приобретениемвласти, чем роскошествами жизни.
- Не нужно углубляться так далеко, современное искусство тоже
возникает у наций, обеспечивших себе безопасность и богатство.
- А мы, белые африканцы, подобны карфагенянам древности, - сказала
Салли, - когда в холмах скрывается золото, никто не интересуется
картинами.
Свитки подтверждали нашу теорию. Золото с Зимбао и Пунта, слоновая
кость с южных травяных равнин или из лесов вдоль большой реки, шкуры и
сушеное мясо, соленая рыба с озер, вино и масло из расположенных на
террасах садов Зенга, медь с холмов Тии, соль с котловин вдоль западных
берегов озер, олово с места слияния двух рек, зерно в корзинах плетеного
камыша из срединного царства, солнечные камни с южной реки крокодилов,
железные слитки из шахт Салы - и рабы, тысячи и тысячи человеческих
существ, с которыми обращались как с домашними животными.
Отсчет времени в хрониках начинался с какого-то неизвестного момента
в прошлом; мы полагали, что это дата основания нашего города, и каждая
новая запись начиналась с такой примерно даты: "год 168, месяц слона". Их
этих записей мы сделали вывод о десятимесячном годе, состоявшем из 365
дней.
Как только была установлена природа свитков, я предложил Элдриджу не
идти последовательно с начала к концу, а брать отдельные свитки выборочно,
чтобы попытаться установить историю города.
Он согласился с моим мнением, и скоро перед нами стала
разворачиваться картина обширной колонизации центральной и южной Африки
воинственным и энергичным народом, с центром в городе Опет, которым правил
наследственный царь, Великий Лев, и олигархия из девяти аристократических
семейств. Декреты совета девяти касались огромного множества проблем,
начиная от мер, необходимых для расчистки каналов, ведущих в озеро, чтобы
они не зарастали водорослями, до выбора вестников, которых посылали к
богам Баалу и Астарте. Астарта здесь, казалось, упоминалась чаще, чем
обычная для Карфагена Танит. Мы полагали, что "вестники" - это
человеческие жертвоприношения.
Мы обнаружили тщательно записанные семейные древа, основанные, как и
у евреев, на генеалогии по женской линии. Каждый аристократ мог проследить
свое происхождения до самого основания города. Из хроник также яствовало,
что религия составляла важную черту образа жизни и была распространенной
формой политеизма, с двумя главными мужским и женским божествами - Баалом
и Астартой.
Продвигаясь вперед во времени, мы обнаруживали новые факторы, новые
сложные обстоятельства занимали внимание правящего царя. Быстрое высыхание
озера Опет начало угрожать существованию города, и в 296 году Великий Лев
послал 7 000 рабов в помощь тем, кто расчищал каналы, ведущие к морю. Он
также отправил тысячный отряд собственной гвардии под командованием
боевого командира Рамуза с приказом "двигаться на восток навстречу
восходящему солнцу, не останавливаясь и не теряя решительности", пока они
не доберутся до восточного моря и не найдут пути к северным землям, чье
существование было доказано капитаном и навигатором Хаббакук Лалом.
Год спустя Рамуз вернулся всего с семьюдесятью солдатами, остальные
погибли в земле чумных болот и гнилостных лихорадок. Однако он добрался до
восточного моря и там обнаружил город торговцев и мореплавателей, "смуглых
людей, бородатых, одетых в красивые ткани и закрывающих лбы тем же
материалом". Они приплыли из-за восточного моря. Рамуз был награжден
двадцатью пальцами золота и двадцатью рабами. Наши люди из Опета
установили первый контакт с арабами, известными им под именем "дравы",
которые колонизировали берег Софала.
Мы узнали об отчаянных поисках новых источников рабов, которые вел
Великий Лев. Во все шахты были разосланы приказы о том, чтобы как можно
дольше продлевалась жизнь рабов. Увеличились рационы мяса и зерна, повысив
стоимость продукции, но увеличив продолжительность жизни рабов.
