больная мать-кляча, тащившая на себе тяжкий воз крестьянского
хозяйства и из сил выбивавшаяся, чтобы прокормить ораву голодных
своих малышей; редко посещаемая школа, расположенная в пятнадцати
километрах от дома...
Словом, ничего слаще морковки мой партнер в своей
предыдущей жизни не видел, а потому ныне бешеными темпами
наверстывал упущенное.
По сути, Сеня был существом добродушным, блатные манеры его
носили характер наносной, он и сам сознавал, что, скорее, играет
в бандита, нежели способен причинить кому-то какой-либо
существенный вред.
- У нас, Толик, все в основном на понтах, - признавался он
мне. - Главное - нагнать жути. Серьезная кровь, она никому не
нужна. Да и стремно... А вот "бабки" нужны, да. Ну, а с
покойника чего получишь? Только срок. Я лично на мокруху
принципиально не пишусь... Хотя бывает такое, да. Как правило,
заказ. Но это к Лехе, он в Афгане столько народу положил, что уже
в рай визы точно не видать. Монгол такой же волчище.
Я уже знал, что Монгол, он же Алик, - один из криминальных
авторитетов мафии в Германии, над которым стоят шефы из воров в
законе.
Мы же с Сеней занимали в преступной иерархии нишу разменных
рабочих лошадок, работающих в многочисленных "двойках",
"тройках", "пятерках". Изувеченный мной Леха числился у нас в
бригадирах.
До того как угодить в компанию бандитов, Сеня проходил
срочную службу в берлинском гарнизоне сержантом-танкистом.
Незадолго до демобилизации повздорил со взводным, вступив с ним в
рукопашную схватку, из которой вышел победителем, сломав
лейтенанту челюсть, и попал под трибунал.
Содержась на гауптвахте, Сеня, воспользовавшись положенной по
режиму прогулкой, мощным ударом в нос нейтрализовал конвойного
солдатика, бежав из военного городка. Какое-то время скитался по
окрестностям Берлина, примкнув к разноплеменному сообществу
бродяг, затем был отловлен армейской контрразведкой и
депортирован в Брест, но по пути следования, закованный в
наручники, вновь совершил дерзкий побег, нанеся увечья
сопровождающему офицеру и похитив у него табельное оружие.
Словом, был Сеня парнем с боевой биографией.
- А сейчас-то у тебя какой статус? - полюбопытствовал я.
- Познакомился тут с одной бабушкой... - поведал он. - Ну,
выпил литру... Дай, думаю, устрою человеку радость, ведь она меня
из сострадания приютила. Да и мы, думаю, в конце концов такие же
станем, если доживем, конечно...
- Сколько же ей лет?
- Семьдесят.
- Ого!
- А чего "ого"? У страха глаза велики, кореш, вот чего
скажу.
- И... ты женился? - спросил я, следуя логике событий.
- Ты че?.. - нахмурился Сеня. - Это ж смешно... Кто ж в
такой брак поверит? Немцы не дураки, просекут: фиктивка...
- А тогда... как?
- Она меня это... - неохотно доверился Сеня. - Ну...
усыновила, в общем.
Я подавленно молчал, не зная, каким образом
прокомментировать такое знаменательное событие в Сениной
непростой судьбе.
- Она вообще-то у меня бабка ничего, - повествовал между
тем Сеня. - Хозяйственная. Пивнушка у нас, магазин... Вот скоро
закончится эта бодяга с армией, займусь домом. Гараж построю,
веранду... А то мама уже заела: сутками дома не появляюсь...
- А она знает, чем ты...
- Знает, - подтвердил Сеня с ухмылкой. - А ей даже
интересно, понял? Нравится ей... Романтика. Уважает. Бабы,
кстати, разбойников любят. А потом... это ж временно, мама
понимает...
- Ты думаешь, все лопнет, как только уйдет армия?
