во двор и положили в оцинкованное корыто.
- Хочешь, я ее разделаю? - предложил Насрулла. Хозяин непроизвольно
оглянулся, будто хотел с кем-то посоветоваться. Но в полого убегающем к
откосу дворе никого не было. Только дальше, почти у самого обрыва, рядом
с ветхим покосившимся домиком, курили два мужика. Они стояли, полуотвер-
нувшись, но внимательно наблюдали за происходящим.
- Да нет, не надо.
Пегий расплатился, и Насрулла уехал. Тогда хозяин помахал курильщи-
кам, и те неспешно поднялись к нему во двор. Наблюдающий в бинокль Рэмбо
видел, как они потащили барашка к ветхому домику, как навстречу вышел
еще один человек, который и стал разделывать добычу.
- Дом стоит на отшибе, прямо над обрывом, неподалеку еще один, - до-
ложил вечером Рэмбо Северу. - Там они и живут. Мы засекли шестерых, мо-
жет, и еще есть.
- Чеченцы? - спросил Север, задумчиво пожевывая папиросу.
- Кто их знает... Но похоже - нерусские.
Север рассказал все Кресту.
- Чего нам туда лезть, - решил тот. - Позвони Лису. Пусть менты сами
с черными разбираются. А тот темный адрес проверь... Чую, как бы там
Джафар не отсиживался.
Поздним вечером бригада Рэмбо подтянулась к солидному дому с закрыты-
ми ставнями и рассредоточилась вдоль улицы, надежно спрятавшись в неп-
роглядной темноте. Ждать им пришлось недолго. В конце квартала затормо-
зил автомобиль, хлопнули дверцы, и две тени направились к таинственному
дому. Условный стук - и калитка открылась. Но на этот раз к званым гос-
тям добавились незваные.
- Тихо, суки! - Рэмбо, Доска и Кент ворвались в маленький неосвещен-
ный дворик, прижали к забору двух гостей и открывшего им человека. Хо-
лодные стволы больно вдавились в испуганные лица. Следом вбежали еще
четверо бойцов.
- Держите этих! - скомандовал Рэмбо. - Доска и Кент - со мной!
Стараясь не шуметь, они вошли в дом. Здесь горел свет, тихо играла
музыка, пахло жареным мясом. За высокой дверью разговаривали несколько
человек. Держа оружие наготове, Рэмбо стал подкрадываться к двери. В это
время со двора раздался отчаянный крик:
- Атас, менты!
За дверью упало что-то тяжелое. Рэмбо бросился вперед, с силой ударил
в незапертые створки, так что они, распахнувшись, грохнули о стены.
Что-то было не так.
- Тихо, стоять, лапы наверх!
Съемщик с перекошенным лицом тянулся в угол за помповым ружьем, Рыба
и Дятел ошарашенно прижались к стене. Увидев ворвавшихся. Съемщик выру-
гался.
- Рэмбо! Ты что, охерел?!
- Ты?! - Рэмбо опустил пушку. - Тебя же нет в городе!
Съемщик повалился на диван. Руки у него дрожали.
- Я же от ментов ховаюсь! А чернуху запустил, что вообще уехал!
Рэмбо сделал знак Кенту.
- Быстро во двор, а то еще перемочат друг друга!
- А ты чего сюда?! - рявкнул Съемщик. - Что за дела?
Рэмбо спрятал пистолет под куртку.
- Баранины много хаваешь!
- Ну и что? Я вообще баранину люблю! И ребята часто приходят...
- А то, что в городе ящур. Кто баранину жрет - в карантин!
Съемщик смотрел непонимающим взглядом.
- Ящур, карантин... Ты-то при чем? Ты что, мент?
- Нет. Север санитарную инспекцию приватизировал. Теперь мы за чисто-
ту боремся. И против эпидемий...
У Съемщика было такое лицо, что Рэмбо не смог сдержаться и засмеялся.
Вторя ему, зашелся в смехе Доска.
- Санитарная инспекция! Ну дал... Уссаться можно!
Глядя на них, истерически захохотал и Съемщик. Пережитое напряжение
требовало выхода и находило его в диком смехе. К ним присоединились Рыба
и Дятел. С улицы зашли остальные. У Крючка был расквашен нос, и он зажи-
мал его ладонью. Это вызвало новый приступ хохота.
