аккомпонементе несколькими незатейливыми созвучиями, к его вою
тут же пристроился надтреснутый тенорок Отца Святого и чей-то
утробный бас. Увлекшись, трио заголосило, как стая мартовских
котов, и мне пришлось увеличить степень сотрясения струн, однако
наше культурное мероприятие неожиданно прервалось запоздалым
выкриком: "Шухер!", а вслед за ним раскрылась входная дверь, и
лазарет начали заполнять представители лагерной администрации,
незнакомые мне офицеры в легких рубашках с погонами полковников,
а затем различились и известные лица: командира дивизии, полка,
начальника штаба...
Процессию замыкал жалкий, скукоженный лейтенант Басеев.
- А это у вас кто? - кивнув в мою сторону, недоуменно
вопросил командир дивизии начальника колонии.
Отложив гитару, я приподнялся с койки. Снял свои пижонские очки.
Позу я выбрал расслабленную, ибо вытягиваться перед
начальством, будучи в шлепанцах и плавках, посчитал делом глупым.
- Э-э-э... - произнес начальник колонии, бегая глазами по
сторонам.
- Что за массовик-затейник? - настаивал командир дивизии.
- И почему вы в этаком пляжном виде, осужденный?
- Из воров, видно, - подал реплику неизвестный мне
подполковник. - Совершенно распустились!
- У них тут клуб интересных встреч, - заметил начальник
штаба.
- Это, товарищ генерал, инструктор роты, - торжественно
доложил "кум".
Комдив непонимающе уставился на него.
- Да-да. Тот самый, который... - "Кум" запнулся
многозначительно.
Я мельком взглянул на Басеева.
Лейтенант стоял с закрытыми глазами, и в тишине отчетливо слышался
скрип его зубов.
- Разрешите идти, товарищ генерал? - осведомился я.
Послышался чей-то нервный смешок.
- Идите... - растерянно на смешок обернувшись, произнес
комдив с какой-то механической интонацией.
И я решительно и слепо двинулся сквозь офицерскую массу,
услышав за спиной:
- С этой ротой мне все понятно! Мерзавцы! И мы еще
удивляемся... Перед ним целый генерал стоит, а он в таком виде!
У "вахты" я столкнулся с командиром батальона, получив
выволочку как за собственный внешний вид, так и за внешний вид
наружной "запретки", буйно заросшей травой.
- Принять меры немедленно! - бушевал комбат, изрядно,
видимо, вздрюченный приехавшей из-за чрезвычайного происшествия
комиссией. - Бегом!
- Но тут газонокосилка нужна! - позволил я робкое
возражение.
- Молчать! Исполняйте приказ!
Я отправился в каптерку, облачился в свое хэбэ, размышляя о
гарантированных мне неприятностях, и вдруг взор мой упал на
коробок со спичками, лежавший на столе.
Пришла идея: а может, попытаться как-то выжечь эту пакостную
растительность?
Я вышел к караульной тропе и присел на корточки перед
желтой травяной полосой.
Неподалеку, у входа в караульное помещение, толпились
высокие чины внутренней службы и войск МВД, обсуждая свои
впечатления от проведенной ими инспекции.
Думаю, наиболее сильное впечатление на комиссию произвел
сержант Подкопаев.
Я чиркнул спичкой и сунул ее в гущу травы. То, что
произошло несколькими секундами позже, я не мог даже и
вообразить, полагая, что процесс горения будет протекать неспешно
и управляемо, тем более после прошедших ливней...
Трава полыхнула ясным, стремительным пламенем, с жутким треском
взвившимся в небо, а затем, подхваченное ветерком, пламя широко
покатилось по всей полосе "запретки", замыкая вокруг жилой зоны
кольцо.
Огонь поднимался ввысь на высоту в несколько метров, облизывая
дощатое основное ограждение и опоры постовых вышек, с одной из
которых, перепугавшись, сиганул, держа на весу автомат, прямо на
территорию жилой зоны часовой.