- Конечно! - решительно мотнул головой Сеня. - Закроют
Шпиренберг - труба всему "контрабасу". Девки продажные? Да они
уже в Москву едут, а не в Берлин, там это дороже. Эмигранты тоже
обратно ломанутся, в России дела колбасить... Ну, кто
наворовался, как Изя, к примеру, куда-нибудь в Америку намылится;
лично он собирается, кстати...
- Чего там делать?
- А здесь чего? - резонно заметил Сеня. - Как только армия
уйдет, немцы сразу же гайки начнут заворачивать. Ну, вот у тебя,
допустим, есть магазин. Все знают: хозяин - русский. И кто в
магазин ходит? Русские и ходят. А немцы - нет. Ну, какие-нибудь
залетные разве... Немцы идут к своим. Мне это моя старуха четко
прояснила. Ну ладно, поехали к литовцам, они какой-то бардак в
Карлсхорсте для туристов-автомобилистов открыли, надо с них
начинать получать...
С кого мы брали мзду? Исключительно с тех, кто занимался
нелегальными делишками. С владельцев всяческих подпольных
притонов, самодеятельных распространителей наркотиков, торговцев
краденым...
Немалый доход приносили разборки между коммерсантами. Отмечу,
разборки с нашей стороны отмечала объективность и справедливость.
Ни одной из спорящих сторон заведомого предпочтения не
отдавалось.
Если ответчик был не прав, ему приходилось платить, как бы он
ни старался выкрутиться. Если же истец заблуждался в своих
претензиях, заблуждения выходили ему тяжким материальным уроном,
и никакие его дружеские отношения с нашей командой роли тут не
играли.
Литовцы-нелегалы, которых мы собирались рэкетнуть, занимали две
квартиры в старом доме, стоявшим на окраине Карлсхорста,
неподалеку от госпитального комплекса. Квартиры, ясное дело, были
сняты за изрядную взятку, отданную местному армейскому
начальству.
Вначале нас приняли за клиентов, радушно пригласив в апартаменты,
но затем, узнав о цели нашего визита, владельцы бардака - ребята
крепкие, ушлые и, по всему чувствовалось, агрессивные - заметно
напряглись, готовясь пойти на откровенный конфликт и
категорический отказ что-либо платить.
Сеня между тем вел себя с обескураживающим добродушием и
непосредственностью: похлопал по попам девочек, попросил
стаканчик лимонада и, усевшись с ним в плюшевое кресло,
неторопливо изложил свою позицию.
- Мы, ребята, люди подневольные, - сказал он. - Находимся
при исполнении, так что на нас обижаться - как на телеграфные
столбы... - Он указал в окно, где действительно какие-то столбы
высились. - Вот. Мы от Монгола. То есть никакой самодеятельности
и туфты. Если "крыша" у вас есть, давайте встречаться с "крышей".
Только ее нет - уже проверено. А значит, так: у вас бизнес, и у
нас бизнес. Хотите зарабатывать - надо делиться. Не хотите -
лавочку придется закрыть. Теперь слушаю вас.
- Сколько? - спросил мрачно один из литовцев.
- Двадцать тысяч марочек в месяц, - ответил Сеня беспечным
тоном.
- Да вы чего, ребята? Это ж грабеж! Мы столько и не
зарабатываем!
- А врать грешно, - укоризненно произнес Сеня. - Вот
факты. Каждый клиент платит за сеанс полтишок как минимум.
Девочек восемь. У каждой в среднем пять клиентов в день. А когда
"челноки" в Карлсхорст прибывают, то и десять... Берем
калькулятор... - Сеня и в самом деле достал из кармана куртки
калькулятор. Подсчитав общую сумму, продемонстрировал ее литовцу.
Повторил: - Это минимум. А факты проверены.
- Мы должны подумать, - процедил литовец, каменея лицом.
- А мы должны ехать. - Сеня встал с кресла. - До встречи.
Завтра вас навестим. - У двери он обернулся. Заметил: - У вас,
ребятки, сейчас будет рождаться много всяких идей. В том числе:
свертываемся и перебазируемся. Так вот, все идеи - неправильные и
убыточные. Правильная только одна идея, самая простая: заплатить
и жить спокойно. А мы вам и клиентурки подсыпем, учтите.