- А я думал - ПИПдец, менты! - с трудом выговорил Съемщик, вытирая
слезы.
- А кто же так налетает! Я потому и крикнул: менты! - обиженно проси-
пел Крючок. - А он мне сразу в рожу!
Эту историю Рэмбо смачно, в лицах, пересказал Северу. Тот в свою оче-
редь - Кресту, но веселья в его рассказе не было, скорей озабоченность и
печаль.
- Да... - только и сказал пахан.
- Да... - повторил Север.
Они испытывали неприязнь друг к другу.
Все было ясно без слов, и настроение испортилось у обоих. Получилось,
что они чуть не сдали своих. Если бы Крест распорядился и этот адрес за-
светить Лису, то сейчас они были бы стопроцентно ссученными стукачами!
- Урок будет мне, старому... - наконец тяжело выговорил Крест. - От
ментов надо держаться подальше, как "закон" требует... А то сам не заме-
тишь, как окажешься у них в "шестерках".
Север кивнул. Негласное соглашение с Лисом расторгалось.
Второй адрес любителей баранины проверяли на рассвете. Два отделения
СОБРа с разных сторон подобрались к стоящим над обрывом домикам. Самое
простое и безопасное дело закидать их гранатами и изрешетить очередями.
Именно так проводятся подобные операции в зоне боевых действий. Но в
мирном Тиходонске так действовать нельзя. Надо соблюдать законность и
конституционные права граждан. Правда, это может стоить жизни бойцам.
Тем, которые, прижавшись к земле, ждали приказа своего командира. Взгля-
нув на часы, Литвинов сказал в микрофон только одно слово:
- Пошли!
Затрещали непрочные двери, зазвенели стекла, и страшные фигуры в ка-
муфляже с черными масками вместо лиц влетели в отрабатываемые дома. Ка-
раульную службу здесь никто не нес, и спящие люди оказались застигнутыми
врасплох.
- Лежать! Руки за голову! - для лучшей доходчивости команды дублиро-
вались "расслабляющими" ударами прикладов и кованых ботинок. СОБР всегда
работает на "расслабляющих", поэтому ему обычно и не пытаются сопротив-
ляться. Но сейчас ситуация была иной. Когда опытный боец спит с пистоле-
том под подушкой, он очень быстро успевает им воспользоваться.
- Бах! Бах! - грохнуло в одном домике.
- Бах! - донеслось из другого.
В ответ сыпанула пара очередей. Из окна выскочили несколько фигур в
гражданской одежде и бросились к обрыву.
- Стой! - крикнул стоявший ближе всех Литвинов, вскидывая "стечкин".
Но окрик, как и следовало ожидать, не подействовал.
Чуть присев и держа пистолет двумя руками, он повел стволом, сопро-
вождая одного из бегущих, и, нащупав мушкой цель, открыл огонь.
- Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Пистолет упруго дергался, смачно выплевывая гильзы. Двадцатизарядный
магазин позволял не экономить патроны и вести огонь в непривычной мане-
ре, известной только по американским боевикам, когда поправки и коррек-
тировки вводятся по следам предыдущих попаданий и рикошетов.
- Бах! Бах! Бах! Бах!
Бегущий взмахнул руками и со всего маху грохнулся на землю. Попал!
Притвориться так невозможно.
- Проверьте его! - не оборачиваясь, выкрикнул все же Литвинов, броса-
ясь в погоню за вторым.
Тот добежал до откоса и помчался по крутизне огромными звериными
прыжками. Человек не умеет так бегать. Самое умное - стать на колено и
расстрелять его, как бегущую мишень в тире. Но слишком много трупов при
задержании вызывает крайнее раздражение начальства.
"Ты все еще воюешь? Хватит, отвоевался! Твоя задача не уничтожать
противника, а задерживать преступников! Ясно?!"
Так точно, ясно!
Литвинов бросился следом. На ходу он засунул пистолет во вшитую наг-
рудную кобуру комбеза и застегнул клапан. Иначе при падении пушка выско-
чит из руки и улетит неизвестно куда, а ты окажешься перед преследуемым
безоружным. Этот жест, как и все, что он делал, выполнялся непроиз-
вольно, без обдумывания и логического обоснования. Если человек не имеет
большого боевого опыта и не думает телом, он никогда этого не сделает и
обязательно потеряет оружие.