Толпа облеченных карательной властью лиц нестройно посеменила в
мою сторону, и лица толпы были искажены не то яростью, не то
испугом.
Мои мозги окаменели от страха.
Однако через считанные секунды огонь, пожрав свою легкую пищу,
затих, оставив после себя дымящееся почернелое пространство и,
слава Всевышнему, не тронув забора иначе, конечно, мне бы была
труба!
Я снова очутился в центре внимания представительной
комиссии. Увидев оскаленную пасть комбата, отрапортовал ему:
- Ваше приказание выполнено!
Взоры офицеров уставились на члена своей компании с
подозрительным выжиданием его реакции на этакий доклад.
- Я... - прижал комбат руку к груди, - я ничего такого...
Что ты городишь, сволочь?! - обратился он ко мне. - Ты чего на
меня вешаешь?! Ты чуть зону не спалил, скотина безрогая!
- Все в порядке... - сказал я, приглашая всех желающих
обозреть пепелище и обугленные арматурные шесты. - Дым вот
только... А травы уже нет, как и приказывали...
- По-моему, он ненормальный, - озабоченно поделился
командир полка с потрясенным комдивом.
- Сержант... вернитесь, пожалуйста, в роту, - отозвался
тот, глядя на меня с каким-то испытующим сочувствием.
- Кстати, помните, - продолжил полковой начальник, - это
ведь он прошлой осенью Басеева... Ну, в спортзале...
- И водочку, по моим сведениям, в жилую зону грузовиками
возит, - вставил вездесущий "кум". - Кстати, еще неизвестно, что
там с побегом... Он плотно общался с осужденным Меркуловым,
причем на иностранном языке, заметьте...
- Какую еще водку?.. - хмуро пробормотал я.
- Я все знаю! - высокомерно заявил "кум".
Я хотел спросить у него, сколько спутников у планеты
Юпитер, но передумал, не желая обострять положение.
- В роту, сержант, в роту... - повторил комдив, как
заклинание. - И прошу вас, ни шагу оттуда...
И я побрел в роту.
Встретил меня сидевший на ступеньках возле КП дежурный сержант.
- Группы прибыли? - спросил я.
- Никого, - ответил он равнодушно. - Начальства понаехало
- жуть! Басееву - копец! Та-аких ему насовали!
- Из-за побега?
- А там все, - ответил дежурный, шмыгнув носом. - Этот
побег, прошлый, когда ты с зеками на канал ездил... Еще
трипперная история в довесок...
- Как, узнали?!
- "Кум" заложил... Наверняка. Кстати. Тебя сам генерал
спрашивал, зря ты ушел, теперь получишь в рог...
- Неминуемо! - подтвердил я, проходя мимо него в
направлении кухни.
Надо было использовать момент затишья, чтобы передать на
чердак жратву и флягу с водой Олегу.
Я не без оснований раздумывал о том, что как бы в самое
ближайшее время нам не пришлось сдергивать отсюда уже в качестве
компаньонов...
Спустя неполный час комиссия прибыла в роту, бразды правления
над которой взял на себя комбат, поскольку Басеева срочным
приказом переводили на хозяйственную должность в заповедную глушь
какой-то заболоченной тундры. Лейтенант, по словам командира
полка, уподобился американской птице страусу, которая с высоты
своего полета не видит генеральной линии в воспитательной и
карательной работе.
Горец, как я понимаю, навредил сам себе, заняв
неправильную позицию личной обороны. Свою отстраненность от
происшествий он обосновывал тем, что, дескать, поставлен смотреть
за порядком, а за беспорядок не отвечает.
Я тоже ожидал подобной участи, томясь у двери канцелярии,
где заседало начальство, жаждущее испить моей кровушки.