Рабовладельцам предписывалось регулярно оплодотворять рабынь, прекратилась
практика пожалования поместий. Все дальше и дальше уходили экспедиции за
рабами, повсюду охотились за юе. По описанию этого желтокожего народа мы
догадались, что юе - предки готтентотов.
Неожиданно Великий Лев получает радостное сообщение о возвращении с
севера экспедиции с пятьюста "дикими нубийцами, высокими и сильными", и
руководитель этой экспедиции получает десять пальцев золота. Этот успех
все более забывается на протяжении следующих ста лет, когда севернее
большой реки появляются обширные массы черных народов. Началась
грандиозная миграция банту, и теперь Великий Лев озабочен тем, чтобы
преградить путь движущемуся на юг потоку, и его легионы постоянно
патрулируют вдоль северных границ.
Записи позволяли нам заглянуть в прошлое, но все они были лишь сухим
перечислением фактов. Как нам не хватало пунического Плиния или Ливия,
чтобы вдохнуть жизнь в эти аккуратные перечисления накопленных богатств.
Каждый факт ставил перед нами сотни неразрешимых вопросов. Наиболее
настоятельными из них были следующие: откуда пришли люди Опета и когда?
Куда ушли и почему? Мы надеялись, что где-то в многочисленных записях
скрываются ответы и на эти вопросы, а тем временем занимались поисками
ответа на другие, менее настоятельные.
Сравнительно легко оказалось локализовать местности, упоминаемые в
свитках. Зимбао и Пунт - это южные и северные территории современной
Родезии, большая река - Замбези, озера исчезли, сады Зенга, очевидно,
сотни тысяч акров террас на холмах в районе Иньюнга в восточной Родезии,
холмы Тия - это богатая медью местность севернее Синои; шаг за шагом
мыустанавливали присутствие людей Опета почти во всех древних поселениях,
в то же время складывалась картина постоянно накапливавшихся огромных
сокровищ. Хотя часть из них отсылалась "за пределы", но постоянно
упоминалось "десятая часть Великому Льву".
Где хранились эти сокровища и что с ними стало? Погибли вместе с
городом или по-прежнему лежат в какой-нибудь тайной кладовой, вырубленной
в Кровавых холмах?
Как упражнение для развития ума я попытался примерно определить
количество этих сокровищ. Предположив, что "палец золота" - это те похожие
на пальцы слитки драгоценного металла, которые изредка попадались в
раскопках, я подсчитал общий приход золота за двадцать случайно выбранных
лет, начиная с 345 и кончая 501 годом. И обнаружил, что предыдущие оценки
были безнадежно неточны. Вместо 750 тонн золота общее поступление из
древних шахт не могло быть меньше 4 000 тонн, и десятая часть была долей
Великого Льва.
Допустим, половина из этих 400 тонн была потрачена на содержание
армии, на строительство храмов и другие общественные работы, но оставалось
огромное количество - 200 тонн золота могло быть спрятано где-то в городе,
а двести тонн - это целое состояние в 80 000 000 фунтов.
Когда в следующее появление Лорена на раскопках я показал ему свои
расчеты, я увидел в его голубых глазах алчный блеск. Он взял у меня листок
с расчетами и, когда на следующее утро садился в Лир, чтобы лететь в
Йоханнесбург, заметил нейтральным тоном: "Знаешь, Бен, я бы хотел, чтобы
вы с Ралом больше времени занимались раскопками у подножия холмов, а не
проводили все время в архиве".
- А что нам искать, Ло? - Как будто я не знал.
- Ну, эти парни в старину наловчились прятать свои пожитки. Это самый
таинственный народ в истории, а мы до сих пор не нашли их кладбище.
- Значит, ты хочешь, чтобы мы стали грабителями могил, - улыбнулся я,
и он рассмеялся.
- Конечно, Бен, если ты натолкнешься на сокровища, я не стану тебя за
это ненавидеть. В конце концов восемь больших М - неплохая добыча.