- Поехали, - сказал я, с тревогой взглянув на часы. Мы уже
запаздывали с выполнением главной сегодняшней задачи: встретить в
Шпиренберге самолет с ответственным грузом.
Аэропорт контролировали чеченские бандюги, выходцы из бывшей
совдеповской сицилии, имевшие отношения с нашей командой довольно
враждебные: в недалеком прошлом право Монгола на долю в
контрабандном бизнесе пришлось отвоевывать с оружием в руках,
неся жертвы, и лишь путем долгих переговоров на высоком
криминальном уровне в Москве конфликт был кое-как притушен.
Однако новое его обострение было вполне вероятным делом:
чеченским таможенникам-общественникам очень не нравилось, что
мимо их носа проплывают изрядные куши, не облагаемые ни малейшей
пошлиной, и они всячески провоцировали нас на стычку,
знаменовавшую новый этап войны. Крови эти существа не боялись,
вежливость расценивали, как признак слабости, а любой косой
взгляд - как тяжкое оскорбление.
Дабы лишний раз не дразнить зверя в образе горных орлов, Сеня
в одиночку отправился в аэропорт через центральные ворота части,
а я лесной тропой двинулся в сосняк, где у забора, окружавшего
воинскую часть, укрывался в чащобе грузовик -перевозчик товара.
Вскоре через забор полетели коробки с сигаретами. Укладывали их
в кузов прилетевшие тем же рейсом вьетнамские нелегалы, чей
перевоз в Европу из России приносил Монголу внушительные барыши.
Плотно забив кузов вьенамцами и куревом, мы двинулись обратно в
Карлсхорст.
Азиатов ожидала следующая участь: матрац в превращенном в
ночлежку бывшем фабричном общежитии для еще гэдээровских
иностранных рабочих, битком забитом их же соплеменниками, и
каждодневная работа распространителями сигарет у входов в метро
за пятнадцать-двадцать марок в день. Какие-либо перспективы,
связанные с получением статуса, у этих бедолаг, осколков
разлетевшегося на фашисткие, что называется, знаки
социалистического содружества, отсутствовали напрочь.
Водитель грузовика, пунктуальнейше исполняя все правила дорожного
движения, тронулся в опасный путь: остановка машины полицией
означала материальные потери, арест и цивилизованную немецкую
тюрьму Моабит.
Пронесло.
Вскоре тщательно учитываемые кладовщиком сигареты разгружались в
подвал армейского жилого дома - бывшее бомбоубежище времен второй
мировой войны - с бетонными перекрытиями и чугунными дверьми,
снабженными массивными клапанами запоров с рукоятями-рычагами.
По словам Сени, Монгол порой водворял в этот мрачнейший
застенок отказывающихся платить дань "терпил", быстренько
приходящих в кромешной тьме населенного крысами подземелья к
мыслям о никчемности земных богатств.
Вскоре на новеньком "мерседесе" прикатил заказчик контрабанды и
одновременно местный вьетнамский феодал, владелец нового
пополнения азиатов по имени Рустам - толстенький, благообразный,
в очках с роговой оправой, облаченный в отлично сшитый
европейский костюм и модное кашемировое пальто.
Рустам проживал в Германии официально, оплатив фиктивный брак с
немкой, доходы от продажи сигарет имел колоссальные, а
подчиненные ему рабы-распространители, именуемые им
"партизанами", почитали его как полубога. Выпускник одного из
московских вузов, он практически без акцента говорил по-русски.
С Монголом он имел отношения сугубо партнерские и взаимно
деликатные: Алик был точен в обязательствах, Рустам - в расчетах.
При этом, как я понимал, никто друг перед другом выпендриваться
силовыми возможностями не собирался: за вежливым вьетнамцем
стояла целая орда безжалостных нищих убийц, готовых по его
команде растерзать на клочки любого обидчика своего шефа. То есть
связи между азиатской и русской мафиями отличались корректностью,
доверием и определенного рода пиететом.