Наконец поступил приказ войти в канцелярию. Я вошел, и тотчас на
меня обрушился смерч сиятельного негодования и град негативных
определений моей личности. После увертюры эмоций последовали
конкретные вопросы. Я отвечал на них спокойно и просто:
"Заблудшая женщина? Не видел никакой женщины. К тому же
вензаболеваниями не страдаю".
"Попытка побега? За зеков отвечал не я, а конвойный
солдат, успешно побег пресекший".
"Меркулов? Ну, был такой, копал ямы. Сбежал? Его личное
горе. Или - счастье. Желаю успехов в розыске".
"Перестрелка на "арматурном"? Ничего не ведаю, совместно с
караулом не пил, в азартные игры не играл. Налаживал связь. И -
наладил".
- А в зону кто водку поставлял?! - свирипея от моих
смиренных ответов, вскричал командир полка. - У нас точные
данные! Или вы сознавайтесь, или - одно из двух!
- Все - ложь, - сказал я. - Интрига. "Кум" выгораживает
себя, пытаясь переложить вину на нас, военных...
- Что у вас за жаргон! - поморщился начальник штаба. -
"Кум"...
Однако последним своим ответом я угодил в десятку. К лагерной
администрации офицеры внутренних войск относились с
пренебрежением, считая ее неким полугражданским формированием, а
к тому же поделиться ответственностью за случившееся хотелось и
тем, и другим.
- Так, - резюмировал комдив. - То есть стоит перед нами
херувим во плоти. И откуда он сюда такой прилетел-то? Вы чем
занимались до армии, сержант, можно полюбопытствовать?
- Спортом, - сказал я.
- Это мы знаем...
- Изувер, - молвил командир полка. - Мне с ним все ясно. В
рядовые его! На вышку!
- Выйдите, сержант, - приказал генерал, кашлянув.
Я вышел за дверь, оставшись в коридоре.
Из канцелярии до меня отчетливо доносились дальнейшие дебаты
руководства.
- Боюсь, - произнес начальник штаба, - что ему вообще не
следовало бы доверять боевое оружие. То, что я сегодня увидел в
лазарете... У него определенно есть связь с контингентом...
- Думаю, - задушевно сказал комдив, - с ним надо провести
воспитательную работу, серьезно прояснить моральные ценности
нашей службы... Кроме того, у нас остро недостает грамотных
инструкторов...
- Грамотный! - подал голос комбат. - Один прибор на зоне
был, и тот в первый же день сгорел, как только этот черт сюда
заявился! Из него такой же инструктор, как из моего члена
плотник! Простите, товарищ генерал, за правду... Все заборы
посносил, теперь торчат какие-то железки - не пойми чего...
Устроил порнографию... Тьфу! Может, его к нам какое-то церэу
подослало, а? Недаром же у него место рождения - Вашингтон!
- Ого, - сказал комдив. - Это новость!
- Вот так вот! - продолжил комбат горячо. - Сюда
представителя контрразведки надо, вот что скажу! И пока этот
вельзевул в роте, жди чего хочешь! Лично я с этой чумой тут не
собираюсь... Чаша моего терпения с треском лопнула!
- Спокойно, - произнес командир полка, снимая трубку
звонившего телефона. - Слушаю вас... Так точно... Завтра? Я
понял.
- Что такое? - спросил генерал. - Кто звонил?
- Комбат как в воду глядел... - прозвучал раздраженный
ответ. - Из управления КГБ... Завтра приезжает ответственный
товарищ из Москвы. По поводу Меркулова.
- Доигрались, - сказал комдив.
- А насчет сержанта... - подал голос начальник штаба, -
думаю так: пусть едет вместе с Басеевым. Лейтенант позаботится о
его дальнейшем прохождении службы!
И в канцелярии грянул демонический хохот.
Дальнейшие действия комбата отличались какой-то чесоточной
поспешностью. Один из прапорщиков-контролеров, выпускник
строительного техникума, был с помощью заманчивых посулов и
проникновенных увещеваний срочно перевербован в инструкторы,
заняв мою должность, а мне поступил приказ ознакомить преемника с
планом работ по реконструкции и передать ему все хозяйство.