Мы уже переместили 261 кувшин в хранилище, и у Элдриджа и Салли
хватало работы на следующие несколько месяцев, поэтому я решил исполнить
пожелание Лорена, прекратить работу в архиве и предпринять еще одни
тщательные поиски на территории города. Мой расчет оказался безупречен.
Рал находился всего в пяти футах от того места, где в темном углу стояли
небольшие кувшины, запечатанные изображением птицы солнца. Размером они в
два раза меньше остальных и потому полностью скрывались за ними. Мы и не
включили их в первоначальный подсчет. Рал постоянно продвигался в их
строну, еще три дня - и он их обнаружил бы, но я снял его с этой работы
для поисков в холмах.
Стоял ноябрь, месяц, который мы в Африке называем "самоубийственным".
Солнце било как молот, земля стала наковальней, но мы, несмотря на это,
работали в холмах. Отдыхали только два часа в середине дня, когда жара
становилась смертельной и зеленые прохладные воды бассейна манили
неудержимо.
Мы представляли себе теперь хитрости и уловки древних обитателей
Опета. На собственном горьком опыте узнав, как они могут скрывать свои
следы и как искусно их каменщики прячут соединения плит, я вернулся к тем
местам, которые мы уже обследовали. Использовал собственные уловки, чтобы
перехитрить древних. Мы с Ралом перефотографировали каждый дюйм пещеры, но
на этот раз на чувствительную к инфракрасному излучению пленку. Но больше
не нашли скрытых проходов.
Оттуда мы перешли наружу. Каждый день я намечал трехсотфутовый
участок, и мы тщательно прочесывали его. Не удовлетворяясь просмотром, мы
все прощупывали. Отыскивали путь, как слепцы.
Каждый день сопровождался происшествиями, меня преследовала черная
гадюка - восемь футов раздражительности и неожиданной смерти, с глазами,
как стеклянные бусины, и мелькающим черным языком; она возмутилась тем,
что я прощупываю углубление, которое было ее домом и крепостью. Рал
поразился тому, какую скорость я развил на пересеченной местности, и
предложил, чтобы я перешел в профессионалы.
Через неделю я мог вернуть его насмешки, заметив, что двадцать диких
пчел очень усовершенствовали его внешность. Лицо его стало похоже на
волосатую тыкву, а глаза превратились в щелочки в воспаленной плоти. Пять
дней бедный Рал был для меня бесполезен.
Прошел ноябрь, и в середине декабря случился небольшой дождь, что для
этой части Африки вполне нормально. Он около часа сбрызгивал пыль, и на
этом сезон дождей кончился. Я предположил, что в древности озеро Опет
вызывало более регулярные и сильные дожди в этом районе. Открытая водная
поверхность способствует дождю и испарением, и охлаждением воздуха,
благодаря чему и происходит выпадение осадков.
Мы с Ралом работали без видимых результатов, но это не уменьшало
нашей решимости и энтузиазма. Несмотря на дни утомительной работы под
убийственным солнцем, большую часть вечеров мы проводили над картой
фундаментов города. Путем догадок, дедукции и исключений мы пытались
определить, где древние разместили свое кладбище. К этому времени я очень
привязался к Ралу Дэвидсону и видел в этом рослом нескладном неутомимом
юноше одного из будущих гигантов нашей профессии. Как только раскопки
закончатся, его ждет постоянная должность в нашем Институте, я позабочусь
об этом.
В противоположность нашему отсутствию результатов, Элдридж Гамильтон,
с помощью Салли и Лесли, пожинал богатый урожай свитков. Каждый вечер я
около часа проводил в прохладном хранилище вместе с ними, рассматривая
результаты дня. Постоянно увеличивалась стопка отпечатанных листов, их
поля густо покрывали примечания и записи, сделанные неаккуратным мелким
почерком Элдриджа.