Убегающий опередил его метров на сорок, но он выбрал неправильное
направление: впереди строится мост и откос переходит в десятиметровую
вертикальную стену из гладкого бетона, спуститься по ней нельзя, а пры-
гать высоковато даже для такого ухаря...
- Стой! Стреляю! Стой! - крикнул Литвинов, хотя не собирался этого
делать. Просто так крикнул, для порядка. Может, испугается и допустит
ошибку.
Беглец, не оборачиваясь, выстрелил через плечо и тем действительно
допустил ошибку, ибо потерял равновесие, упал и покатился вниз, отчаянно
пытаясь зацепиться за что-нибудь. Пистолет, как и следовало ожидать, вы-
пал, если у него нет второго, то дело здорово упрощается. Зацепившись за
голый куст, беглец остановил падение и поднялся на ноги. Теперь он бежал
не так резво и чуть заметно прихрамывал. Задача еще упростилась.
Вот убегающий остановился на бетонной кромке, глянул вниз, обернулся.
Литвинову показалось, что он услышал скрежет зубов. Балансируя на соро-
касантиметровой бетонной полоске, беглец двинулся вдоль обрыва к виднею-
щемуся вдали остову строящегося моста.
Осторожно, на полусогнутых напряженных ногах спускаясь по осыпающейся
земле, Литвинов тоже добрался до верха опорной стенки. Далеко внизу вид-
нелся маленький, как игрушечный, бульдозер и такой же игрушечный вагон-
чик бытовки. Идти по ровному бетону было легче, чем по крутому осыпающе-
муся склону, но бездна слева, казалось, притягивает, как магнит.
Несмотря на то что Литвинов многократно проходил специальную полосу
препятствий с узкой доской на восьмиметровой высоте, десантировался по
тросу с вертолета, зависшего в сорока метрах над землей, прыгал с пара-
шютом - все равно ему было не по себе. Хотелось присесть на корточки,
достать пистолет и прекратить бессмысленное и опасное преследование. Тем
более что он совершенно не представлял, как в таких условиях, не сорвав-
шись вниз, можно произвести захват преследуемого. Но он продолжал упорно
двигаться вперед, неумолимо настигая беглеца.
Тот ли он, кого они надеялись захватить? Не факт, ох, не факт...
Вместо чеченских террористов они вполне могли нарваться на любую уголов-
ную сволочь, любую из расплодившихся в последнее время банд. Впрочем,
сейчас разберемся...
Беглец добрался до начала будущего путепровода, осматриваясь, повер-
тел головой. Дальше дороги не было. И моста, как такового, тоже еще не
было. Пока были проложены только бетонные направляющие, на которые в бу-
дущем должны лечь плиты перекрытия. Каждая имела ширину полтора метра,
расстояние между ними составляло около десяти. Направляющие уходили
вдаль на два пролета, пересекали железнодорожные рельсы и заканчивались
в пятидесяти метрах от обрыва. Дальше можно было только лететь.
Неизвестно, на что рассчитывал беглец, но он взобрался на неровный
бетон и быстро пошел по дороге, ведущей в никуда. Литвинов последовал
его примеру. После узкой кромки опорной стенки бетонная направляющая ка-
залась широкой дорогой, Литвинов побежал, быстро сокращая дистанцию.
- Стой, стрелять буду! - на этот раз он не блефовал - "стечкин" вновь
уверенно сидел в привычной к оружию ладони.
Поняв, что ему не уйти, беглец остановился, пошарил по карманам. Что
у него там может быть? Неужели граната? Но это оказался всего-навсего
большой складной нож. Он явно не годился против пистолета, но его хозя-
ин, похоже, этого не понимал. Расставив ноги и чуть присев, он выставил
вперед блестящий клинок и явно приготовился к бою.
Литвинов впервые посмотрел преследуемому в лицо. Если до последней
минуты у него и были сомнения относительно того, кого задерживал СОБР,
то теперь они отпали. Перед ним стоял Султан Мадроев по прозвищу Беспо-
щадный.