- Совсем стало плохо с перевозом, - сокрушался Рустам,
узнав от меня, что следующее поступление живого и неживого товара
ожидается только через три дня. - Как ушла ваша армия из Польши -
все, потухла свечка...
- А причем здесь Польша?
- Вертолетное сообщение было, - пояснил вьетнамец. -
Расписание было, порядок, высокая дисциплина... - Он горестно
вздохнул. - Ладно... Поеду в Западный Берлин, пока магазин не
закрылся, куплю что-нибудь на ужин. А вы "партизан" пока в
подвале закройте. Я продукты возьму и вернусь.
- Тут в округе тьма супермаркетов, - сказал я.
- Хм. - Рустам снисходительно вгляделся в мое лицо.
Сообщил: - Я эту гадость не ем. Я все в специальном магазине
покупаю. Полезное для здоровья.
- Что именно?
- Змеи, жабы, ракушки, мозг обезьяны сырой; морской червь,
наши фрукты особенные... - Он озабоченно причмокнул языком. -
Очень здесь все дорого это, очень... У нас ничего не стоит, а
здесь... спекулянты! Приходи вечером в гости, - предложил он
внезапно. - Настоящую пищу будешь есть, природой выращенную.
Я вежливо отказался, сославшись на дела.
- Зря, - укорил меня Рустам. - Я бы тебя с девочками
нашими познакомил, всю жизнь бы потом вспоминал...
Я вспомнил учительницу Ксению и усмехнулся, повторно от
приглашения отказавшись.
Заперев несчастных азиатов в недрах бомбоубежища, мы покатили в
офис, где застали Монгола в компании двух молодых парней, на
рожах которых ясно читалась их принадлежность к организованному
преступному сообществу.
Выслушав наш доклад об успешном выполнении заданий, Алик
представил незнакомцев, возглавлявших бригады рэкетиров-
дорожников, орудующих на дорогах Польши и взымающих дань с
украинских и российских водителей, перегоняющих на родину из
Европы подержанные автомобили.
- Прошу тебя, Толик, - сказал он, передавая мне ключи от
машины, - удели пацанам время, прокати их по магазинам, поужинай
с ними, а то я сегодня в запаре... Тачку, кстати, оставь себе, на
ней теперь выступать будешь... - Он, порывшись в кармане пиджака,
вытащил оттуда документы на машину.
Я не протестовал. Развлекать заезжих гангстеров было куда
легче, нежели перемещать контрабанду или участвовать в гнусных
процедурах потрошения столь же, впрочем, и гнусных дельцов.
Мы уселись в машину.
- Какие магазины нужны? - спросил я.
- А где прикиды, - сказал один из бандитов,
представившийся мне Костей, - белобрысый парень с беспокойным
взглядом рысьих зеленовато-коричневых глаз.
- Костюмы нужны?
- Ну.
Мне, с унынием готовившемуся к дерганному передвижению в
плотных автомобильных пробках, внезапно пришла в голову забавная
идейка...
- Отвезу вас сейчас в одно место, - сказал я, держа курс в
направлении склада. - Выберете там себе любые шмотки. За треть их
магазинной цены.
- Краденое? - деловито спросил другой бандит.
Я многозначительно промолчал.
На складской кухне я застал Труболета и Валеру, попивавших
пивко с воблой и ведущих беседу о тяготах заграничной жизни.
Валера сетовал на скудные доходы, Труболет - на погоду и
необходимость круглосуточно отапливать холодную спальную комнату
ворованным из армейской котельной углем. Для перемещения угольных
брикетов из котельной на склад Валера даровал иззябшему
соотечественнику обнаруженный им на помойке огромный фибровый
чемодан, снабженный колесиками.