Пришло Рождество, и мы сидели под луной, большой, как серебряный
гонг, и обменивались подарками и поздравлениями. Я спел им "Белое
Рождество" в стиле Бинга Кросби, хотя даже ночью температура достигала
двадцати пяти градусов. Потом мы с Элдриджем дуэтом исполнили "Звон
колоколов". Элдридж позабыл слова, все, кроме звона. Великий звонарь он
был, наш Элдридж, особенно после десяти больших порций джина. Он все еще
весело звонил, когда мы с Ралом оттащили его в постель.
В начале нового года у нас случилось то, что можно назвать
королевским визитом. Хилари Стервесант наконец убедила Лорена показать ей
раскопки. Нам пришлось неделю готовиться к приему всей семьи. Хилари
должна была привезти с собой старших детей, и я был вне себя от
перспективы получить всех своих любимых женщин в Лунном городе. Оставив
Рала заниматься поисками в холмах, я занялся организацией, подготовкой,
проверкой, поисками в наших запасах кока-колы и шоколада. Это необходимые
условия для того, чтобы Бобби Стервесант могла примириться с жизнью.
Они прибыли как раз вовремя для ланча из холодного мяса и салата,
который я готовил лично, и немедленно положение стало ухудшаться. Салли
Бенейтор к ланчу не явилась, она прислала записку, что у нее болит голова
и она будет лежать дома. Однако я заметил, как она с полотенцем и
купальным костюмом направилась к изумрудному бассейну.
Элдридж Гамильтон и Лорен Стервесант бросили друг на друга один
взгляд и тут же вспомнили свою последнюю встречу. Они вели себя враждебно,
как пара оленей-самцов в период случки. Я вспомнил, как Элдридж хвастался,
что он отшил Лорена. Они тут же стали обмениваться оскорбительными
замечаниями, я изо всех сил старался предотвратить драку, и когда Элдридж
заговорил о людях, у которых "больше денег, чем достоинства и здравого
смысла", я подумал, что потеряю своего специалиста по древним рукописям.
И как будто этого недостаточно, стало ясно, что Лорен и Хилари
находятся в состоянии семейной ссоры, что делало для них невозможным
обращаться друг к другу непосредственно. Вся коммуникация совершалась
через посредство Бобби Стервесант и предварялась ремарками типа:
"Пожалуйста, скажи маме..." или "Если твой папа хочет..."
Хилари за едой не снимала темных очков, и я решил, что ее глаза
сохраняют следы недавнего плача. Она молчала и держалась отчужденно, так
же вели себя Рал и Лесли. Их охватило смущение в присутствии Стервесантов,
и когда Элдридж и Лорен заключили дымящееся перемирие, говорить
приходилось только нам двоим: мне и Бобби Стервесант.
Бобби тут же воспользовалась временным отсутствием родительского
присмотра, чтобы стать совершенно невыносимой маленькой ведьмой. Все время
она либо бесстыдно кокетничала, либо дерзила матери. Я с удовольствием
разложил бы ее на коленях и высек.
Сразу после бесконечной еды Элдридж удалился в свое храниище, Рал и
Лесли извинились и сбежали. Лорен попросил у меня ключи от лендровера, и я
видел, как он, прихватив с собой дробовик, уехал на север, оставив Хилари
и детей мне. Я повел Хилари в музей нашего города, и скоро она забыла свои
несчастья, очарованная нашей выставкой.
Я тщательно очистил и отполировал большой боевой топор. Он блестел
серебром, золотом и слоновой костью, и мы восхитились мастерством
изготовившего его оружейника, прежде чем перейти в хранилище свитков.
Салли была слишком занята, чтобы разговаривать с нами. Когда мы вошли, она
даже не подняла головы, но Хилари обратила свои мягкие чары на Элдриджа
Гамильтона, и он не смог устоять. Когда мы час спустя ушли оттуда, у
Хилари был еще один преданный поклонник.
