утвердительно произнес полицейский.
Сеня шумно выдохнул воздух через нос. Произнес, заведя глаза к
потолку:
- Не, почему?.. Это мои деньги.
- Вот как! Тогда почему вы оставили такую значительную
сумму в машине?
- А что с ней будет? - ответил Сеня безучастно. - Машина
же в полиции... Значит, охраняется.
- Но тогда надо подписать акт и на возвращение денег!
- Подпишем, - пожал плечами Сеня. - Это легко.
Один из полицейских принес пакет с деньгами, предложив нам
пересчитать их во избежание недоразумений.
- Все точно. - Сеня, исполнив требуемые формальности,
размашисто подписал протокол.
- Нет, не все, - донесся ответ. - Данные деньги -
фальшивые, и теперь вам следует объяснить, откуда они у вас.
- Я так и знал, - сказал Сеня, укоризненно глядя на меня.
- Что вы знали? - встрял полицейский, владевший, видимо,
русским языком, как и многие подданные бывшего ГДР.
- Что день сегодня не задастся, - откликнулся Сеня. -
Прошу вас позвонить моему адвокату. Без него давать показания
отказываюсь.
- Номер телефона? - деловито осведомился страж порядка.
Сеня продиктовал телефон Алика. После этого нас развели по
одиночным камерам.
Через час в участок заявился Алик с двумя немецкими
юриспрудентами, должными организовать наш "отмаз".
Рабочая версия была таковой: Сеня продал неизвестному лицу
турецкого происхождения автомобиль "БМВ", числящийся за одним из
друзей Алика, а турок - вероятно, мошенник - всучил незадачливому
продавцу кило туфтовых марочек.
Полицейские промурыжили нас в участке до позднего вечера, но все-таки
на ночлег у себя не оставили.
Вызволив нас из каталажки, Алик устроил незамедлительный разбор,
категорически обвинив в случившемся меня.
- Завтра в десять утра будешь в офисе, - приказал
звеневшим легированной сталью голосом. - Понял? А теперь валите
на хрен, говнюки! Тоже мне - работнички, мать вашу! На нарах
кайфовать приспособились, а я носись, как ПИПсранный верблюд!
Он отобрал у меня ключи и документы от "мерседеса" и,
осатанело газанув с места, уехал, оставив нас с Сеней у дверей
злосчастного полицейского учреждения.
- Пощады не жди, - предупредил меня Сеня, глядя вслед
отъезжающему шефу. - Завтра он тебе насчитает... Мало не
покажется. Он умеет. Основная его специальность.
Это был действительно какой-то черный день сплошных неудач!
На каждом шагу сюрприз!
Покидая участок, я вспомнил, что не успел наведаться в
Карлсхорст, на склад, где хранились бланки удостоверений служащих
Западной группы войск, которые я уже три дня забывал отдать
одному из клиентов Монгола, начавшему угрожать справедливой
неустойкой, ибо деньги за документы он заплатил давно. Пришлось
ехать в Карловку - так именовался данный район Берлина среди
русскоязычного населения.
Примчался туда голодный, озверевший, наткнувшись при входе в склад
на Труболета.
Тот, изрядно поддатый, широко расставив ноги, стоял,
покачиваясь, в своем тяжелом пальто в размытом свете замызганной
лампы на лестничной площадке и перебирал связку ключей,
бессмысленно на нее таращась.
О, проклятье! Оказывается, выходя со склада, он захлопнул
дверь, а ключи взял не те!
Исходя решительной злобой, я отправился к Валере, одолжив у него
монтировку и топор.
Изрядно вспотев, я изуродовал железную раму косяка, погнул
монтировку, сломал лезвие топора и язычок замка, но дверь так и
не открыл.
Труболету пришлось отправиться ночевать к Валере, в "мавзолей", а
я, матерясь, покатил на метро домой, к Ингред, едва успев
вскочить в отходящий поезд и билета, конечно, не взяв.
В вагоне, куда я, запыхавшись, вломился, сидели, скучая,
контролеры. С двумя жизнерадостными ротвейлерами, все как
полагается.