Я отвел гостей к залежам мужской верхней одежды, отчего-то
до сих пор не востребованной их владельцами, возможно,
отдыхавшими в одной из комфортабельных европейских тюрем, а сам
прошел в комнату, обнаружив там некоторые изменения в интерьере.
На полу лежал ковер, в углу светил допотопный черно-белый
телевизор, а стены, заменив отсутствующие обои, украсили плакаты,
изображавшие нагих красоток в гинекологических позах.
Кафельная печка пылала жаром. В воздухе стоял легкий горьковатый
запах жженого угля.
- Ну как? - горделиво вопросил меня ступивший в комнату
Труболет. - По-сиротски, но со вкусом, а?
- Очень мило, - подтвердил я.
- Толик, ты сегодня ночевать не придешь? - спросил меня
Труболет с надеждой в голосе.
- Нет, а что?
- У меня появилась дама сердца.
Труболет, чувствуется, времени зря не терял.
- Ты смотри, - предупредил я. - Тут большие материальные
ценности.
- Приличная дама! - уверил Труболет. - Муж - подполковник!
Она уже вторую ночь здесь...
- А что же муж?
- Э-э... На учениях. Повышает уровень боевого мастерства.
Он у нее постоянно на учениях...
- Смотри, - сказал я, - пристрелит...
- А он танкист, - пояснил Труболет игриво. - Пока пушку
наведет, я смоюсь. Да, между прочим... Есть вещь! На продажу! -
Труболет нырнул под кровать и вытащил оттуда новенький
"калашников".
- Ох, ничего себе!.. - пробормотал я.
- А ты думал! Я, брат, не только барахло по лавочкам
развозить подрядился... Кореша встретил, представь! Этот
Карлсхорст - прямо пуп земли какой-то... Встань на перекрестке,
через минуту подойдут: здрасьте...
- Ну и чего кореш?
- Возит всякие дуры... С Украины. Ящиками. Говорит, спрос
бешеный. Особенно у бюргеров. Зачем им вроде? Ан приобретают. Так
вот, мы можем срубить бабули...
- Слушай, - сказал я. - У меня есть редкая способность:
жить по потребностям. Зарабатываю я на жизнь с лихвой.
- То есть предложение редакцию не заинтересовало? -
уточнил Труболет. - Ладно. Нароем клиентуру самостоятельно.
- То-олик! - донесся голос гостя-бандита из складского
помещения, и я поспешил на зов.
Константин указал на отложенный в сторону ворох приглянувшейся
одежки.
- Почем барахло? - спросил он.
- Брюки по сорок, пиджаки - по сто, - ответил я.
- Подходит!
Мне были отсчитаны деньги, которые я принял без всяких укоров
совести, памятуя подлую продажу меня Изей преступной группировке.
За ужином в ресторане гангстеры заправились двумя литрами
водки "Горбачев", после чего их неудержимо потянуло к распутству.
Последовал вопрос, смогу ли я скорректировать верное направление
возникших сексуальных порывов? Недолго думая, я повез парней в
ближайшее гнездо разврата - к Стефану.
Кстати, Стефан вел свой бизнес на семейных началах, и
унылая дама за стойкой бара приходилась ему законной супругой.
Я представил несколько оробевших от обилия полуголых теток
бандитов хозяину заведения, получил от него полагающуюся для
Алика мзду и уже собрался идти к машине, дабы дождаться в ней
гостей Берлина, уже проследовавших в апартаменты с
приглянувшимися дамами, как вдруг узрел у стойки знакомую
блондинку, устроенную сюда с подачи Алика.
Блондинка приветливо подмигнула мне густо обведенным фиолетовой и
зеленой краской глазом.
- Ну, - спросил я ее, подсаживаясь рядом, - как проходит
бытовое обслуживание населения? С перевыполнением плана?
- Нормально проходит, - ответила она, шмыгнув носом. -
Если хочешь - пойдем, убедишься...
- Я дело с удовольствием не путаю, - отвертелся я.
- Ты считаешь, что это удовольствие? - заметила она не без
сарказма. - Это как раз и есть дело. И, между прочим, довольно-
таки скучное.