Потом мы пошли в пещеру и сидели у изумрудного бассейна, пока дети
плескались и визжали в прохладной зеленой воде. Мы говорили, как старые
добрые друзья, но прошло довольно много времени, прежде чем Хилари
решилась упомянуть то, что ее тревожило.
- Бен, вы не заметили в нем отличий? - Старый вопрос несчастных
женщин, и я дал тоже старый уклончивый ответ:
- Он так много работает, Хил. - И она за него ухватилась.
- Да, он целые месяцы занимается этим проектом с отелями. Строит цепь
роскошных туристических отелей на островах Индийского океана, Коморы,
Сейшелы, Мадагаскар - целых десять отелей. Он истощает себя.
Когда мы уже в полутьме возвращались к домам, она неожиданно сказала:
"Бен, может, у него есть другая женщина?"
Я удивился. "Боже, Хил. Что вас заставляет так думать?"
- Не знаю. Вероятно, ничего. Просто... - она замолкла и вздохнула.
- Где он найдет лучше, чем сейчас? - негромко спросил я, и она взяла
меня за руку и пожала.
- Мой дорогой Бен. Что бы я делала без вас?
Когда я пошел к Бобби, чтобы поцеловать ее на ночь, я сказал, что я
думаю о ее поведении за ланчем, она немного посопела и сказала, что
извиняется. Мы поцеловались, обнялись и решили, что по-прежнему любим друг
друга. Она уснула, прежде чем я успел выключить свет, и я с ужасом в
сердце отправился в гостиную для повторения кошмаров ланча.
На пороге я удивленно замигал. Лорен, Элдридж и Салли оживленно и
дружески разговаривали над текстами перевода, а Рал и Лесли не менее
оживленно обсуждали с Хилари планы своего брака. Преобразование волшебное
и удивительное. Я с облегчением направился к бутылке Глен Грант и налил
себе средней величины порцию.
- Мне тоже одну, - ко мне подошла Салли. Никаких признаков головной
боли. Рот - резкая лихорадочная полоска яркой помады, шелковое платье
оставляет обнаженными загорелую спину и плечи. Волосы высоко причесаны. Я
подумал, что редко видел ее такой красивой.
Я налил ей, и мы присоединились к обсуждению текстов. В
противоположность своему прежнему настроению Лорен был совершенно
очарователен, и даже Элдридж не устоял перед ним.
- Профессор Гамильтон проделал великолепную работу, Бен, -
приветствовал меня Лорен. - Поздравляю тебя: ты прекрасно подбираешь
коллег. - Элдридж скромно прихорашивался.
- Но есть дело, которое нельзя откладывать дальше, Бен, - продолжал
Лорен. - Скоро придется оповещать об открытии. Мы не можем больше держать
его в тайне.
- Знаю, - согласился я.
- Ты уже думал об этом?
- Ну, раз уж зашел разговор... - я колебался. Не хотелось вводить
Лорена в расходы. - Я подумывал о чем-нибудь значительном.
- Да - подбодрил меня Лорен.
- Ну, может, Королевское Географическое общество проведет специальный
симпозиум, посвященный древней истории Африки. Элдридж член совета
Общества, я уверен, он смог бы договориться.
Мы взглянули на него, и он кивнул.
- Если бы Стервесант Интернациональ оплатила бы расходы участников,
их перелет в Лондон и проживание там или хотя бы часть расходов...
Лорен откинул голову и искренне рассмеялся. "Ах ты хитрый сукин сын!
Я тебя насквозь вижу. Соберешь вместе всех своих критиков и врагов в
священных пределах КГО и сыграешь роль Аль Капоне в археологическую
Варфолмееву ночь. Не так ли?
- Ну, - сказал я, широко улыбнулся и кивнул. - Примерно так, Ло.
- Мне это нравится. - Салли с радостью захлопала в ладоши. - Сейчас
составим список приглашенных.
- Все сделаем наилучшим образом, - пообещал Лорен. - Все полетят
первым классом, поселим их в Дорчестере. Напоим шампанским, а потом
выпустим на них Бена и Элдриджа, как стаю хищных волков. - Он уже уловил
суть дела и повернулся к Элдриджу.