- Ваш билетик...
Пришлось заплатить штраф.
Дома включил телевизор. Какой-то тип вещал о хронобиологии:
мол, у человека есть дни неудач, что доказано и обосновано
наукой.
Тоже сюрпризик-совпадение!
Да, есть такие дни, в которые надо сидеть дома, не
высовывая носа наружу.
Но обойдется ли? Помогая Ингред в стряпне, начал резать
картошку и располосовал тесаком мизинец.
Вот и сиди дома... Ничто не спасет!
Скрепя сердце, позвонил клиенту насчет удостоверений, объяснил
ситуацию, услышав в ответ возмущенное рычание.
Далее перезвонил Изе, сказал, что случилась лажа с замком, но
за его замену я отвечу материально.
- Ты там всю раму разворотил, паскуда! - завизжал Изя,
побывавший, оказывается, на складе сразу же после моего отъезда
оттуда. - Теперь без автогена не обойтись! А завтра ребята должны
свои пиджаки с утра забирать! Что им скажу?! А?! Тра-та-та-та-та!
Изя ругался так, что я, блея оправдания, был страшно рад, что
говорю с ним по телефону, а не воочию.
В итоге у меня страшно разболелась голова, и я выпил
аспирин, при ближайшем рассмотрении оказавшийся противозачаточной
таблеткой. Коробки - копия просто, твою мать!
Так закончился этот жуткий денек.
Явившись утром в офис, я застал там Алика и травмированного мной
Леху, до сих пор проходившего какие-то восстановительные
физиотерапевтические процедуры.
- Ну чего орел? - начал Алик, посмеиваясь. - Признаешь
вину?
- Отчасти, - сумрачно отозвался я.
- Ну и чего делать будем? Залет-то серьезный...
- Я расплачусь, - сказал я, еще вчера решив отдать Алику в
качестве компенсации свой "БМВ".
- Он расплатится, эта рвань! - вступил в разговор Леха. -
Что из тебя, кроме дерьма, вытрясешь-то, а?!
- Леша, что за мансы? - урезонил его Алик. - Мы все-таки
друзья, свои ребята... не будем обострять...
- Я расплачусь, - повторил я. - У меня есть дорогая
машина, берите...
- "Бээмвуха", имеешь в виду? - сощурился Алик.
- Да...
- На которой твоя телка сейчас ездит?
Я сжал зубы. Задело меня и подобное определение Ингред, и
нехорошая осведомленность Монгола о частностях моей личной жизни.
- У меня у самого машин - море, - продолжил Алик. - И дело
не в машинах и даже не в деньгах. Машины гниют, деньги
тратятся... Дело в другом - в ответственности и профессионализме.
Раздолбаи и дилетанты в бизнесе не нужны. И за ошибки в нашем
профсоюзе платят кровью, Толик. "Бабки" решают многое, но не все.
Ясно?
- Ты решил перерезать мне глотку?
- Хм... - Алик тонко усмехнулся. - Платят не обязательно
своей кровью, - уточнил вкрадчиво. - Но и чужой.
- Я кого-то должен грохнуть?
- Обязан! - громогласно подтвердил Леха, взгромождая ноги
в кроссовках на письменный стол. - Именно так и покроешь должок.
- И кого же? - бесстрастно спросил я.
- У тебя, считай, два заказа, - поведал Алик, ногтем
ковыряясь в зубе. - Первый: есть одна баба... Живет здесь давно.
Вышла фиктивно замуж за одного делового из Союза. Парень нуждался
в документах. За брачок он ей чин-чинарем проплатил, все шло как
надо, а потом клиент нажил денег... Больших. Ну, у девочки
загорелись глазки, появился нездоровый аппетит... Заявила: я,
мол, законная жена, так что в связи с разводом, гони монету...
- А мозг ей вправить нельзя?
- А зачем? - Алик почесал мизинцем бровь. - Мы не
нейрохирурги. К тому же есть заказ... именно на конкретное
устранение. И ты его выполнишь. Сначала этот, потом другой.