Когда-то под Ножай-Юртом вот так стояли друг против друга отряд Тихо-
донского СОБРа и "батальон" полевого командира Мадроева. Тот уже просла-
вился тем, что заживо сжег двух контрактников и отрубил голову морскому
пехотинцу. А Литвинов расколошматил в пух и прах банду Хамзата и прист-
релил его самого. Беспощадный вызвал Литвинова на переговоры и выдвинул
условие: за каждый выстрел со стороны отряда он убьет одного бойца. Лит-
винов, в свою очередь, разъяснил, что Тиходонский СОБР исповедует прин-
цип кровной мести со всеми вытекающими последствиями, причем за одного
убитого или раненого бойца расплатятся своей кровью три чеченца. Это ох-
ладило пыл бандита.
Да, они хорошо знали друг друга... Теперь колесо судьбы совершило
очередной причудливый поворот и поставило злейших врагов один на один
будто для поединка.
Вставало солнце, высвечивая трещины и неровности бетонного основания,
дул прохладный ветерок, издалека доносился гул приближающегося состава.
Классическая концовка кинобоевика, когда смертные враги должны наконец
выяснить, кто из них сильнее, а значит, достоин жить на белом свете. При
этом положительный герой обычно уравнивает шансы: картинно выбрасывает
обойму и выщелкивает из ствола патрон или просто отбрасывает оружие,
чтобы ни в коем случае не использовать имеющееся превосходство и в оче-
редной раз пройтись по краю между жизнью и смертью. В реальности, конеч-
но, такой глупости никто не делает. Если преимущество есть, его и надо
использовать на полную катушку. Сейчас судьбе было угодно дать преимуще-
ство Литвинову.
- Брось нож, - сказал он своим обычным голосом - тихо и спокойно. -
Брось, сказал, завалю!
Это спокойствие не могло обмануть никого, кто знал майора. Но Мадроев
сделал шаг вперед, прямо на пистолет. Между ними было три метра. Прямо
посередине этого расстояния в бетоне проходил температурный шов.
- Перейдешь эту линию, стреляю, - так же спокойно предупредил Литви-
нов. - Брось пику и садись.
- С пистолетом ты, конечно, храбрый, - с ненавистью выдавил из себя
Беспощадный. - Если ты мужчина - брось его. И я брошу нож. Тогда посмот-
рим!
Майор улыбнулся краешком губ.
- Ты бы бросил?
- Бросил! - с запальчивой убежденностью, которая очень мало стоит,
выпалил террорист.
Улыбка у майора обозначилась заметней. Больше он ничего не говорил.
Ствол "стечкина" был направлен в живот задерживаемому. Сзади раздавались
шаги спешащих на помощь товарищей, сбоку накатывался грохот товарняка.
- А-а-а-а-а!
Оскалившись и выставив клинок, Мадроев кинулся вперед. Когда он нас-
тупил на шов в бетоне, "стечкин" выстрелил. Звук выстрела заглушил гро-
хот товарняка, но энергия пули от этого не уменьшилась. Полутонный удар
согнул террориста пополам и отбросил в сторону, туда, где бетонного ос-
нования уже не было. Раскинув руки он полетел вниз, прямо под бешено не-
сущийся поезд.
Плоский скошенный нос паровоза ударил бесчувственное тело, как огром-
ная теннисная ракетка правильно поданный мяч. Оставив на синей краске
неровное красное пятно. Беспощадный отлетел на добрый десяток метров и
грохнулся, на шпалы. Грохочущий состав накрыл его и утащил за собой.
Литвинов спрятал оружие в нагрудный карман и застегнул клапан.
- Что там? - не оборачиваясь, спросил он.
- Трех мы взяли, - тяжело дыша, произнес Рывков. - Двое, нет - трое
убиты. А троих нет...
- Кого?
- Ужаха, Кинжала и этого... Шерипова.
Литвинов кивнул.
- Вызывайте группу, докладывайте начальству... А я - домой. Что-то
ноги не держат...
* * *
- Помню, в обком пришло письмо: бродячих собак открыто отстреливают,
на глазах у граждан, дети смотрят, куда это годится! - Пастряков поднял
палец, показывая исключительность описанного. - Первый такую дыню всем
вставил, месяц по больницам отлеживались!
- Мы уже давно собак не стреляем, Павел Сергеевич. Да и коммунальщики
тоже - денег нет, другие заботы одолевают... Вон сколько псов развелось,
скоро на улицу не выйдешь!