- Сколько времени потребуется на организацию?
- Придется получить одобрение Совета. Представим повестку дня, но,
разумеется, если вы согласитесь оплатить расходы, организовать будет
гораздо легче. Я поговорю с несколькими членами Совета. - Элдридж тоже
наслаждался. Есть какое-то извращенное удовольствие в участии в
профессиональном убийстве врага. - Думаю, мы сможем все организовать к
апрелю.
- Первое апреля, - предложил я.
- Замечательно, - засмеялся Лорен.
- Обязательно должен присутствовать Уилфрид Снелл, - попросила Салли.
- Он первый в списке, - заверил я ее.
- И этот противный маленький Роджерс.
- И Де Валлос.
Мы все еще смеялись и планировали, садясь за обед: тушеный дикий
фазан под огненным соусом кэрри. По сравнению с ним душная ночь показалась
прохладной. Стояли кувшины с холодным пивом, и ужин превратился в
праздник. Мы продолжали радоваться предстоящему унижению наших научных
врагов и в подробностях обсуждали его, когда Салли неожиданно повернулась
к Хилари, молча сидевшей рядом со мной.
- Вы должны нас простить, миссис Стервесант. Для вас это должно быть
ужасно скучно. Вероятно, вы ни слова не понимаете. - Голос Салли звучал
сладко и утешительно. Я удивился не меньше Хилари: я достаточно владел
тайным женским языком, чтобы понять, что это открытое объявление войны. Я
надеялся, что ошибаюсь, но пять минут спустя Салли напала вновь.
- Наверно, жара и примитивные условия утомили вас, миссис Стервесант.
Вы совсем к другому привыкли на своей теннисной площадке.
Из ее тона следовало, что теннис - это приятное времяпрепровождение
испорченной и легкомысленной общественной бабочки. Но на этот раз Хилари
была готова, и с ангельским лицом и тоном еще более сладким, чем у Салли,
она бросилась в контратаку.
- Да, я уверена, что эти условия опасны для здоровья, особенно если
проводишь тут много времени, доктор Бенейтор. Солнце может сыграть дурную
шутку с кожей. И после вашей головной боли вы все еще кажетесь
осунувшейся. Мы все очень беспокоимся о вас. Надеюсь, сейчас вам лучше.
Салли обнаружила, что, несмотря на всю свою мягкость, Хилари
достойный противник. Она сменила направление атаки. Обратила все свое
внимание на Лорена, весело смеялась каждому его слову и не сводила взгляда
с его лица. Хилари перед лицом такой тактики оказалась бессильна. Кажется,
я один понимал, что ведется поединок, и молча сидел, стараясь понять его
значение, пока Хилари не заиграла трубный сигнал.
- Лорен, дорогой, день был такой насыщенный, возбуждающий. Не
проводишь ли меня в постель?
Она вышла в сопровождении Лорена, и я вынужден был признать, что с
Салли обошлись так, как она того заслуживала.
Я проснулся от ощущения, что кто-то есть в моей спальне, и внутренне
напрягся. Слегка повернув голову украдкой, я посмотрел в сторону двери.
Она была открыта. Снаружи светила яркая луна. В двери стояла Салли.
На ней была прозрачная ночная рубашка, которая не скрывала прекрасных
очертаний нагого тела, освещенного серебряным лунным светом. Длинные ноги,
женственные бедра, живот и выпуклость грудей, длинная газелья шея с изящно
наклоненной головой.
- Бен? - негромко сказала она.
- Да. - Я сел, и она быстро подошла ко мне. - Что, Сал?
В ответ она поцеловала меня в рот. Я был совешенно ошарашен, застыл в
ее объятиях, и она прижалась ко мне щекой. Тихим порывистым голосом
прошептала: "Люби меня, Бен".
Что-то в этом было неправильное, отчаянно неправильное. Я не
чувствовал просыпающегося желания, только теплое сочувствие.