- Ну вот, - сказал я. - А ты боялась... Теперь-то чего,
пообвыклась?
- А! - отмахнулась она. - Теперь хоть ложками... Те же
физкультура и спорт.
- Марафонцев нет, одни спринтеры...
- В основном, - согласилась она, вздохнув горестно.
Гладкое кукольное личико ее одухотворяла безмятежная счастливая
глупость.
Я вернулся в машину, и уже через десять минут ко мне
присоединились возвратившиеся с праздника плоти бандиты.
- Рядовой Иванченко отстрелялся, - доложил мне Константин.
- Поехали в отель, в сон клонит.
По дороге гости не произнесли ни слова, пребывая, как я
почувствовал, в неком удрученном состоянии духа.
- Чего-то не так, парни? - спросил я. - Вас там не
обидели, случаем?
- Да все вроде и так... - уныло проронил Константин. - Но
лучше, Толя, я бы у тебя на эти "бабки" лишних две пары штанов
купил...
Дома меня встретила возбужденная Ингред.
- Толья! - драматическим голосом провозгласила она с
порога. - Оказывается, ты гангстер!
- Неправда, - сказал я, - хотя и спасибо за комплимент...
- Я хотела постирать белье из твоей сумки, и нашла в ней
два пистолета!
- Ах вот как! - парировал я. - А если бы там лежала
Библия, я мог бы рассчитывать на сан священнослужителя?
- Толья, мне не до смеха...
- Милая, - сказал я, проходя в гостиную, где уже томился в
горячих тарелочках семейный ужин, - ты совершенно упускаешь из
виду народную американскую традицию... Без оружия мы чувствуем
себя беззащитными.
- Но здесь не Америка! Здесь тихая, благочинная Германия.
- Правильно, - согласился я, усаживаясь за стол. - Здесь,
в этом доме. - Выразительно ткнул пальцем в пол. - А где я жил
раньше? В России!
- В какой еще России?
- А что такое Карлсхорст, по твоему? Россия. Ее маленький
криминальный кусочек. И без пистолета там очень неуютно себя
чувствуешь, дорогая.
- Какой же ты смелый!.. - Она с уважением поцеловала меня
в щеку.
- Да, такой вот... - молвил я, рассеянно погладив ее по
головке.
Морозным декабрьским полднем мы с Сеней, одетые в ватные армейские
бушлаты, выполняя очередное распоряжение Алика, загоняли в
грузовой отсек военного самолетика восемь "мерседесов" престижных
моделей.
Машинки, судя по всему, числились в угоне, но славная
немецкая полиция уже навряд ли бы когда вернула их владельцам:
беспрепятственно минув многие границы, "мерседесы" через
считанные часы должны были катить, осыпая берлинскую пыль на
асфальт, по московским улицам...
Я пребывал в дурном расположении духа, вспоминая свой
последний разговор с Монголом. Тот, как и обещал, выправил мне
немецкое водительское удостоверение, а также паспорт, но в руки
его не давал, откровенно опасаясь моего "соскока". В случае каких-
либо недоразумений с властями мне надлежало звонить ему - хозяину
фирмы, якобы пригласившему меня с бизнес-визитом в Германию и
несущему за мою лояльность некоторую ответственность.
Хитроумный Монгол не заблужался в отношении моих тайных намерений:
заполучи я документы, он меня только бы и видел...
Набравшись смелости, я отправился в американское посольство, где
изложил консулу свою историю: дескать, родился и вырос в США,
затем уехал не по своей воле в Россию, а ныне нахожусь в бегах,
имея намерение претендовать на американское гражданство.
О своем контакте с представителями ЦРУ я, естественно,
умолчал.
- И долго уже бегаете? - спросил консул.
- Около трех месяцев.
- А чего раньше ко мне не пришли?
- Думал... - ответил я. - Все же ответственный шаг...
- Ах, вот как?.. Ну-с, пишите заявление.