В тоне приказа сквозило зловещее ликование. Однако если
комбат рассчитывал, избавишись от меня, положить тем самым конец
какой-то мистической цепи неприятностей, то напрасно: по
подписании приказа о моем отстранении от полномочий
незамедлительно раздался звонок от начальника караула по охране
жилой зоны, и принес звонок ошеломляющее известие о новом побеге.
Один из зеков, воспользовавшись отсутствием препятствий с
внешней стороны колонии, снесенных по моему приказу, с
бесшабашной простотой и отвагой опрокинул на единственный забор
лестницу, в несколько секунд преодолел ее пролеты и сгинул в
кустах жасмина, за которыми беспорядочно громоздились плетни и
частные огородики. Часовой лишь успел подать неоконченную команду
"стой!" и с запозданием пальнуть в воздух.
Полетели по радиосвязи дополнительные ориентировки нашим засадам,
вторые сутки караулившим на степных просторах Олега, дивизионный
и полковой командиры не находили себе места, а тут еще масла в
огонь подлил "кум", сообщив, что единственная рабочая бригада
зеков, посланная на уборку винограда, вернулась вдрызг пьяная,
однако степень нетрезвого состояния осужденных значительно
меньше, нежели сопровождающего их конвоя.
Меня, как основного подозреваемого в контрабанде
горячительных напитков, снова вызвали в канцелярию.
Для начала прошлись по поводу моих реконструкторских
инициатив, способствовавших исчезновению из колонии опасного
уголовника, затем последовал незатейливый в своей подоплеке
вопрос: посещал ли я "виноградный" объект?
- Там заборов нет, - сказал я. - Лишь веревки натянуты, а
по углам часовые.
- Значит, посещали?
- Нет, проезжал мимо. Но откуда алкоголь - знаю.
- Продолжайте, сержант... - благосклонно кивнули мне, в
надежде, видимо, на перспективу доноса.
- Результат прошлого урожая, - пояснил я. - Давится
виноград, складируется в определенное место под землю, и на
следующий год - ваше здоровье!
- В какое-такое определенное место? - попросили уточнения.
- А вот это, - сказал я, - военная тайна.
- То есть?
- То есть меня в нее не посвящали.
- А откуда же тогда вам известно, что...
- У меня была бригада осужденных, мы общались...
- Вон отсюда! Общительный! Дурогон! Срочно сдавайте дела!
- Я понимаю, что не карты...
- Во-он!
Собственно, хозяйство мое состояло из кувалды и каптерки,
так что передача эстафеты много времени не заняла; камнем
преткновения явился лишь подведомственный мне дизель,
обеспечивающий аварийное освещение зоны. Обслуживал дизель один
из расконвоированных зеков, так что этой части технического
обеспечения зоны я не касался.
Агрегат располагался неподалеку от каптерки, в дощатом сарае,
защищавшем его металлическую громаду, водруженную на бетонный
постамент, от агрессивных влияний окружающей среды. В сарае также
хранились лопаты, канистры с соляркой, а кроме того,
присутствовала и некоторая меблировка: солдатская кровать с
грязным рваным матрацем, два табурета и складной пластиковый
столик.
Прапорщик-преемник настаивал на обучении его пуску дизеля, что
выходило за пределы моих навыков, поскольку сарай я посетил лишь
раз, в самом начале своей несостоявшейся карьеры инструктора, с
уважением потрогав дизель ладонью и тут же махнув на него рукой.
Однако, стесняясь своей некомпетентности и одновременно
раздумывая, с какой стороны подойти к агрегату, я предложил
прапорщику, явственно изнуренному похмельем, вначале отметить его
вступление на ответственную должность, тем более в качестве
конрабандных неликвидов у меня оставалось несколько бутылок
"Пшеничной".