- Но почему, Сал? - спросил я. - Почему именно сейчас?
- Потому что мне это нужно, Бен.
- Нет, Салли. Не думаю, что это так. Это самое последнее в мире, что
тебе нужно.
Неожиданно она заплакала, задрожала от рыданий. Плакала долго, и я
держал ее. Когда она успокоилась, я положил ее на подушку и укрыл одеялом.
- Я шлюха, правда, Бен? - прошептала она и уснула. Я не спал всю
ночь, глядя на нее. Я думаю, я знал тогда, что происходит, только не хотел
себе признаваться.
За завтраком Лорен неожиданно объявил, что вся семья немедленно
возвращается в Йоханнесбург, а не остается еще на один день, как
первоначально планировалось. Мне было трудно скрыть свое разочарование, и
как только мы остались наедине, я спросил у Лорена о причине. Но он лишь
взглянул на небо и покорно пожал плечами.
- Ты счастлив, Бен, что никогда не женился. Клянусь Господом,
женщины!
На неделю жизнь в Лунном городе снова вернулась к прежней спокойной
норме, мы с Ралом продолжали свои поиски могил древних, а остальные
усиленно занимались свитками. И вот, когда мы с Ралом в жаркий полдень
сидели в скудной тени верблюжьей колючки, прямо у моих ног из травы
появилась маленькая эльфья фигура.
- Птица Солнца, - негромко сказал Ксаи, - я много дней шел, чтобы
увидеть солнечный блеск твоего присутствия. - Он отдал мне прекрасный
комплимент, и сердце мое устремилось к нему.
- Рал, - сказал я, - дай мне твой кисет, пожалуйста.
Весь полдень мы просидели под верблюжьей колючкой и проговорили.
Беседа с первобытными африканцами - это разновидность искусства, со
сложным ритуалом вопросов и ответов, и прошло немало времени, прежде чем
Ксаи добрался до темы, обсудить которую он пришел.
- Помнит ли Птица Солнца Воду-В-Скалах, где мы убили слона?
Птица Солнца хорошо ее помнит.
- Помнит ли Птица Солнца маленькие отверстия, которые сделали в скале
белые духи?
Птица Солнца их никогда не забудет.
- Эти отверстия доставили Птице Солнца и большому золотому много
радости, правда?
Действительно.
- С того самого дня я новыми глазами смотрел на землю, когда
охотился. Хочет ли Птица Солнца посетить еще одно место с такими
отверстиями?
Хочу ли я!
- Я тебя туда отведу, - пообещал Ксаи.
- А я дам тебе столько табака, сколько ты сможешь унести, - в свою
очередь пообещал я, и мы радостно посмотрели друг на друга.
- Далеко ли это место? - спросил я, и он начал объяснять. Оно за
"большой проволокой", сказал он. Это трехсотмильная проволочная ограда
вдоль родезийской границы, через которую пропущен ток; она предназначалась
для контроля за передвижениями диких животных и как предосторожность
против распространения эпидемий. Придется получать разрешение у
родезийцев, и когда Ксаи продолжал описывать место, которое, по-видимому,
находится на самой границе с Замбией у реки Забези, я понял, что придется
обратиться к Лорену за организацией экспедиции. Это рядом с районами
активной террористической деятельности.
Ксаи отказался сопровождать меня в лагерь, полный его традиционных
врагов - банту. Мы договорились встретиться под верблюжьей колючкой через
три дня, когда Ксаи завершит очередной обход своих ловушек.
В тот же вечер мне повезло: я связался с только что вернувшимся из
Мадагаскара Лореном.
- Что случилось, Бен? - голос его перекрывал атмосферные помехи.
- Ничего, Ло. Наш маленький друг бушмен нашел еще одну древнюю
золотую шахту. Он хочет отвести меня к ней.
- Прекрасно, Бен. Слоновья шахта уже дает продукцию, и перспективы
очень хорошие.