Заявление я написал. За ответом мне велели зайти через десять дней,
которые потянулись бесконечно и муторно, наполненные тревогами и
крохотной надеждой на чудо.
Мне до тошноты опротивело как мое мафиозное окружение со
всеми его блатными "понятиями", так и разудалая бандитская жизнь,
чьи итоговые ценности заключались в ресторанных кутежах, оргиях с
проститутками, приобретении модного тряпья и "мерседесов",
подобных тем, что мы сейчас умещали в чреве воздушного
автомобиленосителя.
Поскольку в итоговых ценностях подобного рода я не нуждался, то
находил совершенно излишним для себя бродить по скользким стезям,
ведущим к их обретению.
Отрадой была любимая Ингред, усердно обучавшая меня немецкому
языку, дом, и, конечно же, спортклуб, посещаемый мной отныне
каждодневно, согласно жесткому графику тренировок, мной же для
себя установленному.
Уже прошла первоначальная утренняя ломота мышц, налитых
свинцовой болью, оглушенность от падений на татами, выровнялось
дыхание, и пять раундов на ринге я отпрыгивал играючи, сколь-
нибудь серьезных соперников себе не находя.
Владелец клуба убеждал выступить меня на зимнем чемпионате города,
обещая протекцию и последующую высокооплачиваемую работу.
Все было хорошо, за исключением главного - отсутствия
документов и моего тухлого статуса дезертира-нелегала.
...Я забил последнюю стопорящую колодку под колесо
"мерседеса".
- Боюсь, ребята, одну машину придется выгрузить, - сказал
летчик. - Центровка не соответствует...
- Хочешь геморрой нажить? - спросил его Сеня. - Мы тачек
подкатили столько, сколько и договаривались. А уж какой там у
тебя еще груз, браток, твое личное горе... Я чего? Я готов...
Выгрузить? Давай. Но потом сам расхлебывать будешь.
- Ладно, - покривился пилот, махнув рукой. - Долетим
потихоньку.
Сеня достал из кармана бушлата телефон и позвонил в Москву,
сообщив, что, дескать, ожидаемый груз отбывает, встречайте.
Мы стояли на летном поле, глядя, как самолет выруливает на
взлетную полосу.
Шел мелкий снежок, сыпавшийся из низкого облачного неба.
Аэродром был пустынен и как-то заброшенно, обреченно сер...
Самолет оторвался от сырого бетона, взлетел, устремляясь носом в
туманную вышину, но тут его как-то странно качнуло, повело вниз,
затем летчик выровнял машину, однако в следующий момент левое
крыло круто опустилось к земле, а дальше произошло то, что
впоследствии благодаря данному событию я иногда наблюдал в своих
снах, носивших некий апокалиптический оттенок...
Крыло самолета косой срезало полукилометровую полосу сосновых
верхушек черневшего вдалеке леса, затем белая туша воздушного
судна канула с глухим звуком в его дебрях, оставив нам на
обозрение лишь едва различимый в буро-зеленой заснеженной поросли
хвост, увенчанный красным флажком.
У Сени оцепенели скулы. Поправив механическим движением
шерстяную кепочку, он произнес вдумчиво:
- Чего-то там с центровкой... действительно.
Откуда-то сыро и утробно до нас долетел ленивый заржавленный
вопль неизвестно где таящейся сирены.
- Линяем! - встрепенулся Сеня. - Теряем время... Заметут!
Мы скоренько нырнули в машину, шустро покатив к КПП.
Я позвонил Монголу, сообщив о накладочке. Выдержав паузу,
явственно отдающую крайним неудовольствием, шеф предписал
заниматься дальнейшими делами, сообщив, что с последствиями
случившегося разберется сам.
Мы тронулись на Кантштрассе к обувному магазинчику,
одновременно являвшемуся паспортным столом и базой распределения
фальшивых долларов и марок. Задача была простой: забрать у
Моисея, сапожника-фальшивомонетчика, сто тысяч липовых марок,
развезя их по трем адресам дистрибьютеров.