- Но мы же договаривались насчет мокрухи... - начал я, но
Леха прервал меня утробным ревом:
- Ты чего менжуешься, падла?! Ты Сеньку чуть под кичу не
подставил! Мы одним адвокатам десятку марчел отстегнули! Не
договаривались, блин! Бери волыну - и вперед! И безо всяких
разговорчиков в строю!
- Да, Толя, - грустно подтвердил Алик, - у нас тут не
детский садик, пора бы уяснить... Так что завтра получишь все
необходимые данные, хорошую пушку с глушаком и - приступай, с
Богом...
- И еще! - потряс пальцем в воздухе Леха. - Если начнешь
чего выкозюливать, бабу твою завалю лично. Обещаю. Сначала ее,
после и до тебя доберемся. На дне океана найдем, если финтить
вздумаешь. Без понтов заявляю.
- Давай, Толик, давай, милый... - ласково подтолкнул меня
к выходу из кабинета Алик. - Гуляй, настраивайся
психологически... Съезди к Стефану, отвлекись... Очень помогает,
проверено.
Я молча покинул кабинет, обреченно сознавая, что меня
"развели" и "загрузили" по полной, что называется, программе.
Особенно удручало то, что бандиты проследили, где и с кем я живу,
и теперь под удар подставлена Ингред.
Я отправился в американское посольство. Назначенный мне
консулом срок ожидания ответа еще не истек, но вдруг уже есть
какой-то отклик на мое заявление?
- Оу! - Появившийся за бронированным стеклом консул
улыбнулся мне как старому, желанному приятелю. - Вы пришли очень
кстати! У нас есть для вас новости!
Сердце мое радостно подпрыгнуло в истомившейся душевным
страданием груди.
- Вы действительно родились в Вашингтоне, - учтиво говорил
консул, - действительно выросли там... Это правда, мы
проверили...
Я насторожился, хотя тоже улыбался ему в ответ и кивал, как
заведенный болванчик. Интонация консула несла в себе перспективу
произнесения им неблагополучного слова "но".
- Но! - произнес консул сокрушенно. - Ваши родители, к
сожалению, занимались на территории США шпионской и подрывной
деятельностью, а потому на ваше заявление о гражданстве наложена
отрицательная резолюция... Впрочем, вы можете подать апелляцию.
- Какой шпионской деятельностью?! Вы сошли... это... -
воскликнул я сорванным голосом.
- До свидания... - Консул, не переставая мило улыбаться,
отодвинулся от окна.
- А кому подавать апелляцию?! - заорал я в проделанные в
пуленепробиваемом стекле дырки.
- В сенат! - дружески помахал мне рукой дипломат,
скрывшись в неведомых глубинах своей посольской кухни.
Едва я вышел из консульства, на голову мне что-то шмякнулось.
Я снял кепку. Голубь. Хотя по тому, что я увидел на кепке, можно
было предположить, будто в берлинском небе летают коровы.
Я бросил головной убор в урну, стоявшую на углу
консульства, и, настороженно вглядываясь в вышину, пригорюнился,
не зная, что предпринять.
И вдруг, подобно скользнувшей в мутной воде блесне, явилась
мысль: а что, если позвонить по связному телефону Олегу?
Я подошел к телефонной будке, вставил в прорезь автомата
карточку. Набрал номер.
Ответил приятный женский голос.
Тут я забыл, какое надо произнести имя. Помнил, что я -
Сержант, а вот имя...
- Так,ПИПядь... - сказал я.
- Что?
- Ой, извините... - смутился я. - Сейчас вспомню. Голубь
тут еще...
- Кто говорит?
Я наконец вспомнил пароль.
- Говорит Сержант, - произнес я. - Нахожусь в Берлине. Мне
срочно надо связаться с Карлом Леонидовичем.
- Вас не затруднит перезвонить через час, полтора?
- Хорошо. Но передайте: у меня большие проблемы. - И я
повесил трубку.
Затем решил съездить в Калсхорст, навестить Труболета и узнать
заодно, отремонтирован ли дверной замок. Мне было необходимо как-
то отвлечься от тягостных раздумий, в которых главенствовал один
простой и вечный вопрос: что делать?