Начальник УВД генерал-майор Крамской не понимал, к чему клонит замгу-
бернатора. Но за собак милиция не отвечает, поэтому он смело поддерживал
разговор.
- Не в собаках дело. Дело в этике, профессионализме, приличиях! - по-
высил голос Пастряков. - Вот у меня письмо: "Мы с женой шли на вокзал и
стали свидетелями ужасной сцены - на строящемся мосту какие-то люди в
камуфляжной форме застрелили человека, и он упал под проходящий по-
езд..."
Павел Сергеевич потряс убористо исписанным с двух сторон листком.
- Если раньше за собак так спрашивали, так что сейчас с вами делать?
Вы же, выходит, людей открыто убиваете!
Крамской поерзал на стуле.
- Мы направляли вам спецсообщение... Про разгром группы чеченских
террористов. Один из них оказал вооруженное сопротивление и был убит.
Прокуратура признала факт правомерным.
- Ты за прокуратуру не прячься! - казалось, что оправдания еще больше
разозлили Пастрякова. - Что людям отвечать? Что все правильно? Милиция и
дальше будет стрелять преступников где попало?
Генерал молчал. Замгубернатора нес полную чепуху, причем судил о ве-
щах, в которых совершенно ничего не смыслил. Послать бы его на три весе-
лых буквы и уйти, а еще лучше - и вообще к нему не ходить, пусть сам
приходит, если надо! Казалось бы, наступили новые времена: сброшены пар-
тийные оковы, УВД уже не структурное подразделение облисполкома, а са-
мостоятельный орган, который напрямую подчиняется Москве, но...
Так, да не так! Чиновники не дают обособиться, не отпускают, гнут под
себя, не мытьем, так катаньем... По старой памяти пишут в бумагах: "Уп-
равление внутренних дел администрации Тиходонского края"... Вроде как
сами себя успокаивают. Их понять нетрудно - выпустишь Крамского из рук,
а завтра он вызовет по повестке гражданина Пастрякова П.С. и спросит: "А
как вы, уважаемый, при двух мильенах старых рублей зарплаты ухитрились
особняк за два миллиарда выстроить?" Да не только его придется об этом
спрашивать: столько особняков построили, что язык распухнет... Можно по-
нять местных чиновников, ох, можно!
Только как тех, московских, понимать? Ведь если накатает губернатор
или тот же Пастряков в центр бумагу: "Дескать, этот сукин сын Крамской
работает плохо, отношения с руководством субъекта Федерации строить не
умеет, просим дать ему пинка под мягкое место! ", то тут же и дадут.
Значит, никому не нужна крепкая милицейская вертикаль, не нужен самосто-
ятельный генерал Крамской ни местному руководству, ни московскому. Пото-
му надо сидеть тихо и изображать почтительность к товарищу Пастрякову
Павлу Сергеевичу. А он неспроста плетет всякую хренотень, нет, это под-
готовка, на кукан насаживает, а потом, когда деваться некуда будет, свой
вопросик и задаст... Исполняй, господин генерал, реабилитируйся, доказы-
вай лояльность!
- Или есть у тебя такой офицер, - Пастряков заглянул в загодя приго-
товленную бумажку. - Коренев. Каргаполов про него говорил?
- Говорил. Я дал поручение разобраться...
- Гнать его надо, а не разбираться! - вскипел Пастряков. - То его су-
дят, то он сидит, то коммерческие банки прикрывает... А ты все разбира-
ешься!
Крамской помялся. Результаты работы у Коренева были весьма высокие,
но говорить об этом сейчас было явно не ко времени. Получится, что он
защищает, а ждут ведь от него совсем другого... И все же генерал решил-
ся.
- Что раньше было, за то его оправдали. Значит, ничего и не было. А с
банком я поручил проверить.
Крамской откашлялся и, отведя глаза в сторону, продолжил:
- Оперативник он хороший, только чересчур прямолинейный. И жесткий.
Часто палку перегибает. Но преступления раскрывает, убийц задерживает,
организованные преступные группы выявляет...
- А мнения и рекомендации руководства тебя уже не интересуют?
Тон замгубернатора не предвещал ничего хорошего, и генерал понял, что
сейчас он сам перегнул палку. Он был всего лишь шестеренкой в передаточ-