- Есть одна проблема, Ло. Это в Родезии, в закрытых районах.
- Никаких проблем. Я это улажу. - На следующий вечер он снова
разговаривал со мной.
- Договорились на следующий понедельник. Нас встретит эскорт
родезийской полиции у пограничных ворот Панда Матенга.
- Нас? - переспросил я.
- Украду пару дней, Бен. Просто не могу отказаться. Возьми с собой
бушмена, отправляйтесь в лендровере к Панда Матенга. Я прилечу из Булавайо
на вертолете. Там встретимся. В понедельник утром.
Командир полицейского эскорта оказался одним из тех рослых, похожих
на мальчишек молодых родезийцев с безупречными манерами и спокойной
уверенностью профессионала, которых я считаю наиболее надежными. Он
помощник иснпектора полиции, с ним сержант аскари и пять констеблей. Ранг
командира и состав эскорта дали мне представление о том уровне, на котором
Лорен провел переговоры о сотрудничестве.
У нас были два лендровера, на кузовах обоих смонтированы легкие
пулеметы, да и остальное вооружение отряда производило впечатление, чего и
следовало ожидать на границах страны, подвергающейся непрерывным нападкам
террористов.
- Доктор Кейзин. - Инспектор отдал мне честь, и мы обменялись
рукопожатием. - Меня зовут Макдональд, Алистер Макдональд. Позвольте
представить моих людей.
Все они матабеле. Рослые лунолицые отпрыски потомков Чаки, которых
150 лет назад увел генерал-изменник Мзиликази. Все в маскировочнх мундирах
с мягкими шляпами, они вытянулись, когда Макдональд провел меня мимо их
строя.
- Это сержант Ндабука. - Я заговорил с ними на беглом синдебеле, и их
строгое военное выражение сменилось широкими ослепительными улыбками.
Ксаи чувствовал себя в их обществе очень неуверенно. Он не отставал
от меня ни на шаг, как щенок.
- А знаете, доктор, до сих пор действует приказ, изданный полицией
Британской Южной Африки, он до сих пор не отменен, - сказал мне
Макдональд, с интересом разглядывая Ксаи. - Согласно этому приказу любого
бушмена следует расстреливать на месте. Это первый, какого я вижу.
Бедняги!
- Да. - Я слышал об этом приказе, который сейчас, конечно, лишь
забавен, но передает отношение, существовавшее в прошлом столетии. Времени
больших охот на бушменов, когда сотни всадников собирались вместе, чтобы
загонять и убивать бедных маленьких эльфов, как будто они опасные
животные.
И белые, и черные безжалостно уничтожали их. Совершалось бесчисленное
количество жестокостей. Стреляли, кололи копьями - и еще хуже. В 1869
король Кхама пригласил целое племя на праздник примирения, и когда они
сидели за его столом, отложив оружие, воины короля схватили их. Король
лично наблюдал за пытками. Последний бушмен умер на четвертый день.
Неудивительно, что Ксаи не отходил от меня и испуганными китайскими
глазами смотрел на этих гигантских незнакомцев.
Я объяснил Макдональду приблизительное местонахождение нашей цели,
указав на карте с той точностью, с какой позволяло описание Ксаи, и
инспектор нахмурился. Он снял чешуйку обгоревшей кожи с носа, прежде чем
ответить.
- Не очень хороший район, доктор. - И отправился поговорить со своими
людьми.
Лишь в полдень из-за верхушек деревьев с юго-востока появился с
рокотом вертолет. Лорен выпрыгнул из кабины, таща за собой сумку.
- Прости за опоздание, Бен. Пришлось ждать телефонного звонка из
Нью-Йорка.
Подошел Макдональд и коснулся своего шлема.
- Добрый день, сэр. - Отношение его было почтительным. -
Премьер-министр просил передать привет, мистер Стервесант. Я полностью в
вашем распоряжении.
Мы оставили дорогу, не доезжая до сельскохозяйственной местности