Доехав до Карловки, я вновь вошел в телефонную будку, перезвонив
в Москву.
- Завтра в семь часов вечера, - доложил мне все тот же
женский голос, - стойте на платформе Александерплац. Эс-бан.
Направление в сторону Цо. Повторите.
Я повторил и, дождавшись сигнала отбоя, двинулся узенькой
улочкой мимо замшелых зданий с отвалившейся от стен штукатуркой в
сторону своей резиденции.
Дверь в складское помещение была приоткрыта. Я прошел на кухню,
застав там Изю за довольно-таки странным занятием: он целился из
десантного "калашникова" в решетчатое окно, причмокивая и
вхолостую, как играющий в войну мальчишка, нажимая на спуск.
Узрев меня, Изя, несколько смутившись, положив боевое оружие на
стол.
- Вы чего? - спросил я. - С ума посходили? Дверь открыта,
а тут...
- А кто, сука, замок сломал?! - вскинулся Изя. - Вот, ждем
теперь: Валерка за новым пошел, сейчас менять будет...
- А это?.. - кивнул я на автомат.
- Чего это?.. А, приобрел вот, у твоего дядюшки...
- Зачем тебе?
- Пусть будет... - Изя любовно погладил лакированное
цевье.
- А где дядюшка? - спросил я.
- В ванне... - Изя снова взял "калашников" в руки. Новая
игрушка, чувствовалось, не давала ему покоя.
Вздохом прокомментировав детские забавы взрослого мужика, я вышел
из кухни, постучавшись в дверь ванной.
- Прошу! - донесся голос Труболета.
Я растворил дверь, тут же окутавшись густой пеленой пара.
В неотапливаемом помещении с ржавых коммуникационных труб
свисали сосульки. В эмалированной емкости, доверху заполненной
горячей водой, возлежал, выставив из нее голову в армейской
ушанке с оттопыренными по-заячьи клапанами, Труболет, державший в
руке самоучитель сербского языка.
- Гражданин начальник! - произнес он. - Сердечно рад! Как
поживает русская мафия в Берлине?
- Это у тебя спросить надо, - ответил я.
- Да какая я мафия... - зевнул Труболет. - Впариваю
фраерам железо...
Договорить он не успел: в коридоре раздался шум, затем его заполнили
полицейские, одни из которых вошли в ванную, с изумлением
уставившись на голого Труболета, втянувшего голову, увенчанную
ушанкой, в плечи, а другие проследовали на кухню, где утративший
бдительность Изя осваивался со своим персональным "калашниковым".
Через час наша троица, закованная в наручники, куковала в
полицейском участке.
Визит полицейских, как оказалось, был вызван тем
обстоятельством, что немецкие власти обнаружили подлог в
документах, благодаря которым Изя занимал помещение склада.
Помещение уже давно армии не принадлежало, перейдя в ведение
муниципалитета, а армейские жулики, след которых простыл, нагло
Изю надули, содрав с него взятку, арендную плату и выдав ордер с
печатью расформированного хозяйственного подразделения. Таким же
образом мазуриками в погонах продавались квартиры, особняки и
земельные участки, ранее принадлежавшие советскому военному
ведомству. Так что Изя пострадал в степени незначительной, хотя
изъятый автомат с основательным боезапасом и куча барахла
неизвестного происхождения явились прецедентом к серьезному
следственному разбирательству.
Кроме того, осмотрев комнату, где проживал Труболет,
полицейские заподозрили Изю в незаконной сдаче в субаренду части
помещения, и мной лично была услышана реплика на немецком языке
следующего содержания:
- Это только русские могут... Самовольно вселиться и еще
делать на этом бизнес! Представляю, какой у них будет там
капитализм, в этой России...
Труболет, быстро оправившийся от шока, торжественно заявил
на хорошем немецком языке - загодя, видимо, приготовил фразу, -
будто бы он беженец из охваченной войной Югославии и просит
убежища.