Мое предложение встретило естественный, живой отклик.
Мгновенно утратив интерес к дизелю, неофит скоренько навестил
ближайший частный огород, откуда вернулся с огурцами и арбузом, а
я же тем временем взял в караулке хлеб и вскрыл банку рыбных
консервов, маркированных как "камбала в томате".
- Чтоб и тебе на новом месте... не припекало! - пожелал
мне преемник, коротким профессиональным движением взболтав водку
в бутылке и тут же, винтом из горлышка, опустошив всю емкость до
капли.
В целях снятия стресса, да и вообще для того, чтобы как-то
отвлечься от мыслей о мрачном будущем, я тоже позволил себе
пропустить стаканчик отравы и, будучи мало искушенным в схватках
с зеленым змием, сразу же очутился в ватном состоянии некоего
нокдауна в отличие от профессионала-сверхсрочника, неукротимо
возжелавшего добавки. Добавку я ему предоставил, водке все равно
было суждено пропасть, и вскоре прапорщик, спотыкаясь и падая,
бродил по сараю, взволнованно беседуя не то с самим собой, не то
с дизелем.
На том передачу дел я посчитал завершенной и двинулся по
качающейся в глазах вечерней дороге в роту, вознося молитву,
чтобы на пути моем не встретился никто из перманентно озлобленных
и идейно выдержанных командиров.
Пронесло.
Я добрался до койки и провалился в небытие, из которого
меня вернули в реальность чьи-то истерические возгласы и
требовательные толчки в плечо.
Я испуганно подскочил, не сразу сообразив гудевшей головой,
где в принципе нахожусь и откуда исходят неприятно режущие слух
звуки.
В расплывающемся фокусе постепенно сформировался комбат,
трясший перед моим носом кулаком и вопрошающий:
- ... это случилось, твою мать?! А?!
- Прошу повторить, - попросил я, уясняя, что, во-первых,
настало утро, а, во-вторых, я еще до сих пор пьян и дышать
надлежит в сторону от начальства, ибо от своего же перегара меня
передернуло, как затвор от "калашникова".
- Как это случилось, твою мать?! - послушно повторил
комбат.
- Что, снова побег?.. - спросил я растерянно.
Комбат затрясся.
- Ты накаркаешь! Я спрашиваю, что вы делали в дизельной с
новым инструктором?
- Я ознакомил его... Потом ушел.
- А он?
- Остался.
- Ты... - произнес комбат затравленно. - Ты сегодня же
отсюда уедешь! А казарму мы освятим!
- А что, собственно... - начал я, но тут комбата позвали к
выходу, вероятно, на ковер к начальству, и я не сумел ни
сформулировать свой вопрос, ни получить на него ответ.
Ситуацию прояснил дневальный, сообщив, что, оставшись в пьяном
одиночестве, мой преемник завалился на матрац с сигаретой,
заснул, вызвав пожар, и только благодаря героическим усилиям
караула жилой зоны был извлечен из огня и, полузадохшийся, с
ожогами, отправлен в реанимацию. На месте же дизельной ныне
находится лишь бетонный постамент с обгорелым остовом агрегата.
- Да, это уже система... - заметил я на это философски.
Тщательно почистив зубы освежающей мятной пастой, я направился в
столовую, но тут снова последовал приказ явиться в треклятую
канцелярию, где я застал комбата, командира полка и мужчину
средних лет в гражданском костюме.
- Вот он, красавец, - представил меня незнакомцу комбат,
разместив ударение в последнем слове на последнем слоге.
- Ага, - произнес незнакомец равнодушно. - Ну, пойдем,
Подкопаев, прогуляемся, подышим воздухом степей... Вы не
возражаете? - обратился он к офицерам, чьи физиономии синхронно
выразили несомненное и даже благостное согласие.