Я, несколько угнетенный стоявшей перед глазами сценой
недавней авиакатастрофы, сидел за рулем, выбивая ступней на
педали газа нервную дробь и боязливо высматривая в потоке машин
полицейскую колымагу, грозившую мне штрафом за остановку под
знаком, категорически данное действие воспрещающим.
Жизнь гангстера, доложу вам, - цепь мелких и крупных стрессов,
постепенно приучивающих к опустошенной невозмутимости, без
которой нельзя. Иначе цепь задушит.
Наконец, придерживая рукой умещенный за пазуху пакет с
деньгами, из лавчонки выскользнул Сеня, сказав:
- Гоним! Разносчики ждут.
Я тронулся с места, слегка задев бампером впереди стоящую
машину с госномером, в которой никто не сидел и, не сочтя данное
касание заслуживающим какого-либо внимания, покатил по трассе,
однако, проехав три перекрестка, обнаружил на хвосте полицейскую
машину, усердно сигналившую мне фарами. Затем донесся лающий глас
из мощного динамика, призывающий меня прекратить движение.
Сеня, вертясь ужом на заднем сиденье, срочно укладывал под
него пакет с фальшивыми дензнаками - во избежание вероятного
личного досмотра, ибо полиция частенько производила обыски
иностранцев, особенно русского происхождения. Замечу, объективные
к тому причины у блюстителей порядка имелись, чего греха таить!
Я принял вправо, затормозив у обочины, прекрасно сознавая,
в чем дело: кто-то из немцев заметил, как я задел бампером
припаркованную машину, и незамедлительно отзвонил в полицию.
Подобный рефлекс у германцев органичен, как дыхание.
Я отдал подошедшему полицейскому документы.
Мельком взглянув на них, тот молвил:
- Где страховка?
- Вот так номер! Я судорожно принялся рыться в карманах,
но страховки нигде не обнаружил.
Осмотр салона также не принес никаких результатов.
- Вы можете проверить по компьютеру... - начал я, но сей
жалкий лепет оборвала неприязненная команда:
- Поедете в участок!
Я был отстранен от руля, усажен на заднее сиденье
автомобиля по соседству с досадливо взирающим на меня Сеней, и с
этой минуты управление нашим "мерседесом" перешло в компетенцию
властей.
В участке нам сообщили, что никакого ущерба
государственному автомобилю мы не нанесли, однако, пока не
предъявлена страховка, "мерседес" останется в участке.
- Куда ты ее дел?! - зло вопрошал меня Сеня. - Ну? Думай!
Представляешь, что будет, если мы сегодня не развезем туфту?
- У меня тут одна знакомая... - промямлил я. - Может, у
нее оставил...
Сеня кинулся ловить такси.
В квартире Ингред страховки я не обнаружил. Зато, когда уже
выходил из подъезда, осенило: бушлат! В него же я перекладывал
все документы, а после, в спешке швырнув спецодежду в багажник,
наверняка оставил в ней и страховку...
Мы вновь покатили в участок.
- Страховка в машине! - объяснил я равнодушному дежурному.
- Дайте ключи!
Ключей мне никто не дал, но в сопровождении двух полицейских мы
проследовали к "мерседесу", открыли багажник и вытащили из
бушлата искомую бумажку.
- Прошу, - гордо предъявил я документ властям. - Могу
теперь ехать?
- Сначала надо подписать акт, что все хранящиеся в машине
вещи возвращены вам полностью, - ответил педантичный полицейский.
Мы прошли в закуток рядом с дежурным помещением, где я с
наслаждением требуемый акт подписал.
- Все? - спросил, подняв глаза на дотошных бюрократов.
- Нет, не все, - сказал один из них. - В вашей машине под
задним сиденьем мы обнаружили сто тысяч немецких марок. Кому они
принадлежат?
Я посмотрел на Сеню, задумчиво поглаживающего ладонью
небритую щеку.
- Как я понимаю, деньги принадлежат не вам, -