- А сколько вы уже находитесь в Германии? - спросил его
полицейский начальник, специально вызванный после такого
заявления в дежурную комнату.
- Около месяца...
- Почему же не обратились к нам в течение этого времени?
- Да все дела... - ответил Труболет.
- Понимаю... - грустно согласился начальник, посмотрев
искоса на конфискованный автомат.
В ходе разбирательства выяснились, кстати, имя и отчество
старого моего знакомого. Звали, оказывается, Труболета Левонд
Арчианович.
Дошла очередь и до меня.
Я объяснил, что попросту заблудился в районе, разыскивая
знакомого прапорщика Сашу, фамилию которого, к сожалению,
запамятовал, зашел в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся
открытой, а тут...
- Ваш паспорт! - потребовал представитель властей.
Вместо паспорта я написал ему на бумажке номер сотового телефона
Алика.
Меня снова отвели поскучать в камеру, и до приезда шефа я
хладнокровно вздремнул на жестких деревянных нарах.
Алик поначалу взъерепенился, кляня меня за очередной залет, но
затем, услышав, как обстояло дело, зашелся жизнерадостным смехом,
сопереживая таким странным образом Изе, влипнувшему в скверную
историю с неясным продолжением и финалом. Затем, отсмеявшись,
сообщил:
- Пушку, фотографию, адрес, получишь послезавтра. Вечером.
А завтра перевезешь из аэропорта двух негров и трех косоглазых.
Самолет приходит в десять утра. Грузовая машина будет ждать у
забора, все как обычно. И чтоб без проколов! А то уже начал
глубоко и щекотно меня доставать...
- Алик, - перебил я его, - скажи честно: у тебя что, нет
иного исполнителя для мокрухи?
- Сколько хочешь, - уверил он, резко и зло мотнув головой.
- Но только им будешь ты. - С силой ударил кулаком по рулю. - И
на том разговор закончен.
Я промолчал.
Я думал. Думал о том, что Монгол сделал в отношении меня
неверный выбор.
Неверный принципиально. И очень для себя опасный.
8.
В семь часов вечера, согласно моей телефонной договоренности
с неизвестным московским абонентом, я стоял, вдыхая
железнодорожные запахи, на продуваемой декабрьскими ветрами
платформе берлинского метро, ожидая Бог весть какой встречи или
события.
Приходили и отбывали поезда, время постепенно перевалило за половину
восьмого, но ничего знаменательного, кроме того, что я начал
ощутимо подмерзать, не происходило.
В застекленный ангар станции вползла очередная электричка.
Я пригляделся к табличке на ее лобовом стекле, обозначающей
конечную точку маршрута, как вдруг пожилой мужчина в шляпе и в
замшевом полупальто, стоявший возле меня, тихо произнес по-
русски:
- Не оборачивайтесь. Я от Олега. Садитесь в первый вагон и
езжайте до конца. Выйдете на улицу и ступайте куда глаза глядят.
К вам подойдут.
Я, следуя предписанию, вошел в головной вагон и послушно
покатил на окраину Западного Берлина.
На конечной станции вышел из метро и, не оборачиваясь по
сторонам, зашагал по незнакомой улице, сплошь застроенной
частными особнячками.
Темнело, воздух пропитывался промозглой ночной сыростью и
едким запашком жженого угля.
Поднял воротник пальто: холодом прихватило уши.
Внезапно рядом со мной остановился "опель". Задняя дверца машины
приоткрылась.
- То-ля!..
Я нырнул в тепло салона, различив в полумраке лицо Олега.
- Газу! - сказал он шоферу, что-то пробубнившему в рацию,
которую держал в руке, и "опель" сорвался с места, тут же круто
завернув в ближайший переулок.
- Поужинать не хочешь? - спросил меня Олег.
- Да какой там ужин! - обалдело выговорил я. - А ты что,
тоже в Германии, оказывается?
- Ну, предположим, не в Германии, но и здесь бываю... -
уклончиво ответил он. - Так как насчет ужина?
- Это будет праздничный ужин! - нашел я достойное для такого
момента прилагательное.