Затем, встав с кресла, человек в костюме соблаговолил мне
представиться:
- Я полковник Комитета государственной безопасности. Зовут
- Михаил Александрович. И у меня к вам много вопросов, сержант.
- Служу Советскому Союзу... - не к месту откликнулся я.
- Вельзевул, - подал реплику комбат.
Мы вышли на пустынный строевой плац.
- Ну, значит, так, милый, - тихим и ровным голосом
произнес комитетчик. - Я здесь как лицо вполне официальное,
уполномоченное прояснить обстоятельства побега, еще всякое-
разное... Но это - одно дело. А есть и другое. Олег - мой
товарищ. Да, причем близкий, и не таращи на меня глаза, твое
начальство нас внимательно лицезреет...
- Что вы хотите? - спросил я довольно-таки нервно.
- Я, - продолжил полковник, усмехнувшись, - приехал
навестить Карла Леонидовича. Согласно вашему звонку. - Он повел
глазами в сторону черного запыленного "мерседеса" с мигалкой на
крыше, припаркованного возле ротного гаража.
- Ваш? - спросил я, выгадывая паузу для раздумий.
- Государственный, - прозвучал ответ. - Ну, как будем
действовать? Где Олег? В подвале казармы?
Этот последний, довольно-таки неглупый по своей сути вопрос
отрезал мне все пути к каким бы то ни было недомолвкам.
- На чердаке.
- Понятно, - сказал комитетчик. - Воспользовались
принципом, что пожар на каланче замечают в последнюю очередь...
Однако же вам просто везет. При том компромате, что есть на тебя,
я бы первым же делом перетряхнул тут всю округу... Теперь слушай.
При входе в казарму я передам тебе ключ от багажника машины.
Затем соберу всех офицеров в канцелярии. Твоя задача: передать
ключ Олегу, пусть немедленно залезает в багажник. Отвлечь
дежурного и дневальных сможешь?
- Их и отвлекать не надо... С внешней стороны кусты вдоль
забора, он ими прямиком к машине и пройдет...
- Тогда - действуем! - произнес с холодной решимостью
двуликий чекист.
Взяв ключ, я отлучился в туалет, накарябав Олегу записку с
ценными указаниями, одним из которых являлось изъятие из тайника
моих вознаграждений за контрабанду, должных ему пригодиться,
после чего обошел здание и бросил камушек в стальную дверцу
чердака.
- Олег! - позвал я негромко.
Прошло несколько секунд... Затем дверца дрогнула, мой зов был
услышан.
- Нитку давай! - скомандовал я.
Из дверцы тотчас скользнула толстая нить, которую мы
использовали при передаче продуктов. Я привязал к нитке записку с
ключом и легким рывком обозначил команду "вира". Затем встал на
углу здания на шухере.
Физической подготовке Олега надо было отдать должное: отсидев в
темноте чердака практически без движения около двух суток, он
выпорхнул с верхотуры, как бабочка, тут же в длинном прыжке
нырнул в кусты и через считанные мгновения оказался возле
"мерседеса".
Поворот ключа в замке - и беглец скрылся в темном зеве багажника,
тут же прикрыв за собой крышку, с внутренней стороны которой
предусмотрительно была приделана веревочная петля.
Мне подумалось: если приехавший комитетчик - провокатор, то
шутку над нами он учинил хотя и злую, но элегантную.
- Подкопа-аев!!! - разнесся над плацем ор дневального. - В
канцелярию!!!
Я снова предстал под очи властительной троицы.
Отрапортовав, коротко кивнул чекисту, получив в ответ такой же
кивок - дескать, понял...
- Сержант, - произнес он, - вам придется проехать со
мной... Прояснить кое-какие вопросы.
- Какие вопросы?
- Узнаете на месте.
- На каком месте?
- Сначала поедем в Ростов... Который на Дону.
- А потом?