Некоторое время мы плутали по городу, пока наконец не остановились
возле полуподвального ресторанчика с немецкой кухней.
Потягивая в ожидании заказанных блюд апельсиновый сок, я изложил
Олегу, отрешенно выслушивающему меня, своею одиссею.
- Ну что тут сказать? - резюмировал он. - Дела, по-моему, не
так уж и плохи. Говоришь, машину тебе господа американцы
оставили?
- Ага. А вот почему...
- Ну, мне-то как раз ясно, почему, - усмехнулся он. - Вот
же... цирк шапито!
- Это да, - согласился я. - Интересно вышло...
- Значит, так, - произнес он, закуривая. - Давай мы сначала
определимся в генеральной концепции. Возвращаться в Россию под
тем именем, каким ты правдиво обозначаешься, не советую. Но есть
и другие заселенные территории на глобусе. Выбирай.
- А что, собственно, я могу выбрать? - спросил я. - Или
Германия, или Америка...
- Ты напрасно проводишь разграничение, - сказал Олег. - Одно
другому не противоречит. Поедешь в ближайшее время в Штаты, там
есть толковые известные мне адвокаты, и гражданство они тебе
выправят в одно касание, даже не сомневайся. А с американским
паспортом можешь приезжать без всякой визы к своей девушке в
гости хоть каждый день...
- Есть тем не менее парочка вопросов, - заметил я. - Первый:
каким образом в Америку попасть? Второй: что делать с бандитами?
- А вот это, - заявил Олег, мочаля затушенный окурок на
потертом дне пепельницы, - вообще не вопросы. - Он выждал, когда
официант закончит сервировать стол. Затем продолжил в своей
обычной неторопливой манере: - Завтра мне будут нужны две твоих
фотографии. Черно-белые. Придется тебе убедить фотографа сделать
именно такие, не цветные. Он будет удивлен подобному заказу в
стиле "ретро", но ты, повторяю, потрудись его упросить. Заплати,
в конце концов, по двойному тарифу. Далее. В какое время у тебя
запланирована встреча с хулиганами? Вечером? Очень хорошо. А чем
будешь заниматься до того?
- Текучкой, - ответил я на безрадостном выдохе.
- Понятно. А этот Леха... он будет в офисе завтра?
- На моем инструктаже? Наверняка.
- Так... Опиши мне его.
Я описал.
- А теперь внимай... - Олег наклонился ко мне. Глаза у него
были какие-то стальные, с неподвижными, мертвыми зрачками. Как у
демона. - Ты, - отделяя слово от слова, продолжил он, - закончишь
все необходимые рабочие дела и подъедешь со своим напарником
вечером к офису. Из офиса вернешься домой к своей Ингред. Около
дома я тебя встречу и скажу, как быть дальше. Дай мне ее адрес и
телефон, кстати. -
Он вытащил из кармана миниатюрный компьютер и вбил в его
память продиктованные мной данные. Затем уточнил:
- Ты точно уверен, что над тобой только два непосредственных
шефа?
- Монгол и Леха, - сказал я. - С остальными не общаюсь. У
них там своя конспирация, режим, всякие тайны... Ну, мафия,
короче...
Олег вновь усмехнулся. Со снисходительной иронией.
- Меня беспокоит не мафия, а другое, - поведал он. - Твоя
дальнейшая судьба. Ну, приехал ты, положим, в ту же Америку. По
моему сегодняшнему разумению - в Нью-Йорк. Накропал заявление о
гражданстве, начал ждать результатов. А чем заниматься будешь?
Опять на службу к бандитам подашься? Там их, на Атлантическом
побережье, море разливанное... Всех сортов и оттенков.
- Олег, - произнес я, робея. - А не могли бы твои
благодеяния распространиться и на вопрос моего тамошнего
трудоустройства?
- Да я и думаю-гадаю ... - рассеянно ответил он. -
Посмотрим... Вот еще что! - встрепенулся он. - Завтра же займись
продажей машины. Деньги тебе пригодятся.
- На Атлантическом побережье?
- Вообще на суше, - раздался ответ. - Поскольку ты у нас не
моряк и не летчик.
- И даже не космонавт, - добавил я.
Утром я сбегал в фотомастерскую, расположенную поблизости от
дома, сделал требуемые карточки, а после отправился в сторону
офиса, где у подъезда за рулем автомобиля меня дожидался напарник
Сеня, - выспавшийся, свеженький, вооруженный нунчаками, кастетом,
газовым оружием, а потому всецело готовый к нашим рабочим
гангстерским будням.
Впрочем, оружие нам не пригодилось: весь день, по существу,
мы посвятили рутинной инкассаторской деятельности, собирая с
подведомственных нам точек мзду и долги. В итоге уже под вечер с
кругленькой суммой выручки мы подкатили к базе, где нас ожидал
некоторый сюрприз.
Здание, где располагался офис, было оцеплено, так сказать,
всем берлинским менталитетом, то бишь полицией. Кроме того, у
подъезда стояли две машины "скорой помощи".
Сеня, присвистнув, притормозил на противоположной стороне
улицы и, сняв укрепленную возле рычага переключения передач
трубку мобильного телефона, перезвонил кому-то из "братвы",
выясняя, что, собственно, произошло в нашем тихом осином гнезде?
Выслушивая неизвестного мне собеседника, он с каждой секундой впадал в
явную растерянность и несвойственное ему волнение, заикаясь и
повторяя:
- Т-тэк... Т-тэк...
Затем, ощутимо побледнев, положил трубку на место, упершись
опустошенным взором в пространство перед собой и косо выпятив в
задумчивости нижнюю челюсть.
- Ну? - с тревогой вопросил я. - Чего там?
- Во дела!.. - Сеня перевел дыхание. - Значит... днем кто-то
зашел в офис. Ну, мужик вроде какой-то... К Алику в кабинет. Его
так, мельком видали, черта... Побыл там с минуту буквально. Потом
вышел - и с концами.
- И чего?.. - вырвался у меня недоуменный вопрос.
- Четыре трупа, вот чего! - сказал Сеня с чувством. - Всех -
в голову! Монгола, Леху, еще двух наших бригадиров... Из пушки с
глушителем - никто ничего не услышал... Завтра сход будет, надо
решать, чего делать...
Мне не пришлось разыгрывать перед партнером никакого потрясения
чувств. Я действительно был ошарашен.
- Эй, - тряхнул меня Сеня за кисть руки. - Ты это...
очухайся. Тебе нашатыря дать из аптечки?
- Нет, - произнес я жалко дрогнувшим голосом.
- Ну, ты прям!.. Еще слезу пусти! Разбор, нормальное дело.
Монгол многим дорожку перебегал... Ну и нарвался! Был бы резон в
расстройство впадать... Больше кислорода станет на планете Земля.
И меньше дерьма. Все выводы.
- Н-неожиданно как-то... - выдавил я.
- Х-хе! - Сеня, приподнявшись на сиденье, ладонью уместил в
джинсы выбившуюся из-под них рубаху. - А ты думал, о таких
событиях в календаре пропечатано?
Он не только совладал с прежней растерянностью, но и как-то
странно приободрился.
- Ты чего такой веселый? - спросил я.
- Толик, у нас же сегодня козырной день! - провозгласил
Сеня. - В кассе сто пятьдесят две тысячи марчелок! И мы могли,
кстати, сдать их Монголу в общак сегодня днем, усекаешь? Когда
они с Лехой еще дышали шумно и пукали громко...
- А башку нам с тобой не отвинтят корешки за такой ход
конем?
- Ну, если ты решишь сделать официальное заявление по
данному поводу... - заметил Сеня. - Но тебя вроде мама рожала не
стоя, головой о пол ты в младенчестве не падал... - Он твердой
рукой пересчитывал деньги, раскладывая их на две пухлые пачки.
- Держи! - протянул одну из пачек мне.
Я механически принял деньги, сунув их в карман.
- Что бы так каждый день, - закусил губу Сеня. - А может, с
киллерами стоит в долю войти? Только тогда Монголов не
напасешься.