- Сержант, - произнес комитетчик с терпеливой укоризной в
голосе, - сейчас вы немедленно переоденетесь в парадную форму,
соберете все вещи и получите необходимые документы от командира
батальона. Это все, что вам необходимо знать.
- Может, все-таки, останетесь, отдохнете? - участливо
предложил ему командир полка. - Итак ведь всю ночь в дороге...
- Не привыкать, - небрежно отмахнулся он. - В крайнем
случае... Сержант, у вас есть права?
- Да вы что! - побагровел комбат. - Его - за руль?!
Останетесь без машины! Такому дай пароход - море высохнет! Его
разве только в багажник!
- Багажник занят, - грустно вздохнул комитетчик. Затем
посмотрел на часы. - Пора... Мне еще предстоит заехать в колонию.
- Да, - глубокомысленно подтвердил командир полка, -
начальник оперативной части ждет вас...
Контрразведчик поднялся с кресла. Сказал:
- Я откланиваюсь, товарищи, вам желаю успешных розысков
Меркулова, жду положительных сообщений. Все прочешите!
- Одного поймали , - сказал комбат, имея в виду,
вероятно, вчерашнего беглеца с жилой зоны, - поймаем и другого...
- Разрешите идти? - вопросил я, прервав эту трогательную
чекистскую беседу.
- Я думал, вы уже переоделись, сержант, - удивленно
произнес комитетчик. - Что-то вы долго собираетесь.
- Как вор на ярмарку, - прокомментировал комбат.
Я ринулся в каптерку, собрал вещмешок и возвратился к
комбату за командировочным предписанием.
Пункт моего назначения в предписании был указан в незатейливой
и краткой формулировке: КГБ СССР.
- Разрешите идти? - поднес я руку к околышу фуражки.
- Сгинь, нечистая сила! - рявкнул комбат.
В колонии Михаил Александрович провел около часа. Я тем
временем попрощался с ребятами из караула, обошел пожарище,
погруженный в сентиментальные воспоминания о дизеле, прошедшем
лете, своей уголовной бригаде, членов которой мне вряд ли суждено
было когда-либо увидеть, да и не стоило, наверное, встречаться с
этакими субчиками на свободе...
"Кум", вышедший провожать ответственного полковника,
сказал мне на прощание следующее:
- С тобой, возможно, еще встретимся... Хотя общий режим
светит тебе навряд ли. Строгий - это да. А со временем и особый.
- Желаю вам аналогичных благ, гражданин начальник, -
учтиво ответил я.
- В машину, сержант! - ледяным тоном подытожил нашу
пикировку полковник.
И вот, поселок Северный позади...
- Так куда я все-таки еду? - спросил я Михаила
Александровича.
- Честно? Не знаю, - пожал он плечами. - Придумаем что-
нибудь. Просто я понял, что, если не возьму тебя с собой, кончишь
ты благодаря усилиям своего командования, да и своим собственным
печально. Но это не главный фактор. Я спасаю тебя, потому что...
Ну, в общем, что бы тобой ни руководило, а сделал ты дело
полезное и большое. Для Родины, не побоюсь сказать.
От уточняющих вопросов я воздержался, понимая, что ответы
получу едва ли.
Между тем, несмотря на марку машины, ее номерной знак и
мигалку, нас тормозили на всех постах ГАИ, требуя документы и
внимательно рассматривая наши лица: розыск Олега велся по самой
жесткой программе.
Лишь выехав далеко за пределы области, мы, свернув в
лесопосадки, остановились, выпустив бедолагу из чрева багажника.
После объятий с боевым товарищем Олег изумленно воззрился на
меня.
- А ты каким образом?.. Дезертировал, что ли?
Михаил Александрович кратко описал оперативную обстановку,
сложившуюся вокруг моей разнесчастной личности.
- Ну и правильно! - одобрил Олег. - Армия большая, место,
где ему дослужить, найдем. - Он расстегнул зековскую спецовку.
Спросил: - Одежда есть?
- Одежда, парик... - степенно ответил Михаил
Александрович. - Усы, очки... Все, как положено.
- А куда путь держим? - Из кармана спецовки Олег достал
сверток с моими деньгами, передал их мне.
- Для начала в столицу!
У меня сладко заныло сердце.
Москва! Увижу ль я тебя?!
- Увидишь, - коротко взглянув на мою физиономию, сказал
Олег, без труда прочитав простые мысли сержанта Подкопаева.
Через несколько минут "мерседес" снова тронулся в путь. Скоро в
оконце замелькали родные елки и сосны.
Лес! Как он мне был дорог и мил, каким невыразимо
прекрасным и волшебным казался после чуждых голых степей с их
редкими корявыми деревцами, насаженными по берегам каналов! Лес!
С его хвоей, осенней медью вековых дубов, грибами и травами...
Душа моя пела.
Терехина Паркер в Бангкоке не встретил, однако в местном отделении
ЦРУ подтвердили правильность версии, выдвинутой рябым Сергеем:
объект находился в Паттайе - экзотическом курортном местечке на
побережье.
Однако торопиться туда Джошуа не стал, решив провести ночь в
столице Таиланда. Он смертельно устал от многочасового перелета,
к тому же наваливающейся слабостью и тошнотой давала знать о себе
болезнь, а потому пришлось отказался от идеи посетить знакомые
бордели, где им планировалось скоротать веселую ночку.
Он снял номер в отеле "Уотергейт", на сорок шестом этаже,
заказал обильный ужин с креветками, лобстерами и прочими блюдами
морской кухни, приправленными острыми и пряными специями и,
плотно перекусив, устроился у окна со стаканчиком виски, глядя на
вечернее лилово-черное небо над огромными белыми параллепипедами
небоскребов и переплетением широких эстакад.
Бангкок невольно напоминал ему Манхэттэн. Здесь все отстраивалось
по американскому образцу - здания, трассы, торговые центры,
причем заимствование очевидно угадывалось даже в деталях:
бирюзового цвета дорожные знаки, бензоколоники с эмблемами
знакомых нефтяных компаний, круглосуточные магазинчики "сэвн-
илэвн"... Не говоря уже о таких мелочах, как сантехника в отеле,
которая была также американского производства.
Джошуа подумал, что половина мира, даже не подозревая об этом,
проживает, в сущности, в Америке, неуклонно расползающейся по
всему свету. И его, Паркера, контора не просто причастна к
таковому процессу. В нем заключается и весь смысл существования
ЦРУ.
Сам Паркер родился и вырос в Бруклине - грязненьком,
полутрущобном, прорезанном ржавыми эстакадами нью-йоркской
подземки. Многие районы Бангкока смотрелись куда как
привлекательнее... Однако с течением времени Паркер начал
постигать, что куда важнее вложить деньги в стратегические
территории, нежели превращать серые рабочие и спальные районы
американских мегаполисов в подобие вылизанных, сверкающих
городишек какой-нибудь благостной Швейцарии.
Хватит ли только сил и средств для завоевания мира - это вопрос.
В последние годы им, Джошуа, начинала ощущаться какая-то
всеобъемлющая деградация Америки... Вирусы этой деградации
невидимо пронизывали саму атмосферу страны, явно зашедшую в тупик
своего развития. Собственно, в Штатах уже закончился и
империализм, как полагал Паркер.
Страна, как огромный хромированный экспресс, глубоко
тронутый ржой, катила в неведомое, в пустоту бесцелья, высасывая
горючее из всего мира.
Чем закончится путь? Об этом Джошуа не думал. Да и что ему
было до будущего?
Пусть провалится в преисподнюю весь этот мир паразитов и глупых
ублюдков... А он выжмет из него все последние возможные
удовольствия, вот и все. Удовольствия плотские и моральные, когда
людишки приносятся в жертву смерти, которой он служит.