- Смотри, - предостерег я. - Поставят тебя вот на его
клетку...
- Мое дело пехотное, - откликнулся напарник. - Дальше
бригадира соваться не буду. У нас, если идешь на взлет, значит,
посадка обязательно последует. Или на аэродром противника, или на
кол... И в последнем случае "бабки" уже без надобности. Дьявол
взяток не берет.
- Пожалуй, Сеня, - произнес я, - самый момент мне бы уйти в
резкий отрыв...
- А куда - в отрыв?
- Предложили сделать документы в Голландии, - соврал я. -
Как беженцу. С гарантией.
- Имеет смысл, - подумав, согласился Сеня. - Прямой.
- А дружки Монгола как это расценят? - спросил я. - Не будет
претензий?
- Да кому ты теперь нужен! - скривился Сеня. - Тебя и не
знает никто... Ну на крайняк я скажу: дрогнул, фраер, ясное
небо... Тебя подвезти?
- Не надо. Пройдусь пешком. Завтра созвонимся. - Я вышел из
машины, жадно вдохнув морозный воздух.
Сеня коротким жестом поднес ладонь к козырьку кепочки, прощаясь.
" Вот и все... стукнуло у меня в голове. - Свободен... Как
свежевылупившийся комар. "
Но удовлетворения от этой мысли я почему-то не испытал. На
душе было погано и как-то омертвело тягостно. Пожалуй, впервые в
жизни мне неудержимо захотелось напиться.
Я уже подходил к дому, как вдруг передо мной, словно бы из
ниоткуда, возник Олег.
- Ну, привет, - холодно сказал он. - В курсе событий?
Я хмуро кивнул.
- Понимаю, - кашлянул он. - Но казниться глупо. Эти субчики
в итоге, поверь, вырыли бы для тебя очень глубокую могилу. Или ты
их за друзей считал? Тогда скажу так: с такими друзьями враги уже
без надобности. И сегодня мы устранили из этого мира
основательный кусище зла и мерзости. Превратив сей вредный
конгломерат в полезное ископаемое. Где фотографии? - резко
переменил он тему.
Я вручил ему пакетик с карточками.
- Завтра вечером жди звонка, - сказал Олег, глядя куда-то
поверх моей головы и убирая пакетик в бумажник. - С бандитами не
Мамин дружок, не без интереса рассмотрев транспорт, заметил,
Деньги у тебя есть?
- Навалом, - сказал я. - Сегодня с напарником мы
прикарманили всю выручку с точек.
- Ну и молодцы, - одобрил Олег. - Поставишь мне бутылку, я
вроде ее заслужил...
- Я тебе все могу отдать, - сказал я, вынимая из кармана
марки.
- Мне не надо. - Олег отстранил мою руку. - Лучше купи
цветочков и шампанского для своей Ингред Гансовны и отметь с ней
свое скорое отбытие на территорию, расположенную между двумя
большими лужами немереной глубины...
Сене я все же позвонил, не удержался. Сказал, что вот-вот
отбываю в Голландию, поинтересовавшись заодно: как, мол, обстоят
дела?
Тот сообщил, что место Монгола занял иной бандит, назначивший
моего напарника бригадиром, а что касается моей персоны, то
никакого особенного интереса к ней со стороны криминальных
авторитетов проявлено не было - свалил фраерок, ну и ладно, туда
ему и дорога, желающих на его место - сотни...
С чувством огромного облегчения я закончил разговор со своим
бывшим коллегой, пожелав ему побыстрее выскочить из того болота,
в котором он продолжал бултыхаться, - сытного, но вонючего.
Подобную рекомендацию Сеня, как мне показалось, пропустил мимо ушей,
пребывая в некоторой озабоченности от своего повышения в
должности и связанных с ней новых хлопотах.
Сославшись на неотложные дела в Америке, я сообщил Ингред, что
вынужден на какое-то время Германию оставить. Эта новость здорово
ее расстроила, и тогда я добавил, что, коли ей так желается, она
способна составить мне компанию, хотя, конечно же, таковое
